Kitobni o'qish: «Школа Фелидиксов»

Барбара Лабан

Shrift:

Barbara Laban

Mitternachtskatzen, Die Schule der Felidix

1

Нова передала Генри бумажку под партой.

– Ну же! – сказала она. – Давай! Ты ни за что не угадаешь!

Генри усмехнулся, сунул под нос белый лист бумаги и зажмурился.

– Элементарно, – поморщившись, прошептал он. – Скамейка за западной стеной, рядом с магазином хот-догов. Там, где по утрам всегда сидит старый бегун. Запах очень сильный. Пахнет по́том, горчицей и голубями.

Несмотря на то, что Генри не в первый раз демонстрировал своё необычайное обоняние, Нова смотрела на него с раскрытым ртом. Прошлой ночью она действительно положила лист бумаги под скамейку на берегу Темзы, придавив сверху камнем, а затем забрала перед самым началом занятий.

– Гениально! – восхитилась она и почесала свой курносый нос. – Тебе бы в цирке выступать.

– Генри, Нова, – раздался предостерегающий голос их учителя Горацио, который рылся в груде бумаг на своём столе. Рядом стояла громадная чашка чёрного чая с молоком (любимый напиток Горацио), из которой поднималось облако пара. Похоже, учитель в очередной раз искал тетради детей, которые оставил в другом кабинете. Горацио был очень рассеянным.

– Полагаю, шепчетесь вы не о математике.

Нова кивнула так сильно, что каштановые волосы упали ей на лицо.

– Да, но ты же сам сказал, что математика не так уж и важна.

Остальные ученики одобрительно загудели, и Горацио глубоко вздохнул. Ни для кого не было секретом, что он с неохотой вёл уроки математики и был только рад, если дети помогали друг другу с заданиями, потому что иногда и сам не мог объяснить, как их решать.

Если Нова правильно поняла, настоящий учитель математики заболел, а от него заразились и другие. Поэтому сейчас Горацио должен был вести все предметы сразу.

– Итак, давайте подробнее рассмотрим этот вопрос. – Горацио подошёл к доске, задумчиво поглаживая свои каштановые усы, и подчеркнул текст мелом.

На столе спал толстый бело-рыжий кот. Потревоженный скрипом мела, он проснулся и недовольно замурчал в сторону Горацио.

Горацио примирительно погладил кота по голове.

– Прости, Гектор. Я знаю, какой у тебя чувствительный слух.

Он залез в свой карман и протянул коту лакомство с тунцом, которое тот благосклонно принял. Горацио и Гектор разделяли страсть к хорошей еде и были готовы в любой момент ей насладиться – в этом Нова успела убедиться за последние две недели.

– У Леи в четыре раза больше конфет, чем у Хьюго. Она дала ему две конфеты, и у неё осталось всего в три раза больше конфет, чем у Хьюго. Сколько конфет у неё было вначале? – продолжил урок Горацио.

– Какая разница? – сказала Нова. – Это же совершенно несправедливо! Почему бы ей сразу не разделить конфеты поровну? Всё, что можно извлечь из этого задания, – это то, что Лея эгоистка!

– Точно, – поддержал её Генри, рисуя пальцем невидимые цифры на старой деревянной парте, которую он делил с Новой. – Как так можно, если у одного целая куча конфет, а у другого – всего ничего? Кстати, ответ – тридцать два.

Горацио вздохнул с облегчением. Генри не только обладал отличным обонянием, но и блестяще считал.

– Полагаю, Генри прав, – радостно сказал учитель, ища на голове очки, исчезнувшие в его вьющихся волосах. – На этом мы сегодня закончим наши занятия математикой и перейдём к более важным вещам.

– Слава богу! – прошептала Нова.

За дверью послышалось царапанье. Нова вскочила раньше, чем кто-либо успел её опередить. Она потянулась к защёлке старой деревянной двери, которая сильно скрипела и поэтому большую часть времени её оставаляли открытой. Однако сегодня кто-то забыл об этом. В класс неспешно вошли три кошки. У одной из них были ярко-голубые глаза и белые лапы, которые на контрасте с серой шерстью выглядели как носки. Она умоляюще посмотрела на Нову.

