Kitobni o'qish: «Варяжская сага. Пряди Ансгара»

© Корниенко Б. С., 2024

© ООО «Издательство „Вече“», 2024

Прядь – литературная форма скальдической поэзии, представляющая собой короткий рассказ, который может быть частью саги или самостоятельным произведением.

Пролог

Ансгар прыгнул за борт кнорра и оказался по колено в воде. Сделав несколько шагов и набрав полные сапоги, он, наконец, выбрался на берег. Нордланд! Гёталанд! Родная земля! Тот же песчаный берег с разбросанными валунами и пеной у кромки воды, те же сосны под весенним небом, та же смесь запахов моря и леса. Все это рождало в сердце Ансгара какие-то смешанные чувства – с одной стороны, на душе становилось тепло от детских и юношеских воспоминаний, но, с другой стороны, ощущалась какая-то горечь, словно что-то важное утрачено безвозвратно.

Минуло всего четыре зимы с тех пор, как он покинул эти края, но кажется, что за спиной осталась прожитой целая жизнь. Ансгар покинул родное пепелище еще совсем юнцом – безбородым, наивным, девственным и самонадеянным. Четыре года странствий по землям вендов изменили его до неузнаваемости. И дело не только в том, что он возмужал, окреп, оброс бородой, познал женщин, а тело его покрыли шрамы после многочисленных поединков и битв, в которых Ансгару довелось участвовать. Слава богам, что после всех передряг он не остался калекой, как несчастный безрукий Ормар! И только один, самый заметный свой шрам на щеке Ансгар получил добровольно и смиренно – от руки гордого старика Година, которого он когда-то, сам того не желая, лишил сына. На совести Ансгара теперь уже было много жизней – так много, что он давно сбился со счета. И не все они были его врагами – лица тех, кому Ансгар хотел бы сохранить жизнь, но все же убил, навсегда остались в его памяти. Душа его очерствела и, как и тело, покрылась шрамами. Он узнал, что такое коварство и предательство, он узнал, что такое несчастная любовь, и он узнал, что такое боль утраты, когда один за другим гибли его друзья. Этот опыт изменил его.

Теперь Ансгар хотел роздыха. Не просто выспаться и наесться как следует – нет. Ему нужен был настоящий отдых, чтобы он смог передумать и осмыслить все, что с ним было, и понять, как и зачем жить дальше. Он хотел вернуться домой. Родного дома, в котором он вырос, уже давно не было, он сгорел. Но еще была жива его мать. Со своей сестрой, ведьмой Брюнгердой, она жила на Чёрном холме посреди болота. В детстве Ансгара пугали этим болотом, но сейчас он стремился туда всей душой, чтобы увидеть свою постаревшую мать, обнять ее, положить тяжелую голову ей на плечо и почувствовать, как ее рука гладит его по волосам. Но он не мог себе позволить вернуться к ней, не свершив кровную месть за отца. Именно ради мести он когда-то уходил, и нелепо теперь было бы вернуться, так ничего и не сделав. Ансгар должен был найти убийцу и поквитаться с ним.

Однако и к этому делу он пока не мог приступить, ведь он снова оказался в Нордланде не просто так – конунг Хельги послал его сюда, чтобы он призвал охочих до приключений ярлов и простых викингов, собрал бы из них новое войско и направил его в Остерланд, в далекий Кёнигард. Ансгар теперь сам стал почти равен ярлам, и у него был даже свой хирд – небольшой, всего два десятка, да и те дал ему Хельги на время, пока он не выполнит его поручение. Но все же это был хирд, и Ансгар вел этот хирд за собой… На плечо ему легла тяжелая рука с рыжими волосами на пальцах. Ансгар чуть обернулся и увидел Раудкара.

– Вот мы и дома, – сказал Раудкар, но в голосе его не было радости. Ансгар знал причину – с тех пор, как погиб Лодинн, его брат-близнец, Раудкар всегда оставался мрачен. Но зато он был верным другом, и на него всегда можно было положиться.

– Да, мы дома, – согласно кивнул Ансгар, – но нам нужно спешить.

