Kitobni o'qish: «Загадка старого особняка»

Глава 1
Чарли

Чарли Белланд сидела на ступенях крыльца своего дома и смотрела, как по лужайке беспечно носятся её кузены Грэндаллы. Джин и Терри, четырёхлетние близнецы, строили крепость из коробок и ящиков, похищенных из гаража Белландов. Как только им удавалось возвести хотя бы одну стену, они бежали за своими трёхколёсными великами и на полном ходу налетали на крепость, превращая её в руины. Тем временем трёхлетний Микки неутомимо метал куда попало игрушки из своего манежа.

– Ну и зачем я сегодня наводила порядок во дворе? – сердито пробормотала Чарли. – Так хотелось, чтобы здесь было красиво, когда мама с Рэем вернутся.

Шестнадцатилетний Дэн – единственный присутствовавший здесь Грэндалл, не пребывавший в непрерывном движении, рассмеялся.

– К чему такие сложности? – спросил он. – Ты же помнишь, мы все готовимся к торжественной встрече. Тётя Рона отлично знает, чего от нас ждать, да и Рэй, наверное, тоже. Ему достаточно посмотреть на другую сторону улицы к нам во двор, чтобы увидеть ещё больший беспорядок.

Чарли кивнула. Ей пришла было мысль собрать игрушки, но она так и не двинулась с места. Гораздо приятнее было просто сидеть и ждать, не зная, что сейчас произойдёт. У неё было такое чувство, будто сейчас изменится вся её жизнь.

– Если ты считаешь, что это плохо, подумай вот о чём, – добавил Дэн, – я только что узнал, что у нас в семье будет прибавление.

Чарли уставилась на него, не поверив своим ушам.

– Нет, это не очередной младенец, – с ухмылкой сообщил Дэн. – Это девчонка из Мэдисона. Она нам десятая вода на киселе – только мама знает, чья она родня – и она осталась без крыши над головой. Так что…

Чарли всё стало ясно. Раз девочке из Мэдисона некуда деваться, тётя Лили, конечно же, предложила ей жить у Грэндаллов. Одним больше, одним меньше – разница невелика.

– Она взрослая?

– Ей четырнадцать, – сказал Дэн. – И больше я ничего не слышал, можешь не приставать, – он улыбнулся. – Ты же знаешь мою маму. Сперва соглашается, а потом задаёт вопросы – таков её образ действий.

Он замолк при виде знакомого автомобиля, свернувшего на Линкольн-стрит и затормозившего напротив дома Чарли. В тот же миг распахнулась передняя дверь Грэндаллов, и на крыльцо выскочили тётя Лили и дядя Уилл.

– Они приехали! – зачем-то решил сообщить всем дядя Уилл. – Добро пожаловать, новобрачные!

Чарли встала и пошла к машине. Она старалась держаться спокойно, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди. Однако дядя Уилл выскочил вперёд, и не успели мама и Рэй Франц (новоиспечённый отчим Чарли) выйти на тротуар, подхватил девочку под локти и втиснул между ними.

– Улыбочка! – воскликнул он, размахивая камерой. – Покажите, какая вы счастливая семья!

Затвор щёлкнул, и тут же начались объятия и рукопожатия, как будто медовый месяц длился не каких-то коротких два дня. Из камеры выскользнул снимок, и все столпились, разглядывая его. Чарли показалось, что, в отличие от вполне довольных мамы и Рэя, она умудрилась мрачно уставиться в пространство: ни дать ни взять сердитая сова в круглых очках.

– У Шарлин такой вид, будто она вот-вот удерёт от нас, – заметил Рэй. – Правда, Чарли?

Она посмотрела на него: наверное, он шутит? А если нет?

– Нет, – сказала девочка, и вся родня громко расхохоталась, как будто Чарли выдала самую остроумную шутку вместо тупого «нет».

Тётя Лили одной рукой обняла маму Чарли, а другой Рэя:

– Добро пожаловать домой, – сказала она. – Дэн, принеси чемоданы. Мы с Чарли всё утро украшали свадебный торт.

– Торт!!! – Джин и Терри ворвались на кухню, где на столе ждал своего часа великолепный торт. Дав всем вволю налюбоваться кремовыми розочками и голубками, Рона и Рэй вместе принялись резать торт и щедро угощать им гостей.