– Ладно-ладно, – Нова посадила кошку к себе на колени, в то время как другая прыгнула к Генри. Третья же была занята тем, что точила когти о красное ковровое покрытие в углу комнаты. Оно выглядело уже довольно потрёпанным.

– Надеюсь, с кошкой на коленях тебе будет проще сосредоточиться, Нова, – Горацио строго посмотрел на неё и так нахмурил брови, что его зелёные глаза едва можно было увидеть из-за густых бровей. – Раз с этим разобрались, можно снова окунуться в историю английского королевского дома и его кошек. Последним мы рассмотрели вопрос о порядке наследования британского престола королем Яковом Вторым. Помните? Его всегда сопровождала кошка по имени Генриетта: вы можете увидеть её на портретах, висящих в Национальной галерее.

Кот Гектор заинтересованно поднял голову и прищурился.

Генри, Нова и четверо их одноклассников кивнули. Риа достала карандаш и принялась рисовать нечто похожее на замок с привидениями. Берни мастерил бумажный самолётик. Эд и Саид так сильно склонились над партой, из-за чего напоминали единое целое. Волосы Эда торчали, будто короткие рыжие колючки, а волосы Саида, напротив, ниспадали на лицо мягкими чёрными прядями так, что его глаз почти не было видно. Они играли в какую-то игру с зубочистками.

Горацио это не беспокоило. Он часто говорил, что, когда что-то слушаешь, полезно занять руки. Нова и Генри, которые посещали уроки Горацио всего две недели, были приятно удивлены таким подходом. Но больше всего им нравилось то, что в класс пускали кошек. Ребята не упускали возможности погладить их мягкую шерсть и подольше почесать под подбородком, заставляя котов нежно мурлыкать.

– Они выходили на улицу. Точно сидели под фургоном с бананами, – прошептал Генри, обнюхивая свою кошку. Нова одобрительно кивнула.

Одну за другой они слушали истории Горацио: о королях и королевах, о рыцарских битвах и старых замках. Даже голос учителя менялся, и перед ними словно разыгрывалось театральное представление. Он бродил по комнате, останавливался перед детьми, а затем снова отворачивался. Нова могла поклясться, что кошки тоже внимательно следили за его рассказом.

Когда урок подошёл к концу, Горацио попросил всех задержаться.

– У нас с Берни есть ещё одна новость, – сказал он задумчиво. – Может, ты сам хочешь поделиться? – спросил он, глядя на Берни.

Тот только покачал головой. Нова увидела, как он мнёт бумажный самолётик в руке.

– Так вот, есть повод для радости, – сказал Горацио. – Две недели назад маму Берни выписали из больницы. С ней всё в порядке. До каникул осталось совсем немного, но Берни уже сегодня покинет нас и уедет к матери. После летних каникул он пойдёт в новую школу, недалеко от своего дома.

Риа охнула и обняла Берни, чем, очевидно, совершенно смутила беднягу. Остальные тоже сгрудились вокруг мальчика, чтобы поздравить его. Все, кроме Новы.

До недавних пор нельзя было и представить, что маму Берни выпишут так быстро. Нова прикусила губу. Конечно, она была рада за одноклассника, ведь теперь он мог видеться с мамой постоянно. Он возвращался домой. Счастливчик!

Нова заметила, как на круглом лице Горацио появилась вымученная улыбка. Он был похож на плюшевого мишку, который хотел утешить её, но не знал как. Ничего не помогало, Нове было грустно. Все здесь получали весточки от родителей. Все, кроме Новы. Завтра будет ровно две недели с тех пор, как она приехала сюда: в школу-интернат Лондонского Тауэра. Две недели, в течение которых Горацио каждый день уверял её, что она оказалась в его школе по просьбе родителей. Две недели, в течение которых она каждую ночь отправлялась на поиски отца.