– Сейчас быстро разгрузимся, – спокойно ответил Раудкар и, увидев, как дернулся Ансгар, добавил: – Да ты не переживай, ребята сами справятся.

Ансгар все еще не привык, что он теперь не должен наравне со всеми выполнять тяжелую работу, и время от времени порывался помогать остальным. Хирдманам нравилась эта его простота и непритязательность, но все же следовало вести себя с ними согласно своему положению, ведь он был послом самого конунга Хельги! В конце концов, хирдманы и без того уважали его, ведь имя Ансгара было овеяно такой славой, что иным оставалось только завидовать. Но все же не дело было просто стоять в сторонке, размышляя о прожитых годах.

Ансгар повернулся и направился к кораблю, где суетились его люди. Один из них, подняв тяжелый сундук, неловко споткнулся и плюхнулся прямо в соленую воду. Это был Докучай – парень, которого Ансгар когда-то спас от смерти и увязавшийся за ним из Кёнигарда до самого Нордланда. Вот уж за кем стоило приглядеть. Побарахтавшись и обрызгав всех вокруг, Докучай наконец поднялся, отфыркался и, увидев, что на него смотрят, радостно улыбнулся. В ответ Ансгар тоже невольно улыбнулся, но тут же острожел. Нордланд – не место для недотеп, и если Докучай не возьмется за ум, то ему здесь будет несдобровать.

Ансгар посмотрел на небо. Солнце было высоко, но до конца дня еще многое следовало успеть. Что бы там ни говорил Раудкар, а сейчас каждая пара рук была дорога. Сбросив плащ, Ансгар закатил рукава и под одобрительный говор хирдманов принялся за работу.

Прядь первая

Ансгар осторожно выглянул из-за куста. Дорога, сколько было видно, казалась пустой, но, поскольку она сильно петляла и уже в сорока шагах терялась за поворотом, нельзя было быть уверенным, что по ней никто не идет. Тогда Ансгар затих, надеясь услышать, как цокают копыта лошадей. Но и услышать ничего не получилось – бор, через который шла эта дорога, скрадывал звуки. Впрочем, если бы кто-нибудь объявился, Вестмар уже бы дал знать.

Ансгар посмотрел через дорогу и сразу же заметил Докучая. Тот стоял, подперев плечом ствол сосны, и любопытно смотрел по сторонам, как будто ждал не врага, с которым предстояло схватиться в бою, а девицу, чтобы залезть ей под подол. Ансгар заскрипел зубами от злости. Сколько он ни учил парня уму-разуму, Докучай все еще оставался таким же бестолковым и беспечным, каким Ансгар когда-то впервые увидел его в Кёнигарде. Хотя вестей от Вестмара еще не приходило и посторонних глаз поблизости не было, выходить из укрытия не хотелось. Но Докучая все-таки следовало проучить. Ансгар, с трудом сдерживая свой гнев, хотел уже было двинуться к нему, но тут он увидел, как чья-то рука с волосатыми пальцами зажала Докучаю рот и потянула его назад. Ансгар усмехнулся. Это был Раудкар. До сих пор сын кузнеца Кари таился где-то за деревьями, так что его совсем не было видно, но, верно, Докучай своим легкомыслием вывел из терпения и его. Он повалил венда на спину, все так же не отрывая ладонь от его рта, нагнулся над ним и, по всему судя, высказал все, что думает о нем. Потом Раудкар наконец его отпустил, и Докучай с виноватым видом поднялся на ноги. Он повертел головой, ища хорошее место, потом отошел чуть подальше от дороги и присел, укрывшись за стволом повалившейся сосны. Ансгар хорошо видел его макушку, но все же теперь Докучай не бросался так в глаза. Раудкар же снова исчез, и, как ни всматривался Ансгар, ничего такого, что выдало бы его друга, он заприметить не смог.

