Kitobni o'qish: «Диковинные загадки отеля «Зимний дом»»

Shrift:

Посвящается Джен, Джону, Дейву и Мэри

«В самом раннем романе Бруно Гестена, «Уловки Флиндерса», упоминаются выдуманные цитаты персонажей несуществующих книг, затея одновременно пустая и блистательная».
Из «Марбеллы Неувядаемой» Пьера Менара

MYSTERIES

Published by arrangement with Henry Holt and Company,

Часть первая. Опасности того, что буря принесёт

Глава первая. Странная находка в снегу. Лыжная прогулка по восточному пределу

Одной морозной мартовской субботой Элизабет Летин каталась на лыжах в одиночестве, когда заметила клочок пурпурной ткани, привязанный к ветви ольхи чуть дальше по лыжне. Она уже собиралась вернуться в «Зимний дом» – не только потому, что Норбридж, её дедушка, просил её не задерживаться дольше чем на два часа, но и потому, что небо начинали затягивать облака, а Элизабет ещё даже не притрагивалась к домашнему заданию на выходные. Однако ткань привлекла её внимание, и девочка замедлила бег. Это оказался красный платок – единственная вспышка цвета посреди бескрайней белизны, через которую вилась лыжня, – прилаженный к суку дерева.

Элизабет остановилась и принялась разглядывать ткань – потрёпанную и явно провисевшую здесь уже некоторое время. Она потянула за неё облачённой в перчатку рукой – узел не поддавался. Изо рта вырывались облачка пара, лоб холодил пот; девочка раздумывала, что раньше никогда не забиралась так далеко, катаясь на лыжах. Она повернулась оглядеть покрытую снегом долину, посреди которой очутилась. Жилья нигде не было видно – только седые ольхи да ели, а далеко-далеко на востоке – вздымающиеся к сереющим небесам горы. Кругом стояла тишина.

«Кто мог привязать платок здесь, в этой глуши?» – подумала Элизабет.

Она огляделась ещё раз, а потом присмотрелась к припорошенной снегом земле. Впереди виднелась цепочка следов, ведущая от ольхи к некрутому спуску за ледяным изгибом ручья ярдах в ста к северу.

Элизабет овладело ощущение, её уже привычная интуиция – трепет в животе и гудение в голове, – подсказывающая, что среди этой заснеженной пустоши её что-то поджидает: внезапное открытие, происшествие, которое вот-вот случится, а может, даже какой-то человек.

– Эй? – крикнула Элизабет, не сводя глаз с покатого холма. – Здесь кто-нибудь есть?

Ответа не последовало; в верхушках деревьев мимолётно вздохнул ветер, а потом снова воцарилась тишина.

– Это не может меня напугать, – прошептала Элизабет себе под нос.

Она поглубже натянула шапку и снова оглядела лыжню, а потом отстегнула лыжи и зашагала по едва заметным следам.

Сразу после замёрзшего ручья следы поднимались по громадному земляному валу, покрытому снегом, высотой достигающему верхушек ольх. Элизабет влезла вверх на пару футов и остановилась: перед ней раскинулся обширный, лишённый деревьев круг – такой огромный, что даже если бы каток у «Зимнего дома» увеличили в десять раз, он всё равно бы прекрасно поместился внутри. Всё пространство круга усеивали заснеженные валуны. Девочка глядела на нечто, представляющее собой равнину размером с приличный пруд, усыпанную гигантскими камнями и окружённую земляным валом, на котором она сейчас и стояла.

«Что это за место?» – подумала Элизабет.

Следы вели вниз к маленькому свободному от валунов участку, и девочка отправилась по ним. Спустившись, она заметила металлический столб с ветхой бежевой табличкой, едва различимой как что-то сделанное человеком среди этих снежных камней. Элизабет протёрла очки от налипшего снега и вгляделась в табличку. Оранжевыми буквами – настолько выцветшими, что разобрать было сложно – на ней было написано следующее:

«Опасно! Горнодобывающая компания риплингтона объявляет эту шахту, серебряный коридор, недействующей! Она была запечатана и более не доступна! Ради общего блага мы завалили вход, но мы не несём ответственности за безопасность физических лиц, продвинувшихся дальше этой точки! Развернитесь! Идти дальше небезопасно!»