Младшие Грэндаллы похватали свои бумажные тарелки и рассеялись по всему двору. Чарли с Дэном вернулись на ступеньки крыльца. Он был на четыре года старше и иногда ужасно задирал нос, как будто она совсем маленькая, но сейчас выглядел серьёзным, несмотря на усы из крема над верхней губой.

– По-моему, Рэй вполне нормальный, – сказал он. – Наверняка он отличный тренер по баскетболу – все в один голос твердят, что местной команде с ним повезло. А тебе он нравится?

– Вроде нормальный, – сказала Чарли.

В конце концов, они с мамой и вдвоём неплохо справлялись. Если не считать редких уколов зависти, возникавших в минуты, когда подружки в школе хвастались своими отцами, она привыкла обходиться одним родителем. Её папа умер, когда ей было три года – вот и всё. Так они и жили, пока не появился Рэй.

Чарли помнила, как он в первый раз заехал за мамой, чтобы отвезти её на свидание. Он появился в их городке Мон Плизан всего несколькими днями ранее: приехал преподавать в старших классах математику и тренировать баскетбольную команду. В то утро, когда он отправился в город искать съёмное жильё, Рона Белланд подала ему кофе и пирожные в кафе «Блуотер», где работала официанткой. Так они и познакомились.

– Что думаешь? – спросила мама на следующее утро после свидания.

– Он совсем не похож на дядю Уилла, – осторожно начала Чарли.

Уилл Грэндалл, старший мамин брат, был единственным мужчиной, которого Чарли знала. И после смерти отца он стал важной частью их жизни.

– Не похож, – согласилась мама. – Рэй совсем не такой, как наш Уилл. Они оба хорошие и открытые люди, но у Рэя совершенно другой характер. Зато он надёжный, как скала. Надеюсь, он тебе понравится.

Весь остаток того дня Чарли чувствовала себя не в своей тарелке: немного испуганная, но и в предвкушении каких-то перемен. С тех пор Рэй всё чаще навещал их вечерами, постепенно заполняя в их жизни пустоту, о которой Чарли до сих пор не подозревала. И она то желала, чтобы Рэй исчез, то тренировалась говорить «мой папа», когда никто не слышал.

– У тебя торт сейчас упадёт, – заметил Дэн. – Ты теперь будешь Чарли Белланд или Чарли Франц?

– Откуда я знаю? – Наверное, это было бы весело – носить новую фамилию, но она уже привыкла быть Чарли Белланд. И она чувствовала себя Чарли Белланд.

Дверь открылась, и на крыльцо вышел дядя Уилл. Чарли подумала, что он похож на щенка – если бывают такие рослые и худые, но седые щенки. Когда он опустился на ступени крыльца рядом с ребятами и вытянул перед собой длинные ноги, то выглядел даже моложе Дэна.

– Слушайте сюда! – прошептал он, делая вид, что опасается подслушивания. – Я приготовил сюрприз! Я не хочу его раскрывать, пока все не соберутся, но вот увидите – это настоящая бомба! Начало новой жизни – и не только для нас, но наверняка и для Роны, Чарли!

Чарли опустила на доски крыльца свою тарелку. Она тут же вспомнила прежние сюрпризы дяди Уилла. Он преподавал историю в старших классах школы Мон Плизан и как-то летом, в первый день каникул, купил подержанную лодку – «гарантированный великолепный отпуск для всей семьи». Лодка камнем пошла на дно, как только вся семья поднялась на борт. И даже несмотря на то, что это случилось на мелководье и все благополучно выбрались на берег, перепугались они не на шутку. На следующее лето Уилл пригласил всю семью на Игл Хилл учиться летать на дельтапланах. И сломал ногу при первом же приземлении.

Но самый ужасный сюрприз – Чарли даже застонала, вспомнив его – приключился в то лето, когда он выкрасил дом Белландов в ядовитый кислотно-синий цвет (каким он и оставался до сих пор), пока Чарли с мамой отдыхали в палаточном лагере.

– Я хотел сделать вам сюрприз, – отбивался он, когда они вернулись. – Вышло чуть ярче, чем я ожидал, но вы скоро привыкнете.

– И что же это за сюрприз, папа? – нарушил молчание Дэн. – Ты бы намекнул нам хотя бы.

– Ни за что, – самодовольно отрезал дядя Уилл. – Хоть режь меня на куски! – Он подхватил с земли позабытый мячик для бейсбола, вскочил и с рёвом «Лови!» бросил его близнецам. Дяде Уиллу пришлось рыбкой нырнуть с крыльца, чтобы не получить в лоб ответный бросок.