Они сидели в засаде и поэтому должны были оставаться неприметными. Вестмар разузнал, что конунг Бьёрн Эриксон поедет этой дорогой с немногими хирдманами, и теперь Ансгар собирался воспользоваться этой редкой возможностью и убить его. Он не ведал, как выглядит конунг, и понятия не имел, что он за человек, но долг крови взывал о мести, и потому Ансгар не сомневался в том, что должен был совершить. Когда он вернулся в Нордланд, чтобы собрать новое войско для Хельги, то очень скоро узнал, что его кровный враг, виновный в гибели его отца, конунг Эрик Анундсон по прозвищу Ведерхатт умер. Умер сам, своей смертью, и был сожжен, чтобы вознестись в чертоги Одина. У Ведерхатта было много врагов. Он нажил их во время своих бесчисленных войн и походов. Он совершал грабительские набеги по всему Восточному морю¹, и всегда ему сопутствовал успех. Поговаривали, что Ведерхатт мог управлять ветрами, поворачивая свою шапку в нужную сторону, – за это он и получил свое прозвище. Воевал старый конунг и на земле Нордланда и всегда одерживал победы – до тех пор, пока не встретил на своем пути могущественного конунга Вестфольда² по имени Харальд³, который объявил себя владетелем Северного Пути. Он один смог одолеть Ведерхатта, но и Харальду не удалось лишить Эрика жизни. Везде, где бы ни воевал Ведерхатт, оставались вдовы и сироты, и оставались те, кто желал ему смерти. Кого-то конунг Свеаланда⁴ знал лично, но большинство, как Ансгар, были ему неизвестны – он не знал, скольким людям причинил горе, да и вряд ли ему это было интересно. И никто за многие годы так и не смог отомстить ему за пролитую кровь.

С того самого времени, как люди Эрика Ведерхатта вторглись в лес Тюлоскуг⁵, родину Ансгара, и убили его отца, с того самого мига, как он увидел его мертвое израненное тело, жажда мести поселилась в его душе. Но судьба уводила Ансгара все дальше и дальше от Нордланда, а вместе с тем все более далекой становилась и надежда отомстить. Однако затем судьба совершила новый поворот, Ансгар получил возможность вернуться в родные края и все-таки исполнить свой долг перед отцом. И вот когда он наконец вновь ступил на землю Нордланда, то вдруг узнал, что мстить больше некому. Эрик умер и утер нос сотням своих кровников. Когда эта весть дошла до Ансгара, он был в отчаянии и не знал, что делать дальше. До сих пор месть всегда оставалась в его мыслях и вела его по жизни. Именно ради нее он расстался с братом, отказавшись от путешествия в сказочный Миклагард⁶. Как оказалось – напрасно…

Впрочем, оставался еще Бреки – тот самый ярл, от руки которого пал отец Ансгара и чьей крови он хотел теперь больше всего. Но, как назло, Бреки пропал. Пока Ансгар набирал войско для Хельги, то старался не соваться в Свеаланд, чтобы не испортить все дело – конунг свеев был враждебен к Хельги. Поэтому Ансгару пришлось довольствоваться слухами, которые, однако, были неутешительны. Говорили, что Бреки рассорился со старым конунгом и тот то ли изгнал его, то ли убил. И как ни пытались разузнать друзья об этом подробнее, но больше вестей о Бреки не было, он исчез, как сквозь землю провалился. Ансгар начинал думать, что того уже просто не было в живых, а значит, и мстить, опять-таки, некому. Жизнь теряла свой смысл, и хотелось просто все бросить, вернуться в родной лес и жить там тихой жизнью, никого не трогая и ни о чем не беспокоясь.

Но, конечно, Ансгар не мог позволить себе так поступить, ведь он взял на себя обязательство. А потому он немало времени потратил на то, чтобы честно исполнить все, о чем просил его Хельги. В землях Гёталанда нашлось немало ярлов и викингов, готовых оставить северные края и уйти в далекий Кёнигард к конунгу Хельги, слава о котором уже дошла до Нордланда. Стоило Ансгару намекнуть, что от Кёнигарда рукой подать до Миклагарда и что Хельги готовит поход на великий город, как у слушавших его речи загорался в глазах огонь Гулльвейг⁷ и они готовы были бросить все свои прежние дела и направиться в Остерланд. За несколько месяцев Ансгар собрал две тысячи бойцов, после чего с чистой совестью доверил это воинство самому знаменитому из ярлов, Хакону Толстые Руки, и отправил его в Альдейгью. Но сам Ансгар остался в Нордланде. Сначала он хотел наконец вернуться в Тюлоскуг. После смерти Ведерхатта жители родного леса отказались признавать власть его сына и вновь стали свободными. Ансгар еще окончательно не решил, что будет делать дальше, но думал хоть на время вернуться домой, навестить мать. Однако одна встреча в пути заставила его переменить свои намерения.

