Kitobni o'qish: «Трясина»

Shrift:

Предисловие

В центре остросюжетного мистико-философского триллера – столкновение двух непримиримых сил – Добра и Зла, Смерти и Бессмертия. Автор Б.Саркисов создает свой собственный мир, удивительный и непредсказуемый. Прорицательство и колдовство, спиритизм и телепатия, профессиональные убийцы и бессилие следствия противостоять им, сокровища, и, конечно же, любовь – такая, какой нынче, пожалуй, не бывает – все это придает роману особый, колорит. Трясина – это мир, в котором прозябает человек. Читатель попадает в диковинную среду переплетающихся реальностей, грез и фантазий.

Профессор Арсен Давидович Багратов по прозвищу Колымей волею судьбы, оказывается изолированным от общества. Вместе со своей приемной дочерью Кассандрой он, приняв обет отшельника и изгнанника, уединяется в развалинах старого храма, огороженного от внешнего мира зыбкими болотами. Здесь с помощью своих магических способностей и логических заключений он строит модель нового общества, способного проложить перед человечеством дорогу к благоденствию, общества, в котором отступают извечные наши враги – неравенство, нищета, голод, болезни, войны…

Однако основные события романа «Трясина» развертываются за пределами болотного царства. Это – расследование таинственных убийств и перевоплощений. Жан Осипов, юрист по образованию и следователь по призванию, в одиночку бросает вызов силам Зла и Тьмы, но оказывается в западне мафиозной группировки, щупальца которой охватили все властные структуры большого города. Понятный и светлый мир оборачивается к 2001 нему своей жестокой, зловеще-мрачной стороной. Тем не менее обе сюжетные линии романа тесно переплетаются между собой, обнажая трясинную суть бытия. Оба героя размышляют над смыслом своего существования, ценой неимоверных усилий открывают истину: только переустройство социального строя может спасти человечество от апокалипсиса.

Удивительный полет воображения автора уводит читателя в два параллельных повествования, сюжетные линии которых, как и люди, сходятся и расходятся. Его страсть к парадоксам заставляет нас пересмотреть свое отношение к истории, науке, иначе взглянуть на изначальное развитие нашей несуразной цивилизации.

В то же время эта книга – радостный праздник вымысла, озарения, каскад увлекательных перипетий. Читатель найдет здесь для себя свое, близкое, и одновременно – невероятное. Кого-то Привлечет авантюрный, захватывающий сюжет, кого-то – скрытые в нем тайны. Но, несомненно, каждого заставит задуматься о своем месте в жизни, о загадках мироздания, о своей позиции в вопросах общественного развития и государственного устройства.

Олег Виноградов

Пролог

Я лежу в гробу со сплетенными пальцами рук на груди. Слух выхватывает из небытия приглушенные голоса, вздохи, легкое шуршание ног. Озноб пробегает по спине, холодит кровь. Неужели я умер и сознаю это? Неужели чья-то энергия трепещет в моем бренном теле? Тут что-то нечисто, что-то, находящееся за пределами моего познания… какая-то великая тайна.

Пытаюсь определить время дня. По всей видимости полдень или чуть позже. Именно в это время усопший становится объектом всеобщего внимания и прощания.

Созревает план: когда все разойдутся, оставив меня одного в комнате, я поднимусь и исчезну. Растворюсь в пространстве… Только бы преодолеть гнетущее желание двигаться, не дать каталепсии сковать организм.

Внезапно замираю: зачесался нос – сильно, неистово. Явный признак, подтверждающий мою жизнедеятельность. Я чувствую – значит существую. Хочется помять нос ладонью, чтобы справиться с зудом, но с ужасом сознаю, что мне не дано даже шевельнуть пальцем – иначе все с грохотом шарахнутся на пол.

Выходит со мной произошла трагедия? Но какая? Не помню. И вообще. не соображу, где нахожусь – в каком доме, в каком краю, на какой планете. И. к чему вся эта бестолковая суета жалких отпрысков рода человеческого, неведомо зачем сотворенного?

