Kitobni o'qish: «Измена. Расколотое сердце»
1. Как у всех
– Олеж, я дома! – кричу в глубину квартиры, вваливаясь в тёмный коридор с ворохом пакетов.
Июнь ворвался в город небывалой жарой. Солнце беспощадно плавило асфальт, высасывая из молодой сочной зелени влагу, показывая жухлой листвой крошечный тизер осени. Даже надоедливые воробьи попрятались в тени и уже оттуда лениво выясняли свои отношения. Липы и акации соревновались за внимание пчёл, источая головокружительно-сладкие ароматы. Капелька испарины стекала по бутылке ледяного лимонада, который никак не спасал. После душной и жаркой улицы зайти в прохладный подъезд оказалось таким нереальным удовольствием, что я даже остановилась ненадолго выдохнуть, хотя до этого из последних сил неслась домой, чтобы скорее оказаться в душе. Наконец, стряхнуть неприятно влажное платье и смыть с себя этот долгий день.
Олег выходит очень хмурый, сложив руки на груди, закрывшись от всего мира. Хочется вернуть на его лицо улыбку. Подхожу поцеловать, но он почему-то отшатывается.
– Где была так долго?
– Решила прогуляться, – кажется, слишком быстро отвечаю, но, надеюсь, он ничего не заметит. Будет глупо попасться именно сейчас.
– По такой жаре с пакетами прогуляться? —смотрит на меня прищурившись и начинает сильнее злиться. – Айка, ты дура, что ли? Могла бы позвонить. Я бы встретил.
Да. Встретил бы. Конечно, встретил. Он всегда выполняет мои просьбы. А потом весь вечер ворчит, что отвлекла от важного дела и вообще можно было такси вызвать, а ещё лучше никуда не ходить. Именно поэтому просить лишний раз не хочется.
Делаю ещё одну попытку подкрасться поближе и сама себя обнимаю его руками. Он позволяет это сделать, но остаётся совершенно холоден. Целую его туда, где ближе всего бьётся сердце в надежде отогреть. Тянусь к губам, чтобы усилить целительный эффект, но спотыкаюсь о брезгливое выражение лица.
– Ты липкая. Иди в душ, – разворачивает меня в сторону ванной и шлёпает по заднице. – Надеюсь, ужин скоро будет.
Щёки горят, в носу щиплет, а место от удара неприятно саднит. Знает же, что не переношу боль и что эти его шлепки каждый раз заканчиваются синяками: слишком нежная кожа. Знает, но продолжает. Сейчас это вдвойне обидно и унизительно.
Перешагиваю нагромождение пакетов и закрываюсь в ванной. У меня нет сил сейчас разбирать продукты, а просить Олега об этом – это всё равно, что отрезать последнюю ниточку, удерживающую нас от скандала.
Я упустила момент, когда всё изменилось. А ведь было всё так легко когда-то… Мы познакомились на выпускном. Учились в разных школах, но для празднования наши классы арендовали соседние банкетные залы.
До рассвета оставалась куча времени, и нам было невыносимо скучно. Одноклассники разбрелись по компаниям, в которых нам не было места, наши пьяненькие родители о чём-то хохотали в курилке. Мы сбежали из ресторана в сквер через дорогу, прихватив бутылку игристого и почему-то конфеты с марципаном, которые я терпеть не могла.
Устроившись на качели, Олег открыл бутылку, метко выстрелив пробкой в дерево. И тут же совершил ошибку, которую шампанское не прощает. Слишком резко поднял бутылку, присосавшись к горлышку, получил первый залп пены прямиком в нос. И тут же второй от такого же резкого возвращения в исходное положение. Пока Олег, как котик, отфыркивался, я очень неприлично ржала, местами даже похрюкивая. Дальше, видимо, было не так эпично, потому что моя память и лёгкое опьянение стёрли этот момент, помню только, как мы, раскачиваясь на качели и запрокинув головы, рассматривали звёздное небо. Прохладный воздух приятно холодил кожу и укутывал запахом лип. Пузырьки шампанского кружили голову, в венах бурлила пьяная кровь, требуя безумств. Мы друг друга перебивали, рассказывая смешные истории об одноклассниках, и в какой-то момент, задохнувшись смехом, я ощутила жадный взгляд прямо в декольте.
