Kitobni o'qish: «Варяжская сага. Пряди Ансгара», sahifa 6

Прядь четвертая

Пока добирались до Хольмгарда, Ансгар все думал, как встретит его Злата. Ведь он ехал именно к ней и к ее мужу Братяте. Им хотел он доверить заботы о Сороке и Сойке. Уже как будто в прошлой жизни, так давно это было, Ансгар, сам того не желая, убил Богшу – брата Златы, но он же спас Братяту, вынеся его с поля боя, когда напали на них ятвяги. И ведь когда-то Ансгар и Злата любили друг друга. Что теперь в сердце ее будет сильнее: память о былой любви, ненависть из-за смерти Богши или благодарность за жизнь Братяты? Этого Ансгар не знал, но опасался худшего. Что если не захочет даже видеть его? Что если прогонит? А может, уже угасли в ней все чувства к нему – и плохие, и хорошие? Все ж таки семь зим минуло с той поры. И другая мысль тревожила Ансгара, не знал он, что сам почувствует, когда увидит Злату. Вдруг былое всколыхнется в нем, разбередит душу? Хотя теперь он уже не был таким наивным, как прежде, и сердце его переменилось, огрубело от многих утрат. Да и Сорока была с ним. Но все же…

Однако, когда показались стены города, все эти мысли ушли прочь. Вместо них где-то внутри возникло острое ощущение беды, которую уже не исправить. Ансгар не понимал, что могло его так насторожить. Он даже пересадил Сойку со своего коня на заводного, чтобы в случае нужды можно было сразу вступить в бой.

Подъехали к воротам. Здесь томились от безделья двое стражников, которые стояли, прислонившись к стене, и жмурились, ловя лицом теплое весеннее солнце. Один из них, завидев путников, лениво почесался и пошел к ним навстречу.

– Кто такие? Откуда путь держите и зачем пришли? – спросил стражник.

– Я Ансгар из варягов, это мой друг Перенег, моя жена и дочь. Мы пришли из Изборска от Завида к Братяте.

– Ансгар? – переспросил стражник, очнувшись от своей лени. – Не тот ли это Ансгар, что ходил в поход на Киев и добыл князю Вольге казну сокрытую?

– Тот самый!

– Тогда проходи!

– А Братята в городе?

– Конечно, где ж ему еще быть?! Его двор рядом с княжеским. Там он.

Ансгар выпрыгнул из седла, взялся за поводья и так повел коня в ворота. За ним двинулись Перенег и Сорока с Сойкой. Стражник же поспешил к своему товарищу, чтобы поделиться новостью о том, какой человек объявился в городе.

Когда проходили через торговую площадь, внимание Ансгара привлекли крики и шум. Он повернул голову и увидел, как какой-то человек, явно нордман по облику, бил ногами лежащего на земле человека, а тот только закрывался руками. Рядом с ними было еще двое воинов, судя по всему, товарищи нордмана. Они не давали несчастному подняться, когда тот пытался, сбивали его с ног и тоже отвешивали пинков. Люди вокруг были напуганы, и никто не спешил помочь.

– Подождите меня здесь, – сказал Ансгар Перенегу и Сороке и решительно двинулся в ту сторону, где продолжалось избиение. Но не успел он дойти пару шагов, как прибежал десяток воинов, которые оттеснили нападавших. Нордман принялся на них кричать, размахивая руками и выкрикивая ругательства:

– Как посмели вы встать между нами, треклятые финны? Я еще с ним не закончил! Пошли прочь, ублюдки! Я покажу этому вонючему недобитку, как перечить мне!

– Ты напал на его жену! – возражал старший из десятка, произнося слова северного языка с явным чудским выговором.

– Жену! – передразнил его нордман. – Да какая она жена! Это же шлюха!

– Я сообщу ярлу Оцо о том, что произошло, пусть он решает, как рассудить это дело.

– Оцо? Да плевал я на вашего Оцо! Ты знаешь, по чьей воле я здесь?! Только сам конунг Хельги может судить меня!

Ансгар вдруг вспомнил этого наглого нордмана. Сверр Снорриссон был мелким ярлом с хирдом из пяти десятков человек, одним из тех, кого он три года назад отправил служить Хельги. Интересно, что он делал здесь, в Хольмгарде?

– Эй, Сверр! – крикнул Ансгар.

Сверр обернулся, и лицо его вытянулось от удивления.

