Kitobni o'qish: «Коллекционер уродов»

– Вам тут не представление, а ну-ка кыш!

– Ну, Сара, нам ведь тоже поглядеть охота, – орава неухоженных мальчишек толпилась у конюшен.

– Нечего тут глядеть!

– Не каждый день урода увидишь! А вдруг у нее пасть огонь пускает? – восторженно воскликнул один паренёк.

– Или на лапах когтищи! – боязливо поддержал второй.

– И шерсть, много шерсти! Лохматая, косматая дрянь! У-ва-а! – подобравшись сзади, всех испугала дылда-девочка.

Сара взмахом руки оборвала детские крики. Она завидела вдалеке повозку.

– Вон отсюда, быстро идите работать!

Примчалась грузная лошадь, подняла копытами пыль. Фырчала недовольно. Тяжело выдыхала через нос, махала резко своим куцым хвостом.

– Вишь, Сарочка, даже животина чувствует неладное, – вспотевшая и взволнованная кучерка без конца одергивала кафтан.

– Не говори глупостей.

Женщины сгрузили ящик на землю. Лошадь только тревожнее перебирала копытами. Детишки пуганно глядели поверх забора конюшен. Из ящика доносились гулкие стуки.

– Ох, нехорошо это…

Притащили лом. Стояли с веревкой на изготове.

– А вдруг нападет?

– Не гунди.

– Сара, а вдруг заразное это?

– А ну, взялись… Эх!

Лихим движением крышка отошла. Из ящика неловко вывалилась девочка. Совсем простая. Худая только и в пыли измазанная.

– И это весь урод? – расстроенно воскликнули из конюшен.

Девочка шмыгнула носом, и уселась поудобнее на земле. На нее и глядеть было не страшно. Жалостливо только. Накормить хотелось да отмыть. Кучерка даже неловко опустила веревку.

– Да… Ну, хватит глядеть. Баня затоплена? Отмоем это чудо. Вставай! – Сара жестко дернула девочку за плечо. Та упрямо поглядела и ощетинила хвост.

Все ошалело дернулись. Лошадь не сдержала ржания. Дети охнули. Хвост. У уродки был хвост. Определенно. Пушистый, длинный, забавный. По-собачьему он закручивался в колечко. А если приглядеться, в спутанных волосах явно проглядывались уши. Смотрелись как тряпичные заплатки. Забавные и нелепые. Пришитые неловко кем-то, как на игрушку.

Сара невозмутимо потянула плечо девочки, вынуждая подняться.

– Вымоем тебя. Сама будешь оттирать свои волосы да уши, поняла?

Девочка упрямо выдвинула нижнюю челюсть, насупилась. Отчаянно и храбро глядела дворецкой в глаза.

– А как вычистишь всю грязь, отужинаешь. Господин велел зажарить куропаток и подать с картошкой отварной.

Уродка силилась напустить невозмутимый вид, но хвост – предатель – весело размахивал из стороны в сторону.

– Не бойся, хозяин человек хороший. Обижать тебя не станет, главное, слушайся. Правила здесь соблюдать надо. Иначе накажут.

Девочка только фыркнула.

– А сейчас оденься и спускайся к ужину.

Ее привели в просторные покои, залитые вечерним светом. С высокими окнами, с деревянной резной мебелью, с богато расшитыми тканями штор и покрывал. Распаренная и сонная после душной бани девочка осоловело разглядывала комнату.

Вдруг резкий кашель. У окна стояла дылда. Та самая, из конюшни. Она вперила напряженный взгляд, не решаясь подойти и протянуть сарафан.

– Ты… Собака?

Уродка, вздернула нос, махнула упрямо еще влажным хвостом и уселась на перину своей тахты.

Первым делом сняла обувь, Сара насильно надела на нее в предбаннике красные кожаные туфли с заостренным носиком. Ноги совсем не привыкли к обувке. Слишком сжимала и давила. Потом девочка сбросила с плеч банный халат. Встряхнулась по-собачьи. Да постаралась так, чтобы на служанку попало побольше капель.

Дылда только сморщилась. Бросила на постель сарафан и так осталась стоять.

– У тебя мама с собакой… Это самое?

– Дура!

– Да я же без злобы какой. Так. Просто спросила.

Уродка вскочила. Огляделась пару раз, задумалась и села за стол. Схватила гребень и попыталась расчесаться.