2

На протяжении многих веков Лондонский Тауэр служил дворцом для королей Англии. Нова никак не могла привыкнуть к мысли, что теперь это был её новый дом. Территория Тауэра была огромной. Здесь располагались старинные здания, высокие башни и стены с бойницами. Поскольку большая часть старого замка теперь служила музеем, там всегда были целые толпы из туристов и сотрудников.

Башня Горацио одиноко пряталась за высокой стеной, поросшей густой живой изгородью, против которой даже у принца Спящей Красавицы не было бы шансов. Если проходить мимо, можно было вообще не заметить, что школа Горацио существует.

С самой башни была видна только верхняя часть стены, в которой отсутствовали некоторые камни. Вид напоминал скорее руины. Горацио проложил вокруг школы небольшие тропинки и дорожки, которые петляли по густо заросшему маленькому саду. Нова больше всего любила растущие там подсолнухи, которые доходили ей почти до плеч.

Ночью все эти заросли, кустарники и клумбы выглядели немного зловеще. Постоянно слышался шорох, и время от времени Нове казалось, что ветви деревьев касаются её плеча или шеи, поглаживая своими тонкими пальцами. Днём здесь было намного дружелюбнее!

У каждого ученика был свой ключ от огромных железных ворот, потому что Горацио не хотел, чтобы они чувствовали себя взаперти. Кроме того, он довольно часто терял свой собственный экземпляр и всегда мог попросить помощи у кого-нибудь из детей.

Под ногами Новы предательски хрустнула галька. Стояла глубокая ночь, и прохладный воздух щекотал ей нос. Нова и Генри весь день играли с кошками, а потом пошли ужинать. Теперь Генри блаженно дремал в своей постели и видел уже десятый сон. Однажды Нова попыталась взять его с собой на ночную вылазку, но Генри лежал под одеялом неподвижно, как мешок с картошкой, и даже не повернулся на другой бок, когда она плеснула водой ему в лицо. Он только прошептал что-то похожее на «смерть похитителям сна».

Не считая ночных прогулок, Нова и Генри делали всё вместе. С самого первого учебного дня, когда они обсуждали странную брошюру о школе-интернате Горацио в Тауэре, которую получили по почте.

Родители Генри тогда как раз навещали его у бабушки, жившей в Ливерпуле в крошечном домике с террасой, где вырос отец Генри. Его родители были исследователями окружающей среды и могли уплывать в путешествия на собственном экспедиционном корабле по девять месяцев в году. В письме было сказано, что в этом лондонском интернате Генри Моргану полагается стипендия.

Приёмная мать Новы с презрительным видом сунула ей под нос стопку с чёрно-белыми фотографиями, которая выглядела достаточно тяжёлой.

– Посмотри сюда, Нова Локсли. Твой беглый отец и твоя таинственная мать решили, что ты должна пойти в эту школу. Как повезло, что у тебя будет стипендия, учитывая, сколько стоило бы твоё обучение в интернате!

Нова не задавала вопросов. Она не хотела давать приёмной матери повод ещё больше ругать папу. Если он хотел, чтобы дочь пошла в эту странную школу-интернат, выглядящую как нечто среднее между башней Рапунцель и кошачьим приютом, значит, он был где-то рядом с ней.

Это было ясно как день! Ведь за последнее время она уже четыре раза меняла приёмную семью, и после каждого переезда к ней приходил папа. На этот раз у него тоже наверняка был план.

В отличие от Генри, Нове не нужно было заводить будильник для своих ночных вылазок. Она всегда просыпалась сама по себе.

К счастью, в это время никто, кроме неё, не пользовался узкой тропинкой, идущей вдоль восточной внешней стены, которая днём всегда была безлюдной. Маленькие железные ворота, к которым она направлялась, до её приезда утопали в таких же зарослях, как и стена, окружавшая башню Горацио. С большим трудом Нова вырезала сорняки, напоминающие лианы, и счистила вековую ржавчину. Зато после этого у неё был свой личный выход из Тауэра, которым она пользовалась почти каждую ночь.