Элизабет почувствовала трепет в груди. Она знала, что Серебряный Коридор Риплингтона состоит из сотен проходов – заброшенных больше века назад – и простирается от этого места во все стороны под землёй, образуя лабиринт туннелей под самим «Зимним домом». В одном из таких проходов почти три месяца назад Элизабет одолела Грацеллу Зимость, сестру Норбриджа и колдунью, которая попыталась отнять у неё силу; ещё девочка знала, что хоть Грацелла и повержена, её тело по-прежнему лежит в глубине тёмного подземного коридора. По воле какой-то злой магии её физическая форма сделалась не только каменно-твёрдой, но и недвижимой, и Норбридж – в качестве меры предосторожности – устроил ей гробницу на том самом месте, где она лежала, и запечатал те двери в «Зимнем доме», которые вели в шахты. Элизабет осознала, что единственный вход – или выход – расположен на том самом месте, где она стоит, хоть и заваленный многотонными камнями. Её пробрала дрожь, и она ещё раз перечитала табличку.

Элизабет собиралась уже развернуться, как вдруг ей показалось, что она почувствовала под ногами слабый гул. Он напоминал отголоски далёкого грома, и девочка не была до конца уверена, что действительно что-то ощутила. Она постояла и подождала, не загрохочет ли под землёй снова, но всё было тихо и недвижно.

Подул ветер, и Элизабет собралась уже уходить, когда заметила на снегу в самом центре ровного круга, среди валунов, тусклый пурпурный мазок. Она быстро потрясла головой и положила руку на куртку над тем местом, где покоился её кулон цвета индиго в серебряной оправе со словом «Вера».

– Это не может меня напугать, – сказала Элизабет.

Снова подул ветер, на этот раз сильнее. Элизабет ещё раз поглядела на табличку. Ветер спустился в чашу запечатанной шахты, струясь между валунами, а девочка развернулась и вскарабкалась вверх по склону на вершину вала. Кинув последний взгляд на лишённый деревьев круг, она увидела, что в самом его центре светится тусклый красноватый огонёк. Но это казалось невероятным, а её страх к этому моменту начинал превращаться в панику, так что, сосредоточившись на том, чтобы не упасть в снег, Элизабет кинулась к своим лыжам. Добежав до них, она опять почувствовала, как земля немного содрогнулась. Элизабет замерла и прислушалась. Небо сделалось ещё темнее.

«Гром, – подумала Элизабет, пристёгивая лыжи к ботинкам, хотя она сомневалась, что пропустила бы вспышку молнии. – Должно быть, это гром».

В очередной раз поднялся ветер, и красный платок на дереве затрепетал. Элизабет дёрнула за него, ломая тонкую ветвь ольхи, скомкала и швырнула в сугроб. Она встала на лыжню и побежала так быстро, как только могла, прочь отсюда, назад в «Зимний дом», параллельно пытаясь выкинуть из головы назойливую мысль: «Что если Грацелла всё-таки не умерла?»

Под землёй снова зарокотало.

Глава вторая. Путь, разделённый поровну, куда веселее

Главным, о чём думала Элизабет, когда мчалась прочь от шахты и красного платка, было то, что ей необходимо рассказать обо всём Норбриджу. Она была напугана – и тем, что увидела, и тем, что из-за этого почувствовала. Она жила в «Зимнем доме» с рождественских каникул: проводила приятные дни в новой школе, вечерами пила горячий шоколад и читала, часами бродила по огромной библиотеке отеля, а по выходным каталась на лыжах или коньках или просто прогуливалась по берегу замёрзшего озера Луны – и всё же её продолжало интриговать нечто заманчивое, что олицетворяла Грацелла, но что Элизабет не могла выразить. Мысль об этом беспокоила.

Элизабет размышляла обо всём этом, когда, спустя пятнадцать минут быстрого бега на лыжах под усилившимся снегопадом, её снова посетило ощущение, и она остановилась. Лыжня впереди раздваивалась, и хотя девочка знала, какой путь ведёт в «Зимний дом», она была уверена, что кто-то направляется к ней по тропе, к которой она только что приблизилась. Она сама каталась по ней несколько раз и знала, что если свернёт на неё, то проедет пять миль на юг и окажется в Хевенворте – где была её школа. Элизабет прислушалась, ожидая, не покажется ли кто, и тут из-за поворота примерно в сотне ярдов выкатился на лыжах человек в серебристой куртке и красной шапке и быстро заскользил в её сторону.

