Kitobni o'qish: «Убить людоеда»

Якутия

Оставляя в сугробах глубокие борозды, которые почти сразу засыпал снег, по пологому склону с трудом поднимались люди. Первый, опередив спутников, вытянул руки в обледеневших ватных рукавицах, ухватился за ствол дерева и замер. Стараясь не потерять его из виду, мужчина, облепленный снегом, подтягивая еле двигающегося человека, приподнялся и быстро, проваливаясь по пояс в снег, прошел метра два. Тут же вернулся и, подхватив неподвижно лежащего третьего, потащил по протоптанному им следу. Обессиленно осел.

– Снег валит… Наверх поднимемся, удобнее будет, – прошептал он и, ухватив лежащего, с трудом потащил его дальше. Сквозь пелену метели увидел выступающий из снега камень. – Сейчас переждем, – прохрипел он.

Первый, жадно глотая снег, поперхнулся. Его за плечи ухватил второй.

– Там камни, – сказал он, – я нашел углубление, развел костер, давай за мной.

– Есть хочу, – пробормотал первый. – Жрать… Мы умрем… – Он уткнулся лицом в снег.

Медвежий Угол

– Снег будет идти еще по крайней мере сутки! – прокричал на ухо пожилому мужчине в длинной шубе майор милиции. – Ни черта не видно, только людей угробим. Пока погода не установится, нет смысла…

– Но они погибнут! – резко перебил его пожилой.

– Они уже почти наверняка мертвы. Две недели без еды на морозе, к тому же мы видели стаю волков. Я не буду рисковать людьми.

– Майор прав, – согласился плотный подполковник. – Все равно их не найдем, а людей угробим. И так у меня уже трое помороженных.

– Кто там был? – спросил пожилой.

– Неизвестно, – ответил майор. – На вертолете летели восемь человек, пять трупов найдено. Мы искали вашу дочь с ее мужем. Но, оказывается, там был еще один мужчина. Кто он, неизвестно, о нем сообщил проводник, но…

– Узнайте у него, кто такой? – перебил пожилой.

– Он не знает, – ответил милиционер. – Но попытаемся выяснить.

Сопки

Взвизгнув, нож вошел в лохматый бок, и волк рухнул на снег; тут же вскочив, зверь попытался достать рану зубами и снова упал. Человек, левый рукав которого был порван и окровавлен, прыгнул к волку. С лета ударил зверя ножом в шею, но волк ушел от прямого удара. Прыгнув вперед, он упал, но тут же вскочил и бросился в заросли.

– Ты как? – спросил бородач. Лежащий не отвечал. Бородач привстал и увидел расползавшуюся под его головой кровь. Он подошел ближе и, покачав головой, выматерился. Черпанул снег, пропитанный волчьей кровью, подошел к лежащему в пещерке за валуном, в которой горел костер, присел и поднес окровавленный снег к бледным губам человека.

Медвежий Угол

– Мы прочесали весь тот район, – доложил майор милиции, – куда могли уйти за это время люди, но ничего не нашли. Может, где-то под снегом лежат.

– Продолжайте поиск, – попросил пожилой, – ради всего святого. Ведь это дочь моя и зять. Что я внучке скажу? – Он тяжело вздохнул.

– Синоптики говорят, еще пару дней точно снег валить будет, – произнес майор. – И вот что еще, Андрей Васильевич… – Он достал пачку сигарет. Андрей Васильевич увидел, что пальцы его дрожат.

– Не тяни кота за хвост, – вздохнул он. – Кто третий?

– Вероятно, беглый уголовник. Шестнадцать дней назад с «пятерки», то есть из колонии строгого режима, сумел уйти Иван Афанасьевич Денов тридцати пяти лет. Осужден на шесть лет за избиение участкового. Первый раз судим по малолетке, тоже за драку. Потом год получил в четырнадцать лет. И к тому же он из этих, староверов, что ли. Так вот, отец его, Афанасий Денов, тот еще зверюга был. Ну и сына учил тому же, разговоры об этом ходили. Сами знаете, эти места глухие, и население в основном кочевое. Деновы в таежном поселке жили, на перепутье, так сказать, где сходятся границы Красноярского края, Таймырского округа и Якутии. Там и живут старообрядцы. В общем, Денова-старшего Людоедом прозвали. Он сидел и зимой бежал. В этих местах побег зимой – верная смерть. Но не для такого, как Денов. Он с собой взял молодого зэка и, похоже, питался им, пока до своих не дошел. Потом его поймали, но не смогли ему доказать даже убийства подельника. Понимаете, к чему я это говорю? Афанасий с Иваном на охоте были и вышли на лед, тюленя убить хотели или медведя белого. А лед треснул, их и унесло. Мужик с ними был. Их нашли через десять дней. Еды при них не было, но оба живы-здоровы. А третьего нет. Утонул, сказали. Вот так. Я к тому, что Иван Денов… – Майор замолчал.