Тяжёлый запах Темзы ударил ей в нос. Для Новы река всегда пахла одинаково – дождём и затхлостью, но Генри объяснил ей, что существует большая разница между приливом и отливом, когда Темза на несколько часов обнажает гальку и дно.

Нова почувствовала, как её сердце забилось сильнее. Она натянула капюшон и побежала в тени стены, стараясь быть незаметной.

Если бы только папа мог её видеть! Сегодня она собиралась обыскать подвал в доме на Милл-лейн. Похоже, её отец хотел именно этого. Последнее послание, которое она получила от папы, было на внутренней стороне упаковки от шоколадного батончика, оставленного кем-то у входной двери дома ужасной приёмной матери в день отъезда Новы:

«Теперь всё наладится.
Милл-лейн, восемнадцать. В самом низу».

У Новы было хорошее предчувствие.

Тауэр был одним из старейших зданий Лондона, и, живя там, Нова часто забывала, что вообще-то находится в огромном городе. Покинув средневековые стены, она повсюду видела современные высотки, яркие огни которых воодушевлённо мерцали. В небе Нова насчитала целых четыре самолёта.

Она уверенно свернула на улицу с рядом одинаковых домов из коричневого кирпича с прямоугольными высокими окнами. Друг от друга они отличались только разноцветными дверьми: синими, красными и коричневыми.

За Новой бежала серая полосатая кошка. В последнее время у неё всегда была компания. Однако не всегда за ней следила именно эта. Были и другие, иногда даже две или три. Нова любила кошек и была рада, что в школе Горацио их было так много.

В первый же день она поделилась с Генри предположением, что это всё неслучайно. Кошек можно было найти в каждом углу замка, они даже попали в брошюру об интернате! Едва ли можно было спуститься по каменным ступеням, ведущим из башни, или пересечь небольшой сад, не наткнувшись на кошку. Они лежали, подставив животы солнцу, или точили когти о деревянные блоки, разбросанные повсюду. Когда приёмная мать Новы изучала брошюру, она язвительно заметила, что школа-интернат Горацио, скорее всего, контролируется не школьным советом, а управлением по защите животных.

Но Генри бы с ней поспорил. Его бабушка настаивала, что обучение в присутствии животных – замечательная вещь, и директор школы, который заботится не только о своих учениках, но и о множестве кошек, наверняка умный и искренний человек.

Кошка, которая сопровождала Нову сегодня вечером, показалась ей какой-то обеспокоенной. Она словно чего-то боялась, но была вынуждена бежать за девочкой. Когда Нова останавливалась, кошка садилась на задние лапы в нескольких метрах от неё и пристально смотрела. Нова зажмурила глаза. Неужели на светлой лапке кошки отметина в виде короны?

Нова покачала головой и повернулась. У неё были дела поважнее.

– Следующая улица чуть левее, – пробормотала она и свернула в маленький переулок. По обеим сторонам улицы стояли мусорные баки. Дома здесь были всё те же, но размером меньше – с крошечным палисадником, лестницей у входа и чёрным железным забором.

– Милл-лейн, 18, – пробормотала Нова. – Должно быть, это здесь.

Она резко остановилась. Где-то ударил колокол. Полночь.

Нова вытащила фонарик, чья гравировка выдавала, что он принадлежал её отцу, – Марк Локси. Его свечение было настолько слабым, что издалека вряд ли кто-нибудь бы заметил, но для Новы его было достаточно. Она перелезла через железную ограду и нащупала на земле перед домом железное кольцо, прибитое к деревянным доскам, – точь-в-точь как на папиной карте. Это должен быть вход в подвал!

Нова наклонилась и схватилась за холодный металл. Она изо всех сил потянула за кольцо, но ничего не сдвинулось с места.

Девочка вздрогнула, услышав за собой шорох. Та же серая полосатая кошка. Теперь она стояла вплотную к Нове. Её чёрные глаза были огромными, и она выглядела уже не просто взволнованной, а страшно напуганной. В этот момент Нова услышала другие посторонние звуки: шипение и свист становились всё сильнее и сильнее.