– Элизабет, – окликнул лыжник в тот самый миг, когда она его узнала. – Здравствуй!

– Хайрам! – воскликнула Элизабет, и все её страхи и тревогу последнего получаса как рукой сняло, потому что к ней приближался учитель-практикант Хайрам Кроули. Они были знакомы уже десять недель с тех пор, как Элизабет начала учиться в Хевенвортской академии, а Хайрам – вести там английский. И хотя он преподавал только по вторникам и четвергам (в конце концов, он пока только учился быть учителем), Элизабет считала, что из него непременно выйдет превосходный преподаватель. То, что ему был двадцать один год, что он учился в престижном университете Брумы в тридцати милях отсюда, что чёрные волосы у него были аккуратно подстрижены, а книг он прочитал почти столько же, сколько Элизабет (включая одну из её недавних любимых, «Тайну соловьиного леса»), только укрепляло её уверенность. Ещё он был весьма мил – достаточно выросшим, чтобы считаться взрослым, но не настолько старым, чтобы совсем позабыть, каково это – быть ребёнком, даже двенадцати с тремя четвертями лет, как Элизабет.

– Ого, – сказал Хайрам, подкатываясь поближе. – Видимо, все классные люди катаются сегодня на лыжах.

Элизабет рассмеялась.

– Вы из города едете? – спросила она, когда Хайрам притормозил с ней рядом, тяжело дыша. Снег валил уже крупными хлопьями, а ветер задувал всё сильнее. Элизабет сталкивалась с Хайрамом на лыжне возле «Зимнего дома» уже по меньшей мере полдюжины раз и знала, как он любит лыжи.

– Да, – сказал он с горящими глазами. – Очень приятно встретиться здесь с тобой. – Он посмотрел на лыжню за её спиной. – Ты уже возвращаешься? – Элизабет кивнула, но не успела она ничего сказать, как Хайрам продолжил: – Держу пари, торопишься дописать задание по биологии для мистера Кармински к понедельнику.

Элизабет снова засмеялась.

– Я с ним расправлюсь. – Она протёрла очки перчаткой.

– Я еду в «Зимний дом» на встречу с директором, – сказал Хайрам. Элизабет вспомнила, как Норбридж упоминал, что профессор Эгиль П. Фаулз, директор Хевенвортской академии, присоединится к ним за ужином. Мистер Фаулз, весьма, если не чрезвычайно, степенный человек, следивший за распорядком своего дня, то и дело сверяясь с часами, был ещё одной причиной, почему Элизабет нравилось в новой школе. В отличие от школы в Дрире, городишке, в котором она жила со своими тётей Пурди и дядей Бурлапом с четырёх лет и до прошлого Рождества, учителя и сотрудники Хевенвортской академии, казалось, искренне любили не только предметы, которые преподавали, но и самих учеников. И это Элизабет объясняла себе благотворным влиянием их руководителя – Эгиля П. Фаулза.

– Вы тоже с нами поужинаете? – спросила Элизабет, почти не скрывая надежду, что он ответит утвердительно.

– Если я что и понял за то время, что провёл здесь, – с напускной торжественностью произнёс Хайрам, – так это то, что если Норбридж Фоллс приглашает тебя в «Зимний дом» на ужин, отказываться нельзя. – Он перевёл взгляд на небо. – Но почему бы нам не поболтать по дороге? Не думаю, что солнце собирается показаться в ближайшее время.

В течение следующего получаса, когда лыжню замело свежим снегом, а небо сделалось ещё темнее, Элизабет осознала, как ей повезло наткнуться на Хайрама. Они ехали бок о бок и обсуждали Хевенвортскую академию, «Зимний дом», лыжни, поддерживаемые в должном состоянии, и свою любимую тему: книги. Однако Элизабет решила, что не станет заговаривать о том, что видела прямо перед их встречей: странную заброшенную шахту и красный платок на дереве. Когда она вспомнила об этом, по её телу пробежала дрожь, и ей стало страшно даже думать о том тихом и безлюдном месте внутри чаши старой шахты.

