Kitobni o'qish: «Война над бездной»

Война над бездной

Огромны, невероятно огромны чёрно тёмные просторы Вселенной, в которых засветятся мириады, миллиарды галактик расстоянием друг от друга в сотни тысяч, миллионы, миллиарды световых лет. А свет – чемпион материи Природы (как и волны электромагнитные) пролетит, проскочит каждое расстояние мгновенно резвой, бешенной скоростью, примерно, равной 300000 километров за 1 секунду от всей громаднейшей лавины, огромно огромного потока, явления, что и есть Время…

О, просторы…!

И так какова ж она – чернота, темнота просторов Вселенной?!

О, чемпион – свет долетит до её окраин за 5 миллиардов световых лет, где засветятся квазары, что в миллиарды раз крохотнее галактик, но в разы, в те же миллиарды раз ярче галактик из мириад ярчайших звёзд, посреди которых многие звёзды в тысячи, в миллионы раз ярче Солнца – той звезды Млечного Пути, той одной из мириад галактик Вселенной!

Таковы тёмные просторы Вселенной – этакого вакуума черноты, в которой едва ль излучается плеск волн света далёких звёзд.

Но вот что ж шевельнулось в этой холодно безмолвной тишине черноты вакуума, взбороздив невероятно огромную темноту просторов Вселенной…?

То таковым оказалось отнюдь не явление, творение от Природы, то таковым была искусственность, именно она – этакое явление, творение от разума…

То был звездолёт…

1

Вечер отметился отчётливым фоном фиолетовости, когда всё окружающее – холмы, равнины принимали такой цвет, томно фиолетовый цвет, что затем с приходом ночи погрузится во мрак, в черноту. Ибо огромное, но не так обильное теплом оранжевое солнце вот-вот укатилось за горизонт мрачно невысоких холмов. Воздух этакой жидкой атмосферы был далёк составом от воздуха азотно-кислородного, что безраздельно властвует на родной планете Антариа – четвёртой планеты от звезды Лиандара, так удачно комфортно вписавшейся в вожделенно жизнетворную зону Златовласки.

Трое антариан из передового отряда разведчиков, что шли, ступали также упруго мягко, но позади всех в арьергарде, решились пройти по серой долине без скафандров, дабы проверить тело, организм, прошедшие углублённое изменение, редактирование генома, чему подвергались все пионеры экспедиций на экзопланеты и родной, и чужой галактики. Но остальные были всё же облачены в лёгкий клэйтронный скафандр миллиметровой толщины, что весьма удобно обтягивал сильное, тренированное, жилистое тело. Едва уловимая взору глаз прозрачная сфера вокруг головы, точно слоем своим совершенно правильно удерживающий кислородный баланс между вдохом и выдохом, была продолжением скафандра, обтягивающего тело этаким лёгким комбинезоном, что ничуть не стесняла движения при любых обстоятельствах гравитации, и потому по долине этой экзопланеты шагалось легко. А экзопанета от полюса до полюса была такой голой, холодной, пустынной, без всякого намёка на какое либо подобие химического бульона, ибо и вращалась она вокруг оранжевой звезды вне жизнетворной зоны Златовласки, в которую вписаться дано далеко, далеко не всем экзопланетам Вселенной.

– На многих планетах нет и просвета жизни, редкие планеты удостоены её… – проговорил один из тех троих разведчиков в арьергарде, что решились пройти по поверхности данной экзопланеты без скафандра, проверяя тем самым тело, организм антарианина.

– А разум намного реже жизни, лишь один единственный элемент в той галактике… – продолжил второй из того же арьергарда.

– Они называют «Млечный Путь», не подозревая, что они одни в той галактике, – добавил третий.

– Итого во Вселенной четыре разума, пока четыре разума, известных нам, два разума мы взяли под наблюдение в одной галактике, – заключил тот самый, что и начинал краткий разговор.