Мыслеволны мозга медленно блуждают в абсолютном пространстве, выхватывают из памяти чудесную красную планету Гефест – апогей вечности, пророчества, истинной свободы. Моя душа давно покинула ее: она плутала лучиком во Вселенной, пока не пронзила чье-то бренное тело и не растворилась в нем. Это ли не есть подтверждение возможности духовно, но перемещения из одного временного потока в другой!

Чувствую неприятную тесноту в новой плотской оболочке, точно такую же, какую испытывает каждый в только что приобретенном костюме. Проклятье! Теперь я не только Я! Я перестал быть одним целым. Но кто же? Существо в двух лицах или заблудший фантом? Или некий пришелец из преисподней, балансирующий на грани призрачного и реального?

Сердце бешено заколотилось в груди, когда стал соображать, как быть дальше. Итак, я поднимусь и исчезну под покровом ночи. Куда держать путь? Для начала мне нужен дикий и безлюдный край: в противном случае никто не поверит моему перевоплощению.

Внутреннее зрение причаливает меня к развалинам старого храма: он стоит на небольшом холме, террасами сбегающем к трясинным болотам. В густой дымке вижу, как радужными всполохами мельтешат призраки и кресты. Кресты и призраки… Над безмолвным островком в лунном сиянии шатром нависают мерцающие сапфиры далеких миров. Душа рвется туда -призывно и дерзко, как рвется паломник в обетованный край. Видимо, мне заказана дорога в эту одичалую обитель – подальше от посторонних глаз. Там, приняв обет отшельника, я смогу провести годы, щедро дарованные мне после смерти. Там, под покровом вечности, легче умом постигнуть извечную тайну: что задумал Всевышний, сотворив человека, и почему в его замыслы грубо вмешался Дьявол?..

Теперь гроб кажется не только тесным, но и зловещим. Ощущаю запах гвоздик. Кто-то устроил их у меня на груди, перед самым носом. Они пахнут могилой. Но я не могу быть заживо погребенным! Мурашки пробегают по всему телу, ввергая меня в панический шок. «Наберись терпения,– шепчет внутренний голос,– доиграй роль покойника. Только после этого сможешь попасть на свой обетованный островок в болотном царстве, стоящем в стороне от маскарадной суеты. Путь к нему закрыт для всех, только не для тебя».

Потаенная мечта твердеет с каждой минутой. Главное – дотянуть до ночи, пока не избавлюсь от людского присутствия. Неожиданно в гробу что-то зашевелилось. Не выдерживаю напряжения, вскакиваю и… просыпаюсь.

Сон знаковый, таинственно-загадочный, как сама Вселенная с ее мириадами миров и цивилизаций. Сюжет складывается так же, во снах, в течение месяца. Но был ли он таким же призрачным, далеким от реальности?

Часть первая

Злополучный гроб

Жан возвратился в управление усталым, голодным, злым. Два дня расследования происшествия со смертельным исходом не дали желаемого результата: убийца как в воду канул.

Вадим Базалов был на месте, и это несколько успокоило его. Жан всегда нуждался в общении со своим помощником, а сегодня в особенности.

– Что новенького насчет Ирины? – спросил Вадим.

Жан развел руками.

– К сожалению, спасти не удалось. Многочисленные ушибы, кровоизлияние мозга… Ее просто размазало по стене.

Ирина Слепцова, красивая, не лишенная обаяния блондинка, погибла при следующих обстоятельствах. Вечером, возвращаясь с работы домой, она была сбита микроавтобусом на малолюдной улице прямо на тротуаре. Версии назывались две: или водитель не справился с управлением, или находился под сильным хмельком. Предположение о заказном убийстве не принималось во внимание: наивно полагать, что кто-то желал ей смерти. Тем не менее именно эта мысль не покидала Жана. Опросы двух свидетелей, съемка места происшествия говорили о том, что после наезда водитель не выскочил из кабины; чтобы оказать помощь пострадавшей, а дал задний ход и, выведя машину с тротуара на проезжую дорогу, вполне трезво, как на треке, погнал её с запредельной скоростью. Машину нашли на окраине города: шины имели такой же рисунок, что и отпечатки на месте гибели. Но выяснилось, что она числится среди краденых. На базе «Верхневолжсктара», за которой закреплен микроавтобус, подтвердили: машина украдена позавчера, о чем заведомо предупредили дорожно-патрульную службу…

– Маркин тебя спрашивал, —сообщил Вадим. – Сказал, чтобы ты подготовил ему отчет и бросил это дело.