Привычные для меня футболки и джинсы в тот день сменились на нежное облако фатина и атласа. Пышные слои юбок лежали между нами сахарной ватой. Корсет туго обтягивал талию и подчёркивал уже тогда уверенную двоечку с плюсом. От этой самой двоечки Олег и не мог оторвать глаз, будто впервые увидел. Скрип качели был единственным саундтреком, и я решила немного разбавить нашу унылую дискотеку.
– Олеж, поцелуй меня.
– Что?
Он подавился шампанским, закашлялся и, раньше чем пришёл в себя, всё-таки посмотрел мне в глаза, я придвинулась поближе и робко коснулась уголка его губ. Он на несколько секунд завис, обрабатывая информацию, а когда дошло, что произошло, сгрёб меня в объятия и впился уже по-взрослому. Это был мой первый настоящий поцелуй. Я насмерть влюбилась в марципан, сладкое шампанское и его губы. Мурашки побежали по коже искрами восторга и чистого огня. Было немного страшно, щекотно-волнительно и очень-очень сладко.
Сейчас мурашки царапали колкими льдинками. И даже не знаю, что повлияло больше. Холодный душ или отстранённый, совершенно чужой взгляд Олега.
Я оставила двери ванной открытыми в глупой надежде, что Олег оттает и присоединится. Раньше после мелких скандалов это был прекрасный способ примирения. Сейчас… Сейчас сложно сказать может ли что-то вообще помочь. Но мне хочется всё исправить, пока не стало слишком поздно.
Несколько дней назад, выходя из дома, расстояние между нами стало так заметно, что я испугалась. Зайдя в лифт, хотелось по привычке сонно уткнуться в плечо Олегу. Окунуться в акварельный, ментолово-эвкалиптовый аромат его лосьона после бритья, чтобы оставшиеся секундочки до выхода побыть ещё немного “дома”.
Не вышло. Я почувствовала отчётливое желание переспросить, а можно ли обнять. Как у незнакомца. Не было никаких резких перемен. Мы отдалились друг от друга так плавно, что сами не заметили. Просто он стал реже укладываться со мной спать, оставаясь в гостиной допоздна. Просто я устала вставать на час раньше, чтобы провожать его на работу со всеми положенными почестями в виде завтрака и поцелуями у двери. Исчезли миллионы уютных, домашних мелочей. Он больше не воровал свежеиспечённые блинчики, не целовал всякий раз, проходя мимо, не кружил в танце, услышав неподходящую мелодию. Не надевал носочки и не приносил чай, замечая, что замёрзла.
Когда влюбляешься, где-то в районе солнечного сплетения взрывается сверхновая. Тебе страшно, волнительно, но всё ещё невероятно сладко. Весна наступает уже в январе, ты способен на подвиги и совершаешь самые смелые поступки. Затухание такой звезды оставляет болезненную, бездонную пустоту.
Я буду бороться за нас. Слишком долго мы вместе, слишком многое случилось между нами, чтобы так бездарно всё потерять.
Дольше обычного стою под водой надеясь, что Олег придёт. Сама себе придумала, что это должно сработать, сама расстроилась и разбавляю проточную воду слезами.
Ничего. Справимся. Один из подарков ко дню рождения кто-то получит немного раньше. Упаковываю себя в новенький комплект белья. Невесомые кружева обнимают меня так развратно, что даже самой смотреть в зеркало стыдно! Дополняю комплект домашним платьем и иду готовить ужин.
Я нервничаю больше обычного. Будто в ожидании самого первого свидания. Руки немного дрожат, и я роняю крышку от сковородки. Она падает и даже кажется целой, но спустя несколько секунд с тихим хрустом ползёт паутинка трещин. Стекло рассыпается на аккуратные квадратные осколки. Зрелище невероятной красоты, но это была последняя подходящая крышка. Снова хочется плакать. Вид хмурого Олега, который заглядывает, услышав шум, немного отрезвляет. И изрядно удивляет. Он переоделся и застёгивает часы на запястье.
– Что здесь случилось?
– Разбилось случайно, – бросаю собирать осколки, хочу подойти к Олегу, но он резко разворачивается и идёт в прихожую обуваться, – А ты куда? Мы же поужинать собирались.
– Ты долго очень. Меня пацаны позвали встретиться, – отбрасывает тяжёлую металлическую ложку для обуви, которая скользя по поверхности беспощадно царапает столик, – Не жди. Поздно буду.
В замке проворачивается ключ, а я не чувствую ничего кроме пустоты и того как с костяшек пальцев стекает тёплая влага. Я даже не заметила, как зажала в кулак горсть прозрачных осколков.