Камни, скалы, валуны, голые холмы, серая пыль, чудовищный холод, под тихим фиолетовым куполом разжиженной атмосферы не отображали никаких признаков жизни, никакой «химический бульон» – предвестник изначальной, примитивной бактериологической жизни и за миллионы, миллиарды лет не объявит этому пустынному миру о своём начинании, зарождении.

Темнело, чернота понемногу захватывала весь окружающий фон сумеречной фиолетовости, забрезжило дыханием ночи, инопланетной ночи, что, возможно, одинакова везде за отсутствием света каждой звезды. Что ж наступает первая ночь пребывания на чужой пустынной планете неведомой галактики, про которую знают, что она и есть самая огромная галактика во Вселенной, чемпион Вселенной, в себя вобравшая триллионы звёзд. И знать бы, узнать интуицией о страшном будущем, что понесёт повлечёт трагедию…, но спала, дремала интуиция…

Атака была неожиданной, внезапной. Но откуда?! И кто?!

Они были атакованы жестоко коварно…

Но кем?!

Трое из арьергарда без скафандров, испытующие организм антарианина, были сражены сразу и наповал, тогда как остальных защитил клэйтронный скафандр миллиметровой толщины, что этакой броней защитит и от пули, и от луча лазерного…

Антарианы мгновенно вняли сути происходящего, мгновенно обратились взором туда в ту сторону, откуда снизошёл источник коварного нападения, именно нападения лучом лазера. И увидели того…

И узнали, что познают, имеют дело и с другим разумом, помимо того разума из той галактики, что назван им как «Млечный Путь», но они никакие не враги, и они нисколько не подозревают, что за ними просто наблюдают они – антарианы, взращённые лучами родной звезды Лиандара родной Галактики Фирэтан. Но, то там, в немыслимо звёздной дали, но, то здесь в этой пустынной планете, что оказалась так холодна и враждебна…

Он стоял гордо прямо верхом ли надменности на вершине голой скалы, да, он был точно, как андроид и антарианам, и тем из той Галактики «Млечный Путь», он был кричаще атлетичен: сильное тело его расцветало пышным цветом крепчайшего здоровья, равно как и дух, о чём говорили глаза его. Да, взгляд его, глаза его безмолвно жестоко кричали диким ором хищника, изрыгая бездонным исчадием ада, в которых тёмно чёрным, холодным огнём и выразилась, отобразилась суть дьявола.

И это было его ещё одним оружием – черноокий взор чужого, взор от чёрной тьмы, бездны неведомой души и разума блеснул ли зловещей игрой гипноза, иль надменно и выразил презрение. И стоя гордо надменно наверху, чёрным взором обратившись сверху вниз, он был будто орёл степи охотой на полевую мышь, как на той далёкой планете из той далёкой Галактики «Млечный Путь»…

За спиной этого чудовища были сложены, упокоились крылья, что спустя мгновения тишины холодного безмолвия хищно грозно ощерились, испускаясь, распускаясь широко раскидисто, точно как крылья беркута, орла, кондора из того, того далёкого мира той далёко далёкой Галактики «Млечный Путь»…

И это также возымело от тёмно томного фона, грозно чёрное отражение ситуации…

Но сильны были духом и антариане, таким же спортивно атлетическим сложением тела, как и этот неожиданный, нежданный, коварный оппонент, такая же быстрота реакции, и ловкость, и резкость, и в момент экстрима отточёно хладнокровные разумом…

И потому ответ антариан последовал тем же лучом от лазера, что пронзил, прошил чудовище насквозь, точно ввергнув всю суть его в мгновенную, неминуемую смерть. Но также ль быстро была отторгнута душа его дьявольская…?

Вот таковым и случился первый контакт с представителем от той инопланетной расы чудовищ. Вот таковым и получился первый конфликт в пределах пространства сверхогромно огромной раскидистой Вселенной, территорией, расстоянием исчисленной аж в миллиарды световых лет до самых, самых окраин, где господствуют квазары размером со звёзды, но яркостью светимости превосходящие галактики любого размера, и далее, далее до пустот неведомых…

То ль было ли началом войны над бездной…?