– Удружил, Лосин, – проворчал офицер внутренних войск, – успокоил ты его.

– Найдите их, – умоляюще проговорил Андрей Васильевич. – Я никаких денег не пожалею. Хоть тела найдите, чтоб похоронить.

– Знать бы, куда именно они двинулись, – посмотрел на карту офицер внутренних войск. – Могли и на восток двинуться, и на юг. А в этих районах населенные пункты отстоят друг от друга на пятьсот километров. Можно на охотников наткнуться или на оленеводов. Хотя в такую погоду вряд ли кто им встретится. Конечно, если Денов с ними, то шансов остаться живыми у них практически нет… Хотя Денов не дурак, чтоб на двойное убийство идти. Если он их не довел до людей дня за три-четыре, то вероятность того, что они живы, мала, ничтожно мала.

Сопки

– Вроде замерзла, – проговорил бородач и, вытащив нож, начал срезать мышечную ткань с отрубленной по локоть человеческой руки. Посмотрел в сторону неподвижно лежащего человека в натянутой поверх одежды окровавленной шубы. – К ребенку тебе надо, – прошептал он, – а значит, придется выживать.

– Хватит! – прокричал мужчина с заснеженной густой бородой. – Не видать ни хрена! Возвращаемся!

Трое мужчин на лыжах повернули назад.

– Давай-ка поешь, – сказал бородач, опуская измельченное вареное мясо в приоткрытый рот лежащего человека. – Тебе к ребенку возвращаться надо. – Застонав, лежащий человек инстинктивно проглотил еду. – Вот и хорошо, – кивнул бородач.

Поселок Выселки

– И какого хрена вы тут дожидаетесь? – войдя в большую комнату, насмешливо спросил кряжистый седобородый старик. – Али Ваньку-то за дурака держите? Вот он, пришел родителей навестить. Что-то вообще у вас дела плохи стали – из лагерей бегут и бегут. Наука вона какая, а зэка устеречь нет возможности. Али часового подкупил Иван-то? – Он подмигнул сидевшему у окна милиционеру с автоматом. В комнате находились еще четверо.

– Слушай, Афанасий Семенович, – недовольно посмотрел на него старший лейтенант, – ты бы не пил кровь. Думаешь, нам тут сидеть нравится? К тому же у тебя. За чай и то требуешь плату.

– А чего это я вас бесплатно угощать стану, – усмехнулся тот. – Вы государству служите, оно вас тут в засаду посадило, вот и пущай деньги дает. А уж меня извините, товарищи дорогие! Наладить, понятное дело, я вас не могу, но и кормить не намерен. Все ж сына моего в засаде ждете. Только ничего вы тут не высидите. Ванька домой не заявится. Тайга большая, и он знает, где и что взять.

– Афанасий! – раздался с улицы женский голос. – Поди-ка сюда, нужен ты.

– Иду, Тамара! – Старик вышел.

Старший лейтенант припал к окну. Афанасий стоял около пожилой женщины в наброшенном на плечи тулупе, а потом быстро пошел в соседний дом.

– Что-то ему про Ваньку сказали, – уверенно проговорил старлей.

– Да увидели бы от Совиных, если б кто подходил, – отозвался капитан. – Там трое наших сидят. Иван хищник, и если он угробил двоих попутчиков, то наверняка придет вооруженный и руки не поднимет. А вот почему он бежал? Два года отсидел, осталось четыре, и нате вам. Я и не поверил, когда узнал. Если бы вертолет не разбился, он бы уже где-нибудь… Демократия, вертолеты частные!.. Деньги имеешь – все можно. Поэтому и бьются. Во-первых, в технике не разбираются, во-вторых, наверняка вертушка старая, вот и рухнула. Да если бы не отец одной из пассажирок, так бы и не знали о том, что люди погибли. Потом, конечно, выяснилось бы, но гораздо позже. Какой-то новый русский своих друзей на побережье оттащил. А там, чтоб не порожняком возвращаться, людишек набрал. И рухнул. Вот так и живем, за свою смерть и то платить приходится.

