Kitobni o'qish: «Сердце полемарха»

Пролог

– Мааам, ну не начинай! Уже столько лет прошло, а ты всё никак не можешь успокоиться! Погоди-ка! – воскликнула я и ненадолго замерла, поведя плечом, всё же мыть посуду и одновременно говорить по сотовому – очень неудобно, приходится изворачиваться, чтобы и телефон не упал в воду, и мокрая мыльная тарелка не соскользнула в раковину к своим товаркам.

– Дорогая, – раздался в ответ мамин голос, – сколько бы времени ни прошло, я всегда буду против твоей работы! Заметь, не против профессии, а именно места, где ты трудишься! – в трубке послышались звуки, матушка явно прихлебнула чай и откусила печеньку. – Несмотря на романтический ореол, который придают выбранной тобою профессии, всё же считаю, что военврач – это весьма непросто. А вдруг война, – снова-заново! Я закатила глаза и попросила у высших сил, если они есть, капельку терпения.

– Я, конечно, понимаю, что сейчас мирное время и твои задачи сводятся, как ты сама не раз мне говорила, к простому: обеспечение соответствующих подразделений армии необходимыми препаратами и проведение профилактической работы. Но жизнь – непредсказуемая вещь, доченька, и, пока не поздно, увольняйся оттуда! К тому же… – мама оседлала любимую тему и её было не остановить.

Я тихо вздохнула, стянула со спинки стула полотенце, тщательно вытерла руки, взяла трубку в ладонь, нажала на громкоговоритель и тут же голос родительницы разнёсся по всему помещению:

– …меня утомило, что моя единственная дочь вынуждена жить в казармах! – железный аргумент против выбранной мною профессии, наконец-то, прозвучал! Сейчас пустит слезу и…

– … а внуки?! – всхлип, – как же так?! Я так никогда их не увижу!

– Мама, у тебя их уже трое, нянчись сколько хочешь, – сдерживаясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение, я подошла к окну и посмотрела во двор, где вовсю маршировали солдаты, – я не живу в казарме, полной неотёсанных мужиков, как ты говоришь. Мне всегда выделяют отдельную квартирку…

– Мам, ко мне кто-то пришёл, – сказала я, беря трубку в руки, – позже поговорим.

– Хорошо, – вздохнула она, – береги себя, дорогая, и не ввязывайся в сомнительные авантюры, прошу тебя.

– Я тебя услышала, мама, мне пора. Пока! – скороговоркой сказала я, завершая разговор.

Быстро подойдя к двери, отомкнула задвижку и столкнулась взглядом со своим начальником. Майор Илья Стольник собственной персоной.

– Аглая Сергеевна, – обратился он ко мне и как-то заискивающе улыбнулся, – можно войти? У меня есть к вам деловое предложение.

Я скинула цепочку с двери и жестом пригласила его внутрь.

– Проходите, товарищ майор.

– Здесь, – стукнул он папкой о стол, – контракт на месяц службы в горячей точке. Оплата очень, ну просто очень, большая. Вы там нужны, Аглая. Тамошний хирург попросился в срочный отпуск по семейным, у него родился сын. И все остальные уже отказались, иначе к вам с таким предложением я бы не пришёл.

– Я согласна, товарищ майор, – слова вырвались быстрее, чем я поняла, что говорю, словно кто-то толкнул и они сами произнеслись.

Майор давно ушёл, а я сидела неподвижно за столом и смотрела на последнюю страницу контракта, где стояла моя размашистая подпись. Назад пути не было. И только сейчас меня озарило, о чём именно просила мама перед тем, как положить трубку: «не ввязывайся в сомнительные авантюры».

Милая мама, прости, но дочка у тебя безответственная! Вздохнув, встала, включила свет – всё же сидеть в темноте мало приятного и отправилась в малюсенькую кухоньку, нужно закончить уборку и отправляться спать.

Завтрашний день, что же ты мне принесёшь?

***

Экспериментальный отдел параллельных реальностей

– Душа нужна, сильная, смелая, способная любить беззаветно! У тебя, случайно, нет такой и свободной? – размытая светящаяся фигура плавно подплыла к другой, замершей около большого светлого экрана, на котором, словно кино, мелькали фантастические сюжеты.