2

Неласковый осенний ветер обдувал его, когда он шёл по улице этого квартала, слывущего опасным, криминальным, куда он никогда бы, не сунулся ни под каким предлогом. Но что поделаешь, когда его попросил сосед по палате попросил чтобы он проведал его мать, и сказал ей, что может быть, у него есть надежда. Убогий был этот сосед по палате, уж какой там навороченный смартфон, даже простенького, дешёвенького мобильника не было за душой, чтобы позвонить матери. Да и он, сирота, далеко от него не ушёл, но, всё ж таки, у него дешёвенький мобильник имелся. И ещё объявился этот родственник по отцовской линии, что купил ему, однако, дорогие лекарства, что нёс в чёрном пакете, в котором помимо их упокоились полотенце, мыло, зубная щётка и всё, больше ничего.

На словах передал его матери, такой маленькой старушке, что, у её сына есть надежда на выздоровление, и вышел, и, тяжело дыша, пошёл по этой мрачноватой улице под светом тусклых фонарей совсем безрадостно. Да чему уж радоваться, когда у него-то и нет никакой надежды, совсем никакой, ибо попросил у врача, выпустить его умирать дома, пусть одиноким, но дома. Вряд ли отпустили бы его, но попросил за него тот самый родственник по отцовской линии, подумав, наверное, уж пусть умирает, так умирает в своей, однако, двухкомнатной квартире, доставшейся по наследству, умирает в своей постели посреди родных стен, глядя на родной потолок. Что ж, неизлечимый рак вдобавок с неизлечимой лейкемией довершат его последние дни, и это-то в его девятнадцать постылых лет…

Да, конечно, такое всегда и часто может произойти на улице опасно криминального квартала, и оно произошло, случилось. Перед ним неожиданно образовалась этакая группа из пяти воинственно настроенных силуэтов. Что ж, какая-нибудь местная группировка из местных отморозков всегда с разумом, психологией криминального характера не могла пройти мимо незнакомого юноши, однако, такого хлипко тщедушного видом.

– Эй, есть закурить? – спрашивал один из них вот такой дежурной фразой, хотя, у самого в кармане полная пачка сигарет такой дешёвой начинки.

– Нету, – отвечал он, хотя, в кармане приберёг, может быть, да скорей всего последнюю пачку в жизни.

– А чо, такой спортсмен что ли? – явно продолжал вопрос тот самый из группировки отмороженных юношей, которой много, много раз в их пьяно лёгкой жизни никогда не насыщенной каким-либо интеллектом, тем более культурой, приходилось и отбирать, и избивать.

– Спортсмен, не спортсмен, а курить нету, – продолжал он в таком же духе, хотя, раньше его никогда не уличали в какой-либо отваге мужества.

Да, чего уж там, если его сегодня изобьют, убьют или он сам уже поникшим чахлым сдохнет через несколько дней – какая разница. Однако, впервые в жизни у него вот так и взыгралось мужество постоять за свою честь, именно за свою честь на исходе уж постыло скучной жизни. И был ли в этом свет в конце тёмно беспросветного тоннеля?

Эти пятеро отморозков не собирались избивать его толпой, собирался его избить, и может до самой смерти, вот этот самый, задавший вопрос. Он же, никогда не являвшийся драчуном, бойцом на улице, приготовился встретить свою смерть именно сейчас, именно в эти секунды. Чего уж там оттягивать.

Четверо из этих хулиганов улицы, видом явной угрозы, вставали уже полукругом, тогда, как пятый, тот самый говорливый, которому очень захотелось, приспичило закурить, выходил вперёд, этаким коршуном на всяко мелко полётную птицу, дабы расправиться, разделаться, как следует. Он же, впервые в жизни своей постылой, когда всегда и был больным, немощным, встал один на один против этого мерзко мерзкого парня, насквозь начинённого пахучей гнилью. Но, ведь, по сути данного момента, он выходил один против пятерых, один против толпы. И в этом ли в этот раскалённый, распалённый миг экстремальности и была, впервые была высота полёта его личности, именно его…

– Эй, мужики, чего вы впятером на одного или вы не мужики… – в тишине промозгло осеннего вечера перед самой дракой один на один, исход которой был явно предрешён, внезапно неожиданно и раздались вот такие слова не тихо, и негромко, но, однако ж, тоном крепкого металла, что обернулись все.