– Ну что, ты читала что-нибудь ещё за авторством моего дедушки в последнее время? – спросил Хайрам, когда Элизабет перечислила некоторые из книг, которые дочитала за пару последних недель.

Один из множества любопытных фактов о Хайраме Кроули состоял в том, что его дед Дэмиен Кроули не только много лет назад жил неподалёку от «Зимнего дома», но и писал жутковатые и зловещие романы, которые Элизабет просто обожала. Она прочла ещё не все его книги – насколько она понимала, всего он написал девяносто девять, – но надеялась, что когда-нибудь ей это удастся.

– Я только что закончила «У каждой радуги есть чёрная подкладка», – ответила Элизабет. Впереди сквозь пелену снега уже замаячил «Зимний дом» с льющимся из окон золотым светом и трепещущими серебристыми флагами с буквой «З» на крыше.

– Мне она очень нравится, – одобрил Хайрам. – Когда оказалось, что лепрекон – на самом деле вампир? Ого. Не знаю, как дедушке всё это в голову приходило.

– Дальше я хочу прочитать «Мрак в конце туннеля».

– Удачных снов, если, конечно, ты сможешь заснуть после этого.

– Думаю, моя любимая – это «Комната отчаяния Колина Дредмейра», – сказала Элизабет.

– Крипота полная, – ответил Хайрам. – А моя любимая – «Малкольм Гастфорд и загадка расширяющегося подвала».

Вот уже год из головы Элизабет не выходила одна странная находка, которую она обнаружила в старой комнате Грацеллы в «Зимнем доме», пробравшись как-то раз внутрь. Комната – входить в которую было строго запрещено – оказалась очень прибранной и, не считая нескольких предметов мебели, пустой. Но в ящике единственного письменного стола девочка обнаружила книгу Дэмиена Кроули под названием «Тайное руководство Анны Люкс», которую она мельком пролистала и оставила на месте, никому об этом не сказав. Время от времени Элизабет подмывало вернуться в комнату Грацеллы, чтобы снова взглянуть на неё, особенно потому что Леона Спринджер, пожилая библиотекарша «Зимнего дома», с которой Элизабет водила дружбу, нигде не могла найти экземпляр этой книги, даже через своих многочисленных приятелей-библиотекарей. Но Элизабет знала, что не должна возвращаться в комнату Грацеллы – однажды любопытство уже пересилило её, и она никогда не признавалась в этом Норбриджу – так что она сказала себе, что больше туда не полезет.

Элизабет раздумывала, не спросить ли Хайрама о книге про Анну Люкс. Но прежде чем она успела это сделать, они выехали с опушки на открытую местность перед «Зимним домом» и Хайрам сказал:

– Знаешь, профессор Фаулз упомянул, что когда-нибудь ты, возможно, станешь управлять «Зимним домом», учитывая, что ты – следующая в роду Фоллсов. Это правда?

Этот вопрос застал Элизабет врасплох – не потому что она не слышала об этом раньше, но потому, что она ещё не разобралась в своих чувствах по этому поводу. Она любила «Зимний дом» всем сердцем и считала, что ей страшно повезло жить здесь теперь, но мысль о том, чтобы продолжить дело Норбриджа, стать ответственной за отель и за всех, кто в нём есть, была для неё слишком пугающей. Элизабет было двенадцать, и времени ей едва хватало на то, чтобы несколько дней в неделю помогать в библиотеке и вовремя сдавать домашнее задание.

– Не знаю, – сказала Элизабет. – Наверное… – Она почувствовала себя так, как часто чувствовала в Дрире, когда тётя Пурди начинала допрашивать её о пропавшем носке или о чём-то ещё, к чему она, Элизабет, не имела ни малейшего отношения: вопрос Хайрама поселил в ней тревогу и неуверенность. Она задумалась, что сказать дальше, и свист их лыж, скользящих по снегу, внезапно сделался громче.

– Почти на месте! – воскликнул Хайрам, и Элизабет была рада, что он прервал неловкое молчание. Они и правда приближались к огромному отелю: сквозь снежные вихри Элизабет увидела, как из припаркованной на круговой дорожке перед фойе машины выбираются люди.

– Это там не любители пазлов? – спросил Хайрам, вглядываясь в прибывших.