* * *

Это случилось прошлой осенью, когда Ансгар, Раудкар и Докучай пробирались через болота Смоланда⁸ в сторону Тюлоскуга, но по дороге оказались застигнуты бурей. Небо в один миг затянуло тучами, и хлынул такой ливень, какого Ансгар прежде не видывал. Почерневшее небо то и дело прорезали яркие вспышки молнии, и Раудкар даже уверял, что видел в их свете могучую фигуру Тора. Ансгар не особо ему поверил, к тому же гораздо больше, чем боги-асы, его заботили потоки воды, от которых не могли спасти плащи даже из самого плотного ватмала. Нужно было поскорее найти надежное убежище, да так, чтобы не утонуть в болоте, разбухавшем от влаги и на глазах превращавшемся в озеро. Тогда-то Ансгар и заприметил небольшой холм, покрытый соснами, а в нем что-то вроде пещеры. С трудом добравшись до холма и поднявшись к проходу, они все втроем ввалились внутрь и думали тут же завалиться спать, но Ансгар почувствовал присутствие кого-то чужого. Он достал свой меч Домарбранд и сказал:

– Выходи и назови себя!

Тогда откуда-то из темной глубины послышался жесткий с хрипотцой голос:

– Это вы ко мне пришли, так что сначала сами себя назовите.

Слова незнакомца показались Ансгару справедливыми, но он не хотел открывать свое имя и потому соврал:

– Меня зовут Остмад⁹.

– Остмад? В таком случае мое имя Вестмар¹⁰. А что насчет тех двоих?

– Трюгги, – представился Раудкар.

– А третий?

– Он плохо говорит на нашем языке. Можешь называть его Венд, – ответил Ансгар за Докучая.

– Хорошо. А теперь не мог бы ты убрать свой меч? Потому что, если ты решишь убить меня, клянусь, я дорого отдам свою жизнь.

Вестмар говорил так спокойно, словно речь шла о похлебке со скиром¹¹, но Ансгар сразу понял, что этот человек говорит серьезно. Он убрал Домарбранд и показал ладони в знак мирных намерений.

– Мы тебе не враги и только хотим переждать здесь непогоду. Потом мы уйдем, – сказал Ансгар.

– Что ж, если так, оставайтесь, – так же спокойно ответил Вестмар.

Договорившись с хозяином пещеры, трое друзей развели костер и достали из котомок свои скудные припасы, чтобы перекусить. Несмотря на ворчание Раудкара, Ансгар пригласил нового знакомого разделить с ними трапезу, и тот охотно согласился. В свете костра, наконец, можно было рассмотреть незнакомца. Лица его почти не было видно за густой черной бородой, но Ансгар различил сломанный и свернутый на сторону нос. В Вестмаре чувствовалась сила настоящего воина севера, но было в нем и что-то неприятное, отталкивающее. Он накинулся на еду так, что сразу стало понятно – этот человек давно не ел. Ансгар догадывался, что у Вестмара были не самые хорошие причины скрываться в этой пещере. Как знать, что он совершил, прежде чем попасть сюда? Впрочем, друг другу они пока не сделали ничего плохого, а значит, не было повода для вражды. И все же что-то Ансгара беспокоило. Он не мог сам себе объяснить, что ему не нравилось в незнакомце, и пока решил не давать этому чувству проявлять себя в словах и делах. Он старался быть приветлив и дружелюбен, насколько мог, и, подождав, пока Вестмар немного насытится, стал осторожно расспрашивать его.

