Kitobni o'qish: «Невеста Мороза»

Глава 1

– Тайка, ты где там? – надрывался Мишка, мой сокурсник, его голос эхом разносился между древними валами городища.

И вот мы снова на "раскопе", как называл его наш куратор Вячеслав Арутюнович. Маститые археологи провели здесь не одну экспедицию, методично исследовав культурный слой и вывезя основные находки в фонды музеев. Нам же достались стратиграфические разрезы, оставшиеся от предыдущих экспедиций, да еще небольшое городище, от которого до наших дней сохранились лишь фрагменты фундаментов и завалы культурного слоя. Только человек с богатым воображением, как наш научный руководитель, мог воссоздать в уме величественный облик некогда стоявших здесь построек. У нас же фантазии не хватало: россыпи керамики, каменные кладки, выложенные по периметру жилищ, никак не складывались в целостную картину древнего поселения.

– Здесь! У родника! – откликнулась я.

Мы разбили полевой лагерь прямо в светлой березовой роще. Палатки для археолога – второй дом в полевой сезон. Вячеслав Арутюнович, всей душой преданный полевой археологии, каждый год добивался финансирования на новые экспедиции. Пусть и недалеко, но наш край славился множеством памятников: городищами, курганными могильниками, селищами и прочими объектами археологического наследия. С поздней весны до начала осени мы проводили время в маршрутных разведках и стационарных раскопках.

– Ты чего тут? – Мишка выглянул из-за замшелой берёзы.

– Посуду мою, не видишь, что ли? Я сегодня дежурная.

– А-а-а, – парень постоял, задумчиво глядя на растущую стопку чистой посуды. – Давай помогу отнести?

Мне нравилась профессия археолога, но сейчас я мечтала об экспедиционном автомобиле с комфортабельным жилым модулем, где есть газовая плита, спальные места, душевая кабина и биотуалет! Даёшь современное оснащение в полевую археологию! Неделями готовили на костре, умывались в реках и родниках, и (о, ужас!) оборудовали туалет во рвах, оставшихся после раскопок: жерди вместо стен, с навесом из брезента.

То, что было обнаружено предыдущими экспедициями, нам демонстрировали в виде фотографий полевой документации, а мы должны были изучать стратиграфию, структуру культурных напластований и сохранившиеся элементы древней архитектуры. Но всё равно увлекательно. Особенно будоражила вольная студенческая жизнь вдали от родительской опеки. Эти леса видели больше романтических признаний под луной, тайных свиданий и любовных драм, чем стены нашего института.

Мне одной не везло. Полное несовпадение. Если мне нравился парень, то я была не в его вкусе, и наоборот. Только с Мишкой мы сдружились с первого курса. Однако дальше приятельских отношений дело никогда не заходило. Рыжий и конопатый смешливый парень как-то органично влился в нашу девчачью компанию и скоро стал своим. Так и сложилось: Люба, я, Мишка и Аня.

Сегодня мы вновь изучали городище.

Только представьте, здесь располагалась усадьба с целым комплексом хозяйственных построек, – Вячеслав Арутюнович оживленно жестикулировал, показывая на план раскопа.

– Примечательно, что на этом месте когда-то стоял дремучий лес. Кому понадобилось основывать поселение – вот так, среди непролазной чащи? Насколько можно судить по материалам раскопок… – он достал полевые чертежи. – Жила здесь не одна семья, тут находилось небольшое поселение. Вокруг центральной усадьбы вы видите углубленные в материк котлованы жилищ. Вообще, этот памятник вызвал особый интерес у исследователей: слишком нетипичен для своего хронологического горизонта. Понятно, что деревянные конструкции не сохранились, а вот отопительные сооружения – другое дело. Но и они не вписываются в предполагаемые хронологические рамки. Слишком, я бы сказал, совершенная конструкция. Нет также следов оборонительных сооружений. Как люди, обитая среди леса, не боялись нападений хищных животных и разбойников? Загадка. А жили здесь не одно столетие, судя по мощности культурного слоя.