Чарли лишь молча посмотрела на Дэна.

– Ох, да не парься, – прошептал её кузен. – Он через месяц сам позабудет про свой сюрприз, что бы там ни было.

Передняя дверь снова хлопнула, и Чарли обернулась: это вышел её отчим. Он смотрел, как дядя Уилл с рычанием гоняется по двору сперва за одним близнецом, а потом за другим. Рэй подмигнул Чарли и вернулся на кухню, однако девочка успела заметить выражение его лица. Он смотрел на дядю Уилла как на пришельца.

– Рэй наверняка считает, что зря с нами связался, – произнесла Чарли. – Мы кажемся ему ненормальными.

– Нет, это не так, – возразил Дэн. – Рэй уже достаточно времени здесь провёл, чтобы понять, что мы за семья. И к тому же если папа опять затеял что-то абсурдное, это на тебе не скажется. Это будет нашей проблемой.

– И нашей тоже. Мы все одна семья, – упрямо заявила Чарли. Она посмотрела вверх, ожидая увидеть сгущающиеся над домом грозовые тучи. – Дядя Уилл упомянул маму, – напомнила она Дэну, – а значит, сюрприз ошарашит нас всех, в том числе и Рэя. Вряд ли он обрадуется.

Она уже знала, что думает отчим по поводу по крайней мере одного из сюрпризов дяди Уилла. Накануне свадьбы он мимоходом заметил, что хорошо бы успеть покрасить дом в какой-то нормальный цвет, пока не начался учебный год.

Глава 2
Дневник Софии

Мне давным-давно следовало дать тебе имя. Как-никак, ты был моим лучшим другом с тех пор, как я переехала к прапрабабушке. Не то чтобы она не разговаривала со мной совсем: просто она словно жила в отдельном круге тишины, а всех остальных просто не существовало. Тогда я и стала писать тебе с самого первого вечера у неё дома.

Вот и сейчас я представляю, как ты сидишь на своей кровати, точно как я, только ты находишься в своей собственной комнате в своём собственном доме, и ты знаешь всех, кто в этом доме живёт, и ты их любишь. Ты даже можешь носить такую же футболку, как у меня, с принтом «Спасём диких животных!» – это неважно. Важно то, что ты слушаешь. И я могу рассказать тебе всё как есть: и почему я больше не живу у прапрабабушки, и почему не надеюсь, что надолго задержусь в этом месте.

Начну с поездки на автомобиле по Мэдисону сегодня утром – именно тогда мне стало ясно, что моя жизнь в очередной раз делает крутой поворот. Впервые в жизни я ехала в такси, и готова спорить – моя прапрабабушка тоже. Но, конечно, она всё равно бы в этом не призналась. Всю дорогу до больницы она смотрела в окно, и её увядшее лицо было неподвижным, как камень.

Когда полтора года назад я впервые её увидела, её лицо было розовым и в морщинках. А теперь эти морщины стали такими глубокими, будто их вырезали на серой коже. Я знаю, что скоро она умрёт. И могу поспорить, что она тоже это знает. Я бы хотела чувствовать грусть, ведь у меня нет других родственников, но не получается. Для меня она как была чужой, так и осталась.

Мы уже поворачивали к приёмному покою больницы Святого Иосифа, когда она соизволила заговорить.

– Племянница твоего прапрадедушки живёт в Мон Плизан. Хорошая девочка. Может быть, ты могла бы пожить немного у неё.

Конечно, у меня тут же зароились в голове миллионы вопросов, но я просто согласилась – она всё равно не собиралась больше ничего мне сообщать. Как будто она высунулась на секунду из того жуткого глухого места, где обычно находилась, обнаружила, что я тут, и сообщила мне то, что посчитала нужным. Точка.

Мало-помалу мне тоже делалось жутковато. Я отлично знаю это ощущение, потому что пару раз испытывала его раньше. В один момент я в порядке – ну, по крайней мере хотя бы отчасти – а в другой выброшена в безвоздушное пространство. Ну, как если бы у космонавта вдруг лопнул трос, которым он был прикреплён к кораблю. Раз – и у тебя нет ни верха, ни низа, ни связей. Вот так я и почувствовала себя тогда, сидя в такси рядом с моей бедной умирающей прапрабабушкой.