Вестмар отвечал неохотно, и Ансгару казалось, что все слова этого человека были ложью, как и его имя. Он обмолвился, что сам не из Смоланда и оказался здесь случайно, что у него были какие-то дела где-то на севере и что со временем он вернется туда. Все это было настолько туманно, что почти ничего не говорило о Вестмаре, кроме того, что он не хотел рассказывать о себе слишком много. Может быть, Ансгар сам был в этом виноват, ведь он назвался ложным именем, и Вестмар сразу это понял, а потому относился к своим гостям с недоверием. Однако кое-что в словах Вестмара привлекло внимание Ансгара, и он решил спросить прямо:

– Верно ли я понял, что ты бывал в Свеаланде и знавал старого конунга?

– Я этого не говорил, – отрезал Вестмар, но, немного погодя, добавил: – Хотя ты прав, я знал конунга Эрика.

– Говорят, Ведерхатт так и не дождался никого, кто отправил бы его на встречу к асам, – промолвил Ансгар, стараясь говорить с полным безразличием в голосе. Он не хотел открывать своей вражды к конунгу свеев, потому что не знал, как к этому отнесется его новый знакомый. И в то же время Ансгар надеялся понять, что тот думает о Ведерхатте и его наследнике. Результат превзошел все его ожидания. Перестав жевать и мотнув головой, Вестмар как-то утробно рыкнул и разразился такой гневной речью, что трое приятелей рты пораскрывали. Срываясь на крик и пересыпая свои слова бранью, Вестмар поведал, что конунг свеев лишил его всего, что у него было, и изгнал из родного дома. И если бы у него была возможность, Вестмар не просто бы отправил Эрика Ведерхатта к светлым асам, но вспорол бы его старое брюхо, выпустил бы ему кишки и намотал бы их на самый высокий ясень во славу богам.

– Но ничего, – хрипел Вестмар, – жив еще щенок Эрика, Бьёрн. Он ничем не лучше своего папаши. Я пришел к нему, когда узнал о смерти старого конунга, и просил вернуть мне то, что мое по праву. Но он не только не исполнил мою просьбу, нет! Этот вонючий последыш Ведерхатта натравил на меня своих хирдманов, так что я едва ушел живой. Придет время, и я отомщу ему!

Но тут Вестмар спохватился, что сболтнул лишнего, и замолчал. Его глаза, в которых отражалось пламя огня, косились в сторону то одного, то другого соседа, а рука потянулась к поясу. Ансгар не видел, но догадывался, что там висит нож.

– Не беспокойся и оставь свой нож в покое, – тихо, но настойчиво проговорил он, – мы не из людей конунга свеев. Ведерхатт был моим кровным врагом.

– Хорошо, если так, – недоверчиво ответил Вестмар, – Бьёрн разослал своих верных псов вынюхивать мой след, так что приходится быть осторожным.

– Послушай, Вестмар, мы бы хотели здесь отдохнуть и немного поспать. Но я боюсь, ты зарежешь нас во сне только потому, что не доверяешь и боишься. Так что давай решим все сразу. По вине Ведерхатта погиб мой отец, а мне и моему другу пришлось покинуть родной дом и долго скитаться по чужим землям. Я опоздал со своей местью, но готов взыскать кровь с молодого конунга свеев. Ты тоже ищешь его крови. Так не лучше ли нам объединиться и вместе совершить месть? Ведь убить конунга – не плевое дело, тут придется постараться.

Вестмар внимательно выслушал Ансгара, усмехнулся и сказал:

– Ну что ж, Остмад, я верю тебе. Можете спать спокойно – я не зарежу вас. Утром обговорим, что будем делать дальше.

Но когда пришла пора укладываться, Ансгар и Раудкар, не обмолвившись ни словом, одними знаками, условились спать по очереди и приглядывать за Вестмаром. Все-таки он не вызывал у них доверия.