Я спустилась в раскоп, где когда-то располагалось жилище. Ничего примечательного на первый взгляд. Развал печи-каменки. Он сразу же привлек моё внимание. Слишком правильные блоки. Будто кто-то расплавил булыжник и отлил из него кирпичи. Подошла поближе. От печи сохранилось едва три ряда кладки. Сомнения коллег понятны, однако предметов быта по тем временам было немного, и все они изготавливались из дерева. Каменной была лишь печь-кормилица, спасающая от лютых морозов.

Нам потому и уступили этот памятник для учебных раскопок, что он не укладывался в общепринятую историческую концепцию того периода. А находки, не вписывающиеся в академическую науку, часто откладывают в долгий ящик. Поди объясни потом, что, почему и как.

Мой взгляд привлекло слабое поблескивание под одним из камней. Присев на корточки, аккуратно пальцем стала расчищать это место. Инструменты я с собой не брала – они тут без надобности, и без того складывалось ощущение, что здесь поработал целый отряд землекопов. Поддев странный кругляш, вытащила его из-под слоя земли. Осторожно отряхнула находку. Медальон, похожий на снежинку. Раньше мне таких видеть не приходилось. Странно, что он даже не покрылся патиной. К тому же его точно не обронил кто-то из наших.

Повертела предмет в руках, рассматривая внимательнее. Как вдруг ладонь пронзила боль, такая, что холод пробежал по венам, впившись ледяной иглой, кажется, в самое сердце. Я вскрикнула от неожиданности.

– Что у вас там, Ильина? – над бровкой раскопа появилось встревоженное лицо руководителя.

– Всё в порядке, – я спрятала предмет за спину. – Занозу загнала о деревянную крепь.

– Немедленно поднимайтесь и обработайте рану, – проворчал Вячеслав Арутюнович. – Только заражения на раскопе нам не хватало.

– Уже иду, – я сунула «снежинку» в карман джинсов и начала подниматься по ступеням, вырубленным в материковом слое.

Мне хотелось самой изучить находку. Отдай я медальон сейчас, и он отправится в полевую опись, а затем затеряется среди множества других предметов в музейных фондах. А так, может, удастся провести первичный анализ. Порой благодаря таким мелким вещицам совершались настоящие открытия в науке.

Вечером мы вчетвером сидели в палатке. Ужин давно прошёл, все остальные члены экспедиции отправились на боковую.

– Как твоя ладонь? – спросила Люба, поправляя очки на переносице. Она панически боялась любой инфекции и всегда возила с собой внушительную аптечку. – Давай я всё-таки обработаю перекисью и перебинтую? А лучше левомеколь наложу.

– Перестань, – я отмахнулась. – Это просто заноза.

– Ладно вам, девчонки, – перебил нас Мишка. – Смотрите лучше, что у меня есть. – С заговорщицким видом он извлек из рюкзака бутылку вина.

Естественно, здесь спиртное было под строжайшим запретом.

– Откуда? – перейдя на шёпот, спросила Анька. – Знаешь, что с нами Арутюнович сделает? Отчислит из состава экспедиции и отправит своим ходом.

– Это если заметит, – отмахнулся Мишка. – Тут всего-то по глотку на четверых. Для профилактики простуды после работы в сырой земле. – Он подмигнул и достал перочинный нож.

Мы аккуратно извлекли пробку, остатки протолкнули вилкой внутрь и разлили вино по эмалированным кружкам.

– Ну, – подняла руку Аня, – за нашу экспедицию. Поскорее бы она закончилась.

Подруга не любила, как она выражалась, "топтать культурный слой". На наш факультет её отправили родители-геологи, решив, что дочь обязана продолжить их славную династию исследователей недр. Мнение Аньки при этом спросить забыли.

Мы, обсуждая методику раскопок и завтрашнюю разборку бровок, выпили терпкое вино.

– Всё, Мишка, тебе пора, – заявила Люба. – Скоро начальник экспедиции будет проверять лагерь.

– Удаляюсь, – шутливо откланялся сокурсник. – Приятных снов, дамы.

Мне же пришлось отойти к санитарной зоне, девчонки наотрез отказались составить компанию.

На улице стояла типичная для конца мая погода. Звёзды раскинулись мерцающим пологом над археологическим памятником. Крупных хищников в районе работ не наблюдалось. Так что я углубилась в лесную чащу, благо все маршруты разведки мы давно изучили и могли ориентироваться даже в полной темноте, не рискуя потерять направление.