– Так прямо и сказал?

– Именно, – с грустью произнес Вадим, зная, что Жан любит доводить дело до логического конца. – Мол, этим происшествием должны заниматься гаишники.

Жан озадаченно заморгал. Высокий, мускулистый со смуглым лицом и карими с прищуром глазами, он выглядел довольно растерянным. Казалось странным, что шеф так легко расстается с делом о гибели своей секретарши. Тут видимо неспроста дан задний ход: кто-то или что-то стоит за этим. Иначе вряд ли Маркин перекинул в другие руки расследование. Честь мундира ему всегда была дороже чьих-либо амбиций.

С тяжелым вздохом Жан сел за свой письменный стол, отпил несколько глотков горячего кофе, заваренного Вадимом. Потом откинулся на спинку стула и нервно закурил, глядя в окно. Казалось сама природа перекликалась с его настроением: тяжелые лиловые тучи нависали над управлением, раскаты грома все явственней давали знать о приближении грозы. Высокие металлические ворота отделяли двор следственного учреждения от остального мира, в котором буйно процветал криминал. Его невидимые щупальца простирались по всему мегаполису, выискивая очередные жертвы. Но кому так необходима смерть Слепцовой? Девушке едва исполнилось двадцать, она жила своими светлыми мечтами о личном счастье… И вместо того, чтобы доискаться до истинной причины ее гибели, Маркин неожиданно протрубил отбой.

Словно угадав его мысли, Вадим заметил:

– Ирина имела доступ к секретной документации, все отчеты, докладные, протоколы, приказы ей приходилось печатать на машинке.

– Ты хочешь сказать, что для кого-то она оказалась несговорчивой, и ее решили убрать? Вадим кивнул.

– Она всегда добросовестно выполняла свои служебные обязанности, никогда не подозревалась в утечке секретной информации, – согласился В Жан. – Даже могу допустить, что кому-то потребовалось иметь вместо Ирины

более сговорчивую секретаршу-помощницу. Но тут что-то не стыкуется. Если принять во внимание эту версию, то не мог же Маркин поставить крест на расследовании. Ведь это прежде всего в его интересах защищать преданных служебному долгу людей.

Вадим задумчиво посмотрел на Жана и натянуто улыбнулся. Он не раз порывался бросить работу в управлении, так как за полтора года службы в нем успел невзлюбить шефа за его беспардонность, спесивость и тщеславие. В то же время он был благодарен судьбе, связавшей его с Жаном.

Они уважали друг друга, несмотря на резкое отличие между собой. Впрочем, в самой их несхожести было нечто, далавшее их неразлучными. На-сколько Вадим был медлительным, внешне инфантильным, даже меланхоличным, настолько Жан был натурой взрывной, стремительной, подвижной. Оба они как бы дополняли друг друга. Сухой, жилистый, среднего роста, Вадим подкупал своей бесхитростностью, открытостью и эксцентричностью, проявлявшейся во' многом. Если Жан больше увлекался Детективной литературой, то Базалов, историк по образованию, был помешав на мистике: он готов часами говорить о духовных возможностях человека и отстаивать свои взгляды, погружаясь в бездну вселенских тайн. Другое его хобби – коллекционирование старинных монет, в которых, по его глубокому убеждению, следы и запахи эпох.

– Ты веришь в порядочность Маркина? – озадаченно спросил Вадим Лично я – нет. И если бы не наша с тобой дружба, я бы ни на минуту здесь не задерживался.

Жан с благодарностью посмотрел на своего помощника, глаза его потеплели.

