Kitobni o'qish: «Хроники Корвус Сильва»

Дочь мёртвого леса

Написано в октябре 2024

Часть 1. Жажда

18XX год, территория Вашингтон

Городок впереди пылал. Буквально. Горел, трещал от чëрного огня, какой появлялся только при сжигании высоких серебристых гаут. Искры летели ввысь, к тяжëлым тучам над лесом-укрытием. В сумрачном мареве пахло еловой смолой и горелым мясом. Вязкий тëмный дождь падал с неба, но не мог потушить чуждый этому миру огонь. Не мог уже почти декаду.

Сильвира поджала губы и отвернулась от пожара. Белым пятном она поплыла по чëрному лесу скелетов деревьев. В полыхающем городке, усеянном могилами, больше не было места живым. Когда-то это место стало её домом, теперь его отобрал единственный человек, которому она поверила. Вот и новый урок от мира: доверяй осторожно.

Из темноты между деревьями выползали чëрные и вязкие, как стылая грязь, бестии – призраки межгранья, озлобленные низшие демоны. Сильвира не играла с ними, не медлила. Её ярость обращалась светом и резала созданий тьмы не хуже меча.

– Будь ты проклят, Ви́кан, – прошипела она, вспоминая улыбчивого охотника.

Раньше охотник на живность, теперь – за головами. Сильвира проклинала его за предательство, себя – за глупость. Поверить деревенскому! Как можно? Все знали, все предупреждали, а она тонула в его глазах и выгибалась от нежности прикосновений. Влюблённость затягивала очевидные факты розовым туманом, заставляла забывать, как мечтала заблудиться в лесу после всего, что делали такие же улыбчивые жители её родной деревни.

Бестии не могли завладеть телами тех, кто чист разумом и духом, таких они сжирали без остатка и оставляли гнить грудой неопознанных костей. Викан впитал монстра, выделил ему место в своей душе. Он обратился чудовищем, страшнее которых не было там, где стеклянными кубиками сплывались миры живых и мëртвых. Госпожа Алтея запрещала проклинать людей, пока была жива. Но разве таких всë ещë можно назвать людьми?

Смахнув с бледных щëк разводы от вечной гари, Сильвира подхватила подол платья и зашагала во тьму леса. Она придумает, как получше проклясть охотника, вершившего судьбы тех, кого теперь звали ведьмами. И гнев еë будет рокотать в веках, пока от бывшего возлюбленного и его потомков не останется лишь прах.

Она плыла по ковру сухих листьев, не замечая, как палая листва вспыхивала под босыми ногами.

***

– Ты всë сделал правильно.

Ломаная тень появилась перед глазами. Обсидианово-чëрная, жидкая, она казалась грязной дождевой водой, которая текла без остановки, пыталась впитаться в землю и отравить. Бестия. Так она представилась, но для Викана имя не значило ничего. Перед ним пятном грязи плыла сама суть силы и власти. К ней хотелось протянуть руку и окончательно утонуть в вязкой тьме, которая затуманивала разум.

С ночи их первой встречи Викан всë чаще терял воспоминания, в голове оставался только чëрный туман. Вот он встретился с тенью, а потом… Потом было что-то ещë. Что-то, после чего он обыкновенно приходил в себя, разглядывая безжизненное тело под ногами. Разглядывая и не испытывая даже капли сожалений. Только тень без хозяина и формы висела рядом, скалясь из темноты клыками цвета снега. С каждым днëм она становилась всë плотнее, всё грязнее.

Викан посмотрел на свои ладони, покрытые пузырьками мелких ожогов. Что-то он делал не так, вера в это жгла затылок калëным железом. Но признать это он уже не мог.

– Да… Всë правильно. Я всегда ненавидел ведьм.

Часть 2. Смерть убийцы

189X год, штат Вашингтон

– Хороший сегодня день. Напоминает тот, когда я умерла.