– Ансгар? Какими судьбами?

– Хотел бы спросить у тебя то же самое. Что здесь происходит?

– Да ничего здесь не происходит! – возмущенно заговорил Сверр. – Ты понимаешь, нашел себе шлюху, чтобы поразвлечься. Тут прибежал какой-то чудак, на нашем языке слова сказать не может, стал меня хватать за руки. Я его раз оттолкнул, второй – а он все никак не уймется. Ну я и вскипел, ты же меня знаешь! А этот, – Сверр кивнул в сторону спорившего с ним воина, – теперь говорит, будто эта шлюха – жена того чудака.

– Может, и вправду жена? – с сомнением спросил Ансгар.

– Да какая она жена?! Шлюха, говорю тебе! Эти финны все врут, они всегда врут!

– Ярл Сверр! Тебе бы стоило следить за своими словами! – возмутился предводитель десятка.

– Говорю что хочу!

Видно было, что молодой финн с трудом себя сдерживает, чтобы не ринуться в драку. Но он справился с собой, повернулся к Ансгару и сказал:

– Ярл Ансгар, я сообщу ярлу Оцо о твоем прибытии.

– Как скажешь, друг, – миролюбиво ответил Ансгар, – на случай, если он захочет увидеть меня, то знай, я намерен остановиться у ярла Братяты.

Десятник слегка поклонился, повернулся и ушел, уведя за собой своих воинов и побитого простолюдина.

– Давай-давай, проваливай! – крикнул им вдогонку Сверр, потом обратился к Ансгару: – Слышал, он назвал тебя ярлом, ха-ха!

– Да, – улыбнулся Ансгар.

– А это что там за такая смазливая девица с тобой? – похотливо ухмыляясь, спросил Сверр, завидев Сороку.

– Моя жена.

– Жена? Ну если ты так говоришь, то, стало быть, и вправду жена. – Сверр на миг задумался, а затем сказал: – Слушай, а зачем тебе к Братяте? Может, остановишься у меня?

– Нет, мне надо к Братяте.

– Ну как знаешь. Так ты ответь, какими судьбами? Тебя послал Хельги?

– Потом. Сейчас я должен идти.

Сверр сделал недовольное лицо:

– Не хочешь говорить? Ладно, иди.

* * *

– Приветствую тебя, Ансгар! Рад видеть тебя в своем доме! – В голосе Братяты не было, однако, никакой радости. Выглядел он плохо, половина лица так и осталась искажена после удара, полученного в бою с ятвягами, один глаз, кажется, вовсе не видел.

Ансгар приложил руку к сердцу, чуть склонил голову:

– Славный Братята! Некогда ты звал меня быть у тебя гостем. С тех пор прошло много времени, но, может быть, я все еще могу надеяться на твое гостеприимство.

– Конечно! – воскликнул Братята. – Будешь гостем дорогим! Но скажи, что привело тебя ко мне?

– Мне предстоит долгий путь, и я ищу надежное место, где мог бы оставить жену с дочерью до той поры, пока не вернусь.

– Это они? – Братята внимательно посмотрел на Сороку и Сойку. – Красивые. Хорошую ты себе жену нашел.

– По правде сказать, она не совсем мне жена, – смутившись, промолвил Ансгар.

– Но дочь-то твоя?

– Моя.

– Вижу-вижу. Похожа на тебя. Так ты ищешь для них надежное место? Даже не знаю, надежно ли у меня, – покачал головой Братята.

Ансгар растерялся, такого поворота он не ожидал.

– Так что же, мне искать другое место? – спросил он.

– Нет-нет! – встрепенулся Братята. – Конечно, я позабочусь о них, раз ты просишь.

Вдруг в покои вбежал мальчонка лет пяти и закричал звонким голосом:

– Папа, папа! Кто эти люди?

Братята подхватил малыша под мышки и посадил себе на колени.

– Это друзья, они пришли к нам после долгого пути и будут нашими гостями. Ты лучше ответь, почему опять от мамки убежал?

– Мне с ней скучно! Она не умеет играть! А можно я поиграю с этой девочкой? – спросил мальчик.

Сорока, державшая Сойку на руках, опустила ее и поставила на ноги. Мальчик тут же соскочил с колен Братяты и подбежал к ней.

– Как тебя зовут? – спросил он громко.

– Сойка.