И действительно, Элизабет увидела мистера Веллингтона и мистера Рахпута, двух джентльменов, на протяжении вот уже двух лет собирающих во время своих приездов в фойе «Зимнего дома» пазл из тридцати пяти деталей, – они помогли жёнам вылезти из машины, а потом направились в отель. Элизабет собиралась уже поприветствовать их, но до них по-прежнему было слишком далеко, да и снег мешал.

– Я думала, они только на следующей неделе приедут, – сказала девочка.

Хайрам мотнул головой в сторону отеля.

– Пойдём поздороваемся.

Элизабет припустила вперёд. Приближаясь к «Зимнему дому», она размышляла, почему прибытие мистера Веллингтона и мистера Рахпута показалось ей таким странным. В голове снова возник образ светящегося пурпурным снега у входа в шахту. Но тут они с Хайрамом достигли круговой дорожки у отеля, и Элизабет отбросила все тревожные мысли.

Глава третья. Интерес к пазлу возрос – только перспективы мрачны

Фойе «Зимнего дома» было таким элегантным и громадным, что Элизабет никогда не уставала ему поражаться, даже проведя здесь много времени. Канделябры, полированное дерево панелей, ворсистый ковёр с ромбовидным узором, картины и оленьи головы на стенах, тихая музыка струнного квартета, льющаяся из динамиков, и запах горящих дров, смешивающийся с сахарно-сладким ароматом знаменитых на весь мир конфет под названием флюрчики, – всё это каждый раз зачаровывало Элизабет как в первый.

– Это шикарное место, – сказал Хайрам, снимая шапку и стряхивая с волос растаявший снег, когда они с Элизабет оставили лыжи у передних дверей и вошли в фойе. Он глядел на высокий потолок и улыбался. – Тебе так повезло здесь жить.

Элизабет собиралась согласиться с ним, когда её окликнул Сэмпсон, посыльный чуть старше Хайрама.

– Прославленная на весь мир горнолыжница Элизабет Летин возвращается! – воскликнул он из-за стойки и широко улыбнулся, демонстрируя выступающие вперёд зубы.

– Привет, Сэмпсон, – сказала Элизабет. С момента их знакомства Сэмпсон проявил себя не только как один из самых лучших, но и как самый дружелюбный посыльный в «Зимнем доме».

– И вам здравствуйте, мистер Хайрам Кроули, – поздоровался Сэмпсон. – Здорово вас здесь увидеть. И я рад, что вы оба успели добраться в отель до того, как началась настоящая буря.

– Привет, Сэмпсон, – отозвался Хайрам и указал большим пальцем себе за спину. – Снегопад разошёлся не на шутку. Мистер Фаулз уже прибыл?

Сэмпсон поглядел через стеклянные двери фойе.

– Ожидаем с минуты на минуту.

– И холодает к тому же, – сказала Элизабет, хотя её взгляд был прикован к дальнему углу фойе, где на длинном столе лежал гигантский пазл, которому высокий и лысый мистер Веллингтон и низкий и круглый мистер Рахпут посвятили немало часов за многие минувшие месяцы. Они с жёнами обычно приезжали в отель на две недели минимум три или четыре раза в год и большую часть времени проводили вдвоём, подбирая фрагментам правильное место. В последний раз они приезжали на Рождество и здорово продвинулись в пазле – изображавшем прекрасный монастырь в Гималаях, где когда-то жил основатель «Зимнего дома», Нестор Фоллс, – им очень не терпелось собрать его до конца. Элизабет помогала им, когда выдавалась свободная минутка, – и потому, что она любила пазлы, и потому что, как оказалось, она мастерски отыскивает нужные детали. Джентльмены всегда с радостью принимали её помощь.

К удивлению Элизабет, теперь джентльмены стояли возле стола (их жён нигде не было видно) и рассматривали обширную россыпь деталей с таким видом, будто трудились над пазлом уже несколько часов, хотя Элизабет и Хайрам вошли в отель всего через пару минут после их прибытия. Девочку поразило, что мистер Веллингтон и мистер Рахпут немедленно принялись за работу, даже не заглянув для начала в свои номера.

– Я не знала, что они сегодня приезжают, – сказала Элизабет Сэмпсону, указывая на стол с пазлом.