Клара привлекала к себе внимание всех в «Старой подкове». Хрупкая и неуместно красивая, она выделялась в грубом и простом убранстве бара. Настоящая белая ворона в здании с низкими потолками и небольшими оконцами, деревянных столов, наскоро сколоченных из дерева, и сигаретного дыма, она была лишней в этом месте, но чувствовала себя его частью. Обычно сюда приходили усталые лесорубы, отдыхали за кружкой-другой пива, а эта молодая девица вальяжно устраивалась у бара и пила красное вино из бокала, который принесла сама.

Бородатый рыжий Джон, хозяин бара, выгонял тех, кто притаскивал к нему в заведение свой алкоголь и закуски, чтобы не платить, но до знакомства с ней он не видел ни одного человека, который приносил свою посуду. Да и выгонять красивую девицу в сумрачную неизвестность… Джон бросил взгляд на маленькое оконце. По стеклу весь день с силой колотил дождь, за дверью стенал, как десятый младенец его соседушки Уилла, ветер. В такую погоду даже собак старались не выгонять, а она что-то там про хороший день бормотала.

– У вас необычное чувство юмора, мисс Клара.

Почему-то рядом с ней Джон начинал говорить вежливо. Всех эти «мисс» и «мистер» он, заслуженный работяга, не выносил. Всех других нежностей тоже. Даже уверял, что не знает таких слов. А тут вот выучил – в тот момент, когда их взгляды впервые встретились. Не у всех его посетителей глаза светились зелëным огнëм.

Шутки ли… В баре шутки обычно звучали другие. Глупые, но безобидные вроде «Э, а сколько белок нужно, чтобы вкрутить лампочку?» Самой мрачной шуткой, которую слышали в стенах «Старой подковы», была история самого Джона. Месяц назад пьяный Томми Бергер, только переехавший в новый штат вместе с женой, заявился сюда и спросил, можно ли в этом местечке повеситься. Джон без лишних сложностей предложил прийти после закрытия. «Всегда готов оказать дополнительные услуги, но не на глазах других посетителей», – добавил он тогда. Историю эту он с хохотом рассказывал каждому, кто готов был слушать, про себя удивляясь, насколько смешной ситуацию может сделать недостаток простого «ле».

– Чувство юмора? – Клара с такой силой сжала бокал, что тот разлетелся на осколки. Остатки вина потекли по руке, скатываясь в узкий чëрный рукав. У вампиров от такого и резьбу сорвать могло, но им всем повезло: последний уехал ещë лет двадцать назад. – Кто сказал, что я шучу, сэр? Вам ли не знать, что всякое бывает…

Клара кивком головы указала на широкий серебряный обруч. Эта штука не давала Джону по полнолуниям обращаться в такое же чудовище, которое с десяток лет назад выдрало у него сердце на лесной дороге. И странная посетительница об этом как будто знала.

– И что же произошло в тот день?

– О… Это отличная история для рассказа в осенний вечер. Тогда был такой же. Один человек убил мою семью, а месть порой приводит к неожиданным последствиям, и в тот вечер я узнала об этом на собственном опыте.

Она закрыла глаза и погрузилась в воспоминания о событиях десятилетней давности.

Чëрный дождь не прекращался уже неделю, но теперь он пах гарью и раскалëнным металлом. Сильвира застыла у разрытой могилы с треснутым надгробием. Кровь лилась у неë изо рта, пропитывала чëрное платье и совсем не смывалась дождëм. Она едва держалась на ногах, дочитывая последние слова. Проклятия требовали жертвы крови, и во имя мести она готова была отдать каждую каплю.

– Я, Сильвира Эрезия Алтея ир Фолиада, урождённая Клара Морнинг, подтверждаю печать словом и кровью своей. И не найдëтся покоя твоему роду, охотник, покуда дети твои и дети твоих детей не испробуют сполна всей боли изничтоженных тобою дочерей леса…

С громыханием грома и вспышкой молнии последняя ведьма лесов Вашингтона упала в разрытую могилу. Еë сердце остановилось.

