Kitobni o'qish: «Приключение с камнем Мазарини»

Доктору Ватсону было очень приятно вновь оказаться в неприбранной комнате на втором этаже дома по Бейкер-стрит, в комнате, где начиналось так много поразительных приключений. Он оглядывал изъеденный кислотами стол с химикалиями, прислоненный в углу скрипичный футляр, угольный совок, всегда хранивший трубки и табак. Наконец его взгляд остановился на свежей улыбающейся физиономии Билли, юного, но весьма разумного и тактичного мальчика на посылках, чье присутствие чуть-чуть заполнило пропасть одиночества и изолированности, которые обособляли мрачную фигуру великого сыщика.

– Здесь все выглядит совсем прежним, Билли. Ты тоже не изменился. Надеюсь, это же можно сказать и о нем?

Билли с некоторой опаской покосился на закрытую дверь спальни.

– Думается, он в кровати. Спит, – сказал он.

Было семь часов вечера погожего дня, но доктор Ватсон прекрасно знал, что его старый друг не соблюдает никакого режима, и нисколько не удивился этим словам.

– Полагаю, за этим кроется новое дело?

– Да, сэр. Он сейчас занят им по горло. Я боюсь за его здоровье. Он все больше худеет и бледнеет и ничего не ест. «Когда подать обед, мистер Холмс?» – спрашивает миссис Хадсон. «В семь тридцать послезавтра», – отвечает он. Вы же знаете, как новое дело завладевает им целиком.

– Да, Билли, знаю.

– Он кого-то выслеживает. Вчера был безработным, ищущим работу. А сегодня так старухой. Даже меня провел, а уж я-то теперь должен бы знать его приемчики!

Билли с ухмылкой кивнул на солнечный, видавший виды зонтик, прислоненный к дивану.

– Часть старухиного костюма, – добавил он.

– Но, Билли, что все это означает?

Билли понизил голос, будто человек, сообщающий важнейшую государственную тайну:

– Вам-то я могу сказать, сэр. Но чтоб дальше ни-ни. Дело о королевском бриллианте.

– Что! О похищении в сто тысяч фунтов?

– Да, сэр. Им надо заполучить его обратно, сэр. Премьер-министр и министр внутренних дел сидели вот на этом самом диване. Мистер Холмс был с ними очень обходителен, скоро поуспокоил их и пообещал сделать все, что сможет. Ну, и лорд Квантлмир…

– А-а!

– Да, сэр. Вы знаете, что это означает. Ему пальца в рот не клади, если позволено так сказать. С премьер-министром поладить можно, и против министра внутренних дел я тоже ничего не имею, он вроде бы вежливый, обязательный человек. А вот его милость я не терплю. И мистер Холмс тоже, сэр. Понимаете, он не верит в мистера Холмса и был против того, чтобы пригласить его. И рад был бы, чтобы он обмишулился.

– И мистер Холмс это знает?

– Мистер Холмс всегда знает, если есть что знать.

– Ну, будем надеяться, что он не промахнется и лорд Квантлмир останется с носом. Но, послушай, Билли, почему на этом окне занавеска?

– Мистер Холмс распорядился повесить ее три дня назад. У нас за ней сюрпризик.

Билли подошел и отдернул занавеску, закрывавшую окно в эркере.

Доктор Ватсон не смог сдержать изумленного восклицания при виде точного подобия своего старого друга – халат и все прочее. Лицо было на три четверти повернуто к окну и наклонено, будто он читал невидимую книгу, сидя глубоко в удобном кресле.

Билли отделил голову и подбросил ее.

– Мы меняем ее наклоны, чтобы придать больше естественности. Я бы к ней не притронулся, не будь жалюзи закрыты. А когда они открыты, сюда можно заглянуть вон с той стороны.

– Один раз прежде мы прибегли к такому приему.

– Ну, это было еще до меня, – сказал Билли, чуть раздвинул занавески и посмотрел на улицу. – Вон те, что подглядывают. Один парень торчит в окошке. Вот, сами поглядите.

Ватсон шагнул к нему, но тут дверь спальни отворилась и на пороге возникла высокая худая фигура Холмса. Лицо его было землисто-бледным, щеки запали, но двигался и действовал он с обычной своей энергией. Он молниеносно оказался у окна и вновь плотно задернул занавески.

– Достаточно, Билли, – сказал он. – Ты подверг свою жизнь опасности, мой мальчик, а я пока еще не могу обходиться без тебя. Ну-с, Ватсон, приятно видеть вас снова в вашей старой квартире. И оказались вы тут в критическую минуту.

– Я так и понял.

– Можешь идти, Билли. Этот мальчишка – настоящая проблема, Ватсон. Насколько я вправе подвергать его опасности?

– Какой опасности, Холмс?

– Внезапной смерти. Я кое-чего ожидаю сегодня вечером.

– Ожидаете? Но чего?

– Быть убитым, Ватсон.

– Нет-нет! Вы шутите, Холмс!

– Даже мое ущербное чувство юмора способно сотворить шутку получше. Но пока мы можем провести время поприятнее, верно? Алкоголь допускается? Сигары и сифон на прежних местах. Позвольте мне снова увидеть вас в привычном кресле. Надеюсь, вы не начали питать презрение к моей трубке и непотребному табаку? В эти дни ему приходится служить заменой пищи.

– Но почему вы не едите?

– Потому что голодание обостряет способности. И ведь как врач, мой дорогой Ватсон, вы должны признать, что пищеварение требует доли крови, отнимая ее у мозга. А я целиком мозг, Ватсон. Все прочее всего лишь придаток. Посему я должен оберегать мозг.

– Но эта опасность, Холмс?

– А, да. На случай, если это произойдет, пожалуй, будет неплохо, если вы обремените свою память именем и адресом убийцы. Вы сможете передать их Скотленд-Ярду с моей любовью и прощальным благословением. Сильвиус – вот его имя. Граф Негретто Сильвиус. Запишите его, дорогой мой, запишите! Сто тридцать шесть, Мунслайд-Гарденс, С.З. Записали?

Честное лицо Ватсона исказила тревога. Слишком хорошо он знал, какому огромному риску подвергает себя Холмс, и не сомневался, что он скорее преуменьшает его, чем преувеличивает. Ватсон всегда был человеком действия и сейчас приготовился сделать все, что мог.