Сделав свои дела, я присела на поваленное дерево, достала из кармана медальон. Возвращаться в палатку не хотелось. Странно, у вещицы не было острых граней, обо что тогда я могла пораниться? Повертела, осматривая. И вдруг рука начала неметь от холода, по коже точно разлился морозный узор, как те, что украшают окна в зимнюю стужу. Тонкие линии оплели запястье, и меня совершенно отчётливо потянуло в глубину леса.

– Что за чертовщина?! – вслух изумилась я, пытаясь взять себя в руки.

Рывок повторился, в этот раз сильнее. Я рефлекторно поднялась, но развернулась в сторону лагеря. Как бы не так! Меня с такой силой дёрнуло назад, что я кубарем полетела на землю и упала в воду! А потом меня буквально в неё засосало: ледяная вода хлынула за ворот, в рот набилась илистая масса. Ничего не соображая, инстинктивно рванулась вверх и почувствовала, как чья-то цепкая рука вытаскивает меня за шиворот.

Глава 2

И вот сижу я, дрожа и клацая зубами, то ли от холода, то ли от пережитого ужаса, на торфяном островке, который опасно прогибается под моим весом. Болото. Определённо оно! Откуда взялось? В нашем квадрате на топографической карте таких опасных участков не было отмечено!

– Кхе-кхе, фу, мерзость! – отплёвываясь, подняла глаза и тут увидела девушку: она сидела рядом со мной и загадочно улыбалась.

– Ты меня спасла?

– Я, – её тончайший голосок напоминал шелест осоки. И внешность необычная: нос острый как щепа, одеяние словно сплетено из болотных трав, одни лохмотья. Волосы… В лунном свете казались тёмно-зелёными, как ряска на воде.

– Ты кто? – наконец мне удалось взять себя в руки.

Незнакомка издала мелодичный смешок:

– Знамо кто, кикимора я тутошняя.

– Ну и имечко у вас, – меня колотило от переохлаждения.

Одежда промокла насквозь, я опустила глаза, чтобы изумлённо замереть: где мои джинсы и футболка, откуда взялся этот длинный льняной сарафан и рубаха из домотканого полотна? Ошеломлённая происходящим, я не знала, что и сказать. Лишь медальон по-прежнему был зажат в ладони. Как я умудрилась не выпустить его из рук?

– Это ещё что такое? Неужели вино так подействовало? Что за странный наряд?

Кикимора, или кто она там, изящно поджав стройные тонкие ноги, удобнее устроилась на замшелом пне.

– Чего на добрую одёжу зря наговариваешь? – склонила она голову, как любопытная птица.

– Ты как здесь оказалась? – спросила я незнакомку. – Тоже участвуешь в полевых исследованиях?

– В чём? – округлила она свои удивительные глаза. – Ты чего незнакомыми словами бросаешься?

Странная какая-то. И вообще, где я? Судя по растительности и характеру почвы, это явно не наш участок работ.

– Дядька, – позвала кого-то кикимора, – она чудные речи ведёт, кажись ругается. А я ведь её из болота вызволила, – всхлипнула она с театральным надрывом.

Из зарослей рогоза появилась фигура. Мои глаза уже адаптировались к сумраку, и, разглядев его, я замерла от изумления. Древний старец, заросший седой бородой от самых глаз. На голове нечто, напоминающее моховую кочку, из неё даже болотные травы пробивались. Одеяние будто соткано из водорослей и тины. Ясно! Осенило меня. Реконструкторы. За все сезоны полевых работ в этих местах мы ни разу их не встречали. Видать, в этот раз мне повезло с ними познакомиться.

– Так вы ролевики? Историческую реконструкцию проводите? Что же сразу не сказали?

– Вот опять, – прохныкала кикимора, – слышишь, какими словами кидается?

– Кто тут покой на моём болоте нарушает? – проворчал старик скрипучим голосом.

– Ты чего? – повернулась я к девушке. – Я не обзывалась.

Сказала и замолчала, глядя на них с профессиональным интересом. Слышала я о таких увлечённых людях, когда их погружение в какую-то эпоху становится настолько глубоким, что грань между вымыслом и реальностью у них стирается.

– Ты не обижайся на меня, – обратилась я к кикиморе. – Воды болотной наглоталась, вот и не соображаю ничего.