– Пока нет, – протянул Второй, – но, возможно, скоро появится.

– Как долго ждать? Там мне мир выдали, просто мрак. Бесконечные войны, рабство, грабёж! – возмущённо воскликнул Первый.

– Чего орёшь? У нас все миры такие! – осадил его Второй. Замечание было справедливым и Первый раздражённо хмыкнул, но промолчал. – А что за мир такой? – вспыхнул любопытством Второй.

– Не скажу! – злорадно ответил Первый и сделал вид, что собирается уйти на своё рабочее место.

– Да погоди ты! – остановил его Второй, подлетая ближе, – мы стали совсем как люди, за которыми присматриваем уже миллионы лет, не находишь?

– Нахожу, в нас появилось больше эмоций: мы можем быть резки в общении с себе подобными, или же, наоборот, слишком мягки, и ещё куча разных чувств, – тут же ответил его давний коллега и добрый товарищ, – столько этих душ повидали, что и не счесть, и их влияние на нас закономерно!

– Даа, – протянул Второй и оба помолчали.

– Мир Нюкты и Эреба, – загадочно понизив голос, всё же признался Первый, – планета Тейя.

– Ооо, – в тон ему ответил чуть сильнее засветившийся товарищ, – это может быть очень интересно!

Глава 1

Мне дали два свободных дня, чтобы я успела собраться и попрощаться с родными.

С мамой мы встретились, как и договаривались в новом торговом центре.

– Милая! – матушка стояла около красиво оформленного фонтанчика, и махала мне рукой. Я улыбнулась и поспешила навстречу родительнице.

– Привет, мам! – обняла её покрепче, да так, что Галина Николаевна от неожиданности охнула.

– Аглая, ты что! Задушишь! – рассмеялась она. – Что-то случилось?

Взяв меня за плечи и чуть отодвинув, заглянула в глаза.

– Ничего непоправимого, мама, – покачала я головой, – давай я тебе всё расскажу за чашечкой горячего кофе? – предложила я, зная, что она не откажется.

Мама подозрительно сощурилась, но промолчала и кивнула:

– Ну, пойдём, попьём!

И мы пошли. Рестораны и кафешки находились в другом конце огромного торгового комплекса, нам пришлось пересечь половину первого этажа, чтобы добраться до эскалатора, потому что около лифта было не протолкнуться.

– Как на работе? – спросила мама, – всё хорошо?

– Да, – а в душе вся съёжилась, признаваться в сумасбродности совершённого поступка не хотелось категорически. Я всё ещё не решила говорить ли правду или солгать? Моя мама из той породы людей, что за словом в карман не полезет и может устроить мне разнос по полной, не глядя на присутствие посторонних в помещении. Может, зря позвала её в кафе и стоило всё рассказать дома?

Мама переключилась с меня на себя и поделилась новостями о братьях и их детях, о последнем прочитанном ею романе, про какую-то очередную попаданку в другой мир, где она участвовала в отборе невест для принца-дракона, о соседке и её новом ухажёре…

– Мама, – обратилась я к ней, когда принесли наш заказ, – прошу тебя не кричать и не устраивать истерик. Если пообещаешь этого не делать, то я всё тебе расскажу.

Мама молчала, а потом как-то тяжело вздохнула и кивнула.

– Не буду. Говори.

И я всё рассказала: и о контракте на месяц, и о месте пребывания.

– Таак, – набрав побольше воздуха и медленно выдохнув, мама повторила, – таак…

Я следила за выражением её лица и видела, как сложно ей сдерживаться.

– Пообещай кое-что, – в итоге, спустя пять минут тишины, выдала мама, – как только ты вернёшься домой – сразу же уволишься из своей армии и заживёшь обычной жизнью и даже начнёшь с кем-нибудь встречаться! – на последнем слове мама всё же не сдержалась и повысила голос. Люди начали оборачиваться и перешёптываться.

– Хорошо, – спокойно согласилась я, а матушка, уже собравшаяся продолжить меня убеждать, чуть не поперхнулась, – я согласна.

– Вот так просто? – ошарашенно спросила она, сдувшись.