В этот момент дверь отворилась, и в кабинет вошел тощий человек ниже среднего роста с худым костлявым лицом и глубоко посаженными серыми глазами. Это и был начальник следственного управления областной прокуратуры Сергей Георгиевич Маркин.

– Вадим тебе передал мое решение? – спросил шеф.

Жан раздавил сигарету в пепельнице и закурил следующую.

– Да, но почему? Готов с кем угодно биться об заклад, что это была насильственная смерть.

– Но кому нужна ее погибель? – хмыкнул шеф.

– Это и следовало выяснить, а не отфутболивать дело в другие руки. Свидетелем номер один мог стать антиквар. Правда, он не столь откровенен, но его можно расколоть. И тогда безусловно прояснится многое.

Маркин нахмурился и покачал головой.

– Почему безусловно? Откуда такая уверенность?

– Ирина в тот роковой для себя час шла по середине тротуара, и оба свидетеля подтверждают, что машина с потушенными фарами, шедшая сзади, неожиданно подпрыгнула от соприкосновения с бордюрным камнем и, наехав на девушку, резко прибавила скорость и скрылась из виду. Потом при свете витрины антикварного магазина они увидели жертву: она лежала в луже крови лицом вниз, раскинув руки. Этот и другие факты невольно подтверждают мысль о преднамеренном убийстве Ирины.

– Но эксперты определили, что это обычное дорожное происшествие, а оно в компетенции гаишников, – безмятежно заметил Маркин. – Они настаивали передать им дело, что я и сделал. И я, между прочим, считаю, что это несчастный случай.

Жан выдохнул клуб дыма, глядя на начальника.

– Повторяю, все говорит за то, что это не несчастный случай. Ее умышленно задавили, а орудием убийства выбрали микроавтобус. При чем тут автоинспекция? Два дня моей работы брошены коту под хвост.

Маркин озабоченно заморгал серыми глазами.

– Это камень в мой огород?

– Нет, в огород руководителя следственного управления. Он не должен идти на поводу у других чиновников, а самостоятельно и оперативно принимать решение, отстаивать его и доводить до логического результата.

Задетый за живое, Сергей Георгиевич нахмурил брови и решительно рявкнул:

– Два дня работы и никаких результатов! – Он даже побагровел от набежавшей ярости. – Решено закрыть дело и баста! И пожалуйста больше не будем возвращаться к этому разговору. Мы без того слишком загружены работой и не имеем времени заниматься тем, что является прерогативой дорожно-патрульной службы.

Лицо шефа исказилось злой ухмылкой. Его зрачки сузились: такой тон подчиненного его явно не устраивал. Трудно представить, что когда-то они с Жаном работали в одной связке, даже дружба между ними намечалась. Но потом пошли новые назначения. Начальником управления предлагали стать Жану Осипову. Но он, привыкший к активной работе следователя отказался в пользу капитана Сергея Маркина, мотивируя это тем, что у того и опыта побольше, и возрастом тот постарше – на одиннадцать лет. Вместе с должностью возвысился Сергей над Жаном и в звании – ему присвоили майора, а чуть позже подполковника. И вот спустя три года взгляды сослуживцев стали расходиться, что сказалось на их отношениях. Только одно осталось неизменным: в отсутствии посторонних они обращались друг к другу на «ты».

– Я больше не желаю слушать твою галиматью, – все еще возбужденный, огрызнулся шеф. – Решение принято и точка.

Маркин махнул рукой и направился к двери. Он остановился на пороге и посмотрел на Жана с холодным равнодушием:

– Когда остынешь, загляни ко мне вместе с Базаловым. Есть новая работенка.

Она проснулась в жемчужном свете зари. Одеяло сползло с нее, и она лежала на боку, свернувшись калачиком. Желто-белые облики покоились в ногах, подчеркивая их упругую стройность, падали на нежные округлые щеки, розовую кожу, маленькие груди с большими выпуклыми сосками. Она задалась вопросом, почему лежит совершенно голая, когда услышала за дверью голос:

– Кассандра!