– Ты что, птичка? – спросил мальчик и рассмеялся. Сойка тоже засмеялась.

– А как твое имя? – весело спросила она.

– Меня кличут Богша! Давай дружить?

– Давай!

Родители с умилением смотрели на детей. Ансгар поглядел в лицо Братяты. Оно светилось от радости. Видно, он любил своего сына. Не хотелось портить охватившее всех благодушие, но все же Ансгар спросил:

– А где Злата? Она так и не хочет меня видеть?

Лицо Братяты сразу потускло. Он как-то замялся, потом обратился к сыну:

– Богша, иди, покажи Сойке свои игрушки.

Когда дети выбежали за двери, Братята, вздохнув, произнес:

– А Златы больше нет. Убили ее…

* * *

По голубому небу плыли белые пушистые облачка. Ярко светило весеннее солнце, щедро одаривая землю своим теплом. Под его лучами свежо зеленела молодая травка, колыхаясь на ветру. Искрясь и блистая от льющегося с неба света, широко раскинулась водная гладь Ильменя, а рядом с ним шелестел листьями лес. Отовсюду доносились пенье, чириканье и крики птиц. Жужжали насекомые в поисках первых цветов, с места на место перепархивали бабочки. Хорошее место выбрал Братята для Златы! Небольшой курган с камнем на вершине возвышался на берегу озера, так что его хорошо было видно людям на ладье, выплывавшей из устья Волхова.

Ансгар, отвлекшись от идущего мимо паруса, вновь посмотрел на курган и на Братяту, который, опустив голову, стоял перед местом упокоения своей жены. Странно было думать, что, если бы когда-то давно Ансгар узнал Богшу и по ошибке не зарубил бы его, пытаясь помочь проклятому Бальдру, судьба всех их могла сложиться совсем по-другому. Он женился бы на Злате, и сейчас она, наверное, была бы жива, и у них были бы дети. Братята нашел бы себе какую-нибудь другую жену. Богша был бы все еще жив, а Бальдр умер бы намного раньше, чем это случилось на самом деле. И Рунфрида никогда бы не дождалась Ансгара и не умерла бы в родах, а училась бы колдовским премудростям. Но тогда не было бы на свете Рунара и Сойки, не было бы маленького Богши, сына Братяты и Златы, и Брюнгерда не родила бы дочь. Все было бы совсем иначе.

Но случилось так, как случилось. И все эти годы Братята, а не Ансгар был рядом со Златой, это он любил ее и голубил. Так что теперь это его горе. Ансгар же после того, как прошло первое смятение от вести о смерти Златы, вдруг понял, уже здесь, на берегу Ильменя, что на самом деле на душе у него нет настоящей тяжести и отчаяния, разве что легкая грусть. Может быть, оттого что сердце его совсем зачерствело, а может быть, оттого что все его чувства к Злате давно прошли и юношеская влюбленность осталась всего лишь далеким воспоминанием. Правда, было все-таки что-то еще на душе у Ансгара – злость и жажда справедливой мести.

– Расскажи мне, как и когда это случилось? – обратился он к Братяте.

Тот поднял голову, посмотрел с недоумением:

– Не все ли равно теперь?

– Злату убили, ты сам сказал. Как может быть все равно?

– Да разве сыщешь теперь, кто повинен?

– Я сыщу, – решительно заявил Ансгар, – но ты должен мне все рассказать.

Братята посмотрел на него задумчиво, потом в том глазу, что все еще видел, как будто загорелся огонек.

– Если ты и вправду возьмешься сыскать убийцу, если схватишь его и приведешь ко мне, тогда можешь просить у меня все что захочешь – все тебе отдам! – горячо проговорил ярл. – Да только нечего мне тебе поведать. Случилось это осенью, когда уже листва пожелтела, но еще не облетела. Как-то вечером прибежал ко мне тиун²⁵ мой, Черноус – руки в крови, глаза выпучил – говорит, нашел Злату в саду с ножом в сердце. Я сразу побежал туда, нашел ее, а она уже дух испустила.

– А почему руки у него в крови были? – заинтересовался Ансгар.

– Я спрашивал его – говорит, как увидел Злату, она еще жива была, и он не знал, что делать, вынул нож, и кровь хлынула. Вот он и перепачкался.

– Ты веришь ему? – спросил с сомнением Ансгар.