Она почувствовала странный сквозняк, струящийся по земле и сопровождаемый резким, незнакомым ей запахом.

Нова вспомнила, чему её учил отец, и, вскочив, она прижалась к стене рядом с лестницей, ведущей к входной двери жилого дома, которую скрывала тень. Девочка замерла.

Шипение и свист стали громче, и Нова увидела, кто издаёт звуки – кошки, снующие по земле. По подсчётам Новы, их было не меньше десяти. Они все были похожи друг на друга из-за подтянутых и атлетичных тел. Казалось, что они шли строем: впереди кралась главная кошка, а за ней – ещё три, идущие вплотную друг к другу. На шее у каждой из них была лента с подвеской, которую Нова не могла толком разглядеть в темноте. Успела заметить только то, что она была в форме треугольника. Как странно!

Нова затаила дыхание, когда животные проходили мимо входа дома напротив. Но вдруг они остановились. Шипение стало громче и внезапно прервалось жалобным мяуканьем. Нова выглянула из тени и сдвинула капюшон на затылок, чтобы лучше видеть.

Что произошло? Кошачий строй всё теснее окружал серую полосатую кошку. Пойманная в засаду, она тихо мяукнула, а затем смиренно опустила голову.

Они снова сбились в единое целое, с той лишь разницей, что теперь в центре была серая.

Нова вышла из сумрака. Кошки отпрянули и побежали мимо неё, толкая пойманную жертву вперёд. Она подняла голову и посмотрела Нове прямо в глаза. И снова замяукала.

Потом всё закрутилось очень быстро. Стая сжалась в плотный клубок, который начал набирать скорость. Нова едва могла уследить за ними. Вскоре кошки добежали до конца улицы и свернули на следующую улицу.

Мяуканье пойманной кошки не прекратилось, но стало тише и жалобнее. Нова побежала вдогонку вдоль стены, сновав натянув капюшон на голову. Но было уже слишком поздно. Кошек больше не было видно, и их мяуканье доносилось лишь слабым эхом откуда-то далеко. В голове Новы оно превращалось в слова. Они были тихими, но Нова отчётливо различала их: «Помоги, помоги!»

3

Весь следующий день Нова горела желанием рассказать Генри о своей вылазке, но они никак не могли остаться наедине. По утрам Горацио то и дело посылал их с поручениями по школе, потому что забывал где-нибудь в башне книги, печенье с тунцом для кота Гектора или свои очки.

Во время обеденного перерыва к ним присоединилась Риа, которая не могла перестать говорить о бесхвостом коте с тремя лапами. Несмотря на это, он, как молния, взлетел по лестнице башни. Эд то и дело прерывал её, задавая уточняющие вопросы. Он с удивительной скоростью листал толстый фолиант, в котором были описаны все породы кошек в мире. Мальчик не только помнил, как выглядели все кошки, но и знал особенности их темперамента и характера.

Наконец он поднял глаза и торжествующе провел рукой по рыжему «ёжику» на голове.

– Совершенно очевидно, что это мэнская кошка! – воскликнул он. – Они родом с острова Мэн, умеют быстро бегать и рождаются без хвоста!

Нова смогла спокойно поговорить с Генри о странных событиях прошлой ночи только ближе к вечеру. Снаружи щебетали птицы. Летом лондонский воздух часто был душным, но Нова заметила, что он пахнет приключениями. Ей было интересно, чувствует ли Генри то же самое. Они сидели на диване перед окном Новы, положив ноги на подоконник.

– Что касается вчерашнего вечера… – начала Нова.

– Ты снова была снаружи, – прервал её Генри. – Твои волосы всё ещё пахнут той пекарней с улицы, где целыми днями жарят оладьи со шпинатом.

Нова провела рукой по волосам, взяла одну из каштановых прядок и поднесла к носу.