***

– Это невозможно, – Викан закашлялся, когда в отсветах пламени возникла хрупкая ведьмовская фигура. – Я видел твою могилу у старой церкви.

Не просто видел. Он нашëл тело, закопал на территории старой церкви и даже заказал серое надгробие у мастеров из селения у Сноквалми, чтобы придавить еë и не выпустить из мира мëртвых даже в виде призрака. Это, хохоча почти до потери сознания, предложила тень. «Похоронить! Ведьму! В церкви!» – выкрикивала она между приступами смеха. Сам Викан ничего смешного не увидел, но выдавил из себя кривую усмешку и согласился. Тень ведь…

Год прошëл с той поры, когда тень впервые вошла в его тело и изменила память. С тех пор она стала другой. Уже не просто тень, теперь у этого существа было собственное тело. Всë ещё чëрное и вязкое, словно вылепленное из кусков жидкой грязи, но тело. Издали тень напоминала женщину, к ней можно было прикоснуться или даже…

Всë шло как надо до сего дня, когда на полянке появилась последняя в этих землях ведьма, обескровленное тело которой он спрятал от людских глаз.

– Да. Я мертва, – Сильвира улыбнулась, и алые губы показались кровавым пятном на мертвенно-бледном лице. – Но кто сказал, что смерть спасёт тебя от меня, любимый?

«Уничтожь еë, – зашипела тень над ухом, и её липкие руки скользнули по шее, оставляя чëрные потëки на коже, тронули скрытую рубахой грудь. – Сожги ведьму! От неë не должно остаться и следа!»

Голос тени шумел в висках, отдавался громом среди чëрного леса, и с ним таяли последние сомнения. Да, он должен уничтожить ведьму до конца. Начатое нет смысла бросать на середине, иначе наступят чëрные времена, посланники тьмы вновь снова завладеют этим местом. Викан подхватил ветку с влажной земли, поджёг в костре и бросил в Сильвиру.

– Пылай, ведьма!

Она горела у него на глазах, пылало платье и волосы, но не было вони мëртвой плоти, не было крика или стона. Ведьма пылала в огне и улыбалась.

Часть 3. Посланник

19XX год, штат Вашингтон

Вороны закричали в последний раз, взмахнули белыми крыльями и улетели. Лес замолчал. Двигались ветви, ветер срывал листья и уносил их в серую даль, поднимал облака пыли к верхушкам ольх. Но звука не было.

Сильвира лежала на иссохшей растрескавшейся земле. Платье раскинулось полукругом, и с вышины она напоминала чëрно-белое солнце. Солнце, идеально разделëнное пополам большим светящимся мечом.

– По… че… му? – спросила она тихо, едва двигая пересохшими губами.

– Душа твоя отравлена проклятием, дочь леса, и не найдëт покоя.

Фигура, отдалëнно похожая на человека, нависла над ней. Существо стояло против солнца и пылало так ярко, как способно пылать только то, что не принадлежит миру живых.

– Поэтому не способно умереть тело?

– Даже если ты ещë десять раз вонзишь в себя мой меч.

Отточенным движением оно перехватило меч и вытащило из еë тела. Рана, которая должна была уничтожить хрупкое человеческое существо, зашипела и начала затягиваться. Даже быстрее, чем происходило раньше.

– Тогда в чëм твоя суть?! Светлые хранители должны уничтожать зло, я – прóклятая! Само зло!

– Хранители бывают разными. Я твой враг, дочь леса, поэтому я сохраню тебе эту вечную жизнь.

Сильвира зажмурилась, глотая слëзы. Может, если бы тогда она переступила через себя и убила его… Может, хоть тогда её столетнее скитание было бы прервано! Она возвращалась мыслями в тот самый час и понимала: она не смогла бы поступить иначе. Не смогла бы убить того, кто ни в чём не виноват.