– Да, мама, – кивнула я.

Мы ещё посидели, обсудили мою предстоящую командировку и куда потратим внушительную сумму, обозначенную в контракте.

– Я предлагаю на эти деньги купить домик где-нибудь поближе к морю, – сказала я и мама согласно кивнула.

– Да, всегда хотела жить у синего-синего моря! Моя самая заветная мечта, после иномирного принца, конечно, – добавила она и мы весело рассмеялись.

А дальше пришёл черёд активного шопинга, и мы проторчали в центре до позднего вечера. Я люблю это дело, несмотря на спокойный характер и рассудительность. Мир вещей и аксессуаров всегда казался мне таинственным и увлекательным. В нём можно было забыться и перезагрузиться. Быть собой, выбирать то, что по-настоящему тебе нравится. Возможно, что-то из этого я никогда не надену, но ведь не это главное, не так ли?

Ночевала я у мамы; сначала всё ещё раз перемерили, покрутились перед зеркалом, даже обменялись некоторыми вещами, затем гоняли чаи до трёх утра и разговоры разговаривали. Было такое ощущение, что я уезжаю не на месяц, а на всю жизнь, но мы обе старались не обращать внимания на чувство тоски и безысходности, витавшее по уютной кухне.

– Мама, – решилась я, – если что-то пойдёт не так…

– Не хочу это слушать! – тут же перебила она меня, – что должно пойти не так?! Написано же в контракте: ты будешь прикреплена к военной базе, куда враги не суются, там лазарет, где лежат раненые. В общем, – махнула она рукой, – никаких "если"! Даже слушать не хочу!

На том и разошлись по комнатам.

Мне не спалось: крутилась, вертелась. Встала, включила настольную лампу и принялась писать письмо маме. Мне хотелось на всякий случай оставить ей небольшое сообщение. В итоге уснула я вполне успокоенная. А проснулась ближе к обеду, и всё из-за аппетитных запахов, доносившихся из кухни.

Битву с желудком проиграла практически мгновенно. Под звуки голодных рыков встала и пошаркала в ванную.

– Доброе утро, доченька! – улыбнулась мама, заметив меня на пороге кухни, – давай, садись. Уже обед, нужно плотно перекусить перед дорогой.

Спорить не стала, плюхнулась на стул и потянулась загребущей рукой к горячим блинам.

Пообедали, поговорили о маминой работе, о погоде на ближайшую неделю, обо всём на свете, стараясь не касаться темы моего скорого отъезда.

У дверей такси мама обняла меня на прощение и шепнула:

– Береги себя и всегда старайся поступать, по совести, дочка! Люблю тебя, моя дорогая!

– И я тебя люблю, мамочка! Всё будет хорошо, поверь мне и не переживай!..

Перелёт на новое место работы прошёл в полном комфорте. Меня встретили в аэропорту и с ветерком довезли до военной базы. Огороженная насыпным забором, база представляла собой смесь палаток и кирпичных одноэтажных сильно вытянутых в длину домиков.

Навстречу вышел высокий представительный мужчина в военной форме:

– Аглая Сергеевна, рады приветствовать вас на нашей базе! Капитан Синицин! – представился он как положено, и я устало улыбнулась.

– Добрый день, товарищ капитан!

В этот раз мне выделили комнату в крыле, где жили только женщины. Я скинула сумку, взяла мыльные принадлежности, широкое полотенце и отправилась в душевую, хотелось ополоснуться и отдохнуть с дороги.

Рабочие будни начнутся только завтра: обход больных с раннего утра, ознакомление с историями болезней, и многое-многое другое.

А сейчас у меня есть время, чтобы собраться с мыслями и настроиться на новое место.

Глава 2

– Я тебя не брошу! – орала я, таща капитана Синицина прочь из ада, творящегося вокруг. Пот струился градом, застилая глаза; было тяжело, но я терпела. Руки отваливались, ноги вязли в мокрой земле: до нападения на базу три дня подряд шёл проливной дождь; откуда брались силы – мне неведомо, я просто ставила микрозадачу – добраться до вон того ящика, затем пару секунд передышки и потом новая цель.