– Не так, – поправила ее дылда. Хоть и со страхом, с сомнением, но подошла и помогла.

Спустилась девочка уже одна. Босая. В ночной рубашке с распахнутым поверх сарафане. Силилась держать голову как можно увереннее. Очень хотела не подать виду, что волнуется.

В столовой сидел хозяин. Он почтенно и медленно встал. Приветственно продемонстрировал руки, согласно этикету. Девочка так стушевалась, что была не в силах и взглянуть на мужчину. Со стороны, конечно, казалось, что она слишком самоуверенна и своенравна. Ну и пусть.

Сели за стол. Хозяин молчал, смотрел спокойно, проницательно. Девочка чувствовала на себе этот тяжелый взгляд. Но паниковать не давала себе права. Схватилась за еду и стала есть прямо руками.

Ела активно, быстро, жадно. Почти не жевала. А как стала икать, выпила весь кувшин кислого холодного сока залпом.

Сара стояла поодаль у стола, и глядела безумно. Все не по правилам. Все неправильно. Но подходить дворецкая не решалась: хозяин жестом руки, показывал, чтобы никто не вмешивался.

В момент, девочка подумала, что и к помещику бы в тарелку залезла, если бы не сидел он так далеко.

– Из города наймем учительницу, – спокойно и равнодушно произнес хозяин. Девочка остолбенела, обратилась вся во внимание.

– Никого в нашем городе не найти, кто урода бы стал учить, – вклинилась в разговор статная надменная женщина. Она стояла рядом с другой прислугой. И даже сама Сара перед ней казалась маленькой и робкой.

– Вызовем такую, которая станет.

– На сотни гектар нет даже того, кто бы мужчины стал обучать, – в голосе женщины слышалась сталь и пренебрежение даже к хозяину. Он проигнорировал, не ответил.

– Слушай меня, дитя, – он обратился к девочке, – теперь у тебя есть одно железное правило: завтрак и ужин ты проводишь со мной. Все остальное время предоставлено тебе полнолично. И не отвлекай меня от работы до ужина.

Мужчина тяжело поднялся и удалился. Странный он все-таки.

Выглядел ухоженно и даже привлекательно. Как и всякий мужчина носил большое количество украшений: бусы, браслеты из драгоценных камней, кольца. И надел на себя не один халат, а сразу несколько, так что нижняя рубашка почти потонула в слоях одежды. И за волосами явно следил, такими пышными длинными и густыми, заплетал мелкие косички, едва заметные, вплетал дорогие ленты с позолотой.

Девочка позволила себе пялиться на хозяина в последний момент. Украдкой. Тайно. А потом как ни в чем не бывало, перегнулась через весь стол, чтобы выхватить куриную ножку из его нетронутой тарелки. А что? Не пропадать же добру.

Утро было жарким и до того монотонным, что сонливость разлилась по поместью чумой. Хозяин спустился к завтраку по обыкновению неторопливо. А прислуга подбитой мухой кружила бесцельно по столовой.

– Дитя уже проснулось?

Все переглянулись. В миг вернулась бодрость.

В покоях уродки было пусто, только пыль оседала в утренних лучах.

– Что за запах? Распахните окна, – приказала Сара.

На подушках и перине лежали дурнопахнущие ошметки еды. Хозяин был в смятении. Он задумчиво приказал разыскать девочку. Но сам остался стоять недвижимым, захваченный странными мыслями.

– Вам нужно вернуться к смете, господин. Лето обещает быть жарким и засушливым, нужно подготовиться к неурожайному году, – худощавая управляющая была женщиной с цепким взглядом, и примерзким холодным тоном голоса.

– Вернусь, – хозяин был внешне спокоен, – сразу после завтрака.

Господин понимал почему она с пренебрежением относилась к ребенку в доме. Тем более уроду. Люди и так глядели на поместье с иронией, с сардоническим смехом, мол хозяйка дома – мужчина. Госпожа должна ведать дела денежные и организационные, а ему как с ними справляться? А тут еще одна беда, у взбалмошного хозяина причуда – заводить себе цирковых уродцев. И зачем – иди пойми.

А разбираться всему управляющей. Заниматься всем ей, Маргарите. Потому она и ходила раздраженная, закатывала глаза и цокала языком.

– В конюшнях! – в покои вбежал мальчишка, – уродка в конюшнях! Отказывается и с места сдвинуться.