Ей не хотелось вылезать из постели. Она нежилась, ее душа была окутана сладострастием волшебного сна. Но голос отца заставил подняться, увидеть свое отражение в зеркале трюмо. Распущенные каштановые волосы с золотистым отливом каскадом падали на плечи, рассыпались по спине.

– Сейчас, только оденусь, – отозвалась Кассандра, не отрываясь от зеркала. Она надела на себя ярко-оранжевое платье, придававшее телу грациозность, собрала растрепанные волосы в пышный хвост на затылке. Кассандра подошла к окну: сквозь утреннюю дымку проступал унылый пейзаж, окружавший ее более десяти лет. Все те же топкие болота с торчащими из них чахлыми кустарниками, уродливыми деревьями, высокой травой. Казалось, что она родилась на свет божий из самого чрева этих зыбких вод, огороженных от остального мира призрачным светом. И ее снова охватила странная, но вполне отчетливая тревога, что она обречена жить в этих местах. «И все-таки, – вновь озадаченно нахмурилась она, -почему я спала совершенно голой? Неужели и впрямь существуют ночные ангелы?»

Ей очень хотелось возвратиться в чудесный сон, но голос отца снова вернул ее к действительности:

– Кассандра! Что ты там делаешь?

Она наконец поспешила к двери, щелкнула задвижкой, пропустила отца в комнату. Это был невысокий, худощавый мужчина пятидесяти шести лет с седеющей бородкой, высоким открытым лбом с залысинами, редкие, но длинные пряди волос падали с затылка на шею. Черные выразительные глаза создавали впечатление силы и мужества.

Он изучающе посмотрел на. юное создание, которое боготворил, оберегал от всех житейских напастей. Лицо дочери выглядело бледным, одухотворенным. Маленькие груди бесстыдно стояли торчком под ярко-оранжевой тканью. Она шла в сравнение разве только с духом огня.

– Дитя мое, ты что-то неважно выглядишь в этот утренний час, – лицо его исказилось вымученной улыбкой, глаза смотрели лукаво и иронично. -Я читаю в сердце твоем, дочь моя. Там бурлят неведомые мне страсти. Опять сон тому причина?

Она вся съежилась под проницательным взглядом.

–Ты, как всегда, угадал, отец.

Регулярным гипнозом Колымей достиг желаемого: насколько прежде Кассандра была вспыльчива, упряма и капризна, настолько теперь она послушна и молчалива. Поэтому он всегда угадывал ее мысли, прекрасно зная, что дочь не способна скрывать свои чувства. Выждав молчание, он положил руку на ее плечо и ласково произнёс:

– Не сомневаюсь, что все тот же принц, которого я тебе пророчил, явился во сне и растревожил твои чувства и мысли.

Румянец зажегся на ее лице. Она не желала ни с кем делиться своими чувствами, даже с отцом. Она жила в своем выдуманном мире, доступ в который закрыт для всех.

– Не осуждай меня за то, – голос ее трепетал от возбуждения, – что я всецело подвластна силе, которая терзает меня изнутри. Это чувство поселилось во мне, и я стала его добровольной пленницей.

Ей уже двадцать два, но каждый раз, глядя на ее округлые щеки, чуть вздернутый носик, припухлые губы и огромные голубые глаза, полные удивления, зная о ее пылком воображении, он предавался сомнению: было ли у нее детство, или она никогда не выходила из него?

– Пока это только сон, красивый сон, – он одарил ее располагающей улыбкой. – И ничего больше.

Кассандра нахмурилась, уловив в голосе отца безнадежные нотки. И внезапно почувствовала, что покоряется его проницательному взгляду, от которого ничего не утаить. На какое-то мгновение в ней вспыхнула решимость открыть свою душу, впустить в свой мирок чувств отца, которого любила больше всех на свете: он был единственным человеком, с которым она могла делиться даже в состоянии душевного подъема или упадка.

– Принц, которого .ты мне пророчил, действительно живет во мне, – призналась она, потупив взор. – Он приходит во сне, и я не знаю – чары ли это, наваждение или явь.