Стряхиваю стеклянную крошку и смываю кровь с ладони. Она абстрактными пятнами ложится на край раковины и тонкой яркой струйкой, закручиваясь в спираль, утекает в слив вместе с водой. Ранки крошечные, почти незаметны, но алые капли не прекращают расчерчивать узорами белоснежный фарфор. Красиво. Жаль только боль не уходит вместе с каплями крови.
Противный звук дверного звонка заставляет дёрнуться от неожиданности. Кто это может быть? Олег же ушёл с ключами. Сердце начинает не просто ускоряться в тахикардии, а судорожно биться, выламывая рёбра. Даже в висках пульс бахает так, что уши закладывает. Отрываю туалетную бумагу и зажимаю в ладони, чтобы никого не напугать кровью.
Не знаю, кого я на самом деле хотела увидеть, но почему-то ужасно расстраиваюсь, когда вижу соседку Соню.
Соня снимает соседнюю квартиру последний год. Не то, чтобы мы много общались. За всё время несколько раз встретились в лифте и однажды, она также позвонила в дверь. Тогда со страхом в глазах практически умоляла помочь ей включить газовую колонку. Она небольшой любитель пообщаться, но позвонить в дверь незнакомому человеку оказалось проще, чем справиться с механизмом включения. Я бы так не смогла.
Сейчас это чудо, ростом не больше ста пятидесяти сантиметров, в белом платье с кружевными рукавами, украшенным нежно-голубыми незабудками, переступая с ноги на ногу, мнёт в руках пачку сигарет. Глаза снова испуганны, будто совсем не сказочного дракона за окном увидела. Но что-то в её внешнем виде меня царапает. И это совсем не неподходящие этому цветочку сигареты в руках.
– Опять котёл? – говорю я, пытаясь выдавить хоть какое-то подобие улыбки. Она девочка нежная, зачем ей травмы. Подумает ещё что я на неё злюсь, испугается.
– Привет. Нет, что ты. Просто я… Ну…
Она никак не может решиться что-то сказать. Постоянно поправляет волосы, бретельку на платье. У меня нет времени и сил на все эти танцы и я уже почти закрываю дверь, как она решается что-то пропищать.
– У меня вот – протягивает измятую, но всё ещё запечатанную пачку сигарет, – Я просто хотела… Ой, а что у тебя с рукой?!
А что у меня с рукой? Перевожу взгляд на пострадавшую ладонь. Бумага пропиталась кровью и собирается испачкать ламинат. Че-е-ерт.
Бегу обратно в ванну устранять последствия. Опять стою у раковины, только теперь отковыриваю от ладони не стекло, а размокшую бумагу. Неожиданно за моей спиной появляется Соня с каким-то небольшим белым чемоданчиком.
– Промыла? Пойдём, обработаю, – больше никакого испуга в глазах, она деловито выключает воду, вкладывает мне в ладонь бинт и тянет за собой в кухню. В мою кухню!
2. Новости
Соня очень смело обрабатывает ладонь. Куда только делась робкая зайка позвонившая мне в дверь несколько минут назад? Шиплю от неприятных ощущений, а она, крепко удерживая руку, продолжает протирать ранки спиртовыми салфетками, мажет какой-то мазью и крепко фиксирует бинтом выуживая все это добро как фокусник из шляпы. Только из своего волшебного чемоданчика.
– Как ловко у тебя получается.
– Подрабатываю медсестрой немного – нежная улыбка едва-едва касается ее губ и тут же прячется.
Она миленькая до невозможности в этом своем бело-голубом облаке платья. Светлые локоны обрамляют красивое, но очень грустное лицо. Ловлю себя на том, что слишком долго пялюсь на ее длинные ресницы и пауза становится уже совсем неприличной.
– Спасибо тебе. Останешься чаю попить?
– С удовольствием.
Мы в четыре руки освобождаем кухонный стол. Она аккуратно собирает обратно все, что доставала из своей чудо-аптечки и защелкивает на ней замочки. Я сгребаю гору использованных бинтов, салфеток и тащу все это дело в мусор. Спотыкаюсь о так и не собранную гору осколков и осиротевшую ручку крышки. Соня подходит поближе посмотреть почему я застряла.
– Давай лучше я, – она отодвигает меня обратно к столу, а сама берется сметать блестящие квадратики стекла.