Мне оставалась последняя неделя пребывания на военной базе, и я уже потихоньку собирала вещи. Но, как говорится, человек предполагает, Бог располагает. Нападение произошло в одиннадцатом часу ночи.

Закончив дела, я, как обычно, собралась к себе и Иван галантно предложил меня проводить. Он вообще весь месяц оказывал мне недвусмысленные знаки внимания… но сердце моё не дрогнуло и общалась я с ним просто, как с другом. Первая автоматная очередь и взрыв произошли, когда мы были на полпути к основному зданию…

– Брось меня… – просипел капитан и тонкая струйка крови вытекла из уголка губ.

Сейчас я никак не могла ему помочь, явно внутреннее кровотечение, скорее всего задеты лёгкие или желудок, да всякое может быть! Опустившись рядом с ним на колени, сжала ледяную ладонь мужчины:

– Ваня…

– Я всё… не мо…гу дыша… – прошептал он и взгляд его остановился, отблески выстрелов и взрывы гранат отразились в них прощальным блеском…

Не успела я прикрыть ему веки, как яркая вспышка и оглушительный взрыв произошёл прямо передо мной, страшная огненная боль опалила нутро… я кричала так, как никогда в жизни… тысячи раскалённых игл прошили тело, застревая во внутренних органах.

Мучение было бесконечно долгим, но и закончилось оно также неожиданно, как и наступило, и, наконец-то, меня поглотила тьма….

Кто-то истошно вопил совсем рядом, я досадливо поморщилась: неужели кого-то привезли с сильным ранением? Хотела было вскочить и лететь на помощь, но тут меня словно что-то толкнуло в грудь и дыхание спёрло, выбивая горькие слёзы – я всё вспомнила! И боль от разорвавшейся рядом гранаты, и смерть друга, и свою мучительную гибель.

– Ааа! – снова раздалось поблизости и мне пришлось разлепить свинцовые веки.

Первое, что я увидела это стальное тяжёлое небо над головой и безжизненно обвисшие серые паруса на фок-мачте (если правильно помню). Судя по едва заметному силуэту солнца, спрятавшемуся за плотные тучи, уже было где-то пять вечера, но уверенности в этом я не чувствовала.

Нереальности всему происходящему придавали своеобразные звуки, доносившиеся из другой части корабля: скрежет стали, чьи-то маты и отрывистые команды. И всё это перекрывалось пронзительным воем, источник которого точно находился недалеко от меня.

Захотелось разобраться в происходящем. Сцепив зубы, медленно повернула голову направо, едва не стошнило горькой желчью, подкатившей к горлу; с тихим натужным стоном заставила себя сглотнуть её назад, только ненадолго меня хватило: мой взгляд наткнулся на стеклянные, безжизненные глаза незнакомки, и меня всё равно вырвало.

На остатках воли я хотела было отползти от бедняжки, но следующее потрясение случилось тут же, вой, что всё это время звучал фоном, резко оборвался и я нашла в себе силы посмотреть в ту сторону: за ящиками, хаотично сваленными в кучу, кто-то шевельнулся, а пару секунд спустя из-за них вышел мужчина, небрежно отряхиваясь и завязывая верёвку, что, по всей видимости, должна была держать штаны на месте.

Мне было очень худо, но я всё равно заметила, с каким довольством тот облизнулся, глядя на меня:

– Очнулась? А я знал, что не сильно тебя приложил, развлекаться с девкой в сознании гораздо приятнее, нежели с бесчувственным телом, – чуть шепелявя произнёс он и смачно сплюнул на пол, грязно растянув тонкие змеиные губы, продемонстрировал щербатый, местами беззубый рот.

Я всё ещё не верила, что осталась жива, но перспектива быть изнасилованной этим урродом – пугала. Даже если это всего лишь очень реалистичный кошмар, я не позволю ему надругаться надо мной!

Насвистывая явно похабную песенку, чуть вразвалочку, мужик шагнул в мою сторону. Судорожно зашарила руками по бокам, одновременно стараясь отползти от него, как можно дальше, вот только тело не слушалось меня и как будто никогда мне не принадлежало.