– Оно и видать, – надула губы девушка.

– Ты ещё кто будешь? – дед приблизился вплотную. Невольно отшатнувшись, я едва не соскользнула обратно в топь. По инерции схватилась за его руку и застыла в изумлении. Между его пальцами виднелись перепонки. Потрясающе. Слышала я про силиконовые накладки, но эти выглядели невероятно натурально. Какая тонкая работа!

– Меня зовут Тая, Таисия Ильина, я студентка-практикантка.

Старик оглядел меня с головы до ног своим пронзительным взглядом, а потом склонился так близко к лицу, что я ощутила запах болотных трав и прелых листьев. Его янтарные глаза светились изнутри. Вот это спецэффекты! Красота! Себе такие же хочу. Надо будет поинтересоваться, где достать такие контактные линзы. А ролевики хорошо подготовились!

– Не из нашего мира она, – обернулся он к кикиморе. – Пришла она и теперь будет заместо другой.

Что за странные речи? Какая другая? Нехорошее предчувствие закралось в сердце.

– Веди её к себе, внучка. Дам тебе воды особой, болотной, погляди, чьё место пришлая заняла. Раз ты её спасла, тебе и ответ держать.

– Ох, – всплеснула руками девушка, взмахнув рукавами, сплетёнными из водных растений. – Давненько такого не случалось. Откуда же её занесло?

– Про то завтра мне сама и поведаешь, – старик погрузил руку в тёмную воду, пошарил среди корневищ и извлёк нечто похожее на сосуд из выделанной кожи, протянул его кикиморе: – Вот, держи.

– Так и быть, – кивнула она. – Погляжу. Пойдём, что ли? – обратилась ко мне.

Я последовала за кикиморой. Девушка двигалась легко, будто танцуя между осокой и хвощами, мне же приходилось с трудом выдирать ноги из вязкой жижи.

Обернувшись, заметила, что старец растворился в ночном мареве, словно его и не было. А где же их полевой лагерь? Неужели эти люди ночуют прямо на болоте?

Мы прошли небольшое расстояние через подлесок, и спутница подтолкнула меня к земляному провалу, напоминающему колодец. Вход я не заметила, он искусно маскировался корнями старой ольхи. Охая и ахая, я скатилась по земляному желобу вниз.

– Осторожнее! Чуть конечности не переломала! – возмутилась я, после чего встала и попыталась в кромешной тьме определить габариты помещения.

Послышался мелодичный смешок, и пространство осветилось странными фосфоресцирующими огоньками. Больше всего они напоминали светящийся мицелий гриба-опёнка. Я оказалась в небольшом земляном жилище, схожем с древними полуземлянками, которые мы находили на раскопках. Неудивительно, что я приняла его за естественную нору. У дальней стенки высилась внушительная куча сухого разнотравья. И всё. Ни очага, ни простейшей утвари, ничего.

– И ты тут живёшь?

– А где же ещё нам жить? – рассмеялась девушка. – Давай, снимай одёжу, просушу. Сама пока в сено заройся, согреешься.

Под рубахой оказалось нагое тело. Я стянула с себя отяжелевший от воды наряд и, прикрываясь руками, отдала его кикиморе.  От холода у меня зуб на зуб не попадал, клацанье, наверное, на весь лес слышно. Выбирать не приходилось, даже если она просто хорошенько отожмёт сарафан и рубашку, и то лучше, чем в совсем мокрой.

Кикимора подхватила вещи и выскользнула наружу. Я зарылась в душистое сено, отмечая про себя разнообразие трав: тут были и тимофеевка, и мятлик, и луговой клевер. В земляном жилище, как ни странно, царили сухость и тепло, удивительно, но сухая трава грела не хуже перины. Глаза стали слипаться.

– Эй, – толкнула меня девица, протянув рубашку. – Надевай, нечего голым задом сверкать.

Я взяла совершенно сухую одежду! Как она её высушила? Ладно, завтра всё узнаю. Сегодня переночую у ролевиков, выбора нет. В потёмках нашу стоянку не отыщу. В голове никак не укладывалось, как я могла зайти так далеко в лес, что заблудилась?

– Ты спи, – кикимора провела прохладной ладонью по моему лбу, и у меня перед глазами всё поплыло.