* * *

Вчетвером они добрались до Свеаланда и здесь долго пытались подобраться к конунгу Бьёрну Эриксону, но тот постоянно был в окружении ярлов и хирдманов и никогда не сидел на месте, объезжая свои владения и угодья. Ближние люди конунга всегда оставались начеку и сохраняли бдительность. Любой незнакомец вызывал у них подозрение, особенно с гётским акцентом, как у Ансгара и Раудкара, не говоря уже о венде Докучае, который едва говорил на северном языке. Что касается Вестмара, то он в этих краях считался изгоем и ему вовсе нельзя было никому попадаться на глаза. Поэтому всем четверым постоянно приходилось прятаться, избегая лишнего общения с местным народом, менять укрытия, жить в скверных условиях, подолгу оставаясь без бани и хорошей еды. Время тянулось в отчаянных попытках хоть что-то разузнать о намерениях конунга и улучить момент, чтобы напасть на него, но все без толку. Прошла зима, близилось лето, но конунг Бьёрн оставался жив и здоров. А четверо викингов, которые охотились на него, были измотаны, измучены и начинали терять терпение. Ансгар, которому даже не удалось увидеть конунга вблизи, и он едва ли узнал бы его, встреться тот случайно на дороге, начинал думать, что они тратят впустую время и что лучше просто напасть, не считаясь с числом врагов. Если им удастся пробиться к Бьёрну и разделаться с ним – хорошо, если нет – что ж, во всяком случае, они погибнут с честью. Раудкар, не особо ценивший свою жизнь после гибели брата, разделял мнение Ансгара, но Вестмар был решительно против. Он не хотел умирать, не отомстив.

– Когда я решу расстаться с этой жизнью, мне не составит труда найти свою погибель, – говорил он, – но прежде я хочу изведать крови конунга.

Чем больше Ансгар узнавал Вестмара, тем меньше он ему нравился. Конечно, этот изгой не был безвинным бондом, каким поначалу пытался казаться. Он был воином – и притом могучим. Он был непритязателен, легко переносил все невзгоды да к тому же оказался славным охотником. Казалось, такой человек должен был вызывать уважение, но Ансгар, отдавая должное силе, ловкости и уму Вестмара, видел в нем также злобу и беспричинную жестокость, которые тот старался скрывать, но которые нет-нет да и прорывались в каких-то пустяках наружу через завесу кажущегося спокойствия. Ансгар знал про себя, что никогда не поднимет оружия на ребенка и не обидит женщину без нужды. Вестмар же, в этом Ансгар был уверен, легко сделает и то и другое. Было в нем что-то, что роднило его с Бальдром Кривым – давним недругом Ансгара, чью голову он снес с плеч на хольмганге пару лет назад. Они были одной породы – Бальдр и Вестмар, это-то и не нравилось Ансгару.

Да и сам Вестмар, то ли чуя неприязнь со стороны Ансгара, то ли в силу своего характера, вовсе не пытался подружиться со своими новыми знакомыми, был замкнут, резок и неприветлив. Настоящего доверия между ними так и не появилось, и истинных имен они друг другу не открыли, по-прежнему продолжая называть себя именами вымышленными. Ансгар с Раудкаром твердо решили, что если им удастся выполнить задуманное и остаться в живых, то они без всякого сожаления расстанутся с Вестмаром. Они бы и теперь разошлись с ним разными дорогами, но только Вестмар знал конунга в лицо. К тому же он сам был из Свеаланда, и все местные пути-дороги были ему известны. Потому приходилось терпеть его присутствие.

Но вот, кажется, дело близилось к развязке. На днях Вестмар явился в их убежище в непривычно добром расположении духа и радостно сообщил, что ему стало известно, куда вскорости направит свой путь Бьёрн Эриксон и что с ним будет малое число воинов. Он нашел это место на лесной тропе, и теперь они тут сидят, поджидают, когда наконец появится конунг, чтобы напасть на него и убить, свершив тем самым свою месть.

* * *

Ансгар услышал едва различимые шаги у себя за спиной и обернулся. Это был Вестмар.

– Они идут, – сказал он одними губами, почти без голоса.

– Сколько? – так же беззвучно спросил Ансгар.

– С ним шестеро.

Значит, конунг отправился в путь всего с шестью хирдманами. Что ж, это была ошибка с его стороны, и эта ошибка будет стоить ему жизни. Получается, четверо против семерых – неплохой расклад, прикинул Ансгар. Бывало и хуже. К тому же на их стороне будет внезапность. Ансгар сделал знак, и прятавшиеся в зарослях с другой стороны дороги Раудкар и Докучай изготовились к бою. Теперь все зависело от того, удастся ли первое нападение.