Невдалеке от этой ситуации остановились, стоял мужчина где-то средних, а рядом девушка совсем юных лет, дочь, наверное. В любой другой момент внимание всех этих пятерых юнцов, оседлавших хамство и наглость без пределов, непременно обратилось бы в сторону девушки, что была ох как стройна, красива, но ведь другой момент.

Мужчина этот был среднего роста, не щуплый, но и не качок, далеко не качок…, но почему-то был он в футболке под таким промозгло осенним ветром, что было необычно. Наверное, закалённый…

Понимал ли он в этом дело, но в этот миг распалёно накалённого экстрима вдруг ли взыгралась, сыгранула интуиция, обратив взор его в некий взор этакого специалиста, в намётанный глаз врача, тренера иль спортивного физиолога.

Да, этот мужчина был среднего роста, не щуплый, но не качок, далеко не качок, а такой сухопарый, но каковы ж были руки: жилистые, познавшие и тяжёлый физический труд, и тренировки; на сгибу у локтевого сустава и у самой кисти, будто толстыми стальными канатами, выделялись, выпирались крепчайшие сухожилия. И притом эти жилистые руки до локтя раздавались, отливались широко вздутыми венами, в которых от мощно тренированного сердца текла, кипя бурливо, здоровая кровь, чрезмерно богато насыщенная кислородом.

И потому ль разуму подсказала интуиция, что ему ещё придётся пожить, хотя бы несколько дней и спокойно умереть дома на своей кровати, а не асфальте этой неказистой улицы…

Тогда из этой группировки из пятерых отморозков выходил самый здоровенный, не тот, который вызвал его, другой. Но каков же был этот, вставший на путь бандитизма ли? О, качок, спортсмен, единоборец, киллер, робот ломать, одним словом терминатор.

И всё равно интуиция его подсказывает…

И подходил этот качок, киллер к этому мужчине сухопарым видом, тогда как девушка спокойно, совершенно спокойно отходила в сторону, чтобы не мешать…

Ага, возрадовалась интуиция его. Но что-то будет, что-то…

И нет никакого страха, тревожность испарилась, оставив место любопытству распёртому…

И подходил этот терминатор к этому мужчине сухопарым видом, говоря слова угрозы: «Я задавлю тебя, сдохнешь…». Мужчина в данный миг предыстории кровавой сцены ничего не отвечал, сохранив такое спокойствие, что его интуиция, что так взыгралась, разыгралась, уж просто лихо затанцевала. Ох, что-то будет…

Терминатор уже хватал этого мужчину за грудки движением правой руки вперёд, пока не осознавая, никак не предугадывая, предсказывая самой ближайшее будущее сроком в полсекунды, в доли секунды.

И наступило это недалёкое, это близкое будущее всего лишь сроком в полсекунды, в доли секунды…

Этот мужик, что сухопарым видом, глазомером точно определив и дистанцию, и положение руки терминатора, мгновенно быстро произвёл захват запястья и такой же быстротой вывернул вправо…

Боль, резко боль сквозанула, раздалась в локтевом суставе у качка с душонкой гнилой, и тем самым заставила его также мгновенно, независимо от сознания, бессилием сознания повлечься крупным телом в том направлении, куда и вывернул, направил этот незнакомец. Так терминатор головой устремился вниз, аж ногами вверх (и это действие напомнило ему фильмы с участием Стивена Сигала, и это было айкидо), и когда его рука в захвате оказалась в таком положении, что локтевой сустав параллелен поверхности асфальта, то мужик этот произвёл короткий, но резкий удар снизу. И остро пронзительная боль раздалась по мозгу, по локтевому суставу, ибо уже приземлялся он с полным вывихом в локте. И теперь лежал качок на асфальте, и дико кричал, застонал…

Обморозь, оторопь пробежалась по гнилым душонкам четверых отморозков.