– Какая цыпочка! – ещё шире ухмыльнулся он, – Щербатый Сэм отменный любовник, поверь мне, орать от удовольствия будешь так, что услышат на краю земли.

– Пшёл в ад! Говнюк, – просипела, чувствуя, как дрожат губы и чуть потряхивает всё нутро, и тут же мои пальцы нащупали длинную щепку, – я тебе такое удовольствие доставлю – вовек не забудешь, – пообещала я, и пусть мой голос срывался, и я страшно трусила, но была уверена – один точный удар в сонную артерию и ему конец.

– Люблю строптивых! – развеселился насильник и кинулся на меня так неожиданно, что у меня на мгновение спёрло дыхание и потемнело в глазах. – Сейчас, крошка, я тебе покажу свой жезл, ты будешь счастлива…

Опомнившись, принялась извиваться, и шарить ладонью в поисках потерянной щепки.

Но не успела я пустить своё оружие в дело, как что-то оторвало дурно пахнущего щербатого и его тело с грохотом влетело в те самые деревянные ящики. Тут же полный ярости голос взревел:

– Вшивый пёс! Вздёрну на рее! – рычал мужчина с ярко-чёрной бородой, а я дрожащими руками схватилась за какой-то висящий над головой канат и, поднапрягшись, подтянула непослушное тело вверх, принимая сидячее положение. Устало прислонилась к деревянному борту, смахнула с глаз слёзы и утёрла сопли тыльной стороной ладони. Только после этого, чуть успокоившись, уставилась на спасителя и тут же испугалась ещё сильнее: этот человек выглядел гораздо опаснее мерзкого Сэма.

– Ты двух девок уже прикончил! – продолжал распаляться тот, – каждая из них на вес золота! – тут он бросил взгляд на меня и зло сплюнул на грязную палубу, – тощая какая! – шаг ко мне, шершавые ладони больно схватили за подбородок и грубо вздёрнули голову вверх, холодные, рыбьи глаза пробежались по моему лицу, оценивая внешность, по тому, как презрительно скривились губы чернобородого, можно было понять насколько ему не понравилось увиденное. – Некрасивая, но точно из благородных. Кожа нежная, руки, – противные пальцы убрались с моего подбородка и схватили дрожащие ладони, – руки ухоженные, такие никогда ничего тяжелее нитки с иголкой не держали и платье из отличной ткани. Как тебя зовут? – резко спросил он меня, выпрямляясь и делая шаг назад.

Его дружок, тихо поскуливая, продолжал лежать на деревянных обломках. Я же выдержала неприятный взгляд чернобородого и гордо промолчала.

– Молчишь, – хмыкнул тот, – ну молчи. Мне твоё имя без надобности. Всё равно тебе дадут новое. Уведите её! – без перехода крикнул он, отчего я вздрогнула и чуть прикусила язык.

Как появились ещё двое – не заметила, но нутром чувствовала: пока меня не тронут, а, значит, есть время осмотреться и понять, где я. На рай это не похоже, но и на ад не тянет. И это точно не сон.

Меня подхватили под руки и вытащили из проклятого закутка на основную палубу. Картина, представшая моему взору, пугала, но я устала бояться, и просто равнодушно отметила залитую кровью палубу, железистый запах, смешанный с морским и кучу разбросанных тел (кто-то всё ещё был жив и едва заметно шевелился, издавая болезненные стоны); вываленные из вспоротых животов кишки, отдельно лежащие конечности и деловито суетящиеся люди – довершали жуткую сцену.

Слева, очень близко к кораблю, на котором я очнулась, стояло другое судно и пираты, а это были именно они, споро по приставленному мостику, перетаскивали различные предметы.

– Собираем трофеи и уходим! – крикнул тот самый чернобородый, выходя вперёд. – Поторопитесь!

Меня же не слишком вежливо подтолкнули в сторону этого мостика. Тело было всё ещё ватным и я, не удержавшись, свалилась на палубу.

– Какая-то ты болезная, – фыркнул один из приставленных ко мне пиратов, – если б не приказ, скинул бы тебя за борт, – беззлобно проворчал он, подняв меня на руки.

Глава 3

Меня отнесли к люку, ведущему в трюм.