Девочка сидела в пустом загоне, клубочком свернувшись на сене, и поджав пушистый хвост.

– Отравили меня, убить хотели, поиздеваться! Какой еще завтрак, придумали, дуры! – она пыталась швырять в служанок песок, но те только смеялись, не подходили ближе, и снаряды не долетали.

– Достаточно, – появление хозяина всех отрезвило. – Никто и не думал тебя отравить, дитя.

Уродка показательно отвернулась, но прижатые к голове уши, и совсем скрученный хвост показывали насколько она была напугана.

– Твой живот сам с непривычки не смог столько принять. В том, что тебе нездоровилось виновата только твоя жадность, – хозяин старался быть строгим, но, как и присуще любому мужчине, в нем все равно проснулось сочувствие и нежность, – на завтрак прикажу подать кашу, от нее полегчает. Умойся и попей.

Один из мальчишек подорвался и прискочил с ведром колодезной воды. Уродка хоть и нехотя, боязливо, но приняла. С грохотом пододвинула к себе ведро, разливая неуклюже, попыталась попить. Плеснула немного на лицо.

Хозяин смотрел на нее нечитаемо.

– А теперь идем, ты помнишь правило: завтрак и ужин.

В столовой осела тревожность. По тарелкам разложилась неловкость, из бокалов сочилось напряжение. Служанки суетливо теребили одежду. Только хозяин оставался спокоен и недвижим.

– Ешь.

– Ты первый! – уродка обиженно вздернула носом, отодвигая свою порцию овсянки. Управляющая попыталась было поправить панибратское обращение, но господин одернул ее жестом руки.

Тяжело вздохнув, он медленно взял свою деревянную ложку. Глядя не мигая на девочку, съел немного.

– Кушайте-кушайте.

Прожевал. Сглотнул. Только тогда девочка недоверчиво оглядела стол, слуг, и пододвинула тарелку к себе. Есть все-таки хотелось.

На сей раз она жевала вдумчиво, с расстановкой. Чтобы живот снова не заболел.

– Что случилось ночью? – хозяин устало и довольно выдохнул, чуть прикрыл глаза.

– Я легла спать. Проснулась и бу-э-э, – уродка в красках пантомимой показала, как ее вывернуло прямо на кровать.

– И все? И ты побежала в конюшню спрятаться?

– И все, – подтвердила она. Вовремя умолчала как прямо перед сном весело носилась по комнате, не веря, что теперь это все ее. И как нельзя кстати, не стала рассказывать, что пол ночи скакала на перине.

– Хорошо. В следующий раз просто обратись к людям за помощью. Кони не помогут.

Девочка потупила взгляд и кивнула. Отправила в рот еще ложку, чтобы ничего не отвечать.

– Как тебя зовут? – будто без интереса, невзначай спросил хозяин. Но уродка только пожала плечами. – У тебя нет имени?

И снова молчание.

– Как ты хочешь чтобы тебя звали?

– Никак, – девочка буркнула явно обиженно, зло. И хозяин не стал допытывать. Бог с ней.

– Ясно. Что же, до ужина, – хозяин грузно поднялся, раскрыл руки в жесте почтения, так словно просил подаяния, или ждал, что ему вложат на ладони что-то очень тяжелое. Видно, прощался так. – Меня зовут Владимир. Златов Владимир Ладович. Можешь называть меня Влад, если пока что сложно запомнить.

И господин удалился.

– Совсем головой ударенный, – девочка хмуро глянула на прислугу, – так, а нормальную еду еще дадут сегодня?

Летняя духота давила на жителей поместья. Окутывала своей ленностью. Так и манила на праздность и скуку. Оно и понятно – в такую жару работать не хотелось вовсе.

Сара сама с неохотой подгоняла слуг намывать и натирать полы, да окна.

– А мне что делать? Тетя, а мне задание?

Уродка мешалась под ногами, скакала без конца, размахивала хвостом. Сара устала уже просто глядя на нее.

– Не мешай работать – вот твое задание.

– А с чем работаете? Моете все? А почему мальчики моют? А девочки чем занимаются?

Сара ссутулила могучие плечи, вздохнула тяжело. Сделала вид, что не замечает назойливую девочку.

– Я сильнющая! Знаете как могу? – уродка постаралась поднять деревянный стул, но явно переоценила себя – ну, так, конечно, не могу. Но зато выносливая – во! Старательная. Дайте и мне работу.