Стыдливо прячу глаза, но все же вовремя вспоминаю кто здесь хозяйка. Достаю кружки, нажимаю кнопку чайника, демонстрируя чудеса гостеприимства.
– А ты чего приходила, Сонь?
Теперь приходит ее очередь краснеть и прятать глазки.
– Так. Понятно. Чай нам сегодня не поможет, – решительно выключаю чайник и достаю бутылку вина. Немного помедлив достаю сразу вторую.
На бокалы рук уже не хватает и я не смущаясь разливаю вино по кружкам. Моя маленькая коллекция ничем не хуже утонченных бокалов. Даже лучше. Соне достается кружечка в виде котика. У нее даже ручка в виде лапки, а себе я наливаю вино в маленький колючий кактус.
Закуска остается за бортом. Густое, терпкое вино оказывается неплохим лекарством. Соня сначала долго медитирует над кружкой поглаживая носик котика и зажмурившись залпом выпивает все до дна. Это настолько не совпадает с ее образом, что мне даже хочется потереть глаза, не показалось ли.
– Так плохо? Расскажешь? – выдавливаю из себя вопрос, подливая ей вина.
– Кажется, даже хуже. Прости, Ая, я сама себе боюсь признаться. А вслух произнести, кажется, совсем невозможно.
– Понимаю. Очень хорошо понимаю. Я себе очень долго не могла признаться, что мой муж, кажется, больше меня не любит. Сегодня появилось чувство, что ему неприятно меня обнимать, представляешь? – нервно отпиваю вино, обливая домашнее платье.
Быстро пытаюсь оттереть пятно салфетками, но быстро забрасываю это дело. Плевать.
– У него день рождения скоро. Я, как дура третий день мотаюсь на другой конец города к ювелиру, чтобы своими руками сделать кольцо ему в подарок. Он когда-то мечтал о таком, вот я и решила соригинальничать.
Соня решает разбавить вино конфетками, а я ворую у нее фантик, чтобы занять нервные руки. Складываю то кораблик, то бабочку. Боль в руке хоть немного отвлекает тянущей от пустоты внутри.
– Стояла рядом с ним и понимала, что ему это уже не нужно. Я ему больше не нужна. А куда деть свое сердце?
Телефон оживает новым сообщением. Это всего лишь книжный клуб, что там новенького сейчас смотреть совсем не хочется. Обычно этот чат редко оживает, но после первого, сообщения начинают сыпаться непрерывно и приходится заглянуть, хотя бы для того, чтобы отключить уведомления.
Увидев первое сообщение, адресованное именно мне, я забываю абсолютно все.
Динь, динь, динь. Чатик летит как сумасшедший. Сообщения сыпятся градом. У нас такой активности не было с того самого времени, как мы собрались вместе читать книги. Ну как читать.
Первые встречи действительно были о книгах. Мы собирались в библиотеках, больших современных книжных магазинах, где можно было попить кофе и играть в настолки. Даже ходили на встречи с интересными авторами. Мы болтали без устали и пять часов каждый раз пролетали незаметно. Со временем мы перебрались в рестораны, где кофе сменилось вином. Лишние люди потихоньку отвалились, наши встречи превратились в домашние посиделки. Мы стали ближе, чем друзья, почти семья.
И не удивительно, что Поля, наша главная зажигалочка, сидя в одном из ресторанов в центре города, присылает кружочек в мессенджер, на котором она сначала что-то говорит с грустным лицом, а потом переключая камеру, показывает, как за соседним столиком мужчина страстно выцеловывает ухо молодой девице. Она так задорно хихикает, что даже без звука понятно, как ей щекотно.
Я смотрю, как он заботливо откидывает назад ее волосы и целует в остренькое плечико и ничего не чувствую. Пустота сожрала последнюю боль в ладони. Я не чувствую даже свежие порезы. Удивительно.
Мне, хочется проверить, могу ли я вообще что-то ощущать или последние нервные окончания перегорели напрочь. Хватаю с тарелочки с закусками шпажку с оливкой. Гигантское греческое чудовище, начиненное острым перцем, оказывается совершенно безвкусным. А металлическая шпажка, вполне себе острая, да. Очень легко прокалывает кожу. Выступающую капельку крови слизываю почти равнодушно. Прикусываю подушечку пальца и все равно ни-че-го.
Соня смотрит, не понимая, что происходит. Я разливаю вино по кружкам и теперь уже мой черед пить до дна.