В тот день над лесом висели тяжëлые тучи, сверкал росчерк молнии и капли чëрного дождя каждую минуту грозили сорваться с неба. Но вместо дождя упал тот, кого Сильвира сначала приняла за человека. Он упал под серебристой пихтой. Весь белый с контрастными чëрными разводами на руках, с плащом-волосами и с дымящимися огрызками крыльев под ним. Чуждый миру живых, он лежал на жухлой траве конца ноября и истекал серебристым цветом. Рядом светился меч.

– Как тебе помочь? – спросила Сильвира.

«Посмотри мне в глаза», – гулкий голос разлился в голове. Еë мысли были под защитой, но он, это существо… Для него простая магия не стала помехой.

Сильвира не могла разглядеть лица. Оно менялось, размывалось, собиралось из разных черт у неë на глазах, будто у него всегда было десятки, сотни и тысячи воплощений.

– Я не вижу.

– Зато вижу я, прóклятая дочь леса. Вижу скитания, страдания дымящейся души.

– Кто ты?

Люди не замечали её вечной жизни, не понимали, что бок-о-бок с ними жила женщина, которая не старела ни на день, когда в городах менялись поколения.

– Хранитель.

– Чего?

– Гармонии? Света? Дара?

– Ты сам не знаешь?

– Не всему есть название в мире живых. Я один из тех, кто против чёрного огня.

– Белая вода… Уничтожь и меня.

– Я здесь не чтобы нести смерть.

– Тогда!..

Сильвира схватилась за меч.

***

– Имя-то у тебя есть?

– Имена – это социальный конструкт.

– Что?

– Прости. Это из другого другого времени. Земного нет, я просто хранитель.

– Хранитель… Долго. Будешь Эль, пока таскаешься за мной.

– Как пожелаешь, дочь мëртвого леса.

– У меня есть имя.

– Мне чужды земные ярлыки.

– Как ты вообще здесь оказался?

– Упал.

Короткий ответ, который и не ответ вовсе, – в этом вся суть того, кто однажды упал с неба. Дни тянулись один за другим – серые и безрадостные, мëртвые, как она сама.

Поменялись сезоны, вместо осени наступила зима, февраль сменился мартом. Ничего не расцвело, не вспыхнуло буйством красок. Часы мира продолжали идти, закрыв глаза, можно было даже услышать их размеренное тиканье, но их связь с этим местом потерялась десятилетия назад.

Сгоревшие серебристые гауты не поддавались людям, насылали кошмары и навязчивые страхи. Они стояли вокруг руин поместья и кривыми чëрными ветвями упирались в тусклое небо, которое до сих пор выплëвывало неуместные снежинки. Сильвира смотрела на них и вспоминала пепел.

Викан мëртв. Она сама вонзила в него раскалëнный в его же огне кинжал, сама выжгла зачатки глаз бестии, что поглотила больше зла, чем можно представить. Месть свершилась, а проклятие осталось. Собственные чары никуда не делись и заставляли ждать, ждать… Чего? Нового поколения охотников и ведьм? На что она обрекла себя, когда бездумно произнесла желание? Эль молчал, а больше спросить не у кого. Ни одной другой ведьмы в округе не осталось.

– Ты знаешь этот дом.

Эль не спрашивал. Он утверждал, рассматривая стылую черноту в разбитых окнах поместья, разбитые в крошку ступени. И сад… Сейчас розы высохли, осыпались крупными хлопьями кроваво-красных лепестков.

– Я здесь жила.

– Но дом не был твоим?

– У меня не было дома, – последнее слово она особенно выделила голосом.

В поселении ведьм все жили большим сообществом, где учили и защищали, но никогда не проявляли нежности и заботы. Скитаясь по лесу и ближайшим деревням, Сильвира смогла увидеть семью – не очень богатую, но тëплую, где звонко смеялись дети и трещал огонь в печи, пахло молоком и мясом… Ведьм учили прятаться и выживать, и бывший дом больше не казался домом.