– Знаешь, что сейчас очень важно?

– Что? – девочка отчаянно завиляла хвостиком, навострила уши.

– Не отвлекать меня.

Заложила уши.

И Сара удалилась, небрежно давая указания на ходу слугам.

– Помочь хочешь? – неуверенно послышалось от мальчишки.

– Ну.

– Это правильно.

Как многозначительно он хмыкнул! И, главное, как ни в чем не бывало вернулся к тряпке.

– Это еще почему?

– Ну, так. Сразу понятно зачем тебя хозяин взял.

И вторя остальные мальчишки в комнате закивали, согласно замычали.

– Это еще зачем?

– А если же ты бесполезная будешь, так и выкинет тебя. Так что правильно. Найди себе работенку, да по силам.

Девочка вздыбила хвост. Ее узкие плечики приподнялись напряженно и зло.

– Да ну вас! Сплетники. И не стыдно? Только и умеете как чепуху молоть.

– Чего это “сплетники”? Мы как лучше говорим. Сама-то подумай, вот зачем ты ему?

И правда, зачем? Плечи обмякли. Жесткие кулачки разжались.

– Окна мыть умеешь? – вдруг окликнул ее другой слуга.

– Конечно! Что там уметь, – к девочке вернулись уверенность и бахвальство.

Ребята только переглянулись насмешливо. Мол, покажи, что можешь. Побросали все, столпились вокруг уродки.

Делать нечего, она приняла тряпку, обмакнула в уже изрядно потемневшую воду и, даже не отжав влагу, протела окно.

Покатился хохот. Недобрый.

Девочка смолчала, поджала губы. Заозиралась и смятенно сдернула с плеча одного из мальчишек сухое полотенце. Усердно стала тереть капли на стекле.

– Обожди.

Слуги смягчились. Лица их разгладились. Видно, злорадство их было лишь в том, что недооценивали их труд. А к уродке, ненависти не питали. И ее это удивило.

– Правильно делаешь, насухую теперь надо. Только полотенце быстро промокнет так. Ты тряпку отожми посильнее. И снова пройдись.

Девочка послушно исполнила. Без обиды, без смущения. Будто критика эта и не задела ее вовсе.

– Сильнее отжимай.

Она пыжилась, старалась. Сложила ветошь вдвое, и крутила, что есть мочи.

– Погляди на руки. Как лучинки две, – посмеялся кто-то из мальчишек.

– Кто так тряпку отжимает?

Захохотали.

– Давай, – все же сжалился один из них, забрал из ее рук тряпку да сам выжал, – вот поэтому мужская это работа. За домом ухаживать, обслуживать. А ты думала все просто так?

– Да ладно. Я же не знала. Научусь.

Толпа только начала разбредаться, браться за свои задачи, как послышалось таинственно:

– Правильно, научись, а не то…

Хозяин вперевалку спускался по ступеням. Размахивал небрежно рукавами халата. Но встал столбом как только его взору открылась столовая. Ну что опять?

Служанки скопом облепили стол, обсуждали что-то шепотками. И замолкли так неловко, только заметив хозяина.

– Тут такое дело…

– Где дитя? – Влад даже не злился. В голосе была какая-то обреченность, смирение. И от того служанки только сильнее пристыдились, потупили взгляды.

– В покоях слуг.

Хозяин махнул рукой.

– Приведите ее.

– Так неприлично, к юным мальчикам…

Тяжелый вздох. Влад был рад лишь тому, что управляющей нет рядом и она не станет закатывать свои глаза показательно. Делать нечего, спустился сам.

Раздраженный, голодный, усталый.

В подвалах, где были комнаты для прислуги, мальчишки оравой спали в одном помещении. Темном и прохладном. Кровати у них стояли рядами. И кое-где располагались сундучки с одежкой. Вот и вся комната. Ели отдельно, мылись тоже. Ну, что там могла забыть уродка?

По каменному полу прошелся уверенно, быстро, каблуки его туфель стучали оглушительно. Девочка точно должна знать о его приближении заранее.

Не замедлился даже у двери, распахнул ее уверенно, жесткой рукой.

Мальчишеский визг. Полетели сорочки, подушки, перья.

Влад сам не понял, как его выставили вон. Как перед ним захлопнулась тяжелая дубовая дверь. О, он чувствовал нарастающее напряжение.