Но сказалось влияние улицы, воспитание улицы, и потому не упали со страха, и потому обнажились ножи и биты для бейсбола.

Ох, как же всесилен был этот мужчина, когда взмахом руки вызывал, будто выдёргивал из толпы оставшейся четвёрки одного из них, судорогой ли державшего нож.

И выступал тот, вцепившись за нож, как за спасительный круг. Однако, улица, есть улица, и тем более ещё их четверо против одного. Про этого тщедушного паренька, которого хотели избить, ограбить, позабыли уж совсем. А тот стоял под взыгранной интуицией и всё нарастающее любопытство так и продолжало распирать.

Второй из этих отморозков, тот самый, что собирался избить, уделать его, стоял перед этим человеком званием ли айкидзин, мастер айкидо или же хапкидо, вперёд вытянув руку, крепко ли сжимая кистью нож с лезвием откидным.

Удар ногой этого человека, как молния, также был взгляду, взору едва ль уловим: носком взметнулся точно в тыльную часть кисти, что физиологически всегда отдастся мгновенным током боли, и потому разжалась кисть, а нож, от руки подпрыгнув, не свистом шелестя, но лезвия искрящим бликом от фонаря вечерне ночного, отлетал, улетал на пять метров и до асфальта. И ещё доля секунды, как резко быстро, как росчерк молнии, последовал второй прямой удар приёмом «мае-гари» из арсенала каратэ, дробя, круша челюсть оппонента. И, будто травой сенокосной, так и скошен был второй из группировки. В тишине застыло так и было, когда этот. Вставший на путь бандита, так и грохнулся затылком, задней частью головы об асфальт, лишь звук глухой. И началось у поверженного, пошло, поехало интенсивное брожение вестибулярного аппарата, что и есть нокаут, полнейший нокаут.

И долей секунды память его воспроизвела ту боевую сцену, тот боевой эпизод с блистательным актёром, мастером из Гонконга именем Брюс Ли в том фильме под названием «Большой Босс». А действие, не кино, вот этой нынешней реальности продолжалось…

Насторожены были трое оставшихся, как бы не разделить участь этих двоих. Один из них, что стоял авангардом, уже направлял травматику, прицелившись…

Таинственный незнакомец – его спаситель таким прыжком неистовости взметнулся вверх высоко, как волчок, взвинтился одним стремительным оборотом юлы на триста шестьдесят градусов по точно рассчитанной траектории до головы очередного оппонента. И на самом пике взлёта, произвёл, как выстрелил, удар пяткой круговым движением снаружи внутрь. И этот выстрел феноменальности движения пришёлся боковой частью, поверхностью стопы на переносицу, что мгновенно сразу откинулась голова ещё одного очередного оппонента. Знал бы он, что его спаситель только что применил приём «усиро-гери» из арсенала кун-фу. И сразу же оторвались ноги от асфальта, и затылком, затылком, задней часть головы, ведомый, и выстрелом удара, и гравитацией навстречу осеннему асфальту, чтобы отобразиться таким же звуком глухим и долго, долго возлежать под шлейфом глубокого, глубокого нокаута.

Пора было бы, можно было бы, двоим оставшимся, дать дёру, убежать, чтобы не разделить их участи. А он, таким сторонним наблюдателем, неожиданно взыгранной интуицией видел ли, чувствовал, что эти двое как-то оказались в таком пространства, когда сознание и воля разобщены. Как кролик перед удавом. И это шло от него, незнакомца, окутанного пеленой таинственности…

То был ли изощрёно жестокий разум тела, феноменально тренированного тела таким цирковым акробатическим трюком, когда этот человек снова прыгнул вверх высоко, но на этот раз произвёл сальто вперёд и ногами, стопами приземлился на головы оставшихся оппонентов, что те сразу и опрокинулись, уйдя опять же в лоно нокаута, чтобы присоединиться к остальным. И долго ли лежать под светом фонаря…