– Верю. Он же сам ко мне прибежал, рассказал обо всем. Если б он убийцей был, разве сделал бы так? К тому же Черноус верно мне служит, и убивать Злату ему не было никакой нужды. Прок какой?

– И все же я хотел бы с ним поговорить, расспросить как следует.

– Говори, конечно, – согласился Братята, – делай, что считаешь потребным, лишь бы нашел злодея.

Когда сели на коней и двинулись в обратный путь, в город, Ансгар вспомнил про драку у торговых лавок.

– А что здесь делает Сверр, сын Снорри?

Лицо Братяты, и без того изуродованное, на миг исказилось гневом.

– Его за какой-то нуждой прислал сюда князь Вольга, – сказал он недовольно.

– За какой такой нуждой?

– Тебе видней! Ты же тоже его верный человек. – В словах Братяты Ансгар уловил какую-то скрытую враждебность и понял, что она обращена не к нему, а скорее к Хельги. Ведь и правда, прежде Братята управлял Хольмгардом, но конунг отстранил его, отдав город Оцо-Бьёрну.

– Я не видел Вольгу уже четыре зимы, – возразил Ансгар, – и не ведаю его помыслов.

Братята, кажется, понял, что погорячился:

– Ты прости, если обидел невзначай. Просто Вольга…

– Что?

Братята внимательно посмотрел на Ансгара, видимо, решая, стоит ли ему во всем доверять, потом все же сказал:

– Князь Вольга слишком давно не был в наших краях и, кажется, начинает опасаться, что нам тут слишком вольно живется без него.

– Уж не думаешь ли ты, что он боится измены? – удивился Ансгар и, видя, как насторожился Братята, тихо промолвил: – Твои слова будут только для меня.

Немного помявшись, Братята все-таки ответил:

– Да, я думаю, он подозревает измену. Потому и прислал этого блудливого варяга, чтобы тот приглядывал за нами и вынюхивал, чем мы тут занимаемся.

– Ну и как? Вынюхал что-нибудь?

– Нет, – резко ответил Братята и поспешил добавить: – Что он может тут выведать? Какая измена?

– Измену ведь можно и выдумать, – сказал вдруг неожиданно для самого себя Ансгар.

Братята пристально на него посмотрел, как будто в первый раз увидел, потом сказал:

– Я думал, ты славный воин, и только. А ты, оказывается, и умом горазд!

Ансгар пропустил похвалу мимо ушей и снова спросил:

– Так что со Сверром?

– Этот Сверр очень не любит чудинов, уж не знаю почему. А раз он не любит чудинов, то и Оцо ему не по нраву. И он только и ждет, чтобы Оцо что-то сделал не так – тогда ему несдобровать.

– А почему ты назвал его блудливым?

– Потому что он, как пес, на каждую сучку вскочить думает. И к девицам пристает, и к замужним.

– Что ж, и управы на него никакой нет?

– Людей с ним немного, всего-то полсотни. Но за ним сам Вольга, поэтому Оцо пока не трогает его.

– Надо бы поговорить с ним, образумить, – сказал сам себе Ансгар.

– Попробуй, конечно, поговори, только этот твой варяг совсем буйный – слова ему поперек не скажи! Ему с дружиной ту гридницу дали, которую Твердислав для вас построил, когда вы только поступили на службу к Рарогу. Уж как он бушевал! Не понравилось ему пристанище, хотел в княжьем дворце жить. Но Оцо ему не позволил, и едва до драки дело не дошло.

– Гридница и правда худая, – улыбнулся Ансгар, вспомнив былое.

– Вот он там и не живет почти. Иногда только заходит дружину свою проведать. А так все больше у Вивеки ночует.

– Что за Вивека?

– Ты Адальмунда помнишь? Ну вот это его вдова. Он, пока живой был, построил для нее такой дворец – едва ли не краше княжеского. Теперь она там живет, сына растит. Даже есть у нее немного воинов – от дружины мужа остались.

– И не соромно ей, что Сверр у нее бывает?

– О! – воскликнул Братята. – Ты плохо знаешь Вивеку! Пока я тут правил, так она все пыталась меня с собой уложить, насилу отбился! А если бы не Злата, так уж, конечно, не отбился бы. Чаровница она, эта Вивека, опасная женщина.

* * *

У дома Братяты их поджидал молодой финн, тот самый десятник, с которым спорил Сверр.

– Ярл Оцо ждет тебя, – обратился он к Ансгару.