– Дочь, милая, спустись с небес на землю, – Колымей поцеловал ее в лоб. – В среду у нас всех тяжелый день, он, возможно, перевернет всю нашу жизнь. Ты должна быть готова к этому. Поздним вечером собираемся на спиритический сеанс. Ты прекрасно знаешь, как это делается.

– Скажи, отец, что это может изменить в нашей жизни?

– Все. И не только для меня, но и для тебя.

– Вот как? – она настороженно, с лукавой улыбкой посмотрела, на отца.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Думаю, что твой принц уже в дороге, он спешит сюда, -хитровато прищурив глаза, Колымей выжидательно глянул на дочь. – Ты веришь мне?

Она застыла в замешательстве, и с ее губ слетело глухое восклицание:

– Как я могу не верить тебе!

– Я всецело рад тому, что тебя окружает волшебный мир холстов и красок, ты достигла немалых успехов в живописи. Почему бы тебе не попытаться изобразить на полотне принца?

– Какого?

– Того, кто крепко врезался в твою память, приходит ночами. И ты даже не подозреваешь, что встреча с ним очень скоро состоится.

В ее огромных глазах мелькнуло недоверчивое любопытство.

– И тогда…

– Тогда многое изменится. Совсем другим станет и распорядок нашей жизни. Кстати, отныне, отправляясь в город за провизией, будешь покупать все свежие газеты, особенно «Городские новости». Это очень важно для меня.

– Хорошо, отец, – пообещала она.

Каждый раз, возвращаясь из города, откуда везла домой всякую всячину, необходимую в быту, Кассандра рассказывала отцу новости; теперь ему требовались сведения, сообщаемые в местных газетах. Раз отцу надо, значит она будет исполнять его желания, как это делала всегда. Зато своим свободным временем она распоряжалась так, как душа велела.

– А теперь… Теперь можешь вернуться в постель и досматривать свой чудесный сон, – Колымей по-отечески нежно улыбнулся и покинул комнату-

Он поднялся к себе, запер за собой дверь, устало опустился в кресло, скрестив руки на груди. День, к которому он готовил себя двенадцать лет, запершись в развалинах старого храма, наступал. День вещий, пророческий. В уме прокручивал все свои расчеты. Никаких ошибок быть не должно!

Он зажмурился, сосредоточившись на чем-то своем, тайном, потер ладонями по груди. Потом сидел долго, не шелохнувшись, пока не явилось к нему отражение. Он медленно разжал уставшие веки и прошептал:

– Кто ты?

– Колымей, – ответило отражение.

Он сосредоточенно разглядывал своего двойника. Сон? Мираж? Наваждение? Нет, он в полном здравии и видение явилось к нему наяву. Там, за окнами, все те же гиблые болота с Тёмными, тяжелыми водами. Только почему-то дрожат руки и озноб ломит поясницу; Пока он не достиг цели своих поисков, не раз пересекая посредством самогипноза границы времени и пространства, вкушая радость и горечь мгновений.

– Скажи, на верном ли я пути? – снова обратился к своему отражению.

Он терпеливо ждал ответа, продолжая разглядывать двойника. Дрожь унялась, но по-прежнему знобило. Мозг горел, мысли путались… Внезапно неведомая грозная магнетическая сила притянула его к себе, и он очутился в вечной мгле, где лишь ледяной холодностью сверкали звезды. И тут Колымей услышал властный голос, звучал он громко и отчетливо, по сравнению с ним человеческая речь могла показаться легким бормотанием.

– Ты достиг совершенства, прикоснувшись к Абсолюту, но ничего не мог дать человечеству взамен. Твои усилия оказались пустыми, потому что Дьявол погоняет мир с кнутом в руке и преуспевает в этом с необыкновенным искусством.

Да, я принял обет отшельника, но я не верю тебе, надменному двойнику. Земля еще узнает обо мне! Да, я не в силах управлять человеческим разумом, но я могу найти в тайниках своего мозга Абсолютную Идею и подарить ее планетянам. И если их разум не затмили безнадежно дьявольские силы, они подхватят ее и сами разберутся…

Колымей простер руки вперед и встретил пустоту. Отражение пропало.

