«Как Иисус стал богом» kitobidan iqtiboslar
После того как я перестал быть христианином евангелического толка, я многие годы посещал богослужения в либеральных христианских церквах. Большинство христиан в этих конгрегациях не были буквалистами – они вовсе не считали Библию истиной в буквальном смысле слова или непогрешимым откровением Божьим. И несмотря на то что во время богослужений произносились традиционные вероисповедные формулы, многие из этих людей сами не верили в то, что говорили – как мне стало ясно из бесед с ними. Более того, они в массе своей даже не задумывались над тем, что означают эти слова и каким образом они попали в Символ веры в первую очередь.
Иногда утверждают – и совершенно ошибочно – будто Константин сделал христианство «официальной» религией империи. Но это вовсе не так. Константин лишь сделал христианство привилегированной религией. Он сам был христианином, поддерживал дело христианства, финансировал строительство и деятельность христианских церквей, так что, в общем и целом, быть христианином стало очень выгодно. Лучшие из количественных оценок, сделанных специалистами, показывают, что ко времени обращения Константина лишь около 5 % из 60 миллионов человек, населявших империю, называли себя христианами. Когда же Церковь превратилась из преследуемого меньшинства в ведущую религиозную силу империи, число обращений резко возросло. К концу столетия уже около 50 % населения империи были христианами.
Работая над своей магистерской программой, я решил провести своего рода мысленный эксперимент, читая только евангелия от Матфея, Марка и Луки (исключив Иоанна). Так я поступал в течение трех лет. И по истечении этих трех лет эксперимента я засел за чтение Евангелия от Иоанна. На греческом языке, в один прием. Это стало настоящим откровением. Успев привыкнуть к лексике, стилю, темам, рассказам и взглядам синоптических евангелий, я просто не мог поверить, до какой степени Евангелие от Иоанна отличалось от них – во всех отношениях. В случае с Иоанном мы имеем дело не просто с другим автором, но с совершенно другим миром.
Должен подчеркнуть, что в глазах древних людей религия и политика были настолько тесно связаны друг с другом, что они не говорили о них как о двух различных вещах; в греческом языке даже нет слова, соответствующего нашему понятию «религия»
Один особенно интригующий ряд современных находок связан с тем, что Билл и Джуди Гуггенхаймы назвали «посмертным общением».17 Должен подчеркнуть, что Гуггенхаймы – не специалисты в области психологии или других смежных областей знания, связанных с научным исследованием видений, и потому проведенный ими анализ собранных данных вряд ли может быть полезен. Но сами по себе данные представляют реальную ценность, и, собрав их, Гуггенхаймы оказали науке значительную услугу. Они опросили более чем 3 300 человек, утверждавших, что кто-то из умерших близких вступал с ними в контакт, и представили множество рассказов о таких контактах в своих публикациях. Позвольте мне подчеркнуть, что данные свидетельства носят неправдоподобный характер. Тем не менее они остаются весьма занятными анекдотами, ценность которых в том, что они позволяют проникнуть в переживания людей, имевших видения умерших близких. Эти интервью показывают, что такого рода видения случаются с людьми как во время сна, так и во время бодрствования. Более того, даже если видения приходят к людям во сне, они почти всегда означают для них не то, что они просто «спали и видели сон», но что человек, которого они видели, действительно продолжает жить после смерти и общается с ними. Чаще всего подобные опыты имеют место непосредственно после кончины близкого человека, но иногда они случаются спустя год, три года, десять лет или даже больше. И почти всегда они приносят с собой спокойную уверенность в том, что с этим человеком все хорошо. Причем человек, которого оплакивают, не всегда является членом семьи – он (или она) может быть просто другом или любимым. Похоже, что люди, страдающие от физического или эмоционального истощения, с большей вероятностью могут установить такую посмертную связь. Как следует из обширных данных, собранных Гуггенхаймами, общение происходит чаще, когда кто-то умирает внезапной или трагической смертью. Ключевой элемент здесь, как кажется – острое переживание потери. Затем умерший человек вступает в общение со скорбящим. Самое удивительное то, что никто из людей, опрошенных Гуггенхаймами, даже не подозревал, что посмертное общение квозможно, пока не испытали его на себе. Отчасти именно это и сделало такого рода переживания столь убедительными для тех людей, которые их имели: они были внезапными, неожиданными и яркими.