Последнее, что я увидела: как она разлила воду прямо в воздухе и получилось зеркало. Глаза её вспыхнули изумрудным пламенем, руками она сделала странные пассы, словно стремясь раздвинуть гладь в разные стороны. До меня донеслись непонятные слова, ласкающие слух подобно шелесту весенней листвы и журчанию лесного родника. А в следующую секунду меня словно выключили: перед глазами потемнело, звуки стихли и я провалилась в забытьё.

Глава 3

Проснулась я в кромешной тьме, голова болела.

– Ну и сон мне приснился! Рассказать, не поверите, – нашаривала в потёмках спальник Аньки, она всегда ложилась рядышком со мной. Под рукой зашуршала солома, и в этот момент зажглись гнилушки на стенах.

– Это не сон! – подскочила я.

Рядом послышался тихий писклявый смех:

– Просыпайся, девица, – раздался голос Кикиморы, – пора тебе к людям отправляться.

– К к-каким людям? – озиралась по сторонам, вспоминая прошлый вечер. Мамочка моя, так это всё взаправду?! Кикимора, дед… А я тогда где?

– Одевайся, – девушка протянула мне высохший сарафан, – пошли наверх, там всё тебе обскажу. Дело тут непростое.

Впопыхах натянула непривычную одежду. Может, я в дурке? И сейчас санитары мне уколы ставят? Ну откуда взяться Кикиморе? И наряд этот дурацкий. Точь-в-точь смирительная рубашка, может малость поудобней.

Я вышла из землянки наружу и зажмурилась. В лесу было солнечно, гомонили птицы, шуршал ветерок в кустах и листьях крон. Обычный день.

Неподалёку приметила широкий пень, на нём и утроилась. Кикимора вышла чуть позже, теперь смогла рассмотреть её как следует.

Девушка была…зелёной. Волосы – точно тина, кожа болотного оттенка, глаза, как изумруды. Даже ногти цвета молодой травы. И всё же она была красивой. Похожа на эльфийку из сказок. Неестественно большие глаза, аккуратный носик, пухлые губки. Только зубы были мелкими и острыми, как иглы. Когда Кикимора улыбалась, лицо её становилось жутковатым, словно у довольного крокодила.

Пока я раскрыв рот, её разглядывала, девушка подошла и устроилась рядом:

– Ну что, налюбовалась, Тайя?

– Только я Тая, Таисия. Знакомились вчера.

– Не-е-ет, – рассмеялась Кикимора, – теперь нет.

– Что значит теперь? Что вообще происходит?

Я подскочила, обняв плечи руками.

– Сядь, – дёрнула меня Кикимора, – и слушай. Внимательно слушай. Кроме меня никто тебе не поможет.

Девушка оскалилась, и я невольно отпрянула притихнув.

– Не бойся. Дурного не сделаю. Запоминай хорошенько. Занесло тебя к нам из мира иного, да времён далёких, тысячи лет там прошли, пока ты на свет появилась. Здесь же Марфа жила. Отец её готовил в ученицы к Люту, волшебнику-морозу, потому как её волхв ещё в младенчестве к нему определил. Да только кто-то вмешался в его планы и поменял вас с Марфой местами.

Меня стало подташнивать, информация не укладывалась в мыслях, и желудок взбунтовался. Кикимора погладила меня по голове, по телу разлилось тепло и спокойствие.

– Поверить в такое непросто, да у тебя выбора нет. Смотри.

Она будто из ниоткуда достала вчерашний странный сосуд и выплеснула из него остатки воды, что повисли в воздухе. Из капель собрался овал и в нём появилась наша стоянка. Там возле палатки стояла точная моя копия…

– Это же я!

– Нет, смотри внимательнее!

Приглядевшись, заметила, что у двойника коса гуще и длиннее намного, сама она чуть потоньше. Глаза у девушки были испуганными. Водное марево задрожало и рассыпалось мелкими капельками на траву.

– Чья-то недобрая воля поменяла вас местами. Ты видела Марфу, – продолжила Кикимора, – она твоё место заняла, ты – её. Поняла?

Я кивнула, скорее, по инерции, а потом отрицательно замотала головой.

– У-у-й! – взвыла Кикимора, – что же бестолковая такая?