Братята досадливо поморщился, махнул рукой:

– Иди! Только не задерживайся – хочу с тобой нынче меду испить.

– Вот это дело! Скоро вернусь!

Оцо-Бьёрн ждал на княжьем дворе. Покуда шли туда, Ансгар успел выведать имя десятника – Олис. Был он родичем ярла Онни, павшего в сражении во время похода на Кёнигард, но сам из-за юности лет в том походе не участвовал. Об Ансгаре Олис слышал из рассказов и, кажется, искренне им восхищался, почитая за одного из славнейших мужей. Вдвоем они зашли в трапезную, где некогда конунг Рёрик устраивал пиры. Теперь здесь было совсем тихо. Длинный стол, за которым некогда сиживали десятки воинов, объедаясь и напиваясь от щедрот конунга, теперь пустовал. Лишь во главе его сидел Оцо-Бьёрн да двое мужей, верно, из ближних дружинников.

– Приветствую тебя, ярл Бьёрн! – изрек Ансгар на северном языке и склонил голову.

– И я приветствую тебя, славный Ансгар. Только прошу – зови меня впредь моим истинным именем, – Оцо говорил на словенском языке почти чисто.

– Воля твоя, славный Оцо! – Ансгар тоже перешел на словенское наречие.

– Так-то! Теперь скажи мне, что привело тебя в наш город? Послан ли князем или своей волей явился?

– Явился я своей волей, хотел навестить друга старого…

– Братяту? – перебил Оцо.

– Да, его самого.

– И долго ли ты думаешь у него быть?

– Недолго. Вот узнаю, кто убил жену его Злату, и тогда уж отправлюсь ко князю, – Ансгар сказал это так невозмутимо, как будто само собой разумеющееся.

– Как же ты о том узнаешь? – удивился Оцо. – Ведь не вчера дело было!

– Узнаю! – упрямо повторил Ансгар. – И, раз уж речь зашла, прошу, скажи мне, что ты думаешь или слышал о сем деле?

– Не забывай, кто ты есть! – возмутился Оцо. – Ты, конечно, славный муж, но ты не князь! А только князь может спрашивать с меня!

– Прости меня! – снова склонил голову Ансгар, выказывая полное смирение. – Не хотел досадить тебе! Я только хочу найти, кто повинен в смерти Златы.

– Отчего это тебя так заботит?

Ансгар немного смутился, но ответил:

– Некогда она была мне невестой и едва не стала женой.

– А я, кажется, вспоминаю – ты убил ее брата!

– Верно, – мрачно кивнул Ансгар.

– Что ж, я понимаю твое желание, но помочь не могу. Это убийство стало для меня нежданным. Как дело свершилось, я не знаю. Знаю только, что убили ее за домом Братяты, где яблони растут, зарезали ножом, как сказывали. Кто мог желать ей зла, ума не приложу. Была она жена добрая, покладистая, во всем своему мужу помогала. Он везде с ней ходил, и она все дела его знала. Жили они душа в душу, – Оцо развел руками, показывая, что сказать ему больше нечего.

– Все дела его знала? Что ж, и на том спасибо! – в третий раз склонил голову Ансгар.

– Я, однако, не для того тебя звал, – снова заговорил Оцо, – Олис сказал мне, что ты сегодня помог ему образумить Сверра.

– Я только отвлек его разговором, – промолвил Ансгар.

– Но он тебя слушает, верно? Это ведь ты привел его из-за моря?

– Да, – вздохнул Ансгар, понимая, что за Сверра ему никто здесь спасибо не скажет.

– Так помоги теперь его унять! Он ведет себя непотребно, прикрываясь именем князя, и думает, что все сойдет ему с рук. – Оцо срывался на крик, и сразу понятно было, что Сверр стал ему поперек горла. – Тебе ведомо, зачем князь прислал его?

– Нет, – соврал, не моргнув глазом, Ансгар.

– Князь думает, что я и Суло можем отложиться от него, изменить. Думает, мы сами хотим стать князьями. Да только неправда это! – Теперь Оцо уже по-настоящему кричал. – Наше племя всегда верно служило Рарогу, а теперь так же верно служит Вольге! Если что и может заставить нас возмутиться, так это выходки Сверра! Я пока еще держу себя, чтоб не велеть казнить его, но кто знает, не прирежет ли его один из тех мужей, чьих жен он обесчестил! А потом мне отвечать перед князем!