Он наклонился к ней поближе.

– Мы тоже удивились, – ответил он, понизив голос. – Мистеру Веллингтону не терпелось сюда попасть. Он всё просил мистера Рахпута поторопиться, чтобы они могли поскорее приняться за пазл, и они отправились прямиком к столу, как будто не могли больше ждать.

Хайрам повернулся к Элизабет и посмотрел на неё взглядом, в котором читалось: «Это как-то странно». Но потом он пожал плечами и мотнул головой в сторону двух джентльменов, приглашая Элизабет за собой.

– Пойдём поздороваемся, ага?

Они подошли к столу с пазлом, но мистер Веллингтон и мистер Рахпут как будто не замечали ничего вокруг: они сосредоточенно рассматривали разложенные перед ними фрагменты.

– Здравствуйте, мистер Веллингтон, – сказала Элизабет. – Здравствуйте, мистер Рахпут.

Джентльмены вскинули головы и повернулись к Элизабет. Вид у них был не только удивлённый, но и немного непонимающий – так бывает, когда натыкаешься человека в непривычном месте, и он знает, что уже встречал тебя раньше, но не может вспомнить, где.

Спустя миг на лице мистера Веллингтона появилось его обычное дружелюбное выражение.

– Ах, да! – радостно воскликнул он. – Дорогая Элизабет! Как приятно тебя видеть. – Он подошёл к ней и пожал ей руку, а потом посмотрел на Хайрама. – И молодой школьный учитель тут. Замечательно снова увидеть вас, сэр. – Он повернулся к мистеру Рахпуту, который неохотно шёл к ним, шаркая ногами. – Мистер Рахпут, не медлите, сэр. Подойдите и поздоровайтесь с нашими друзьями.

Низенький джентльмен медленно приблизился; лицо у него было как всегда безрадостное, как будто он только что пережил неописуемое разочарование и хотел, чтобы все это осознали; он протянул Элизабет руку.

– Мы, как всегда, счастливы узнать, что к нам присоединяется наше юное дарование, – сказал он. Взгляд его глаз под тяжёлыми веками переместился на Хайрама. – Хотя, полагаю, вы уже заняты дневными радостями молодости и не сможете остаться с нами, пока мы мучительно – очень мучительно – продвигаемся вперёд, к завершению…

– Мистер Рахпут! – сказал мистер Веллингтон, перебивая его и делая жест в сторону Хайрама, тем самым намекая мистеру Рахпуту пожать ему руку. – Довольно ворчания. – Он улыбнулся Элизабет. – Мы чрезвычайно рады быть здесь и нам не терпится возобновить наши старания.

– Я вижу, – ответила Элизабет, кидая взгляд на пазл. Судя по всему, до завершения работы джентльменам оставалась ещё одна-другая поездка сюда. Хоть ей и нравилось собирать пазл, когда двое джентльменов гостили в отеле, в их отсутствие она не трогала ни единого фрагмента из уважения: пазл ведь был всё-таки их детищем. Когда они уходили, на столе даже оставалась табличка: «Мистер Рахпут и мистер Веллингтон, двое джентльменов, которые многие месяцы посвятили этому пазлу, сейчас отсутствуют. Пожалуйста, не трогайте пазл каким бы то ни было образом. Благодарим вас. М-р Р и м-р В» – и это удерживало всех потенциальных собирателей от попыток помочь. Каким бы странным это ни казалось Элизабет, ни один гость ни разу не попытался нарушить просьбу на табличке; она множество раз видела, как люди восхищаются пазлом, но никогда – чтобы кто-то пытался приладить фрагмент-другой.

– Что ж, вы двое, видимо, решили с порога приступить к делу? – сказал Хайрам.

Мистер Веллингтон, весь сияя, повернулся к мистеру Рахпуту.

– Мы намереваемся закончить пазл к Пасхе, – заявил он. – Изначально мы планировали прибыть в следующую среду, но, посовещавшись, мы с мистером Рахпутом сочли необходимым откорректировать временные рамки, чтобы уложиться в расписание. – Он подался вперёд и пояснил бодрым и доверительным тоном: – Если будем начинать рано утром до завтрака и трудиться до позднего вечера, я уверен, мы сможем собрать его в течение двух следующих недель! Нельзя терять время, да, мистер Рахпут?