Когда у вас рвутся связи, всё оказывается где-то далеко-далеко. Надутый доктор осмотрел мою прапрабабушку в приёмном покое и отругал её за то, что она так долго не обращалась в больницу. На смену ему явилась парочка медсестёр: та, что помоложе, с рыжими волосами, только и делала, что улыбалась, а постарше предложила мне выйти с ней в коридор.

– Я так понимаю, что бабушка – твой опекун, – сказала она. – Наш социальный работник тебе поможет. Она очень опытна в подобных делах.

Как только я слышу «социальный работник», мне делается страшно. Та, что явилась в этот раз – судя по лейблу, её звали Рита, – была ещё ничего, но задавала она всё те же застревающие в зубах вопросы, которые я уже сто раз слышала от других социальных работников.

– Твоя прапрабабушка очень серьёзно больна, – наконец сообщила соцработник. – Мы постараемся ей помочь, но тебе придётся искать место, где жить, пока она не поправится. Я могу сделать несколько звонков, или ты могла бы вернуться… где ты раньше жила? В Сакраменто?

Я сказала ей про Мон Плизан, однако она не очень обрадовалась.

– Мы обсудим это с твоей прапрабабушкой, – сказала она, а я подумала: ну-ну, попробуй!

Мы вернулись по коридору к тому же лифту, на котором увезли в палату мою прапрабабушку. Когда мы вышли в коридор на седьмом этаже, меня чуть не стошнило от вони антисептиков. По пути я машинально заглянула в пару комнат, но оттуда смотрели такие мрачные лица, что я предпочла больше не осматриваться.

Моя прапрабабушка оказалась одна в целой палате. Она лежала на высокой узкой койке, закрыв глаза, а костлявые руки сложила поверх застиранного одеяла. Мы вошли, и она несколько раз моргнула.

Я стояла у двери и ждала, пока Рита задавала ей вопросы про племянницу в Мон Плизан. Ответов я не слышала, но не думаю, что она узнала какие-то подробности. Внезапно прапрабабушка закрыла глаза и даже захрапела.

Рита стояла и смотрела на неё: видно, не знала, как быть.

– Ты не хочешь поцеловать её на прощание? – обратилась она ко мне.

Я сказала, что вряд ли. Мы вообще не целуемся.

Пока мы шли к лифту, Рита всё копалась в своих бумагах и вздыхала.

– Надеюсь, это не против правил, – видно было, что она сомневается. – Как-никак, твоя прапрабабушка является законным опекуном. И если та женщина в Мон Плизан не против… – Она ещё повздыхала, пока наконец не решилась: – Ну, по крайней мере хорошо хотя бы то, что в школе сейчас нет занятий, правда? – заявила она с наигранным энтузиазмом. – И ты, София, как будто поедешь на каникулы к родным. А оттуда напишешь прапрабабушке и расскажешь о своих приключениях.

Я не сдержала стон, но постаралась, чтобы Рита его не услышала. Она понятия не имеет, о чём говорит. Прапрабабушка вообще не подозревала о моём существовании, пока её не разыскала социальная служба Сакраменто. Они раскопали, что старушка – последняя из семейства Уэйеров, проживающая в Мэдисоне, штат Висконсин. Они рассказали про меня и про длиннющий список моих приёмных родителей и поинтересовались, будет ли она рада, если я перееду к ней в Мэдисон?

Я было воодушевилась: ещё бы, найти кого-то из родни! Да только очень быстро стало ясно, что это очередная большая ошибка. И что напрасно моя прапрабабушка не отказалась от меня, пока была возможность. Тем более что ей было без разницы, приеду я к ней или нет. Она жила как лунатик, убирала в квартире, готовила рис с консервированными овощами, вязала шали, которые никогда не носила. И когда я возвращалась днём из школы, каждый раз выглядела удивлённой, как будто успела забыть, что я живу с ней.

Рита явно ожидала, что я отвечу ей в тон что-нибудь весёленькое, но мне ничего не пришло в голову.

– Моя прапрабабушка не умеет читать, – наконец выдала я. – И всё равно она скоро умрёт. Она не ждёт никаких писем.

И это была моя первая большая ошибка в тот день. Рита покраснела от досады и поспешила к себе в офис. Там она выкопала из базы данных телефон Лили Грэндалл – и будьте любезны, Лили Грэндалл согласилась меня принять, совсем как прапрабабушка полтора года назад. Я подумала, не окажется ли эта Лили Грэндалл ещё одним лунатиком.