После всей такой демонстрации высокого, высочайшего искусства единоборств этот человек, даже не взглянув на него, уходил…, проходи мимо девушки, что устремила лучезарность взгляда в его сторону. А он так и стоял вкопано, не шелохнувшись, не успев и выразить благодарность…

Ещё секунда, две, и обернувшись, она последовала за его спасителем, ещё секунды скользящего мгновения и ушла, скрылась в тихой мгле вечерних сумерек…

3

На плоскостном плазменном экране, что было, не сказать, уж настолько старинным, архаичным, но, всё ж, столь непривычным для антарианина, Учитель наглядно показывал вершинные глубины пространства, бездны Вселенной, на экране, в котором просто, наглядно отобразились не звёзды, галактики.

– Во многих ваших книгах показывают Солнце диаметром в три, четыре сантиметра, а восемь планет, ну и Плутон вдобавок, такими маленькими точками разной величины, – начинал Учитель как-то вовсе не со звёзд, и не с галактик, а с их родной звёздной системы.

– Да, мы видели, – чуть ли не хором выпалили вместе Джэбе и Диана.

– Но давай представим немножко по-другому, – мановением руки Учителя исчезли с плоскостного экрана мириады галактик, запечатлённых одним из телескопов-рефракторов. – Вашу родную звезду, которую ваши астрономы именуют как жёлтый карлик, и они правы в такой классификации, так вот ваше Солнце на экране обозначим примерно размером с яблоко…

На экране ярко обозначилось такое румяное, наливное яблоко из родного мира, и, скорей всего, в ожидании планет, которых Учитель выставит по своему разумению.

– Диаметр вашего Солнца один миллион триста девяносто две тысячи километров, – говорил тем временем Учитель, указывая на яблоко. – Поперечник Солнца примерно равна сто девяти диаметрам Земли. Ну, а теперь выставим планеты вашей звёздной системы в отношении к вашему светилу…

На экране рядом с яблоком обозначилась довольно таки крупная ягода виктория, таким образом, явившая собой Юпитер – самую крупную планету солнечной системы. Далее появилась малина, обозначая Сатурн, вторую по величине планету родной звёздной системы. Уран и Нептун предстали в виде смородины, тогда как другие планеты и должны представиться чуть более точек, крапинок. Однако, в такой соотнесённости они оказались, всё-таки, покрупнее размерами. Так родная Земля на плазменном экране выставилась такой вот четвертинкой от зёрнышка пшеницы.

– Ваша планета Земля, единственная из вашей звёздной системы, вписывается в вожделенную зону Златовласки, где единственно выгодное благоприятствование для развития жизни, и даже для разума. Да, выгодное расстояние от звезды имеет значение, – при этих словах тихая завораживающая речь Учителя стала как-то торжественной. – А расстояние Земли от Солнца примерно равно в сто пятьдесят миллионов километров, хотя могу привести и точное число расстояния (и немного перехватив дыханием, после недолгой паузы Учитель привёл точную цифру расстояния Земли от Солнца, равно 149597870 километров). Ваши астрономы, астрофизики обозначают это расстояние одной астрономической единицей. Это расстояние пригодится нам, когда я буду приводить в пример размер других звёзд только и именно из вашей Галактики «Млечный Путь».

Учитель далее приводил расстояния других внешних планет от Солнца (планеты, отстоящие за Землёй от Солнца), кроме внутренних планет Меркурий и Венера (ближние от Земли планеты к Солнцу): Марс – 227900000 километров, Юпитер – 778 миллионов 300000 километров в средней удалённости, Сатурн – 1 миллиард 427 миллионов километров, Уран – 2 миллиарда 870 миллионов километров, Нептун 4 миллиарда 497 миллионов километров. Ну, а Плутон, которого Международный астрономический союз астрономов Земли исключил из числа планет, вращается от Солнца на расстоянии 5 миллиардов 913 миллионов 500 тысяч километров.