Мистер Рахпут утомлённо пожал плечами и вернулся к пазлу.

– Это не я трачу своё время на пустую болтовню, – мрачно отозвался он.

Элизабет, и сама разглядывавшая пазл и размышлявшая – уже не в первый раз – до чего же странно, что эта огромная коробка и тысячи деревянных фрагментов вообще существуют, ощутила, как внутри зашевелилось знакомое чувство.

– Эй! – жизнерадостно сказала она, указывая на фрагмент, лежащий рядом с рукой мистера Рахпута. – Думаю, я знаю, куда поставить вот этот.

Мистер Веллингтон посмотрел на Хайрама и просиял, как человек, который только что нашёл на полу купюру в двадцать долларов.

– Она удивительная, так-то, – сказал он. – Все мы знаем, что сейчас произойдёт.

– Должен отдать юной леди должное, – согласился мистер Рахпут. – Пазлы она собирает отменно.

Фрагмент, который приметила Элизабет, был чистого синего цвета – одним из тысячи кусочков, составлявших небо, но то ли его форма, то ли то, как он лежал на столе, пробудило в девочке ощущение: она подняла его, поднесла к собранному участку рядом с верхним краем картинки и ловко вставила на место.

– Вот так! – с триумфом сказала она. Элизабет понятия не имела, как у неё это получается, зная лишь, что во время работы над пазлом у неё часто появляется чувство, что определённая деталь должна подойти в определённое место. На этот раз, однако, видя, что на неё обращены три пары глаз, она почувствовала какое-то непривычно сильное удовлетворение от своей находки, нечто гораздо более приятное, чем то, что она чувствовала, собирая пазл раньше.

– Ого! – восхитился Хайрам. – Вот это мастерство!

– Это дар, – сказал мистер Веллингтон. – У неё дар.

– А через час у неё встреча с мистером Фоллсом, – добавил кто-то.

Элизабет оглянулась и увидела Джексона – главного посыльного в «Зимнем доме» и правую руку Норбриджа, – выглядящего как всегда опрятно и элегантно в своей красной форме и шляпе-таблетке; даже его медные пуговицы и бейджик с именем были отполированы до яркого блеска. Джексон был самым опытным и профессиональным работником отеля, и Норбридж – как и Элизабет – полностью доверяли ему.

– Привет, Джексон, – сказала она, и Хайрам тоже поприветствовал посыльного, а джентльмены за столом поднялись пожать ему руку.

– Вы прибыли, мистер Веллингтон, – чинно произнёс Джексон. – И мистер Рахпут тоже. – Он огляделся по сторонам. – И ваши жёны приехали с вами?

Мистер Веллингтон махнул рукой в сторону лестницы.

– Они отправились в номера.

Джексон выдержал паузу, любезно улыбаясь.

– Мы чрезвычайно рады, что вы снова приехали к нам погостить. – Он повернулся к Хайраму. – И вы тоже, сэр. Очень рад вас видеть. Ваш директор, мистер Фаулз, скоро прибудет. На ужин у нас запечённая форель и жареный батат, а после вас ожидает скрипичный концерт мисс Санни Чен, которая сыграет сонату Вентейля в Грейс-холле в восемь часов. Я уверен, вам очень понравится. – Он кивнул Элизабет. – А завтра, как уже известно мисс Летин, в нашем театре состоится спектакль «Летучий город Исфахин», за которым последует вечерняя лекция об искусстве искажения голоса, которую прочтёт знаменитый чревовещатель мистер Айзек Игбинедион. Вряд ли вам захочется всё это пропустить.

– Здесь всегда очень здорово, Джексон, – сказал Хайрам и указал в коридор. – Но знаете, если никто не возражает, я бы хотел ненадолго отправиться в библиотеку. Для уроков на следующей неделе мне понадобится пара книг.

– Конечно, – ответил Джексон. – Ужин в шесть тридцать.

Хайрам махнул рукой, улыбнулся всем и направился в коридор.

– Тогда до скорого.

Элизабет и трое мужчин в неловком молчании наблюдали, как Хайрам удаляется. У Элизабет появилось отчётливое ощущение, что мистеру Веллингтону и мистеру Рахпуту больше всего на свете хотелось бы продолжить работу над пазлом.