Оцо замолчал, и Ансгару пришлось подождать, покуда ярл успокоится и продолжит.

– Так вот, Ансгар, сделай доброе дело! Утихомирь Сверра! И для моего блага, и для его собственного. И пусть не ищет за мной измены. Если кто и затеял лихо, то словене. Там пусть ищет.

– Словене? – удивился Ансгар.

– Конечно! – воскликнул Оцо. – Думаешь, рад был твой Братята, когда я его подвинул? Или рад был Терех, что его в Заволочье услали? Или Вышан был рад, когда он только устроился в Смоленске, а Вольга вернул его в Ладогу? Так что если где и есть измена, то среди них!

– А что, говорят, Сверр у вдовы Адальмунда бывает? – спросил вдруг Ансгар.

– Да, – нахмурился Оцо, – Вивека его теперь привечает.

– А кого еще она привечала? – не удержавшись, съехидничал Ансгар. Он думал, Оцо это развеселит, но тот, наоборот, разозлился.

– Эта паскуда всех привечает! Под любого готова лечь! – Он вскочил на ноги и заорал так, что двое его дружинников втянули головы в плечи. – Ты что слышал? Треплют по городу? Все вранье! Вранье! Пора бы вышвырнуть эту потаскуху из города вместе с ее ублюдком, чтобы больше никому головы не морочила!

Тут Оцо, видно, сообразил, что наговорил лишнего. Он снова сел и, стараясь говорить спокойно, произнес:

– Впрочем, мне ли тратить время на каждую гульню в городе. Ты не обращай внимания – это я из-за Сверра такой злой. Утихомирь его, и я тебя отблагодарю! А теперь ступай к своему Братяте, да смотри, не сболтни лишнего о нашем разговоре. Тебе ясно?

Ансгар поклонился:

– Яснее ясного.

За ворота его вновь провожал Олис. Когда вышли на улицу и Ансгар убедился, что рядом нет чужих ушей, он задержал молодого десятника:

– Погоди, Олис, не уходи. Хочу обмолвиться с тобой.

Олис с готовностью обратился к нему, ожидая вопроса.

– Ты ведь не последний человек у ярла Оцо, верно?

– Это так, – не без самодовольства ответил Олис.

– А раз так, то, стало быть, тебе ведомы его дела?

– Да, – уже скромнее согласился Олис и неуверенно добавил: – Но не все, конечно.

– Да ты не переживай! – ободряюще похлопал его Ансгар по плечу. – Никаких тайн я у тебя выведывать не стану. Про баб хочу спросить.

– Про баб? – со смесью облегчения и интереса выдохнул Олис.

– Ну да! Про них самых! Уже не впервой мне слышать про Вивеку, вдову Адальмунда, что легка она на любовь. Вот я и думаю: может, и мне к ней заглянуть, как думаешь?

– На любовь она, может быть, и легка, да не для всякого! Ей только ярлов подавай!

– Вот как? Ну а я-то не простой воин. У меня сам князь Вольга в друзьях!

– Это верно, – согласился Олис, – к тебе она, может быть, и была бы добра. Да только Сверр тебя к ней навряд подпустит!

– Ну, со Сверром я разберусь как-нибудь. А ты лучше скажи мне, что ж получается, Вивека эта и к ярлу Оцо была добра? – заговорщицки подмигнул Ансгар.

Олис огляделся по сторонам, потом наклонился поближе и прошептал:

– Было дело. Да только разругались они!

– Из-за Сверра, что ли? – так же шепотом спросил Ансгар.

– Да нет, до Сверра еще! Я слышал, Вивека понесла. Наш-то обрадовался поначалу, чуть ли не в жены хотел ее взять. А тут добрые люди поведали ему, что к Вивеке кто-то из людей Братяты ходит.

– Зачем?

– Ну, известное дело, – заухмылялся Олис, – верно, Вивека и от Братяты любви искала, вот и посылали они друг другу весточки! В общем, мой господин решил, что и дитя она не от него ждет, потому и прогнал от себя.

– То-то он так разозлился, когда я про нее спросил! – хлопнул себя по ляжке Ансгар.

– Вот-вот! Про нее в этом доме лучше лишний раз не говорить!

– Ну а дитя? Родила она?