До слуха Ансгара долетел легкий перестук копыт. Конунг Бьёрн со своими людьми были верхом – это хорошо. В чистом поле у них было бы преимущество, но здесь, на лесной дороге, животные будут им только мешать. Ансгар напряг зрение и увидел через лесную чащу отдаленное движение. Прошло еще немного времени, и из-за поворота показались семеро всадников. Они вытянулись гуськом по дороге, и хотя Ансгар не знал конунга в лицо, он сразу понял, что тот едет посредине. Можно было бы сразу напасть на него, но четверо мстителей заранее условились, что Ансгар и Вестмар нападут на идущих впереди, а Раудкар и Докучай – на тех, что позади, чтобы запереть врагов на узкой дороге.

Всадники были уже совсем близко, так что Ансгар мог разглядеть лицо конунга. Бьёрн Эриксон был еще совсем молод. Его чистое светлое лицо обрамляла легкая пушистая бородка цвета соломы, через которую просвечивала линия крепкого подбородка. Длинные ухоженные волосы свободно лежали на плечах. Яркие голубые глаза под такими же светлыми, как борода и волосы, бровями смотрелись немного наивно. Прямой нос с высокой переносицей, наоборот, придавал лицу строгости, которая, однако, не воспринималась всерьез из-за сильного румянца на скулах. Странным образом в конунге сочетались черты благородства и детской непосредственности. Это было хорошее лицо. Одет он был тоже хорошо – просто, без лишних украшений, так что его почти нельзя было отличить от собственных хирдманов, если бы не большой золотой перстень на правой руке, да не его конь, отличавшийся от других породой – белый, на высоких тонких ногах, с длинной серой гривой. Все в конунге Бьёрне Эриксоне вызывало к нему расположение, и, сложись судьба иначе, Ансгар, может быть, захотел бы завести с таким человеком дружбу. Но этот молодой правитель свеев был сыном Эрика Ведерхатта и должен был ответить за преступления своего отца. Ансгар твердо решил, что убьет его сам, хотя знал, что жажда мести одолевала и Вестмара. Надо было его опередить.

Наконец всадники поравнялись с тем местом, где их ждала засада. Они ничего не подозревали, не смотрели по сторонам и были столь беспечны, что, кажется, даже задремывали в седле. Конунг свеев никак не ждал, что здесь, посреди его владений, кто-то посмеет напасть на него. Ансгар со скоростью рыси выскочил из своего укрытия и вонзил Домарбранд в бок хирдману, ехавшему первым, – тот только ойкнул, а потом безжизненно уткнулся лицом в гриву своего коня. Тут же Вестмар вспорол живот второму, так что его кишки начали вываливаться наружу. Лошадь испугалась, встала на дыбы, скинула мертвого седока и принялась топтать рассыпавшиеся внутренности.

В это же время Раудкар и Докучай напали на хирдманов, замыкавших шествие. Раудкар быстро расправился со своим противником, но Докучай не убил, а только ранил всадника, который предназначался ему. Они сцепились, и Докучай стащил свея с коня. Однако тот оказался не так прост – он придавил венда к земле, сумел вытащить нож, первым ударом вонзил его Докучаю в плечо и теперь метил ему в шею. Но тут на помощь подоспел Раудкар, разбивший голову врагу своим молотом. Обливаясь кровью, молодой венд сбросил с себя труп свея и отполз в сторону. Для боя он больше не годился.

Соотношение сил изменилось – теперь против троих нападавших осталось трое всадников. Осознав всю опасность, грозившую их конунгу, два оставшихся хирдмана принялись теснить своими конями неведомо откуда взявшихся врагов. Вестмар увернулся из-под копыт и ударил коня мечом в пах – тот встал на дыбы, едва не скинув всадника, который после этого решил, что сподручнее будет сражаться пешим, и выпрыгнул из седла. Его примеру последовал второй хирдман, а за ним и сам конунг Бьёрн. Вестмар и Раудкар вступили в поединки с хирдманами, и Ансгар, воспользовавшись этим, набросился на сына Ведерхатта.