И далее Учитель обратился к другим звёздам Галактики «Млечный Путь», и первым привёл в пример знаменитую Полярную звезду: её диаметр в 120 раз превосходит диаметр Солнца. И если Полярную гипотетическим образом поместить вместо Солнца, то внутри неё окажутся и Меркурий, и Венера. Таким образом, расстояние от Земли до Полярной звезды составило бы всего лишь 25 миллионов километров. И такое «солнце» собой закрыло бы полнеба.

Красная звезда Бетельгейзе (а ведь красные звёзды обычно малы размером) в созвездии Ориона диаметром превосходит Солнце в 450 раз. И если поместить эту красную звезду вместо Солнца, то внутри неё окажутся Меркурий, Венера, Земля и Марс. До поверхности Юпитера останется чуть более 200 миллионов километров.

Двойная звезда Эпсилон в созвездии Возничего. Учитель на этот раз приводил в пример не первую звезду Эпсилон А, что немного уступает размером красной звезде Бетельгейзе, а вторую звезду Эпсилон В. Окажись она вместо Солнца, то внутри неё окажутся Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн и каких-то 245 миллионов километров она диаметром не дотянет до Урана, предпоследней планеты Солнечной системы, что вращается на расстоянии 2 миллиарда 870 миллионов километров. Да, поистине громадный монстр, исполин «Млечного Пути» диаметром примерно в 2700 раз превосходит Солнце – «жёлтый карлик», звезду спектрального класса G, и на планетах у звёзд именно этого класса больше шансов для возникновения «химического бульона», для проявления жизни, и, в конечном счёте, и разума…

Вот и такова данная соотнесённость.

– Но вы понимаете, такие звёзды есть в каждой галактике, в каждой. Ну, раз сказал галактики, значит, вернёмся к галактикам… – продолжал такую лекционную речь Учитель, от мановения руки которого на плоскостном плазменном экране вновь засветились множественные всполохи огней, обозначающих видимые галактики Вселенной. – Ваша Галактика «Млечный Путь», где есть самые разные звёзды самой разной величины, есть звёзды и в десятки, в сотни миллионов раз горячее вашего Солнца, так вот ваша спиралевидная Галактика имеет диаметр, поперечник в сто тысяч световых лет. Это большая галактика, большая…, соседняя галактика «Малые Магеллановы Облака» по размерам в десять раз уступает «Млечному Пути», а «Большие Магеллановы Облака» в три раза. Но в вашей Местной системе галактик ваша Галактика занимает лишь второе место, заметно уступая истинному чемпиону вашей Местной системы галактик, что включает в себя примерно девяносто галактик…

На плазменном экране из мириад всполохов огней более крупным планом выделилась эта самая Местная система галактик. И тут же выделенная стрелка указала на «Млечный Путь», а затем обозначилась и вторая стрелка, что указала на соседствующую галактику, что явно заметно превосходила их Галактику, на краю которой, в одном из рукавов и упряталось их родное Солнце.

– Вот истинный чемпион вашей Местной системы галактик! «Туманность Андромеды»! Диаметр в триста сорок миллиардов световых лет. И звёзд триста миллиардов. Впечатляет?

– Да, конечно, – согласно кивал Джэбе, и вместе с ним тотчас соглашалась Диана, в своё время ни за что не пожелавшая расстаться с Джэбе.

– Но во Вселенной есть монстры и похлеще…, в нашей галактике «Фирэтан», где вы в данное время и находитесь, пятьсот миллиардов звёзд. Я говорил вам про это, и показывал вам это, но повториться следует…

На экране выдвинулась эта самая Галактика «Фирэтан», а затем вернулась обратно в мириад всполохов огней, дабы представили и что-то другое.