– Нет! – воскликнул Олис и зажал себе рот рукой. Потом, снова оглядевшись, зашептал: – Говорят, потравила она плод! Избавилась от него с помощью какой-то бабки.

– Вот оно как! Ну, спасибо тебе, Олис! Теперь сто раз подумаю, прежде чем к этой Вивеке соваться! Лучше пойду к своей Сороке! Бывай!

* * *

За стол Братята посадил свою ближнюю дружину, десять мужей, которым доверял больше других. Гостям, Ансгару и Перенегу, он отвел почетные места рядом с собой во главе стола. О яствах и питии хлопотал тиун Черноус – тот самый, который нашел смертельно раненную Злату. Присоединиться к пирующим он не мог, потому что был рабом и с вольными мужами ему места не было. Он стоял за спиной своего господина в ожидании указаний, иногда отходя, чтобы дать распоряжения прислуге, а иногда те сами к нему подходили.

Ансгар сидел к тиуну спиной и не мог его как следует рассмотреть, но что-то в Черноусе ему сразу не понравилось. Это был мужчина средних лет с по-настоящему черными волосами и бородой, ухоженными так тщательно, как этого не делал ни один знакомый Ансгару человек, будь то простой воин или ярл и даже конунг. Лицом он был довольно красив, но эта красота казалась Ансгару неприятной, потому что тиун не походил ни на словена, ни на финна, ни на нордмана. На булгара он тоже не был похож, и, к какому племени принадлежал Черноус, Ансгар понять не мог. Был тиун высок и крепок телом, так что мог бы даже сойти за воина, если бы не ужимки, которые сразу выдавали в нем человека, привыкшего прислуживать и угождать. Каждый раз, когда его подзывал Братята или ему самому нужно было что-то спросить, Черноус подходил к своему господину с таким подхалимским выражением лица, что, глядя на него, Ансгару становилось тошно. Бархатистый с легкой хрипотцой голос тиуна становился совсем мягким, когда он говорил с Братятой. Но зато как он менялся, когда Черноус распоряжался другой челядью! Тут его голос сразу становился твердым и повелительным, не терпящим возражений. Ансгар еще не говорил с ним, но уже решил, что словам Черноуса нельзя доверять.

Когда кубки были наполнены дорогим ставленым медом, Братята громогласно провозгласил:

– Слава Ансгару, великому мужу, которому обязан я жизнью своей! Слава!

Дружина подхватила, и грянуло дружное: «Слава!» Ансгар опрокинул мед в себя – давно он не пил ничего подобного, дивный оказался напиток. Довольно крякнув, он вытер усы.

– Славный мед! – сказал Ансгар, причмокнув.

– А то! – улыбнулся Братята. – Еще мой отец ставил! Для тебя велел я открыть бочку.

– Благодарю тебя, ярл! – Ансгар приложил руку к сердцу и склонил голову. Подобной чести ему еще никто не оказывал.

– Но такой мед нельзя пить впустую! – продолжил Братята. – Его надо пить, слушая песни и сказания о великих делах! Ты, друг мой, ешь, пей, не стесняйся! А между делом расскажи-ка ты нам о походе на Киев. Я с дружиной в то время, сам знаешь, здесь остался. О том, что случилось, знаю только с чужих слов. И в тех словах не раз звучало твое имя. Говорят, ты славно бился и в поле, и на стенах! А еще сказывали, ты раскрыл измену и добыл для князя казну Осколда. Вот и подумал я, кабы не от других, а от тебя самого услышать о твоих славных делах!

Ансгар, немного смутившись, ответил:

– Я плохой сказитель, красно говорить не научен.

– Да и не надо красно! Говори, как умеешь!

Делать было нечего, и Ансгар начал рассказывать. Поначалу говорил он путано, с трудом подбирая слова, но чем дальше, тем больше входил в раж и скоро заметил, что все сидевшие за столом, раскрыв рты, слушали о том, как он бился с воеводой полян Ратиславом, как вместе с князем Вольгой объявил маленького Ингвара сыном прежнего владыки Киева Дира, как искал с друзьями золото, как бился вместе с ними против мятежников, осадивших город. Ансгар старался говорить просто, без похвальбы, больше рассказывая о своих друзьях, особенно о тех, что сложили свои головы. Когда он закончил, Братята выдохнул с потаенной грустью и сказал:

– Кабы и мне в таких великих делах чести поискать!