Постучал кратко и сильно.

– Кто там?

Смеяться надумала?

– Время ужина, дитя, – еще силясь говорить спокойно, просипел Влад, – ты обязана поесть со мной.

– Не пойду. Ты же этот… Изворошенец! Еще сделаешь со мной…

Это даже начинало забавлять.

– Что сделаю?

За дверью вмиг затихло. Он попытался было прислушаться к гулким переговорам внутри, но уродка огласила громко:

– Что-то извращенное! Извращенское.

Хозяин кивнул скованно, обернулся на служанок, но те тоже только пожимали плечами. И что ему делать? Слуги науськали бедного ребенка, и теперь она боится его.

– Я не извращенец, и обещаю не делать ничего такого.

Казалось, можно услышать как усердно думает девочка над его словами.

– А зачем меня тогда взял?

Ни доли страха в голосе. Только искренний интерес и непонимание. Влад мягко улыбнулся, успокоился. Даже чуть обрадовался, насколько девчушка легкомысленна.

– Чтобы не есть в одиночестве.

Дверь распахнулась.

– Глупость какая! Поместье полно людей. Ты когда кушаешь, они смотрят. Какое одиночество?

Влад удивленно вскинул брови. Промолчал.

– Вот заранее ведь знала, что ты фьють-фьють, – она покрутила пальцем у виска. Обошла хозяина по широкой дуге и направилась в столовую размахивая хвостом. И это все? Ее устроил такой ответ? Так быстро успокоилась, смирилась?

Сели за стол. Влад готов был поверить, что ее бы любой ответ устроил, если бы поскорее дали покушать. Так ненасытно она поглощала ужин.

– Я придумала! – воскликнула девочка неожиданно. Все испуганно дернулись.

– Что ты придумала?

– Имя, что же еще? Весь день думала. Я вот в комнате со столами и этой штукой деревянной мыла окна и думала, какое у меня имя. И придумала!

Хозяин кинул тяжелый дегтярный взгляд на Сару. Почему ребенок мыла окна? Почему осталась без присмотра? Почему вообще дошло до того, что она заперлась в мальчишеской комнате? Ох, сколько вопросов у него вдруг родилось. Дворецкая стушевалась, но благо, помещик не стал с нее ничего спрашивать. Промолчал. Обратил вновь все свое внимание к уродке.

– Великая поленица Галла всемогущая завоевательница.

Влад не отнимая взгляда опустил голову, спрятал лицо в ладонь. Только бы спрятать рот, из которого так отчаянно рвался неуместный смех.

– Галла?

– Гала. Да.

– Очень красиво, – хозяин без толики сарказма улыбнулся ребенку, – ты сама смогла это придумать?

– Почти. Один раз на ярмарке в деревне у устья Волги, там был мужик. Такой, знаете, с передником, в юбках в горошек. Хороший мужик, он мне тогда рыбу просто так дал. Даже показал там, как ее разделать. Во, показал, где голову резать, – девочка воображаемой рыбе оторвала башку, в красках рассказывая все события – а рыбина вот такущая была! Вот. Я когда ела, он так по-отечески по голове меня погладил. И сказал, что я как Галка. Я не знаю, кто такая Галка. Но мне понравилось.

– Это птичка.

– Птица? А я думала это что-то крутое, – уродка стушевалась.

– Очень хорошее имя, мне тоже нравится. Галка.

– Правда? – хвост девочки выдавал с головой все ее искреннее счастье.

– Да. Галка или Гала. Есть такое женское имя – Галина. Пускай теперь тебя так будут звать.

Уродка кивнула, и вновь принялась за еду. Не замечала как тепло на нее смотрел Влад.

У Галки родилась идея поговорить с управляющей. Она казалась женщиной сведующей, умной. Уж рассказать, зачем ребенка взяли в поместье, Маргарита могла.

Но вот уже как пару дней та отъехала в город. Решить дела поместья. Проведать старых друзей господина. Купить или нанять кого надо. И, конечно же, привезти учительницу.

Только завидев Марго на своей вороной лошади, Гала пустилась к конюшням – встретить управляющую.

А вслед величавой женщине семенила карета. Красная с желтыми узорами. Будто позолота. Явно, что хотели сделать вид, словно и транспорт дорогой, богатый, и кто сидит в нем важная-переважная персона.