Он поднялся с кресла, подошел к открытому окну. То здесь, то там вставали над тяжелыми стоялыми водами призрачные облака пара, словно сотканные из света и мрака. Они колыхались, плясали и рассыпались искрами в сыром воздухе.

Сделав несколько шагов, Колымей очутился у ничем не заставленной стены. Рука легла на выступ, нащупала вырезанные на нем знаки. Это был ключ – стена распахнулась, он вошел в смежную комнату, где предавался тайным занятиям. Остановился около подзорной трубы, окулярами направленной в небо. Всегда разглядывая звезды, его волновала одна и та же мысль: какая там жизнь? Он не сомневался, что земляне – безумцы, сами того не ведая, приближают планету к катастрофе. А как у них? Вот вопрос, волновавший его всю сознательную жизнь. И тайная мысль – постичь непостижимое – стала основой его пребывания в добровольном заточении на развалинах.

Колымей пошарил в ящиках стола, заваленного папками, книгами, чертежами, нашел нужную бумагу. Она была испещрена многочисленными цифрами, стереометрическими фигурами, астрономическими знаками, символами, а сверху – имя и дата рождения человека, который когда-то был дорог ему, но потом проклят навсегда. Он еще раз изучил просчитанный гороскоп. Все сходится. Теперь надо подготовить к сеансу Игната и Полину. Особенно Полину.

Он возвратился к креслу, опустился в него, закрыл глаза. «В среду или никогда… В среду или никогда… – не переставая, шептали его губы. -День, к которому я шел всю свою жизнь… »

Через час Жан с Вадимом были в кабинете подполковника Маркина. Восседая во главе широкого полированного стола, тот, не отрываясь от бумаг, указал на кресла, стоящие полукругом, и пробормотал:

– Садитесь;

Жан был поражен обстановкой. После капитального ремонта кабинет выглядел так, точно это была резиденция преуспевающего бизнесмена. Декоративные деревянные панели в духе модерна, расписные золотом гардины и портьеры, мягкая мебель, навесные люстры с подсветкой, на белых гладких столах компьютеры, японский телевизор с видеомагнитофоном… Убранство ласкало взгляд. И это в то время, когда Маркин постоянно жаловался на отсутствие средств на канцелярские принадлежности-Однако вслух Жан не стал выражать своего удивления.

Оторвавшись от бумаг, шеф произнес примирительным тоном:

– Все мои люди в бегах, а тут дело неотложное. Сам понимаешь, Жан работа у нас такая, сволочная.

Жан молча смотрел на Маркина.

– На первый взгляд событие не стоит и выеденного яйца, однако, если присмотреться повнимательнее, оно может заставить серьезно задуматься. Некого Рэма Багратова отравили прямо в ресторане. Подсыпали цианид прямо в бокал с мадерой и отправили на тот свет. Но тут начинается область самых смутных догадок, которые в данной ситуации могут практически изменить многое: этот Багратов числится в розыске за участие в каких-то злодеяниях. Каких? Это придется выяснить в ходе расследования.

Закончив краткое изложение, шеф, помолчав, заключил:

–Ты сейчас не скован другими делами, поэтому,впрягайся с Вадимом в одну упряжку и дуй галопом до самого финиша. Дело может принять серьезный оборот.

Тяжело вздохнув, Жан спросил:

– Где сейчас твой покойник?

– В гробу, конечно, как ему и полагается. В собственной квартире выставлен на всеобщее обозрение. – Маркин неопределенно хмыкнул и протянул Жану листочек бумаги. – Вот тебе фамилия, имя, отчество и адрес покойного. Все остальное придется узнать самим. Обязательно подключай к работе Базалова, – и, слегка прищурив серые глазки, перевел взгляд на Вадима. – Хватит ему даром хлеб молоть, пусть обкатывается в настоящем деле.