Молодой конунг хорошо владел мечом и уверенно отбивался от всех выпадов Ансгара. Он был храбр, уверен в себе и не думал о бегстве. Он нравился Ансгару и, может быть, только поэтому был еще жив. После того как Бьёрн Эриксон отразил его очередной удар, Ансгар мысленно себя обругал. Хотя ему было жаль парня, но если уж он решил свершить месть за отца, то надо было идти до конца. Ансгар ослабил давление и дал конунгу возможность самому атаковать. Бьёрн не заставил себя ждать и перешел в нападение. Ансгар отбивался от его ударов словно с трудом, заставляя соперника поверить, что еще немного, и он победит. Бьёрн с жаром бросался в атаку снова и снова, ему и вправду казалось, что он вот-вот нанесет решающий удар. Он не понимал, что его противник полностью держит исход поединка в своих руках. Наконец конунг ошибся. Он слишком увлекся, потерял равновесие, и Ансгар ударом рукояти сбил его с ног. Бьёрн Эриксон едва успел приподняться на локтях, как в грудь ему уперся клинок Домарбранда. Достаточно было одного движения, чтобы все закончилось, но Ансгар не хотел, чтобы конунг умер, так и не узнав, что стало причиной его смерти.

– Убей его! – закричал Вестмар, который уже разделался со своим противником. – Убей! Или это сделаю я!

– Стой, где стоишь! Он умрет не раньше, чем я так решу! Сначала я должен открыть ему, за что собираюсь убить его. Трюгги! Присмотри за Вестмаром!

Раудкар, который только что уложил последнего из хирдманов конунга Бьёрна, понятливо кивнул и стал между Ансгаром и Вестмаром. Тот зарычал от гнева, но остановился.

– А теперь слушай меня, Бьёрн, сын Эрика Ведерхатта, – обратился Ансгар к конунгу, – ты сам не сделал мне ничего такого, за что стоило бы тебя убить. Но твой отец сделал! Я не смог отомстить ему, и теперь ты отвечаешь за его преступления!

– Послушай меня, незнакомец, – конунг приподнялся, усаживаясь удобнее и не обращая внимания на клинок, который готов был войти в его тело, – за свою жизнь мой отец много чего свершил, но он не делал ничего такого, чего не делали бы все остальные. Он сражался и убивал, так же как сражаются и убивают все нордманы. Сдается мне, что и ты этим промышляешь. Может быть, у тебя к нему какие-то личные счеты, я могу это понять, но не говори, что мой отец совершал преступления. Потому что если это так и если его преступления караются смертью, то и все мы должны умереть.

Сказав так, конунг осторожно приподнялся. Ансгар все так же держал меч у его груди, но по-прежнему не спешил с последним ударом. Бьёрн Эриксон нравился ему все больше и больше.

– Убей его! – снова закричал Вестмар.

– Нет! Еще не время! – отрезал Ансгар и снова обратился к конунгу: – Ты прав, конунг. Я мщу не за всех, кто когда-либо был обижен твоим отцом, не за какие-то его преступления – я мщу за себя и своего брата! По вине твоего отца погиб наш отец. Пять зим назад Эрик Ведерхатт привел свой хирд в лес Тюлоскуг и распустил своих ярлов грабить и убивать всех, кто не покорится ему. Один из этих ярлов по имени Бреки напал на нашу усадьбу. От его рук и от рук его воинов погиб наш отец, славный Ансвар, который не захотел подчиниться Ведерхатту. Я не знаю, где мне искать Бреки, но я нашел тебя, чтобы наконец отомстить.

– Теперь, когда ты все сказал, убей его! – не унимался Вестмар.

Конунг насмешливо посмотрел в его сторону, и Ансгару, который уже готов был напоить Домарбранд драгоценной кровью владыки Свеаланда, показалось, что тому есть что сказать. Он снова остановился, и, видя это, Вестмар завопил:

– Убей!

– Ты и вправду можешь убить меня, – сказал Бьёрн Эриксон, – ты вправе мстить за отца, и, будь я на твоем месте, я поступил бы так же. Но прежде чем ты это сделаешь, ты должен знать, что человек, которого ты зовешь Вестмар, это и есть Бреки!