Довезли гостью через сад до отдельного домика поросшего лозой и душными травами, где у низенькой двери стоял Влад. Хозяин встречал учительницу. Дождался, как служанка откроет дверцу кареты, и показал руки женщине.

Она горделиво вышла, задирая подбородок. Одета тоже была деланно богато: в красной рясе, обшитой желтыми нитками. И с глупой чересчур громоздкой круглой шляпой.

Продемонстрировала приветственно Владу свои руки, так словно показывала что-то. Держала ладони у груди.

Гала силилась приглядеться, и показалось, будто в самом центре ладоней у женщины нарисованы круги. Странно это все, думалось девочке.

– Чего под ногами мешаешься? – Маргарита легко спрыгнула с лошади.

– Поговорить хотела, спросить.

– Ну, говори, – абсолютно не заинтересованная управляющая, повела свою животину к загонам, игнорируя даже служанок.

– А тебе известно, наверное, зачем Влад меня приютил. Мне просто хочется узнать, а то заняться совсем нечем. Вот тебя не было, а я скучала, вот и подумала, может ты знаешь, и скажешь, и…

– Хватит.

Управляющая завела лошадь, оставляя ее на попечении конюхам, сняла перчатки, стянула душный дорожный сюртук.

– Во-первых, тебе должно обращаться ко мне на “Вы”. И к любому, кто старше и главнее. Не надо мне “тыкать”. Во-вторых, не донимай меня глупыми вопросами. Понятно?

Уродка не пошевелилась, упрямо выпятив нижнюю губу.

– Иди. Хочу отдохнуть.

И Марго растянулась на стоге сена.

Девочке делать было нечего, нахохлившись обиженно, она вышла из крытой части конюшни и остановилась, призадумавшись.

Очень некстати шум улиц, шелест деревьев и крики птиц не заглушали тихие слова и шуршание управляющей. Гала с ужасом и непониманием слышала как томно шепчет что-то Марго, как в ответ ей нехотя пищат по-мальчишески из конюшни.

Резкие странные звуки. Неприятное канюченье, слезливые мольбы парня. И звонкий удар. Все будто стихло. Но до острого собачьего слуха Галки все равно доносились плач и дрожь мальчишки.

Не сдержавшись, уродка ворвалась. Всполошила укромно скрытых от посторонних глаз Марго и полуобнаженного юношу. И, чувствуя, как бурлит внутри гнев, Галка набросилась на управляющую, царапая ей лицо. Махая бездумно руками, крича как ужаленная.

Глупо это было. Ох, как необдуманно. Видел бы Влад, что твориться, ужаснулся бы.

Но хозяин тем временем мирно здоровался с учительницей. Та, как и принято для любой ученой, была человеком религиозным. Жила в храме, вела приходы, жила по канонам.

– Я не ожидал, что Вы согласитесь приехать, Рада Адовна, спасибо за это, – чуть склоня голову, говорил Влад.

– Конечно приехала. Не думай, будто я не понимаю, что ты делаешь.

Помещик опустил лицо еще ниже.

– Не ты один охвачен волнениями от появления отродьев. С каждым годом их все больше. А люди того страшатся. Замалчивают. Избегают. Но ты должен понимать, Владимир, что появление этих существ, не причина и не решение наших проблем. Они лишь предвестники беды.

Влад поднял взгляд, смотрел уверенно, стойко.

– Уже бывали в истории уроды. И не просто так они рождаются.

– Не ведемо мне, Владимир, – благосклонно улыбнулась учительница, – за какие проступки нам ниспосланы эти страдания. Но помнить надо одно, Боги жестоки, но справедливы. Раз Богиня наша Жара наказывает нас своей силой и мощью, значит нужно принять это стойко и благодарно.

Жара была высшей из всех Богинь. Главная матерь. Увидеть ее можно было с утра и до ночи, палила она нещадно. Дарила свет, тепло, энергию. Взращивала все на земле. От того считалось, что Жара покровительствует всем женщинам. Жизни, рождению, плодородию, силе.

– Вы должны меня понять, как помещика, Рада Адовна. Свет этот испепеляет посевы, иссушает реки и водоемы. Живу и я, и мои слуги, и округи благодаря земледелию. Мне нужно что-то делать, чтобы поддерживать благополучие людей. Хотя бы попытаться узнать, как все исправить, улучшить можно.