– А самолетов сколько падает, – сказал третий милиционер. – И все сейчас на износ работает. Все желают деньги большие зарабатывать, а вкладывать ничего не хотят.

– А ты откуда знаешь? – Афанасий пристально посмотрел на сидевшего за столом с кружкой горячего чая небритого мужчину.

– Сами понимаете, как все узнается. Он с бабой какой-то и ее мужиком сейчас где-то в районе Пьяного Медведя. Менты поиск прекратили, пурга там метет дай Боже! Охотников подключили из бригады Сивого, но и те возвернулись, заметает страсть как…

– А вертолет, значит, того-самого? – спросил Афанасий.

– Да. Он в камни врезался на Оленьей сопке.

– И что? Цела машина-то?

– Да нет, сгорела. Не сразу полыхнула, а чуть погодя. Трое успели уйти – баба с мужиком и Ванюха. А бабу с зятем мужик какой-то ждал. Хрен его знает где, но он кипиш и поднял. Вертолет из Медвежьего угла взлетел. Лихо Ванюха ментам кукиш показал. Они его на побережье ждут, а он в сопки подался.

– Значит, живой остался, – проворчал отец беглеца. Стоящая у двери женщина всхлипнула. – А ты не разводи влагу-то, Тамарка, жив Ванька, и то хорошо.

– Да чего ж хорошего-то? – ответила она. – Как зверя его ловят. А ведь это ты его таким сделал, Афанасий, когда его в интернат…

– Цыц, баба! Какой есть, такой и есть. Сама знаешь, что не виновен он ни в первый раз был, когда ему год за сынков директора прииска и начальника милиции дали, и сейчас ни за хрен срок получил. Все говорили, что Торовы сами на него бросились по пьяному делу. Но они менты, а значит, правды там никакой нету. Сбег он сама знаешь почему. Натка, эта лисица бешеная, кукушка, едрена вошь!.. Вот Ванька и решил что-то для дитя сделать, иначе на кой хрен он убег бы?…

– А мы что, – всхлипнула женщина, – чужие али злыдни какие? Неужто не…

– Сам желает удостовериться, – перебил ее муж, – или этой шалаве башку свертеть. Наша кровь, деновская.

– И чего ж ты так доволен-то? – рассердилась она. – Сына потеряли.

– Цыц, баба, – привычно одернул ее Афанасий и посмотрел на допивавшего чай небритого. – Вот что, Егор, возьми-ка кого-нибудь в спутники и отправляйся в те места, в район Чистой воды, к избушке. Ванька должен там объявиться. Помнишь, два года назад ходили за оленями к Якуту?

– Помню, Афанасий Семенович, – кивнул Егор. – С собой возьму Сашку Латыша, он мужик нормальный.

– Тамара, – приказал Афанасий, – снаряди мужиков. И что-то из одежки для Ваньки дай. Денег, сколь имеется. И ружьишко ему там оставьте. Но ежели кто прознает, – старик ухватил Егора за ворот и поддернул его к себе, – я тебе внутренности выверну и жрать заставлю.

– Ну это ты зря, Афанасий Семенович, – обиделся мужик. – Неуж я такой…

– Уходи, как и заявился, чтоб не заприметили тебя…

– Не тревожься, Афанасий Семеныч, – усмехнулся Егор. – Я словно невидимка. Вот бы шапку такую достать. Не жизнь, а малина сплошная была бы, – вздохнул он и мечтательно улыбнулся. – Это ж к какой хошь бабе заглянуть можно…

– Цыц! Мужик уже, а как недоразвитый балабонишь. Пора и своих детей иметь.

– Да я что, супротив, что ли? Но нет такой, которая бы меня до себя допустила.

– Цыц! Жди, пока Тамара не соберет все, и как стемнеет, отправляйся…

– А тут вы не правы, Афанасий Семенович. При сумерках и менты глазастее, и приборы разные, чтоб ночью видеть. Помните, у одного нового русского, он весной заезжал за проводником, ружьишко десятизарядное было? Винтарь и прибор на нем ночью – как днем через него видно.

– Тоже верно. Пошибче давай, Тамара, чтоб засветло ушли… Держись уж, сынок, коль такую жизнь себе выбрал, и не забывай главную заповедь тайги.