Джексон прочистил горло.

– Джентльмены, – мягко сказал он, – учитывая, что вы уже поставили на место один фрагмент – с помощью мисс Летин, полагаю, – возможно, вам захочется присоединиться к вашим жёнам и отдохнуть перед ужином. А пазл будет ждать вашего возвращения.

Мистер Рахпут пожал плечами, глядя на мистера Веллингтона.

– Возможно, нам стоит последовать совету этого джентльмена. Совершенно ясно, что, поскольку наша юная помощница не в силах остаться, наши шансы на успех этим серым днём, скорее всего, невелики. Мы давненько не практиковались. – Он потёр лоб. – И я утомился.

Мистер Веллингтон украдкой кинул взгляд на фрагменты пазла, погладил себя по подбородку, а затем улыбнулся Джексону. Он глубоко вдохнул и сказал:

– Вы совершенно правы, Джексон. Полагаю, краткий перерыв нам не повредит. Отправимся же в наши номера! – Он махнул мистеру Рахпуту, и оба джентльмена зашагали к лифту. – Приготовимся наслаждаться новыми днями в отеле «Зимний дом». – Он нажал на кнопку лифта и повернулся к Джексону и Элизабет. – До вечера.

Мистер Рахпут вяло махнул, когда двери раздвинулись.

– Увидимся за ужином, если, конечно, до тех пор с нами ничего не случится.

– Сэр! – воскликнул мистер Веллингтон, когда оба вошли в лифт. – Конечно, мы с ними увидимся. А потом сразу же примемся за работу над…

Двери лифта закрылись. Элизабет уставилась на них, будто ожидая, что джентльмены передумают и вернутся. Она посмотрела на Джексона – тот тоже таращился на двери.

– Им явно не терпится заняться своим пазлом, – сказала девочка.

– Некоторых людей долгая дорога может дезориентировать, – заметил Джексон, приподняв брови.

Он оглядел фойе; будь это субботний день тремя месяцами раньше, перед Рождеством, кругом туда-сюда сновали бы люди – сотрудники, готовящие банкеты и концерты, гости, идущие на каток или возвращающиеся с улицы выпить горячего шоколада в Зимнем зале, – здесь было бы оживлённо, как на вокзале в час пик. Однако теперь, мрачным днём в середине марта, когда до Пасхи оставалось ещё две недели, в «Зимнем доме» было малолюдно как никогда – больше половины номеров пустовали, а вечера проходили спокойно, за фильмами и тихими концертами. Элизабет нравилось в «Зимнем доме» на рождественских каникулах, но, прожив в отеле некоторое время, она осознала, что такие задумчивые недели нравятся ей в той же мере.

– Ты сказал, что Норбридж хочет меня видеть?

– В обсерватории в четыре часа.

Обсерватория находилась на тринадцатом – самом верхнем – этаже, и именно там, на застеклённом балкончике, Норбридж держал мощный телескоп, через который днём можно было смотреть на окрестности «Зимнего дома», а ночью – на звёзды и планеты. Там же находился его офис, где он вёл важнейшие дела отеля.

– Полагаю, – добавил Джексон, – он хочет обсудить что-то касательно Ланы.

Элизабет почувствовала, как по её телу пробежала дрожь. Лана. В канун Нового года, в мрачном туннеле под «Зимним домом» с Ланой Виспер – или, как теперь было известно Элизабет, Ланой Паутер – произошла страшная трагедия. Лану, ровесницу Элизабет, вовлекли в заговор её собственные весьма неприятные родители – заговор, чтобы вернуть Грацелле всю её зловещую силу. Грацелла была повержена, когда Элизабет выбрала – и решительно – использовать свои собственные силы во благо и не делиться ими с Грацеллой. Но в ходе битвы в шахте под «Зимним домом» Грацелла прибегла к последней отчаянной мере и в бесплодной попытке сохранить жизнь себе магическим образом высосала из тела Ланы годы её жизни, оставив её немощной и увядшей, как девяностолетняя старуха. Это была шокирующая и жуткая участь, тем более что позднее стало ясно, что Лана была невинной пешкой в лапах её коварной семьи. Собственно, после жуткого новогоднего кануна родители и брат Ланы исчезли, бросив её одну.