Мы заехали на квартиру к прапрабабушке на Джонсон-авеню, и пока я собирала вещи, Рита освободила и выключила холодильник. Я положила в один чемодан джинсы, топы, нижнее белье, а в другой – книги и музыкальные диски. Я не слушала музыку с тех пор, как уехала из Сакраменто, но всё равно не хотела их оставлять.

Когда я появилась на кухне, Рита торчала у окна с весьма обеспокоенным видом. Она предложила:

– Всё происходит так быстро, София. Ты не хочешь никому позвонить в Мэдисоне и предупредить, что уезжаешь?

– У меня здесь больше никого нет, – сказала я. – Когда я только переехала, пару раз приходила женщина из мэрии, но я уже сто лет её не видела. Прапрабабушка велела ей не лезть не в своё дело.

– А как же подруги из школы?

Я лишь молча пожала плечами. Трудно заводить подруг, когда вынуждена постоянно следить, как бы не ляпнуть лишнего.

– Ладно, ладно, – Рита закатила глаза. – По крайней мере, миссис Грэндалл показалась мне очень приветливой, и я надеюсь, что ты сумеешь добраться сама. Знакомство с новыми людьми – это всегда в радость, если сумеешь подобрать правильный подход.

Она явно не считала, что я справлюсь.

Об этом я размышляла всю дорогу, пока она везла меня на автовокзал.

…Джим и Джуди Стенджил были первыми приёмными родителями после того, как умерла мама. Может, к ним у меня ещё был правильный подход, ведь там я задержалась на целых три года. А потом, когда мне исполнилось десять, я поняла – прямо в один миг – что они намерены уехать и не брать меня с собой. И когда наконец Джим выдал, что они переезжают в Лондон, я даже не удивилась. Джуди обнимала меня и плакала, когда я сказала, что давно это знаю, но она всё равно не поверила.

– Ты наверняка подслушивала наши разговоры, вот и все дела.

Тогда-то я и догадалась, что не похожа на остальных детей. И дело было не только в том, что часто я заранее знала о том, что только должно было случиться – хотя эта способность была важной частью моих отличий от других. Я никогда не была достаточно хорошей, или достаточно милой, или достаточно какой-то ещё, чтобы стать частью семьи. Ведь если бы я стала частью семьи, Стенджилы нашли бы способ взять меня с собой в Лондон.

Некоторое время я так и кочевала из одной приёмной семьи в другую – иногда без проблем, иногда неудачно. Главное, чему я тогда научилась – старалась быть невидимкой. Я чувствовала себя более безопасно, когда люди забывали о моём присутствии.

А потом меня отправили жить к Вагнерам. Они были действительно хорошими людьми, как Стенджилы, и уверяли, что их дочке Линде нужна сестричка. И они мне понравились, хотя Линда с порога заявила, что ни в какой сестричке не нуждается. Но я верила в то, что найду способ её переубедить.

К тому времени я уже привыкла к тому, что знаю о предстоящих событиях. Иногда это приходило как странное чувство – как прозрение, – а иногда в виде ярких мысленных картинок. И ясное дело, я никогда не говорила об этом Вагнерам, если такое случалось. Я надеялась, что если перестану обращать на это внимание, то всё пройдёт само собой.

И всё было хорошо, пока Линду не застали за списыванием на контрольной по математике. Она заявила, что это я настучала миссис Холмгрен. Она так решила, потому что накануне я сказала, что тем, кто будет списывать, не поздоровится. Я-то хотела просто её предупредить – она ведь теперь моя сестра – но ошибалась.

А через пару недель, когда я стояла в коридоре перед своим шкафчиком, случилось кое-что пострашнее. У меня потемнело в глазах, и стены как будто обрушились. И хотя это длилось какую- то долю секунды, мне было достаточно. В тот день я забрала из шкафчика вещи, которыми дорожила: фотографию мамы с папой, мой старый синий свитер, папку с сочинениями по английскому. Ещё какую-то мелочь.

Вечером я сказала, что у меня болит голова, и осталась в своей комнате – Вагнеров это не удивило. Я очень надеялась, что хотя бы в этот раз ошибаюсь – но где-то после десяти завыли сирены. Машины сновали туда-сюда, а на улице кричали люди. Вагнеры тоже выскочили из дома – узнать, что случилось, но я не двинулась с места. Я и так знала.