Тайга

– Ну вот и добрались, – положив человека на пол, прохрипел бородач. – Сейчас печурку протопим, и тепло станет. Чайку сделаем с травкой. Согреет лучше меда и хворь выгонит, так дед говорил. И не врал… – Он подошел к куче сухих дров в углу. – А ведь здесь был кто-то, припасы забрал. Но чужой наткнуться не смог бы, значит, кто-то из своих. Черт бы их побрал! – Он выматерился. Открыл дверцу обложенной кирпичом печки и стал расщеплять полено. Сняв рукавицы, подул на пальцы. Растер их о стоящие у стены валенки. Положил щепки в печку и вытащил замотанную в целлофан спичечную коробку. – Конечно, не скоро нагреется… – Он протянул ладони к набирающему силу огню. Потом взял стоявший на печке чайник. Заглянул и снова выругался. – Кто ж так воду оставляет?! – Он поставил чайник на печку. Лежащий на полу человек шевельнулся и хрипло застонал. – Сейчас!.. – Бородач переложил его на топчан у стены. – Ты извини, что я болтаю, не говорил уже давно ни с кем, вот и выговариваюсь. – Сняв с лежащего натянутую на пуховый платок заячью шапку, он осторожно начал снимать с него платок. Человек хрипловато застонал. – Сейчас… Хорошо, что мороз не стеганул, – бормотал он, прикладывая к окровавленному пятну на платке горсть снега, – иначе хана бы. – Подержав некоторое время ладонь на кровавом пятне, снял платок. – Да ничего страшного, – осмотрев припухлость чуть выше правого виска, кивнул он. – Конечно, лучше бы тебя коновалу показать, то есть лепиле, – он усмехнулся, – короче, врачу. Все-таки уже пятнадцать дней ты без движения. Точнее, неделю шла, а дней пять я тебя тащил. А твой муженек, сука, – он криво улыбнулся, – вроде на пользу пошел.

– Маша, доченька, – вдруг простонала женщина.

– Вот и голос прорезался! – бородач отошел к печке и снял чайник, вылил растаявшую воду и, открыв дверь, черпанул чайником снег. – Метет, – пробормотал он. – И надолго, видно, непогода установилась. – Он поставил чайник на печку и подбросил в нее несколько полешек. – Через часик тепло будет, – взглянул он на женщину. – И тогда я тебя осмотрю. Ты, видно, барышня, из этих вумен будешь. А тут у нас что? – Он подошел к накрытому куском брезента ящику, и, откинув его, поднял обитую железом крышку. – Жить будешь. – Он вытащил банку тушенки и пакет. Из пакета на грубо сколоченный столик выложил печенье, несколько кусков сахара, соль в банке из-под майонеза, кулек с макаронами и пакетик горохового супа. – Протянешь. Думаю, батька догадается прислать кого-нибудь. Приучил ты меня с голоду не умирать, но, если честно сказать, воротит. Вроде и ничего, есть можно, но… – Не договорив, он выругался. – Хотя ведь это жизнь спасло. Не нарушу я главный закон тайги.

– Машенька, – снова проговорила женщина.

– И такие матери, значит, есть, – вздохнул бородач, – которые при смерти детей вспоминают. Не то что та сучка.

– Где я? – пробормотала женщина.

– Не совсем вовремя ты в себя пришла, – вздохнул он и подошел к ней. – В охотничьей избушке.

– Где Петя? – с трудом спросила она.

– Помер.

– А ты кто?

– Человек вроде, – усмехнулся он. – Лежи, сейчас чаем напою с травами, помогает крепко.

– Пить, – простонала женщина.

– Погоди немного. – Взяв кулек, он высыпал содержимое в большую эмалированную кружку. – Сейчас заварю, постоит минут пять, и будешь пить.

Поселок Медвежий Угол

– Погоди-ка! – остановил майор пожилого мужчину в потрепанной фуражке ГВФ и старом летном костюме. – Ты говоришь, фамилии переписаны?

– Ну а как же? Учитывая постоянную угрозу нашей стране со стороны террористических…

– Дай-ка список.

– Я строго-настрого запрещаю посадку без предъявления документов, удостоверяющих личность, – все-таки закончил пожилой и вытащил из кармана аккуратно сложенный листок, хотел развернуть, но не успел – милиционер перехватил его. – Не знай я тебя, Лосин, мог бы и обидеться.