Они видели это тогда на Земле, но стоило увидеть ещё раз…

Перед ними вырастала, занимая изрядную часть тёмно звёздного неба, линзовидная галактика, суть которой они тогда узнали и изумились в жуткости духа. То на экране зловеще ли выявлялась одна галактика во Вселенной, названная, обозначенная астрономами Земли «IC 1101», и от Земли на расстоянии в 1 миллиард световых лет, видимой в телескоп через созвездие Девы в скоплении Abell 2029 величаво величественно выявлялась самая огромная галактика во Вселенной с поперечником в 6 миллионов световых лет, вместившая в себя 100 триллионов звёзд.

– И эта галактика территорией, пространством своим проглотит и вашу Местную систему галактик, и нашу… – как-то выдохнул Учитель голосом, тоном трепетного уважения то ль к галактике чудовищного размера, то ль к изощрённости игр Природы Вселенной, уняв едва ль уловимую взволнованность, а затем и продолжил, выговорив слова, смыслом схожие, как и тогда. – Но главная суть этой галактики не в том, что она самая огромная во Вселенной. Главная, уникальная суть в том, что там резвится, развивается разум. Там живёт наш враг…

4

Два дня он провалялся дома на диване, не считая того, что съездил с родственником по одному важному, сверхважному для него делу. Он так и возлежал на диване, телевизор не смотрел, слишком много развлечений, жизнерадостности текло потоком с экрана, что с его участью-то обречённости вот так и возлежать в ожидании. Утром, третьего дня, однако, решил немного прогуляться, может быть, в последний раз.

Осенний день был под стать его состоянию, настроению, участи – пасмурным, серым, тёмные тучи нависли над городом. Но горожанам это было нипочём, ибо та же жизнерадостность, веселье, оптимизм источались от них: что им погода, не они, а погода должна подстраиваться под них.

Шёл, долго ли, недолго, ноги сами как-то привели на эту тихую, унылую улицу под стать погоде, но, конечно не та улица, не та, где и произошло то самое событие, что не раз вспоминал…

На противоположной стороне тихой узкой улицы стоял кто-то, но острым зрением глаз, что остались единственно здоровой частью тела, организма приметил, что этот кто-то является девушкой. Ну, да ладно, ссутулившись, отвернувшись, дабы не показывать, не демонстрировать свой болезненный вид, решил пройтись, а, то и прошмыгнуть этакой мышью серо незаметной. И пройдёт мимо, и уйдёт, навсегда прихватив свои проблемы, свою историю, биографию, но что-то помимо ль воли иль просто из любопытства заставило его обернуться. И первым делом обратишь внимание, как и каждый юноша, мужчина…

Изумительное, феноменальное изобретение Природы и есть красота…

То был рассвет, расцвет красоты…

Глаза её ясно карие, казалось, источали и задумчивость серьёзно философскую, но и любопытство в то же время. Искренняя свежесть притягательной, обворожительной красоты над всей светлой белизне румяно здоровой кожи идеально оттенённой лёгко бронзовым налетом солнечного загара, ох как высоко возвеличивала и без того совершенную в правильности, геометрическую пропорцию ох красивого девичьего лика, на что ж изобильно и расщедрится природа. Да, природная красота, и есть природная, а косметика лишь скромная прислужница…

И неужели на исходе никчёмно постылой жизни в далёкой глубине унылого сердца у него начинаются едва колыхаться ростки такой влюблённости, такой любви с первого взгляда, суть, значение которой уж давно позабыл, потерял, растерял.

– Здравствуй, – вдруг понеслось с той стороны узкой неказистой улочки, что предназначалось ему, именно ему таким мелодично красивым тоном женского голоса, и что явилось для него полной неожиданностью.

– Здравствуйте, – кивнул, едва ль промямлил он, остановив свой шаткий, валкий ход просто так, и остановился в неведении, чего же делать дальше-то, иль лучше уйти, уволочь ноги, может это и послышалось на жизненном исходе.

Но никак не послышалось, эта спортивным видом стройная девушка уже переходила узкую улицу, направилась к нему. Вгляделся ещё раз и, готов был ахнуть вслух, но сдержался. Он узнал, и это была она, та самая девушка, что была рядом с тем его спасителем, с тем феноменальным мастером единоборств.