И всё было бы неплохо: никто не посягал на мою честь, не бил и не пытался вздёрнуть на рее. Но… как только крышка грузового люка откинулась на меня дохнуло такой вонью, что голова закружилась!

– Прибыли, ледюшка, – хмыкнул нёсший меня на руках пират, и довольно аккуратно поставил на ноги. – Здесь я с тобой прощаюсь. красотка. Но, ежели что, Стальной Боб к твоим услугам, – и его кривая ухмылочка мне совсем не понравилась.

– Спускайся! – грубо толкнул в спину другой пират, охранявший вход.

Я даже не успела сориентироваться, а уже летела по инерции вниз, на одном дыхании, не переломав себе ноги, чудесным образом преодолела короткую лесенку, в конце едва успела притормозить и не свалиться прямо на грязный, давно немытый пол. Свет, падавший в открытый люк, прекрасно осветил пятачок под ногами.

Огляделась.

В трюме я оказалась не одна: он был полон, даже не так – переполнен людьми. Деталей разглядеть не удалось, резкая смена освещения не позволила узреть детали. Зато с обонянием у меня всё было в полном порядке и запахи здесь царившие, выбили из глаз горькие слёзы и меня снова замутило. Благо желудок уже пуст, хоть с этой стороны не ожидается подлянки.

Тяжелые шаги конвоира, раздавшиеся позади, утвердили в мысли, что и меня прикуют, как всех.

– Сядь сюда, – снова толчок в спину и моё практически невесомое тело улетело в ближайший угол, сидевшие там люди шустро отползли и миновать встречи со стеной не вышло: больно стукнувшись плечом и бедром, я, с едва слышным болезненным шипением, стекла вниз, – не двигайся, – тут же раздалось над головой и мои щиколотки обхватили холодные железные кандалы с тонкой цепочкой, которую вдели в кольцо, торчавшее неподалёку.

Охранник ушёл, а мы остались. Люк закрыли и весь трюм тут же погрузился в полумрак: в щели на потолке пробивался дневной свет и этого вполне хватало, чтобы осмотреться. Вот только у меня перед глазами продолжали плыть разноцветные круги и я, силясь дышать через раз, прикрыла тяжёлые, воспалённые веки, стремясь поскорее пережидать наплывающую волнами тошноту и головокружение.

Мне понадобилось двадцать минут, плюс-минус, чтобы справиться с бунтующим организмом. И как только полегчало, я принялась размышлять и делать выводы.

Отрешившись от всего, что меня окружает: от шепотков, прикованных друг к другу людей, от адской вонищи, забивающей мне ноздри и пустой желудок, прилипший к позвоночнику, я принялась рассуждать.

Первое – я умерла от разоравшейся передо мной гранаты. И каким-то чудом оказалась на борту корабля, на который в свою очередь напали пираты.

Второе – это тело точно не может быть моим: худосочное настолько, что оно скорее принадлежало подростку, нежели зрелой женщине. Руки-веточки, ладошки узкие с длинными пальцами, кожа бледная до синевы, каждую веночку видно. Я своё тело знаю, и оно никогда не было настолько болезненно худым и вялым.

Третье – речь местных. Я всех их прекрасно понимала, и сама говорила неплохо. Язык похож на английский или что-то близкое к нему, но всё же сильно отличавшийся от того, что я знала в своём родном двадцать первом веке. Чувствую, истина где-то посередине. И тело, куда меня занесло, знает не только этот непонятный английский, но и пару других языков. Вот только я сейчас навряд ли смогу на них говорить, словно что-то мешает.

Вывод из вышеперечисленного не радует: я попаданка в чужое тело, и вполне возможно в другой мир. Хотя, тут бабушка гадала, да надвое сказала: то ли дождь, то ли снег; то ли будет, то ли нет; то есть я могу быть и на Земле, только в другом временном отрезке. Тоже мало приятного.

– Эй! – меня пихнули локтем, я тут же распахнула глаза и уставилась на темнеющий силуэт, это оказалась женщина с длинными грязными волосами, свалявшимися настолько, что часть из них повисла неопрятными толстыми сосульками вдоль лица, – тапки отдай!