– А у этого документы были? – Милиционер подчеркнул ногтем последнюю фамилию.

– Так я ж знаком с его папашей, по одному делу проходили. Давненько это было, но…

– А что Иван Денов сидит, не знал?

– Как не знал? Знал, то есть слышал. Но думал, что он по амнистии вышел, коли так свободно к вертолету пришел. И к тому же он помогал дамочке весьма приятной наружности рюкзак нести.

– Я тебя, Пузырев, запросто могу привлечь за содействие преступнику, объявленному в розыск.

– Ты погодь, Лосин, ежели бы я помогал преступнику, стал бы я его в список вносить да еще тебе про этот список говорить? Я, ей-богу, думал, что он по амнистии вышел. Век воли не видать и на лодке не кататься.

Майор рассмеялся:

– Он тебе что-нибудь говорил?

– Да ничего особенного.

– Черт возьми! – Майор развернул листок.

– Ты чего это? – спросил Пузырев.

– Похоже, пузырь с меня. Пузырек! – Лосин хлопнул его по плечу.

– Ну и ручка у тебя, – провожая быстро идущего к выходу майора, пробормотал Пузырев. – У батяни твоего полегче была, я помню, брал он меня два раза. Пузырев на слуху у ментов в свое время частенько бывал. А с чего это он вдруг про бутылку-то базарнул?

– Как фамилия вашей дочери? – спросил Лосин Андрея Васильевича.

– Она оставила мою фамилию, – ответил он. – Войцевская. А почему вы спросили?

– А фамилия вашего зятя?

– Гатов.

– Гатов?

– В чем дело? – раздраженно спросил Андрей Васильевич.

– Такой фамилии в списке нет, – ответил Лосин. – Войцевская есть, даже Денов есть, сбежавший уголовник, а Гатова нет.

– Как нет? – удивился Войцевский. – Эдуард был вместе с ней…

– Вот смотрите. – Майор положил на стол список пассажиров. – На площадке работает шустрый мужичок, Пузырев, он взял на себя роль контролера, никого в вертолет не пропускает, пока не запишет все данные. А если документов нет, не пропустит.

– Но где же тогда Эдуард? – удивился Войцевский. – Он уговорил Иринку полететь с ним в Тикси, уверяя, что там можно договориться о поставке рыбы, купить меха и просто отдохнуть от дел. Ирина занимается бизнесом. Родила она рано, в семнадцать, любовь у нее была большая. Потом Сережу в Чечне убили. Она вышла замуж за Гатова. Он мне никогда не нравился – завистливый и чересчур ревнивый. Когда любят, не ревнуют, только тот любит по-настоящему, кто доверяет любимому. Внучка Машенька, – он улыбнулся, – смышленая, хорошая девочка. Живут они, в общем, неплохо. Я бы не стал утверждать, что счастливо, однако и плохого сказать не могу. Но где же Эдик?

– Поехали, – Лосин шагнул к двери, – сейчас выясним.

Тайга

– Нет тут никого, – сквозь завывания метели прокричал капитан ВВ, командир поисковой группы. – Если бы он рядом прошел, мы и не заметили бы. Хорошо, что нас охотники у себя пригрели, а иначе бы можно было всех восьмерых списывать. Что синоптики обещают?

– Возвращайтесь, – послышался ответ по рации. – Еще двое суток погода не изменится. Кстати, есть неприятная новость – Денов ушел в сопки с двумя людьми, мужем и женой. Они из Москвы. Отец бабы приехал, ищет ее. Вертолет упал и разбился у Оленьей сопки. Говорят, за камень зацепился. Когда метель утихнет, туда комиссия направится. А Денова дома ждут. Так что возвращайтесь. Вездеход скоро будет у вас.

Район Пьяного Медведя

– Чего ты хочешь? – Женщина попробовала оттолкнуть наклонившегося бородача.

– Не о том ты думаешь, – спокойно ответил он, снимая с нее влажную кофту, потом стал стаскивать майку.

– Перестань, – умоляюще прошептала женщина.

– Дура ты, – усмехнулся он, – вещи надо просушить и натереть тело медвежьим жиром. Потом выпьешь отвар, и все будет нормально. Ты простыла, у тебя температура, а до ближайшего населенного пункта почти сто пятьдесят километров. Такая хренотень, – он мотнул головой в сторону окна, – продлится еще пару дней, а может, и больше. Так что или давай я тебе помогу, или крякнешь.