Учительница устало, измученно искривила рот, словно улыбнулась.

– Я это понимаю. Потому и пришла.

Не успело наступить новое утро. Еще только стало рассветать. Вломились в комнату, сдернули одеяла. Галку громким криком подняли с постели, вывели на улицу.

Воздух еще помнил прохладу ночи. Не будь девочка так смятена, насладилась бы легким ветерком, вкусным запахом травы и приятной щекоткой росы об босые ноги.

Но ей не дали даже толком проснуться. Швырнули небрежно в толпу. А та только расступилась, смотрела с брезгливостью, отторжением. И ни в чьих глазах Гала не находила жалости, сочувствия или объяснений.

– Вчера я привезла тебе учительницу, – управляющая появилась среди зевак неожиданно, приковывая все внимание к себе и своим свежим царапинам на лице, – но, видно, первый урок тебе преподам я.

Марго кивнула многозначительно кому-то за спиной девочки. То была служанка, ей дали знак достать кнут. Только от вида этого, внутри Галы стыл животный ужас.

– Ты должна знать как себя вести, а главное, с кем. Есть правила, уродка. И если же их не соблюдать, тебя будут наказывать, – Рита откровенно наслаждалась, упивалась властью своей.

Можно было подумать, что эта женщина просто отыгрывается. Но что ее так задевало? Может она просто не чувствовала себя уверенно: женственно, сильно, могущественно? Мол, раз имя цветочное, нежное, мягкое, то и она сама как мужик. И оттого пыталась всем доказать что-то.

Только вот что ты докажешь, наказывая ребенка?

К Гале попытались было подойти две служанки, чтобы взять под руки, развернуть спиной. Но та судорожно стала отбрыкиваться. Отскочила. Нервно одернула полы одежды. И тут до нее дошло – без тени сомнения или стыда, она стянула с себя рубашку. Вмиг служанки отшатнулись.

Никто не смел вторгаться в ее личное пространство, не попытался бы прикоснуться к ней. Кто даже отвернулся, чтобы не глядеть на тело, облаченное только в сорочку. А ткань до того тонкая, что видно насколько кожа девочки розова от холода и тревоги.

– Отхлестать вздумали? И за что? Что заступилась за мальчишку? Накажете за то, что я слабого защитила, не стала как вы глаза закрывать? Вот оно как?

Уродка дышала тяжело. Выдыхала шумно через нос, и не успевала вдохнуть полной грудью снова. Так торопилась, силилась сказать хоть слово.

– Ну, хорошо. Бейте! – и снова Гала обводила людей взором, и прятали все свои глаза, не смели встретиться с ней, тушевались.

– Видите же – я перед вами. Не сопротивляюсь, не отказываюсь. Без защиты. Бейте. Прямо в глаза глядя, ударьте, якоже считаете, что я не права.

Но никто и с места не сдвинулся.

Туманный воздух прорезали первые лучи Жары, коснулись мягко самой макушки девочки. Словно по голове гладя, успокаивая.

– Ку-ка-ре-ку, – заверещал безумно петух. И словно упало что-то тяжелое, повисшее в воздухе. И не дождавшись и писка, и слова, Галка подняла с земли рубаху и медленно поплелась к дому. Ворчала что-то под нос. Оттряхивала пыль с ткани.

– Умалишённые какие-то. Чудики несчастные. Раньше завтрака подняли, – прошлепала босоногая Гала, и прямо к своим покоям. Завалилась на тахту да засопела как ни в чем не бывало.

А на трапезе все никак не могла проснуться, проморгаться. Только сядет поудобнее, как глаза сами собой закрываются, голова клонится и окутывает сон.

Неудобно было перед учительницей. Она глядела терпеливо, ждала, как Гала все же родит мысль, с которой пришла к хозяину.

Влад тоже сидел покорно, выжидательно склонив голову, вслушиваясь в сонное бормотание девочки.

– Я не понял, что произошло? – уточнил он.

– Ну, я же говорю, наказать хотела. Только не подумай, не подумайте, я не жалуюсь. Но вообще-то обидно.

– Галла, я не понимаю, когда ты так тихо говоришь. Что за дитя? То без устали болтает, то и слова не вытянешь. Вы извините, Рада Адовна… – Влад не успел и фразы закончить, как его прервало не то смех, не то хрюканье девочки.