Переведя с неё взгляд на свои ноги уставилась на мягкие, непривычного фасона, явно кожаные туфельки на крепкой подошве и только после этого снова посмотрела на женщину.

– А не жирно будет? – набычилась я, готовая порвать тётку голыми руками. Всё что моё я буду защищать до последнего. Один раз я уже умирала, поэтому не страшно.

Хотя нет, я лукавлю – страшно. А вдруг мне больше не дадут третьего шанса? Нет, постараюсь из схватки выйти победительницей!

Не знаю, что повлияло на эту обнаглевшую бабёнку, но она тут же отползла чуть подальше и прошепелявила, пары зубов у неё точно не хватало:

– Ишь, какая краля! Смотри мне, – быстрый взгляд на мою обувь, – помрёшь так или иначе, уж больно худая ты, так заберу у тебя всё равно!

Я промолчала, сил хватало, лишь оскалиться и клацнуть зубами. Вышло впечатляюще и грязнушка отодвинулась от меня максимально далеко, бормоча:

– Блаженная что ли, с такой лучше не связываться, вдруг заразная? – её тут же окружили другие пленники и тихо о чём-то зашептались.

– Не обращай на них внимания, – раздался тихий низкий голос с другой стороны, и я посмотрела в этот раз направо, – не давай себя запугать и, возможно, протянешь до земель эллинов*, а там тебя продадут на невольничьем рынке. Молись, чтобы хозяин попался добрый и богатый.

Я медленно кивнула, благодаря за поддержку. Подтянула ноги под себя и откинулась на стену, снова замирая в неподвижности.

И началось моё непростое путешествие к земле этих самых эллинов. Если честно без понятия кто это такие, название красивое, на эльфов похоже, но попасть в магический мир – это уже совсем фантастика.

За неделю пути, а я считала каждый день с момента попадания в это тело, передумала всякое и даже пришлось дважды защищать свои вещи: ту самую обувку и платье из добротной плотной ткани, что было на мне. И пусть оно было страшно потрёпанным, но хоть прикрывало все стратегически важные места.

О пленниках "заботились". Как мне пояснил мой сосед, сидевший справа – мы живой товар и за нас будут платить хорошие деньги, оттого пираты старались не загубить столь ценный ресурс и дважды в день приносили три больших корыта, наполненных водой, и все имели возможность напиться мерзкой, отдававшей тухлятиной водой.

А вот кормили только раз в день. Кусок черствого непонятно из чего сделанного хлеба или как это называется? Оно было безвкусным, с мелким песком, хрустевшим на зубах. Но мне нужно было выжить, а для этого необходимы силы. И я пила эту воду, ела эту мерзкую еду. Я делала всё, чтобы ещё не раз увидеть солнце!

Нужду справляли в углу с ведром. Его выносили раз в два дня, многие, конечно, гадили под себя, не заботясь об окружающих. Я боялась, что такими темпами вспыхнет какая-нибудь зараза, не хотелось думать о них. Дизентерия, чума и иже с ними – такие мысли гнала прочь и молилась. Торопя корабль скорее причалить хоть куда-нибудь. И теперь я была готова поверить хоть в гномов, хоть в орков – главное, поскорее отсюда выйти.

Ни с кем из "сокамерников" старалась не общаться и не обращать внимания на редкие свары между ними. Кто-то и вовсе, превратившись в животных, сношался в углу никого не стесняясь. Отвратительно и мерзко. Но это реалии, в которых мне пока придётся существовать.

Единственный человек, с кем я могла обмолвиться парой слов – тот самый сосед справа; как-то хотела спросить об эллинах, но тот пожал плечами и туманно ответил: "сама скоро узнаешь". Задавать вопросы о магии, о земле, о том, какие люди и нелюди её населяют побоялась: сочтут за сумасшедшую и скинут за борт. Лучше буду молча наблюдать и изучать – так надёжнее.