– Что? – удивилась женщина. – Крякну?

– То есть помрешь. А одной тебе топать придется километров тридцать. Я-то уйду, потому что в побеге я, из лагеря сбежал. В общем, давай-ка перевернись на живот.

Ежась от озноба, она с трудом повернулась.

– Надеюсь, брюки снимать не придется? – тихо спросил она.

– Придется. У тебя что-то случилось с правой ногой. К тому же ноги в здоровье человека играют немалую роль, так дед говорил, а он знахарь был.

– Больно, – простонала она.

– Ссадина на лопатке, терпи. Жир впитаться должен. Медвежий жир лечит больные места, и ты согреваешься. Перевернись, – приподняв руки, сказал он. – И трико сними. Джинсы сохнут, – кивнул он на висящее белье, от которого шел пар.

– Странно, – прошептала женщина. – Ты беглый преступник, а помогаешь мне. Почему?

– Главный закон тайги нарушишь – все, удачи ни в чем не будет.

– Какой закон?

– Закон тайги, – растирая бока женщины, ответил бородач. – Красивые ноги, – отметил он вслух. Она зажмурилась. Открыв глаза, посмотрела на него.

– Извините. Как вас зовут?

– Во-первых, ну ее на хрен, вежливость эту, – вытирая руки, усмехнулся он. – На ты говори. А зовут меня Иван.

– Меня – Ира.

– Так, – он протянул ей большой свитер, – давай-ка натягивай, хотя колоться будет. Вот что, сначала это надень… – Он вытащил из висевшего на стене рваного рюкзака мужскую рубашку и теплые кальсоны.

– А откуда все это здесь? – спросила Ирина.

– В жизни всякое бывает, а эта избушка как бы точка спасения, если беда какая – медведь порвет а может, что-нибудь повредишь. Или таких, как мы сейчас, встретишь. И одежда есть, и еда… правда, кто-то забрал почти все. Но это узнается и накажется, – заверил он ее. – Здесь безнаказанными плохие дела не остаются.

– А ты, значит, что-то очень хорошее сделал, за что тебя и посадили… И сколько сейчас за такие дела дают?

– Шесть получил. Участкового избил и брата его, тоже мента. Да какая разница? Тебе помогаю, поэтому не язви, не надо.

– А почему сбежал?

– Одевайся, – Иван кивнул на рубашку и кальсоны, – и накройся. – Он вытащил старую простыню. – Одевайся, а я отвар налью.

Ирина натянула рубашку и кальсоны и неожиданно фыркнула.

– Видела бы ты сейчас свою маму, доченька, – прошептала она.

– Оделась? – стоя к ней спиной, спросил Иван.

– Да, – улыбнулась она и ойкнула от боли в губах.

– Когда отвар попьешь, губы слегка жиром смажь, тогда все быстро пройдет, а то долго мучиться будешь.

Иван помог ей привстать и подал кружку.

– Тряпкой возьми, – посоветовал он, – горячая.

Ирина обмотала кружку тряпкой, поднесла ее к губам, сделала маленький глоток и закашлялась. Иван забрал у нее кружку. Надрывно кашляя, Ирина прижала руки к груди.

– Пей, – сказал Иван, – все дерьмо ненужное уйдет.

– Не могу, – промычала она. – Как можно пить такую гадость?…

– Пей, твою мать! – рявкнул он.

Ирина, вздрогнув, сделала еще глоток и снова закашлялась.

– Пей! – повторил Иван.

– Мало тебе дали, – тихо произнесла женщина.

– Ну и баба! – Иван беззвучно рассмеялся. Ирина сделала два глотка. Покосившись на Ивана, вздохнула и снова начала пить. Ей стало жарко, на лбу выступил пот. Иван отошел к печке.

– Хватит? – жалобно спросила она.

– Допивай, – не оборачиваясь, буркнул он.

Ирина увидела, как он взял в руки большую кастрюлю, открыл дверь, зачерпнул снег и поднес кастрюлю к печке.

– А это для чего? – спросила она.

– Ноги парить будешь.

– Ноги парить? Но я терпеть не могу это делать…

– Все, обсуждению не подлежит. Ты должна более-менее восстановиться. Пурга утихнет – двинемся. Пойдем на Гнилой мост, это отсюда недалеко, там люди есть. На улице тебя не оставят. А у меня свои дела есть, да и светиться мне незачем.