Вадим почувствовал, как от внутреннего негодования кровь бросилась ему в лицо, но бесстрастный жест Жана подсказал, что слова шефа не стоит принимать всерьез.

– Нечего шмыгать носом, – Маркин бросил новый вызов,

Вадим взорвался:

– Не устраиваю вас, устрою других, – огрызнулся он. – А тыкать меня носом в грязь не позволю.

Потонув в кресле, Маркин выжидательно молчал. Глядя на Жана и почесывая за ухом, он словно спрашивал: «Вопросы будут?»

Жан решил возвратиться к прежнему спору.

– Не могу понять, почему ты замял расследование гибели Ирины?

– Ты опять за свое, – рявкнул подполковник. – Ну ладно. Я тут подумал: над твоими доводами, в них, несомненно, есть логика. Но на меня надави-? ли сверху, и я решил не лезть в бутылку. Кстати, вынужден был взять замену Ирине. Вы не заметили ее в приемной, когда шли ко мне? Жан отрицательно мотнул головой.

Маркин нажал на кнопку на столе. Тотчас в дверях появилась очкастая девица.

– Это и есть наша Наташа, – почти нараспев срифмовал шеф и, несмотря на свою природную сухость, изобразил подобие улыбки. – Полностью ее величать Наталья Константиновна Зотова. Прошу любить и жаловать. Она была до того худа, что, казалось, между кожей и костями напрочь отсутствовала жировая прослойка. Тут никакой косметический ремонт, которым, судя по всему, она забавляется, не скрасит плоского лица с выпирающими скулами. Ничего не скажешь: сурово отнеслась к ней природа в момент зачатия. К ее достоинствам можно отнести разве что молодой задор, горделивую осанку и большие серые глаза, однако зашоренные, лишенные всякой выразительности. Замена явно неравноценная. У Ирины! было все на месте – и фигура, и глаза, и улыбка, и прекрасные манеры с характерным славянским шармом.

– Прошу любить и жаловать, – повторил Маркин. – С сегодняшнего дня я назначил ее своей помощницей, и тем самым принял в нашу управленческую семью.

В этом весь Маркин. Кто-то не любит власть, кто-то побаивается ее, а кто-то прёт в нее, как нож в масло. Маркин относился к третьей категории. Он до того вошел в свою роль, что, казалось, прирос своей сухой задницей к блестящему мягкому темно-зеленому креслу, словно боясь, что им кто-то неожиданно завладеет. Не дождавшись даже похорон своей сотрудницы, он, ни с кем не посоветовавшись, притащил в управление другую и усадил ее в приемной. Таких обычно берут по чьей-то протекции.

Шеф предложил Наташе присаживаться поближе, и та с гордо поднятой головой села напротив Жана с той завидной легкостью и жеманностью, будто это была не намалёванная мартышка в очках, а сама фея, сошедшая с небес.

– Должен заметить, – продолжал Маркин, – что в последнее время вы стали забывать информировать меня о своем местонахождении. Но это правило никто не отменял. Поэтому в мое отсутствие отмечайтесь у Натальи Констатиновны.

Жан внутренне усмехнулся: выходит, в какой-то степени они с Вадимом попадают в зависимость от нее? Однако, зная, наизусть маркинский нрав, возражать не стал.

– Меня сегодня кто-нибудь спрашивал, Наталья Константиновна? – официальным тоном спросил шеф.

– Только Иван Гаврилович, – пробубнила она.

– Как? – Маркин бросил на нее тяжелый взгляд. – И ты говоришь это спокойно, точно не сам областной прокурор меня спрашивал, а какой-то подзаборный бомж. Почему сразу не доложила?

– Вас в это время не было в управлении.

– Но я уже больше часа нахожусь в своем кабинете.

Она понурила голову. Маркин, выйдя из оцепенения, погрозил ей пальцем и, видя, что она совсем скисла под его напором, смягчился: – На первый раз прощаю. Запомни: Иван Гаврилович наш непосредственный начальник, а начальство надо уважать. Поняла?

Она кивнула

– И что он просил передать?

– Спрашивал про какую-то отчетность.