– Так плохо? – возвращает мне вопрос, морща свой крохотный носик.
Молча подвигаю ей телефон ,на котором видео запускается снова и снова. Должно раздражать и делать больно, но мне все равно, а вот ее удивляет. Даже шокирует.
– Это же твой муж!
Да, Олежа молодец. Умеет выбирать красоток.
– По паспорту. А в целом… Очевидно, что нет, не мой, – не читая набежавшие три сотни сообщений, отключаю звук и отбрасываю в сторону телефон.
– Эпидемия у них, что ли, – говорит она с такой тоской и слезами в голосе, что хочется ее срочно обнять, укутать заботой и не отдавать больше этому жестокому миру.
Она, кажется, совсем недавно пережила что-то подобное, но спрашивать пока рыдает, взахлеб уткнувшись мне в плечо – плохая идея. Соня всхлипывает и дрожит всем телом, а я… А я почему-то остаюсь абсолютно равнодушной к происходящему в моей жизни?
– Сонь, а поехали гулять? Ну их всех к черту смотри какой вечер. И платье твое выгулять нужно обязательно. Громкая музыка и коктейли отлично прочищают мозги.
Она отрывается от плеча и смотрит на меня огромными заплаканными голубыми глазами, будто спрашивая “А можно?”. Машу головой, мол да, даже нужно и отправляю ее в ванную умываться, а сама иду искать себе наряд. Нужно что-то экстремальное.
Полчаса и полбутылки вина спустя мы мчались по городу в такси в поисках подходящего бара. После пандемии большинство прекрасных заведений работает только до двенадцати, а это никак не вписывалось в наш план гулять до рассвета. Суббота безжалостно отнимала у нас шансы. В подходящих местах все столы были заняты, даже за барную стойку – не втиснуться. Чудное заведение под названием “Барселона” встретило нас последней порой шотов в наличии, отсутствием льда и убегающим с работы барменом. Мы разочарованно вывалились из негостеприимного бара прямо в руки неспящего города. Казалось, вечер испорчен уже безнадежно, но шумная толпа привела нас прямо к входу ночного клуба.
– Сонь, а ты чего приходила то?
3. Расколотое сердце
Вечер действительно прекрасный. Несмотря на все, что сейчас происходит с моей жизнью, в какую бы пропасть я ни свалилась, здесь и сейчас – прекрасно. Зажигаются ночные огни, с летников слышится уютный звон бокалов, и ароматы вкусных блюд. Сотни красивых и счастливых людей проходят мимо.
Раскаленный, нагретый за день на солнце воздух, наконец, начал понемногу остывать. Порывы свежего ветра ласкали кожу прохладой и игриво раздували подол платья. Невесомая шифоновая юбка поддавалась каждому легкому дуновению. Платье я выбрала с цветочным принтом, чтобы не отставать от Сони. Но мое, несмотря на всю нежность и невинность, прятало в себе тайны. Развратный разрез до середины бедра, который показывался только при ходьбе и голая спина, прикрытая одной только шнуровкой.
От количества взглядов, которые липли к моему телу хотелось спрятаться. Обычно. Но сейчас все чувства были на нуле, а алкоголь отключил последние предохранители.
Мы останавливаемся недалеко от входа в клуб, чтобы поговорить, но Соня не спешит отвечать на мой вопрос. Искусала все губы, нанесла бальзам дважды, зачем-то ковырнула кору рядом стоящей липы. Я схватила ее за руки, иначе эти нервные движения так и не прекратились и она и не решилась бы заговорить.
–Да ерунда все, Ай. Придурь странная. Решила, раз страдаю – то нужно на полную катушку. А какие настоящие страдания без “Я хочу быть с тобой” Наутилусов и сигарет? Купила. Хотя ни разу даже не пробовала курить, – смущенно пожимает плечами и моментально прячется за улыбкой, – Помнишь, фильм был советский “За спичками”? Ну вот у меня примерно так же. О том, что сигареты поджигать чем-то нужно не подумала даже. Дома ничего не нашлось, решила сходить к соседке за спичками. А мы, видишь, тоже выпили свои несколько капель и отправились в приключение. Явно же домой без спичек приедем.
Мы одновременно срываемся на хохот. Становится очень легко.
Просто болтать о ерунде избегая острые грани. Просто радоваться вечеру и самому началу лета. Просто смеяться. Просто забыть обо всем.
