О чем молчит разум, когда начинает кричать машина? В MANIAC Бенхамина Лабатута наука предстает не как опора человечества, а как его рок. Книга о том, как стремление к абсолютному знанию приводит к безумию, войне и цифровым богам. В ней — не роман, не эссе, не хроника. В ней — парад безумцев, один умнее другого.
Живой компьютер В марте 1933 года физик Пауль Эренфест, друг Эйнштейна, заходит в Амстердамскую лечебницу, берет револьвер и убивает своего сына, инвалида с тяжелой формой аутизма. Потом — себя. Начало книги MANIAC напоминает прицельный выстрел. Никакой пощады. Только факты, завернутые в художественный вихрь. Почему он это сделал? Эренфест не выдержал. Не только боли сына. Не только ужаса перед нацистским будущим. А перед крахом самой идеи, что Вселенная подчиняется разуму. Он пишет Эйнштейну:
Преклонив колени, мы молимся неправильному богу, наивному божеству, притаившемуся в центре развращенного мира, который он не в силах понять и которым не может управлять.
Это был крик в пустоту, изнутри научной элиты, где Гедель доказал, что ни одна система не может доказать все о себе самой, а квантовая механика разрушила идею детерминизма. Само мышление больше не гарантировало смысла. Только страх.
Джон фон Нейман появляется как блестящая комета, рожденная в Будапеште. Математик, логик, архитектор современных компьютеров. Гений. Универсал. Чудовище. Он не описан напрямую. Лабатут рассыпает его биографию в воспоминаниях друзей, учителей, жен, соперников. Мать говорит: «счастливый, но одинокий». Учитель предрекает: «он глубоко падет».
Нейман играет в науку как в бесконечную партию в шахматы: разрабатывает квантовую механику, проектирует атомную бомбу, создает архитектуру первого компьютера MANIAC. Название звучит как издевка: «математический анализатор, нумератор, интегратор и компьютер». Сокращенно MANIAC. Машина-маньяк. Его машина.
Он не просто строил ее. Он был ею. Ричард Фейнман вспоминает, как Неймана приходилось физически удерживать, чтобы тот не разобрал IBM-компьютер до винтика. Он вечно тянулся внутрь — к шестеренкам, к коду, к самим основам.
Лабатут описывает Неймана как инопланетянина среди людей. Человека с разумом машины и сердцем паука, оплетающего государственные и военные интересы паутиной чисел. Когда его коллега Барричелли опубликовал работу об искусственной эволюции, Нейман крадет ее основу и делает своей. Барричелли мстит метафорой: «ненасытный паук», который сидит в центре сети. Но самая пугающая мысль Неймана была простая: если все можно рассчитать — мы управляем миром. А если нет — мы его переделываем.
Пещерные люди придумали богов. Не вижу причин не сделать того же и нам.
Ход №37 Третья часть MANIAC — хроника цифрового переворота. 2016 год. Китайская программа AlphaGo играет против Ли Седоля, одного из лучших игроков в го. Искусственный интеллект сначала не впечатляет. Играет стабильно, предсказуемо. Но потом — 37-й ход. Ход настолько нелогичный, что комментаторы замирают. Ход вне всех стратегий. Ход, которого никто не понимает. Даже программисты. Даже, вероятно, сам AlphaGo. Это момент, когда машина становится похожей на человека. Но в чем тогда мы?
Ли Седоль отвечает на этот вопрос на третий день. Его 78-й ход — вспышка чистого человеческого гения. Ответ не по логике, а по интуиции. Ответ как бунт. Как крик Эренфеста, но уже не в небо — в кремниевое лицо новой эры.
Что делает книгу Лабатута пугающе сильной — это ее структура. Первая часть — почти роман, с гипнотической, избыточной прозой. Вторая — как документальный фильм, составленный из интервью. Третья — похожа на научную статью. Чем ближе к нашему времени — тем холоднее, конкретнее, документальнее язык. Вымысел уступает место фактам. И становится ясно: все это уже происходит.
Лабатут заставляет нас гуглить каждую страницу. Где граница между вымыслом и реальностью? Он отвечает: факты не дают нам всей полноты картины. Надо смешать их с вымыслом. Это художественная работа, но ее корни — в наших страхах, в истории науки, в будущем, которое мы уже создали.
Религия разума, или безумие как норма Эта книга — хроника мании. Все персонажи здесь — одержимы. Они не просто ученые. Они — пророки. Они верят в разум, как в бога. Или — как в беса. «Паранойя — это взбесившаяся логика», — говорит Вигнер о Геделе. «Идеальная в своей разумности безрассудность», — называют систему взаимного ядерного сдерживания фон Неймана и Оскар Моргенштерн.
Ужас в том, что разум не спасает. Он ведет в еще большее безумие. Логика становится оружием. Прогнозы — ловушкой. Алгоритмы — богами. Но в последнем повороте книги Лабатут оставляет щель для надежды. Моргенштерн говорит: люди не идеальные игроки. Мы иррациональны. И именно это может нас спасти.
Жизнь — это не просто игра. Ни одно уравнение не способно передать все богатство и сложность жизни, каким бы красивым или выверенным оно ни было. А люди, вопреки нашему представлению, — не идеальные игроки в покер. Они бывают абсолютно нерациональными, поступают на эмоциях, подвергаются влиянию самых разнообразных противоречий. Пусть это и запускает неконтролируемый хаос, который мы каждый день видим вокруг, но природа человека и есть наше спасение, странный ангел, что ограждает нас от безумных грез разума.
MANIAC — это интеллектуальный триллер, философская притча и биография идей одновременно. Лабатут делает невероятное: он оживляет сухие формулы, превращает математиков в героев, а цифры — в демонов. В этой книге однозначно понравится экспериментальная структура. Но не всегда понятно, где начинается вымысел («Гугл» в помощь). Последняя часть может показаться слишком сухой — словно отрывок из «Википедии». Лабатут почти боготворит ИИ, не обсуждая, кто и как его контролирует. Это книга не про политику технологий, а про их метафизику.
После прочтения книги остается чувство тревоги. И восхищения. И вопрос: если мы создали машину, которая думает, зачем мы еще нужны? Лабатут не отвечает. Но дает нам Эренфеста, Неймана, Геделя. Всех, кто хотел понять все. И не выдержал. В финале — машина думает. Человек боится. А между ними — цифры, кровь и игра.
«MANIAC» kitobiga sharhlar, 1 sharh