К ночи, когда все наелись и напились, Братята отпустил своих дружинников, Ансгар отпустил Перенега, и снова они остались вдвоем, чтобы поговорить наедине. Только Черноус остался стоять у стены на случай, если понадобится господину.

– Хорошая у тебя жена, ну или кто она там тебе, – говорил Братята, а в глазах его читалась грусть, – по нраву пришлась сыну моему. Когда Златы не стало, он все понять не мог, что ее больше нет и она не придет, чтобы поиграть с ним. Я взял из челяди двух женщин, чтобы присматривали за ним, но он их не слушает и не любит. Одну недавно вообще пришлось услать в поле работать – воровала. А Сорока твоя Богше сразу угодила, так и ластится к ней. И с дочкой твоей ему в радость играть. Хорошо, что ты их сюда привез.

Ансгар сидел и слушал, потягивая мед. Не хотелось на ночь глядя о том говорить, но раз уж Братята помянул Злату, то он спросил:

– Кто мог желать ей смерти? Ведь она была такой…

Тут Ансгар осекся, посмотрел на Братяту – тот только кивнул.

– Да, она была доброй, никому зла не делала, – сказал он и горестно выдохнул, – у кого рука поднялась на нее?!

– Скажи, Злата только домашними заботами жила или ты ей и о своих высоких делах рассказывал?

– У меня от нее тайн не было. Я после стычки с ятвягами, по правде сказать, стал уже не тот, что прежде. Многое забываю, мысли путаю от боли. У меня же чуть ли не каждый день голова болит, тяжелая становится, особенно на непогоду. А у Златы голова ясная… была. Иной раз и подсказать что-нибудь дельное могла. Потому я ей доверял.

– А не доверил ли ты ей какую-нибудь тайну? Такую, за которую и убить могут?

Братята внимательно посмотрел на Ансгара. В его лице промелькнуло какое-то подозрение.

– Скажи, ты правда сюда не от Вольги? Со Сверром еще не общался?

– Правда, – твердо ответил Ансгар, – послушай меня, ярл. Если ты что удумал и таишь свою затею, то дело твое, я больше спрашивать не стану. Но если бы ты обо всем мне поведал, то, может, помог бы найти убийцу. Что для тебя важнее: сохранить одну тайну или раскрыть другую, – решай сам.

Задумался Братята, плеснул себе еще меду, выпил его залпом, снова посмотрел на Ансгара.

– Что ж, я тебе скажу, – вымолвил он наконец, – а уж ты сам решай, что с этим дальше делать, выдать меня с головой или нет… Той осенью, незадолго до убийства, приходили ко мне люди, вели всякие речи, что, мол, Вольга далеко и дела ему до нас нет, что посадил он нам на шею этого Оцо с его чудью и что, дескать, не пора ли нам вернуть власть на нашей земле. Говорили, что не нужен нам князь, а будем жить, как в прежние времена, и что я вновь буду править городом и окрестными землями. А для такого дела должен был я помочь всей своей дружиной прогнать Оцо прочь.

– А от кого были те люди? Кто хочет прогнать Оцо? – спросил Ансгар, понизив голос и подвинувшись поближе к Братяте.

– Они говорили, что и Вышан за них, и Завид, и Терех, и другие многие.

– Значит, прав Оцо! – не удержался Ансгар.

– В чем прав? – насторожился Братята. – Что он тебе сказал?

Ансгар понял, что проговорился, но отступать было некуда. Да и нечестным показалось таиться от Братяты, когда тот ему все свои дела как на духу рассказывал.

– Оцо сказал, что если где и есть измена, то среди словен, – ответил Ансгар, а сам внимательно смотрел в лицо Братяте, пытаясь уловить его помыслы. Но Братята только искренне возмутился:

– И ты ему поверил?! Не прав твой Оцо! И ты, варяг, не спеши ни меня, ни моих братьев-словен судить!

Он говорил так громко, что Черноус обернулся к ним и прислушался. Ансгар заметил это и попытался утихомирить Братяту:

– Прости меня, ярл…

– Ты не дослушал!

– Прости! Поспешил я! Прости! Сказывай, дальше что было!

Братята от возмущения хотел прекратить разговор и уйти, уже даже поднялся, но раскаяние Ансгара, видно, было таким искренним, что он все-таки смилостивился, сел обратно и промолвил:

– Ты меня выслушай – все до последнего слова! А уже там решай, измена это или нет!