– Умели раньше фильмы снимать. Настоящие истории, жизненные. Видишь, даже мы в похожую влипли. Не то что сейчас, ерунда безвкусная, – не прекращая хохотать, пытаюсь поддержать уровень сумасшествия, – Неужели это один из побочных эффектов взросления? После тридцати резко начинает нравиться ромашковый чай и непременно кажется, что где-то там, позади трава была зеленее?
– Вот ромашкового чаю я бы сейчас…
– Сонь, какой чай?! Так, все, проветрились, поболтали, пойдем в храм музыки и убойных коктейлей. Со льдом!
Не слушая возражений, тяну ее за руку ко входу так решительно, что шкафообразного вида охранники даже не мяукают в мою сторону, просто пропуская в темную глубину ночного клуба. Приветливая хостес проводит нас к столику, и я сразу заказываю десяток цветастых шотов. Соня пугается, когда видит, что именно я показываю в барной карте, но вместе со страхом в ее глазах разгорается азарт.
Шумная вечеринка только набирает обороты, и я решаю быстренько сбегать в туалет, пока шоты не усадили меня за стол до конца вечера.
Со второго этажа где нас усадили, открывается прекрасный вид на танцпол. Людей еще не очень много и среди всех танцующих мой взгляд притягивает девушка в блестящем топе. Я ее сегодня уже видела. И мужчину, который так бесстыдно ее обнимает.
На танцполе тесно и душно. Звук – на максимум. Бит вытеснил сердечный ритм. До рассвета есть только музыка, горько-сладкие алкогольные коктейли, красивые люди и танец.
По залу разливается дым и первые ноты Sweet Dreams. Мелодия совершенно не дает вырваться с танцпола. Я чувствую, как капелька пота стекает по спине, но не могу остановиться. Задыхаюсь. Рваных вдохов не хватает для полноценного существования, но больше я просто не успеваю. Тело невероятно легкое. Движения – смелее и откровеннее. Как и руки на талии. Они ползут ниже, нагло пробираясь пальцами в самые запретные места. Решаю обернуться, чтобы познакомиться со своим партнером по танцам. Возможно, с помощью пощечины. Резко разворачиваюсь на месте и встречаю неожиданно родные глаза.
Притяжение работает безотказно, и мы уже заряжаем всех вокруг своим поцелуем. Совсем нет времени подумать о приличиях, когда нежные губы со вкусом виски и горечью сигарет касаются моих.
– Попалась, птичка? – слышится шепот у самого уха, но рядом нет ни-ко-го.
Что-то идет не так. Чувствую острую боль и метал затмевает алкогольно-дымный вкус. Оказалось, я до крови прикусила губу, чтобы не закричать на весь клуб. Это не я, а совсем другая девушка танцует с моим мужем. Они так страстно целуются, что своим танцем совсем не попадают в ритм музыки. Но им и не нужно. Они слишком увлечены.
Отталкиваюсь от перил и возвращаюсь в нашему столику. Как раз приносят поднос с напитками. Соня ошарашенно наблюдает как я, не слушая, что говорит официант, один за другим выпиваю два шота. Не чувствуя никакого вкуса и опьянения. Пока. Тянусь к третьему, но Соня резко дергает поднос на себя, расплескивая содержимое рюмочек. Красивые слои смешиваются и большинство шотов теряют свой товарный вид. Она успевает опрокинуть в себя один и скривиться от крепости напитка. Ей попалось что-то красненькое, возможно, было еще и остро.
Пока я наблюдала за этой пантомимой, официант куда-то испарился. Бросаю несколько купюр на стол, вручаю Соне еще одну рюмку и беру себе такую же, ядовито-зеленого цвета. Мы чокаемся, проливая еще больше, выпиваем и как только рюмки касаются стола, подхватываю Соню за руку и тащу в сторону выхода.
Пустота во мне сменилась лавиной чувств. Я не могу отделить одно от другого. Знаю только, что сейчас нужно бежать отсюда скорее, пока не случился взрыв.
И не успеваю. Конечно, не успеваю, все зашло слишком далеко и мне этим вечером не спастись.
Олег ведет за руку свою сияющую красотку вверх по ступенькам, мимо столиков с шумными компаниями, прямиком к дверям привата. Она заливисто хохочет, когда он шлепком по заднице отправляет ее в комнату.