– А почему ты мне сказал, что ты бежавший из колонии преступник?

– Врать не хочется. Зачем? Вот держи… – Иван вытащил из рюкзака шерстяные носки.

– А это зачем? – удивилась Ирина.

– Сразу, как попаришь ноги, носки наденешь, и все – простуду как рукой снимет.

– А здесь что, есть все необходимое? Но ведь запросто могут обворовать или…

– Во-первых, – перебил Иван, – эта избушка вроде «скорой помощи». Точнее, пункт неотложки. Во-вторых, если что-то пропадет, станет ясно, что в тайге чужой, и далеко ему не уйти. Конечно, если бы ты вещи отсюда забрала, то это бы поняли и ничего бы тебе не сделали. Такие избушки с давних времен ставят. Сейчас, правда, мало их осталось, да и то только в такой глуши, как здесь. Народ пошел хреновый. Идут в тайгу кто за пушниной, кто за золотом, кто за чем. И ничего у них не получается, вот и хапают все, что попадается. В этих краях в ходу такое слово – подснежники. Так не про цветы говорят, а про трупы, которые по весне находят… Ну ладно, как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, сейчас намного лучше. Спасибо.

– Спасибо в карман не положишь.

– Я заплачу.

– Я тебе вот что скажу… сейчас ты, конечно, не поймешь, но потом обязательно сообразишь и ненавидеть меня будешь. Так вот помни, что ты этого не делала. Объяснять я ничего не буду, но запомни: ты этого не делала.

– Чего?

– Все, хватит, сейчас это ни к чему, а объяснять я не хочу для твоего же блага. Просто запомни мои слова.

– Хорошо, я запомню.

– Ну, давай суй ноги… – Проверив температуру воды, он поднес кастрюлю к топчану. – И не выделывайся. Локоть терпит – значит, ноги не обожжешь.

Ирина осторожно дотронулась до воды и, взвизгнув, отдернула ногу. Иван, неожиданно присев, навалился грудью на ее колени. Она, пронзительно закричав, вцепилась ему в волосы.

– Замри! – крикнул он. – Притерпится.

Ирина застыла.

– Горячо, – кусая губы, прошептала она.

– Сиди спокойно, и все будет нормально. Мурашки по телу пробежали?

– Да.

– Значит, тело прогревается. Посиди, а потом воду стряхнешь и сразу ноги в носки. И ложись. Понятно?

– Да. А поесть можно? – смущенно спросила Ирина. – Я голодная.

– Значит, очухалась.

– А если тебя поймают, вернут в колонию?

– Вернут. Но сначала я сделаю то, за чем ушел. – Иван отошел к печке.

Выселки

– Ну что, Денов еще не появился? – насмешливо спросил высокий мужчина в камуфляже. – Ты ему, тетка, передай – пусть сам сдается, а то если мне попадется, я его как муху прихлопну!

– А что же вы с братаном своим орали, как поросята, которых на убой ведут? – насмешливо спросила средних лет продавщица. – Ишь расхрабрился. Иди отсюда! – кивнула она на дверь. – Сейчас мужиков кликну, они тебе враз ребра пересчитают за язык твой поганый. Или думаешь, вечно ваш дядька в прокуратуре сидеть будет?

– Так уже все, – засмеялась полная женщина с хозяйственной сумкой, – нет дядьки-прокурора у Торовых, под следствие он попал. И они скоро там же окажутся, с Ванькой увидятся.

– Не встретятся, – возразил вошедший мужчина. – У ментов свой лагерь имеется. А ты бы исчез шустренько, – кивнул он камуфляжу. – У Соболя день рождения, сейчас придут за бухарой. Сам знаешь, что Соболь по пьяному делу и пришить может.

Камуфляж быстро вышел.

– А ты, тетка Тамара, не лей слезы попусту, – обратился мужчина к стоявшей с опущенной головой Деновой. – Ванька просто так не подставится.

– Ну-ка двигай отсель! – закричала продавщица. – А то сейчас по тыкве твоей дурацкой гирькой шарахну! Ты чего мелешь-то?

– Да я просто так, – зная характер продавщицы, пробормотал попятившийся к выходу мужчина, – то, что и все говорят. Ты, Зинуля, сигарет мне дай.