Прим. автора:

*Э́ллины – самоназвание древних и современных греков с VII века до н. э. Этноним «греки» (др.-греч. Γραικοί, лат. Graeci) происходит из латинского языка и первоначально, по-видимому, относился к одному из племён Северной Греции, что отражено в названии местности Грея в Средней Греции, был воспринят римлянами, вероятно, от колонистов из Греи в Кумах. Римляне перенесли название «греки» на весь народ эллинов. В современном русском языке слово «эллины» обычно используется для обозначения жителей Древней Греции, хотя так себя называют и современные греки.

Глава 4

Губы мои жадно припали к плохо пахнущей воде, но пить хотелось отчаянно. Последние три дня кормили и поили раз в день, как мне сказал сосед справа – Алим, запасы подошли к концу. Значит, будут экономить прежде всего на пленниках. И ещё это хороший знак – вскорости причалим. И это не могло не радовать.

Оторвавшись от грязной чаши, я уступила место другому бедолаге и отползла в свой угол. Не успела устроиться поудобнее, как до нас всех донёсся громкий крик с палубы:

– Земля! – и так проорали несколько раз, словно крикун не верил своим собственным глазам.

Я тут же оживилась и, выпрямив спину, огляделась: люди были так же равнодушны, как и до этого.

– Почему они не радуются? – спросила я Алима, дремавшего неподалёку.

Тот чуть приоткрыл один глаз:

– А чего им радоваться, Аглая, всех нас ждёт невольничий рынок, а в этом нет ничего хорошего.

С ответом я не нашлась и смолкла, прислушиваясь к топоту ног над головой. Пираты кричали что-то друг другу, сложно было разобрать. Но суета передалась и мне, я чувствовала, что этот этап скоро закончится, вся эта грязь, в которой я провела столько бесконечных дней и ночей, – останется в прошлом. Я всё никак не могла поверить, что стану бесправной рабыней, мне казалось, стоит спуститься с корабля на твёрдую землю и судьба обязательно благосклонно подмигнёт! А там уж многое будет зависеть только от меня: врач я, или так, погулять вышла? Думаю, в любом времени, мире – лекари должны быть на хорошем счету.

Успокаивая себя подобными мыслями, я пропустила момент, когда крышка люка с грохотом откинулась и зычный голос проорал:

– Всем встать!

Пришлось подчиниться. Кряхтя, как столетняя старушка от боли в ноющих мышцах и занемевших суставах, поднялась на ноги, оперевшись ладонью о деревянную перекладину.

В трюм спустились два матроса: Рыжий Бо принялся отстёгивать цепи от крюков, а безбородый юнец Крис, всегда таскавший для нас воду, сцеплять цепи друг с другом так, чтобы пленники образовывали тройку и могли двигаться шаг в шаг друг за другом.

– Пошли! – грубо толкнул Рыжий первую троицу и те вяло потянулись вверх по лестнице, прочь из этого гадюшника.

Я же едва дождалась, когда очередь дойдёт до нас. Меня, Алима и ту женщину, что в первый день пыталась отобрать мою обувь, объединили в группу и отправили вслед за другими пленниками.

Морской воздух вышиб из моей груди смрадный дух трюма, и я с наслаждением прикрыла веки, стараясь втянуть в себя, как можно больше живительного пьянящего кислорода. Боже, как мне его не хватало!

– Чего замерли! – окрикнул нас третий конвоир, – а ну ступайте к трапу!

И Алим, став первым, посеменил так быстро, насколько это позволяли скованные цепью ноги, в указанную сторону. Мы спустились по подмостку на вязкий песок и присоединились к первым вышедшим невольникам.

И пока ждали остальных, я, вытянув шею максимально сильно, с любопытством осмотрелась. От порта в сторону города вела широкая насыпная дорога, по которой катили и катили многочисленные экипажи, телеги, конные и иные повозки. Стоял невообразимый шум и гам, но я с жадностью впитывала все эти звуки и радовалась увиденному.

Я оказалась в Греции!

И тому были доказательства: видневшиеся вдали ни с чем несравнимые величественные колонны; одежды местных состояли из ярких тканей, элегантно обёрнутых вокруг тел и красивыми складками спускавшиеся вниз. Женщины хоть и носили более закрытые варианты, нежели мужчины, однако края хитона образовывали довольно смелый по нашим меркам разрез, а именно обнажали бедро и бок. Сверху на каждой горожанке был накинут плащ.