Соня, наблюдавшая ту же сцену, пытается что-то сказать и удержать, но я, не обращая внимания, бегу вверх. Не знаю, что там увижу. Не представляю, как отреагирую, но просто сбежать не могу. Не могу спокойно уйти домой и лечь спать. Есть ли у меня вообще дом? Квартира Олега, придется ехать к родителям, будить среди ночи… Это все равно придется сделать, но я не могу сейчас не посмотреть ему в глаза.
Музыка грохочет. Что-то назойливо попсовое, назначенное гимном этого лета. Слова въедаются в мозг, их хочется повторять, а под музыку невозможно усидеть на месте. Танцпол взрывается визгом, хоть песню повторяют уже в третий раз. Уровень веселья вокруг не падает ни на градус. Девочки в коротких платьицах делают селфи с цветастыми коктейлями. Танцующие парочки разогревшись, соревнуются в самом страстном поцелуе. Какого-то парня за столиком поздравляют с днем рождения, вынося торт в искрах бенгальских огней. Танцовщицы в клетках демонстрируют все свои прелести, покрытые блестками. Стразы на их крошечных стрингах сияют ярче любого диско-шара.
Ничего вокруг не изменилось. Никто не заметил смерти маленькой Айи где-то глубоко внутри меня. Опьяненная коктейлями и отравленная эмоциями, я сама не заметила, как оборвалась последняя ниточка ее жизни. Милая маленькая девочка, которая держалась из последних сил, вставала после самых страшных ударов, верила в красивые сказки и чистую любовь. Она просто сдалась.
Никто, совсем никто не заметил, как она ушла. Но в отличие от всего остального мира без ее тепла, меня обязательно накроет беспросветной чернотой.
Несколько часов назад я бежала уставшая, измученная, но счастливая домой. Бежала скорее, чтобы оказаться рядом с любимым человеком. Которого, как оказалось, совсем не знаю.
И снова бегу. Туфли на тоненькой шпильке, с высоким подъемом отомстят мне за эту пробежку адской болью в ногах, но это будет завтра. А пока, зачем-то про себя считаю ступеньки поднимаясь вверх. Считаю шаги, оставшиеся до двери, за которой прямо сейчас рушится моя жизнь. Семнадцать, шестнадцать… Кто-то преграждает мне путь.
Врезаюсь в обладателя черной рубашки и твердой груди под нею. Извиняюсь, не обращая внимания, на то, что собеседник меня явно не слышит из-за клубного шума. Пытаюсь обойти, делая шаг вправо, влево, но он повторяет за мной преграждая путь. Только поднимая голову, устав от “танцев”, замечаю, что это друг Олега, Артур. Что он вообще здесь делает?
– Привет, Айка! Ты куда такая взъерошенная несешься? – говорит спокойно, но почему-то его противное “Айка” музыка не заглушает, – Присядешь к нам?
“Нас” оказывается целая компания. Никого из них не знаю, кроме девушки этого самого наглеца в черной рубашке. Мы с ней редко встречались лично, но очень много общались в сети, в том числе и на довольно личные темы. Сейчас удивительно узнать, что она знала столько подробностей о моем муже и даже не планировала мне намекнуть. Как же давно они все знают?
Она смотрит прямо мне в глаза, пряча улыбку за бокалом с мартини. Весело здесь всем, значит. Что же бы ты делала, окажись на моем месте, Ника? Неужели спокойно уселась за стол и тянула коктейли через трубочку, хихикая над рассказами? Что-то сомневаюсь.
– Ай, может, пойдем? Ну его. И так все понятно, зачем себе больнее делать? – Соня стоящая позади пытается меня увести, но напрасно.
Я только молча машу головой. Нет. Как там говорят? Ад нужно пройти до конца? Выдергиваю свою руку из пальцев Сони. Мрачно смотрю на Артура и он поднимая ладони вверх отступает, так же подло смеясь, как и его подружка.
Сколько там шагов оставалось? А, к черту. Это уже совсем неважно.
Сердце колотится, перекрикивая музыку. Дрожь пробирает все тело. Капелька пота стекает по спине. Кажется, каждая мышца скована спазмом. Кажется, я свободна как никогда.
На красной двери треугольный автомобильный знак, на котором изображена стриптизерша на шесте. Очень символично в последний раз найти свою любовь именно в таком месте.
Начинали мы с детских качелей, а закончили пилоном.
Дверная ручка инкрустирована стразами. Так сильно сильно сжимаю ее в руке, что свежие ранки, кажется, открываются снова. Но это все ощущения и чувства меркнут, когда я открываю дверь.