Когда утром я спустилась завтракать, Линда буквально лопалась от возбуждения.

– Ты знала! – завопила она, ужасно довольная собой. – Папа, София всё знала! Даже если это не она подожгла, то всё равно знала, что что-то будет! Она вчера выгребла из шкафчика все вещи!

– Не болтай глупостей, Линда, – возразила миссис Вагнер. – Нельзя бросаться такими ужасными обвинениями, – и она так резко опустила кофейную чашку на блюдце, что кофе расплескался.

А мистер Вагнер подумал и наконец спросил:

– София, ты и правда забрала вчера все вещи?

Я сказала: да, мне просто показалось, что так будет правильно. Ничего особенного.

Однако это прозвучало откровенной ложью – даже для меня. Он переводил взгляд с меня на Линду и обратно, как будто уже предвидел нескончаемую череду проблем. Мало ему было дочери, списывавшей на экзамене, теперь к ней прибавилась потенциальная поджигательница. И кто знает, что ещё она выкинет в будущем? Я отлично видела, какой оборот принимают его мысли, и тут же поняла, что надолго я у Вагнеров не задержусь.

* * *

– Ну вот мы и приехали. – Рита зарулила на парковку возле автовокзала. – И кстати, как раз вовремя. Если не ошибаюсь, рейс до Мон Плизан отправляется через семь минут.

Я рывком вернулась в реальный мир. Автовокзал? Мон Плизан? Я не сразу сообразила, о чём она толкует. Наверное, у меня сделался довольно дурацкий вид, раз Рита потрепала меня по плечу.

– Кажется, твой автобус стоит вон там, – она показала на посадочную платформу. – Ты пока возьми чемоданы и встань в очередь, а я сбегаю в кассу за билетом.

Я постаралась улыбнуться и кивнула, хотя нисколько не успокоилась. Стоило мне начать вспоминать про Стенджилов, и Вагнеров, и остальные семьи, в которых я побывала, меня словно опять выбрасывало в открытый космос, без точек опоры и без связей. Кажется, я успела немного позабыть, каково это, пока жила у прапрабабушки, но сейчас то ощущение вернулось.

Я видела, как Рита вышла из кассового зала и проталкивается через толпу у платформ. Она выглядела усталой, и я понимала, что ей тут не нравится, – хоть и по другой причине. Кроме того, что она всё ещё не была уверена, правильно ли отсылать меня одну в Мон Плизан.

– Послушайте, – сказала я, когда Рита протянула мне билет, – если хотите, возвращайтесь домой. Я справлюсь сама. Спасибо за помощь.

Очередь двинулась вперёд, однако Рита по-прежнему стояла возле меня, в задумчивости прикусив губу.

– Спасибо вам за всё, – сказала я, и тут как кто-то меня за язык дёрнул: – Вы лучше идите, а то пропустите звонок.

Очередь снова двинулась, и я вошла в автобус. За спиной ахнула Рита, а я сунула билет водителю и стала проталкиваться внутрь, на самое дальнее сиденье. Пробираясь по проходу, я кляла себя последними словами. Тупица! Идиотка! А что, если ей хватит ума потащиться за мной в автобус и учинить допрос, откуда я знаю про звонок?

Придётся прикинуться совсем дурой. Я скажу, что сама не понимаю, что сболтнула. Рита, это была ошибка. Иногда на меня находит.

Кажется, прошла вечность, пока двери наконец с содроганием закрылись. Автобус взревел, дёрнулся и покатил от вокзала навстречу жаркому солнечному дню.

Я выпрямилась и выглянула в окно. Мы колесили по окраинам Мэдисона, понемногу набирая скорость по мере того, как приближались к скоростному шоссе. Ясное дело, я была измучена и напугана, но гораздо больше сердита на свою несдержанность. Ведь Рита в эту самую минуту может названивать Лили Грэндалл, чтобы предупредить, что у Софии Уэйер не все дома. Вряд ли она так поступит на самом деле, но я бы не винила её, в случае чего.

ДЕРЖИ РОТ НА ЗАМКЕ! Я повторяла это раз за разом. Это должно стать моим Правилом Номер Один, и если я не сумею его запомнить, то так и буду болтаться в открытом космосе до конца своих дней.