– Милл-лейн, – сказала она. – Там стоит дом, где, я уверена, мой папа скоро будет ждать меня. Номер восемнадцать.

– Конечно, – сказал Генри, но по его голосу было понятно, что он ей не верил.

Нова не могла на него обижаться. Большинство людей не считали Марка Локсли надёжным человеком, ведь в их глазах он был не только мастером по побегам из тюрем, но и профессиональным вором.

Конечно, они не знали, что на самом деле ему не место за решёткой.

Папа никогда не говорил о том, кто на самом деле тогда украл сокровище из музея. Полиция всё равно бы ему не поверила, потому что вскоре после этого в их доме было найдено похищенное кольцо. Папа поклялся Нове, что он не вор, и она ему поверила. И поскольку его подставили, он изо всех сил старался не оставаться взаперти надолго.

Он был гением! Его побеги были легендарными. Однажды университет даже пригласил его на лекцию.

Но это были вещи, которые Нова не хотела обсуждать даже с Генри.

– Со мной была та кошка, – начала она.

– Одна из кошек Горацио? – спросил Генри.

Нова неуверенно покачала головой. Даже спустя несколько недель она, по-видимому, познакомилась ещё не со всеми пушистыми обитателями башни. Горацио не нравилось, когда их называли «его кошками», он предпочитал вариант «гостями».

– Нет, она не из гостей Горацио, ну, по крайней мере, не из тех, кого знаю я. Кошки, которые следят за мной на улице, выглядят по-другому. У них гордый, почти высокомерный вид. У вчерашней на лапе даже была отметина, похожая на корону, – объяснила Нова.

– Тогда тебе обязательно стоит спросить Горацио! – сказал Генри. – Если там была корона, возможно, всё это как-то связано с королевскими кошками, о которых он постоянно говорит. Если он, конечно, всё это не выдумал. Я, например, в восторге от его рассказа о коте, который съел так много, что больше не мог подниматься по дворцовым лестницам, и его всегда приходилось таскать на носилках. Если Гектор не будет за собой следить, то рискует попасть в такую же ситуацию.

Генри повернул голову к Нове и надул щёки, отчего его веснушки стали ещё заметнее, чем обычно.

Нова не смогла сдержать смеха, но быстро взяла себя в руки.

– Знаешь, что самое безумное? – спросила она.

Генри внимательно посмотрел на неё.

– Из ниоткуда появились странные кошки с лентами вместо ошейников. Они забрали кошку с короной. Она явно была против, но не могла сопротивляться. И мне кажется… – Нова запнулась. Мысль казалась слишком безумной, чтобы произносить её вслух.

– Что? – спросил Генри.

– Мне кажется, она звала на помощь.

– Громким мяуканьем? – поинтересовался Генри, имитируя душераздирающий кошачий крик.

Нова ткнула его в бок.

– Так тоже. Но я поняла это «мяу»! Оно звучало как призыв о помощи.

Генри расхохотался.

– Да, конечно, – сказал он. – Мы теперь не только живём в кошачьем приюте, где постоянно слушаем истории о королевских кошках, но и начинаем с ними разговаривать.

– Насчёт последнего ты ошибаешься, мой мальчик, – послышался вдруг мягкий голос с подоконника. – Это не вы, ребята, начинаете разговаривать с кошками. Это кошки решают заговорить с вами. Если сочтут нужным. И, по моему мнению, для этого ещё слишком рано! Но сейчас у меня нет другого выбора.

Нова и Генри уставились на подоконник. Прямо у их ног сидел чёрный как смоль кот с растрёпанной шерстью и облизывал правую переднюю лапу – единственное белое пятно на его теле. Испуганные Нова и Генри опустили ноги.

– Да ладно вам, – кот скучающе посмотрел на них бирюзово-голубыми глазами. – Разве Горацио не говорил вам, что вы ходите в школу для детей, которые умеют разговаривать с кошками? Ой… – сделал он небольшую паузу. – Видимо, я случайно раскрыл секрет… Позвольте представиться, меня зовут Эдисон.