– Погоди ругаться. Давай с самого начала. Кто такая Марфа и откуда она взялась? Что за волшебник лютый? Так, постепенно и до вчерашнего дня доберёмся. Меня тоже, знаешь ли, каждый день куда попало по времени не швыряет!

Вроде мозги мои собрались в кучу. Будем выкручиваться. Что передо мной не ролевичка уже ясно, как и то, что я не в нашем лесу.

– Дело говоришь, – кивнула Кикимора, – так слушай. Живут веками грозные колдуны: Зима, Весна, Лето и Осень. Следят они за всеми, кто на земле тутошней. И люди, и звери, даже травы в их ведении. Когда очередному волшебнику срок подходит, место занимает его ученик. Самый способный. А одарённых детей выбирают из младенцев волхвы. Каждого малютку смотрят, живёт ли в нём волшебная сила. Потом такие дети, в восемнадцатую свою весну, уходят к наставникам своим. Большинство возвращается, помощниками волшебникам и волхвам в деревнях и сёлах становятся, и лишь единицы остаются при наставнике.

– В здешней деревне однажды восемнадцать лет назад родилась девочка, Марфа. Второе имя ей волхв дал по способностям – Тайя. Зимняя волшебница.

– Отец её умер, а матушку – первую красавицу на много вёрст окрест, заставил замуж за себя пойти Стужайло. Теперь он Марфе, то есть и тебе отцом зовётся. Он и сам у Люта обучался, волшебника-мороза. Только через пять лет отправил его колдун домой. Силы в нём много, но и спеси достаточно. Не сгодился в преемники. Стужайло, такое имя ему волхвы дали, важности своей не унял. Помогал людям только за дары богатые. Много злата накопил. Да до того, как к маменьке твоей свататься, сгубил жену молодую. Дочка после неё осталась, малютка-сирота. Вот и растила твоя матушка вас двоих, как родных сестёр. Только отец названный невзлюбил тебя. Дочь-то его кровная силу переняла слабую. Весенняя она волшебница. Злился он, что ты сиротка, колдовством владеешь, которое его Насте и не снилось. Может, и его это рук дело, замена ваша. Только то сокрыто от меня.

Кикимора замолчала, задумавшись над чем-то.

– И как мне быть? – растерялась я, – нет у нас магии, никогда и не слышала о ней. Разве что в сказках.

– Сказки рождаются из были, – усмехнулась болотная дева, – а будущее я раскрыть не могу. И не проси. Мутное оно у тебя, как вода в бочаге. И нельзя нам людям открывать, что судьбой уготовано.

– А вы кто? Ты и дед вчерашний. Нечисть, что ли, местная?

Кикимора рассмеялась:

– Не дед, болотником его зовут. А мы не нечисть, – надула она губы, – так нас только дураки кличут. Народ лесной. Приставлены за порядком следить. Ты дальше слушай. Вам с Настей пора пришла в ученицы идти. Возвращайся домой, я выведу тебя из леса. Притворись Марфой, отец подмены не заметит. Жди, когда волхвы за вами придут. Может, и сегодня это случится. Они вас отведут к Люту и Цветане – весенней колдунье. Там выучишься, сама разберёшься, кто над твоей судьбой такое сотворил. И, Марфа…

Я поморщилась от этого имени. Ну, не нравятся мне старые Глаши и прочие Параскевы.

– Привыкай, – дёрнула меня за рукав Кикимора, – впрочем, скоро тебя только вторым именем величать станут. Так вот. Не верь никому. Матушка твоя – женщина добрая, но под колдовством ходит, сама себе не принадлежит. Не верь никому! И с Лютом осторожнее, древнее проклятье на нём. Озлобился зимний колдун – сердце его точно ледышка. На расправу крут. Одну лишь силу уважает. Силу души. Живи с оглядкой и спи вполглаза. И ещё. Покажи оберег, что с тобой в этот мир вернулся.

Я так и сжимала медальон в ладони. С ним и проснулась. Протянула его девушке. Она бережно взяла его в руки:

– Рубаху расшнуруй, – пальцем указала мне Кикимора на ворот.

Послушно развязала тесёмки. Болотная дева прислонила медальон мне под грудью и зашептала странные слова. Я посмотрела вниз и чуть не отшатнулась от испуга: оберег словно затянуло моей кожей, даже следа не осталось.