– Лови! – Она бросила ему блок. – Деньги не забудь отдать, когда вернешься… А вы, тетя Тома, не волнуйтесь, – попыталась успокоить Денову Зинаида.

– Хлеба дай две булки и батон, – вздохнула Тамара.

– Да не придет он в поселок, – уверенно заявил капитан милиции. – Для него же тайга – дом родной. Где-то на Куларском хребте у Деновых заимка есть. Скорее всего он туда идет.

– По-вашему получается, Луконин, он бежал, чтоб отсидеться на хребте и выпить с отцом самогону? – усмехнулся плотный мужчина.

– Нет. Денов из лагеря ушел не для этого, – ответил капитан. – Оперативная часть получила информацию, что Денов совершил побег с целью убить жену. Следовательно, не остановится ни перед чем.

– Так все в поселке говорят, – кивнул рослый молодой мужчина. – Она сына в детдом хочет сбагрить, а сама…

– Меньше сплетни слушай, Малышев, – одернул его капитан.

– А ты мне рот не затыкай. Посадил четверых у Деновых и троих у Совы. А зачем? Иван не малолетка и домой не побежит. Надо у его бабы людей оставлять. Он из-за нее ушел. На себе крест поставил. Убьет он Натку. Вот к ней он точно явится.

– Так, значит, ты оставил людей у родителей Денова и в доме напротив? Я знал, что ты идиот, – кивнул плотный капитану, – но не думал, что настолько.

– Товарищ подполковник, – обиделся тот, – Я ведь хотел…

– Возьмешь с собой четверых, – перебил его подполковник, – и будете держать дом Деновой под наблюдением. Где сейчас сын Ивана?

– Его сегодня увезли в Тикси, в больницу, – доложил старший лейтенант. – У пацаненка что-то с животом, вроде отравление.

– За ним там присмотрят, – сказал подполковник. – Была надежда, что Денов выйдет куда-нибудь за едой. Но сейчас у него паек старого каторжанина – муж с женой. Он наверняка уже съел кого-то. От вертолета уходили быстро, он в любой миг мог взорваться, поэтому они ничего не успели взять. У Денова есть нож. Отец научил его поддерживать жизнь человеческим мясом. Денов-старший сам делал так дважды, он и не скрывает этого. Но для возбуждения уголовного дела слов мало. Иван сейчас хочет одного – добраться до жены и убить ее. Он уверен в себе, поэтому и в побег пошел, когда было объявлено штормовое предупреждение. Ему снова повезло – он сумел сесть в вертолет. Денов наверняка бы уговорил вертолетчиков приземлиться в районе хребта Кулар и через сутки был бы около Выселок. Найти оружие для него проблемы не составит. Тогда Наталью можно было бы считать покойницей. Сейчас у него два «пайка старого каторжанина», и погода на его стороне, поисковые группы ничего не могут предпринять. Группу СОБРа, подготовленную для работы в подобных условиях, в этот район доставить не могут. Вертолет из Медвежьего угла вылетел, когда пурга только начиналась. И кое-кто из начальства задает вопрос: почему разбился вертолет? То есть не исключается версия, что Денов пытался заставить экипаж изменить курс. Вертушка ударилась о камни на сопке Оленьи рога, значит, они уже отклонились от маршрута.

– Товарищ подполковник, – от вездехода к нему подошел прапорщик, – вас вызывают.

Подполковник направился к вездеходу.

– Тайга на связи, – проговорил он.

– Что у тебя, Копылов? – спросил мужской голос.

– Понаехало их там, – рассказывал молодой мужчина, – до страсти. А Натка, сучка эта, даже в больницу не поехала. Бабы собрали понемногу всего, с вертушкой отправят, как утихнет эта хренотень… – Он взглянул в окно, за которым подвывал ветер. – Но Лука позвонил своей дочери, требовал, чтоб навещала Лешку, да что-то не верится мне – он стелет мягко, а спать жестко.

– Где она сама-то? – спросил Афанасий Семенович.

– У хахаля своего. Он же, собачий потрох, ей условие выдвинул: ежели мальца сплавишь, со мной уедешь. Хоть бы Ванюха успел добраться до них, чтоб…

– Думай, что мелешь, Соболь! – зло перебил его Денов. – Ванька не станет убийцей, не позволю ему. Он наверняка с тобой на связь выйдет. Сразу скажешь мне. Если Ванька убьет Натку с ее хахалем, я тебе яйца отрежу. Все понятно?