– Рада Адовна, – она улыбалась так, словно одно имя жрицы уже было шуткой, – Ада Радовна, – хихикая еще больше Галка откинулась на спинку стула.

– Мое имя Рада, все верно. Моей матери – Ада. Соответственно, матроним – Адовна.

– Имя мамы? А у ребенка какое? “Та-да”? Тада Радовна.

Учительница неприятно смутилась, нахмурилась.

– У меня нет детей. Только сын.

Улыбка резко спала с лица. Какая странная фраза, неправильная от начала и до конца. Галка бросила взгляд на хозяина, но тот и вида не подал.

– Вот как, – девочка поспешила сменить тему, – а у Вас, Влад, как маму зовут?

– Лада, – он сам был рад отвлечься, хоть и не понял, как собственноручно вручил ребенку тему для шуток.

– Рада Ладовна. Лада Адовна. Када Гадовна. Пада Вадовна.

– Галла.

– Сада Задовна.

– Закончила?

– А у меня какой матроним?

Владимир оказался застанным врасплох вопросом. Распахнув рот, он только и мог, что оглядываться неловко на слуг. Искал подмоги, помощи.

Расторопные женщины хорошо понимали ситуацию, и в ту же секунду в столовую внесли яства. Сочные, пряные, варенные, жаренные, обильнополитые маслом. На тарелках разложили все щедро. Только перед девочкой не поставили ни крошки.

Галка хотела было возмутиться, но смолкла. Ведь в комнату тенью скользнула управляющая. Вперед Марго входила только ее покалеченная физиономия. Царапины привлекали всеобщее внимание, заставляя каждого в мгновение затихать и останавливаться, чем бы они заняты ни были.

– Приятного аппетита.

– Рита. Что ты… Что у тебя? Думаю, мне нужны объяснения, – хозяин не знал, что именно хочет услышать. Уже сомневался, что хочет знать вовсе.

– Господин? – будто не понимая, управляющая вежливо склонила голову набок.

Кого ты пытаешься надурить? Думаешь, все верят в твой благостный характер?

– Вчера Ваша собака, как это бывает со всяким животным, набросилась на меня, – Марго показательно обвела собственное лицо пальцем. Демонстрировала результат нападения. – Я понимаю детскую непосредственность, но, считаю, что дикое животное надобно воспитывать.

– Голоданием?

Галка не стерпела несправедливых слов Марго. Та будто специально обходила все острые углы в своем рассказе. Отчаянно пыталась выдать себя жертвой.

– Она пыталась меня высечь!

Мягкий и спокойный Влад будто потемнел, взгляд его отяжелел, вся фигура словно натянулась. В сущности, он и пальцем не пошевелил. Но всякий сейчас не осмелился бы и слова лишнего вставить. Марго опасливо молчала.

– Что произошло?

– Да я же и пыталась рассказать, – Галка была блаженной. Даже и не замечала всеобщего напряжения, – вчера как приехала Марго, я пошла к ней поболтать. А она в конюшне села, и такая, мол: “я отдохнуть хочу, катись отсюдова”. Ну, я и отошла, но так. Не далеко. И чу! Слышу, она Лютю обижает. Мальчика, Лютика. Он обычно загоны чистит. И вчера еще уздечки натирал. Он там плакал. Говорит: "не надо, я не хочу, пожалуйста". Я тогда еще, кстати, догадалась, чего ребята так извращенцев боятся. Так что, вот.

– Что “вот”?

– Я заступилась.

– И тебе плети назначили? Без моего ведома?

– Ну, тут странно получилось. Я еще не проснулась толком, а они: "вставай". Я думаю, да встаю-встаю…

– Тебя высекли?

– Да говорю же, не успели.

Марго даже не пыталась вклиниться. Но чувствовала: нужно брать события в свои руки.

– Уродка напала на меня, что оставалось делать, кроме как наказать за проступок?

– Я же не просто так стукнула! А она меня тоже саданула, по ребрам, вот тут. Я же ничего не говорю. И за дело так-то подрались. Она Лютика…

Все говорило не в пользу девочки. Марго была уверена в себе и спокойна, Галка суетилась. Марго была покалечена, Галка жива, здорова, невредима. Марго была старше и жила в поместье дольше, ее все знали, уважали, ценили. Галка же… Вечно мешалась, дурачилась. Влад не знал, кому верить. За кого заступиться.