– Когда время придёт, он сам проявится. Пока же не сказывай о нём никому. Идём, тебе надо спешить.

– Погоди, Кикимора. Объясни про колдунов. Скажи толком, куда я попаду?

Та застыла, потом снова опустилась на пень:

– Верно. Обсказать надо. Живут от веку четыре колдуна: Зима, Весна, Лето и Осень. Люди, имеющие силу великую. Оберегают землю сотни лет, а потом им черёд приходит свой. Тогда сильнейший ученик заместо него становится. Мужчина или женщина. Сейчас Мороза зовут Лют, Весна – это Цветана, недавно она место своё заняла, юная ещё, Лето – Зарев, ну а Осень – Руен. Самая большая сила у Люта, Руен тоже могучий волшебник, но колдовство то недоброе. Весенняя колдунья слаба, одно великое умение у неё, оживлять людей может. Лишь ей это подвластно. Зарев, летний колдун силён, но забот у него столько, что и его умений порой маловато. Живут они каждый своим двором. Отыскать их никому не подвластно. Волхвы те тропы знают, да колдуны. Сила в дорогах заповедных: шаг сделал, а уже пол-леса прошёл. Но берегись, если человека простого, али волшебника недоучку на той тропе бросить, век он будет по ней ходить, до самой смерти. Как я сказала, попадёшь ты к Люту. Держись тише воды, ниже травы, а знания впитывай. Силу свою расти. Так и судьбу исправишь, время придёт. Я всё тебе сказала.

Кикимора встала, поманила меня за собой. Мы прошли через лес. Он был грозным: нависали древние деревья неприветливо над головой, скрипели ветвями. То и дело через бурелом приходилось карабкаться, весь сарафан изодрала. Ноги покрылись ссадинами и кровоточили. Тропинок не было, а Кикимора, как и вчера, легко шагала впереди, словно и нет преград для неё. Я же еле поспевала за проводницей.

– Скажи, – пыхтела я на бегу, – почему ты мне помогаешь?

Дева даже не обернулась:

– В мирах должно равновесие сил блюсти. На то мы и приставлены. Раз уж довелось мне тебя спасти, то и оберечь должна, подсказать. Лучше бы Яге ты попалась. Та силой большей владеет.

– А она существует? Баба-Яга?!

– Ты так при ней не скажи, коли встретишь, – обернувшись, оскалилась Кикимора, – какая она тебе баба? Ведунья лесная, охранительница троп заповедных. Яга!

– А вас все люди видят?

Кикимора застыла так резко, что я едва успела притормозить, всё равно уткнувшись носом ей в спину:

– Запамятовала совсем, – она повернулась, и её зелёные глаза чуть не пробуравили меня насквозь, – не видят нас люди. Только колдуны и волхвы. Не сказывай обо мне. Никому.

– Хорошо, – потёрла я щёку, искусанную комарами.

К полудню мы вышли на опушку.

– Гляди, – Кикимора подвела меня к последним деревьям, – там за рекой село. Иди. Коли расспрашивать станут, скажи, заплутала в лесу, как вернулась, не помнишь. И как ушла тоже. Можешь попенять, мол, будто Леший водил тебя без памяти.

– Так я же его видеть, вроде как, не должна.

Болотная дева рассмеялась:

– Люди всё на нас валят. То Леший увёл, то Кикимора напугала, то Болотник заманил. Поняла?

– Угу, – кивнула я, всматриваясь в далёкие дымки от печей. Топать ещё прилично, – может, ещё меня проводишь?

– Нет, – моё место там, – махнула она на чащу. – Далее владения Полуденницы. Ступай, Тайя. Глядишь, сведёт нас ещё судьба. Прощай.

Кикимора, точно в кино, удалялась, стоя на месте. Её фигурка просто растворилась среди листвы, уменьшаясь в размерах. Миг – и не стало девы.

Я оглядела свой наряд, шмыгнула носом: видок у меня, будто в лапах у медведя побывала. Но другого наряда нет, радуемся тому, что есть. Вздохнула грустно и потопала в деревню. Верила ли я рассказанному? А куда деваться, когда вот оно волшебство, перед глазами моими. Поживём, как говорится, разберёмся.