– Какой интересный… сорт, – Эль рассматривал розы, но не прикасался ни к одной из них.

Раньше они цвели багровым морем, напоминали лепестки огня. Однажды госпожа Алтея позвала Сильвиру в этот сад, чарами сорвала одну высокую розу и отдала ей. «Эти розы совершенно особые, они могут вырасти на любом пепелище… Только нужно ли это?» – мелодичный голос холодной наставницы звучал в голове и сейчас. Тогда она сказала, что цветок будет талисманом, пока Сильвира не поранит руку её шипами. Роза сгорела в пожаре.

– Обычные сухие розы, ничего в них нет.

– Да, конечно. Совсем ничего особенного.

Странная улыбка светлого хранителя не давала ей покоя ещë долго.

Часть 4. Вороний юбилей

Прозвище, прилепившееся к нему с лëгкой руки дочери мëртвого леса, начинало нравиться одному из хранителей. Там, в родных высших сферах, у него было собственное. Раскрывать их запрещалось, и он пытался избежать очередной ошибки.

Эль наблюдал за ней осторожно, издали, оставаясь светлой тенью за еë спиной. Обычно срединники видели нижних – неупокоенные души, что бродили по свету, за свои прегрешения ненужные ни живым, ни мëртвым. С сожжëнными молнией крыльями часть силы потерялась, больше не получалось ни спрятаться, ни вернуться.

Сильвира, живое умертвие, двигалась рывками, гортанно пела, и от звуков еë голоса среди деревьев вспыхивали маленькие зелëные огни, со всей округи слетались белые вороны и вторили еë странной нескладной, но чарующей песне.

 
За туманом, где секреты текут,
Ты бредёшь сквозь немой полумрак
В паутину былых лесов
По нити упущенных слов ¹
 

– Что происходит?

Эль не чувствовал того, что доступно маленьким людям, но давно наблюдал за ними и наверняка знал, что сейчас должен быть «удивлëн». Поэтому немного поднял брови. Песнь прервалась, и вороны застыли, со всех сторон глядя на него красными бусинами глаз.

– Когда Корвус Сильва ещë не был городом призраков, в этот день мы отмечали юбилей ворона.

Вороны – символ еë ведьмовского рода, Эль уже знал. Среди местных раньше ходили слухи, что магия ведьм окрасила вороньи перья в белый. Потом они узнали, что такое альбинизм и успокоились. Но… Белых ворон здесь и правда многовато.

– День солнцестояния… Интересно. Что вы делали?

– Мы, – улыбка Сильвиры показалась острой, как кинжал, – давали магии разлететься за пределы леса. Подвешивали огоньки, звали…

– И что случалось с детьми, которых вы забирали?

Она вздрогнула, но снова улыбнулась.

– Ты… Ждëшь рассказа о жестокой бойне, танцах на могилах и крови в банках?

– Чего-то похожего. Про ведьм много говорили.

– Глупости. Мы никогда не были сгустком зла. Да, мы забирали детей, но… Особых. Их не любят. Иногда настолько, что за белые волосы пытаются сжечь.

– Знаю, но…

Эль помнил еë. Помнил девочку, что в слезах брела по лесу. Одинокого подростка, что кружила среди зелëных огней и вороньих перьев, очарованная сиянием. И женщину, месть которой страшна.

– Клара, ты…

– Меня давно зовут иначе.

Под протяжные крики ворон Эль поднялся с камня.

– Спи, дочь леса, – он подошëл и коснулся еë холодного лба горячими губами.

– Что…

Сознание потухло, как свечка в дождь. Когда Сильвира открыла глаза, вокруг зеленел живой лес и не было даже следа хранителя. Не было ни одной вороны.