Kitobni o'qish: «Ревизор: возвращение в СССР 28»

Глава 1

Москва. Квартира Ивлевых.

– Что? – не поверил я. – А что меня искать? Я дома каждый день…

– Дома – это не то! – ответил он. – В понедельник придут после четвёртой пары. Тебе быть обязательно! Слышишь?

– А что случилось-то?

– Тебе лучше знать, – ответил Гусев и я прямо почувствовал, что он улыбается, стервец. Сразу от сердца отлегло, вряд ли бы он стал так злорадствовать, будь там что-то серьезное, – кого ты там спас?..

– Я спас? – удивился я. – Когда?

– Не знаю, – теперь уже и он удивился, видимо, решил, что я сразу пойму, о чём это он. – Думал, ты со мной поделишься…

– Понятия не имею, Анатолий Степанович, о чём речь, – честно заверил я его.

– Ну… Придут, расскажут, – разочарованно ответил он.

– Самому даже интересно стало, – озадаченно проговорил я и мы попрощались.

Кого я уже и где спас? Озадачили меня сейчас конкретно… Похоже, напутали что-то в милиции.

Тут в дверь позвонили. Мне прямо страшно открывать стало после последних сюрпризов… Что там еще на голову свалится после новостей от Межуева и Гусева? В особенности напряг меня звонок от Межуева. Это очень энергичный человек, и как бы он для меня еще что-то не придумал, чему придется посвятить массу времени и энергии… Из самых лучших побуждений. Но это оказалась Анна Аркадьевна. Она искала маму и, увидев её, выглянувшую из дверей нашей спальни, так умоляюще на неё посмотрела…

– Что случилось? – сразу подошла к ней мама.

А я заглянул к девчонкам. У Ирины Леонидовны уже закончилась трудовая вахта, она ушла домой, и я спросил у оставшихся, нужна ли им помощь? На что они мне дружно ответили, что справятся сами.

Ну, на нет и суда нет, – подумал я и отправился к себе в кабинет.

***

Святославль, дом на улице Ленина

Включив свет, Ваганович притащил из сеней лестницу, поднялся на чердак и включил там тоже свет. На лице его всё ещё маячила мечтательная улыбка. Он уже давно присматривался к Юрмале и хотел купить там большой старинный дом после отхода от дел. Подняв доску в полу, он протянул привычным жестом руку за свёртком с деньгами.

Но его там не было! У него аж дыхание перехватило. Ещё теплилась надежда, что свёрток где-то есть, просто, в стороне, мало ли, неаккуратно в прошлый раз положил, и он принялся шарить рукой вокруг. В конце концов, он остервенело попытался отодрать ближайшие доски, но это было бесполезно, нужен был инструмент.

Тогда он принёс снизу фонарь и осветил пространство под полом. Свёртка не было… Его кто-то забрал.

Ваганович обессилено сел прямо на пол, прислонившись спиной к трубе. Хотелось закричать от обиды! Мысли плясали в бешеном хороводе.

Кто?! Кто это сделал?! Убью! И семью убью! – рычал он, сжимая кулаки.

Сколько он так просидел, сам не понял. Только начав замерзать, пришел в себя.

А если это милиция… Тогда в окрестностях может быть засада, – рассудил он, начав снова здраво мыслить. – Надо отсюда немедленно уходить, пока не заметили, что кто-то вошел в дом…

***

Ксюша взахлеб рассказывала подругам о своей общественной работе для детей.

– С тех пор, как Паша статью про нас с Юркой написал, нас на заводе все знают, – делилась она. – Любые заготовки для нас в первую очередь делают, стоит мне только служебку написать. Я даже не хожу уже с ними к начальству. Юрка сам везде ходит. Мы сделали для детдома уже большую ростовую группу из «Ну, погоди» в холл и четыре панно в столовую с республиками. Дети такие смешные и хорошие, мы как приходим с Юркой, обступают нас и не отходят… Следят, как зачарованные, за каждым нашим шагом. Даже не знаю, что же будет после того, как в декрет уйду… Они нас так ждут каждый раз…

– Жалко детей, – грустно проговорила Женя. – А кто будет вместо тебя?

– Юра будет исполняющим обязанности на время моего декрета, – ответила Ксюша. – Но ему одному не справиться с общественной работой. Там же и основная работа какая-никакая есть.

– Давайте я пойду ему помогать, – предложила вдруг Женя. – Я, правда, рисовать не умею, только раскрашивать.

– Прямо, как я! – воскликнула Галия. – Быстро научишься, – уверенно заявила она, небрежно махнув рукой. – Главное – это эскизы, а перенести их на бумагу или фанеру легко можно…

– Не знаю, конечно, какой у меня будет малыш, – улыбнулась Ксюша, – если спокойный, то эскизы для детей я вам буду делать и в декрете.

***

Аполлинария с беспокойством смотрела на подругу. Ахмад ей уже рассказал про свои подозрения, но Аполлинария отмела их сразу. Ну, не верила она в такую меркантильность подруги. Хоть Анна и работает с деньгами, но нет в ней к ним жадности.

– Поль, пойдём ко мне, – попросила Анна.

– Конечно, – тут же согласилась она и они вдвоём поднялись на шестой этаж на лифте.

Анна поставила чайник, выставила на стол чашки и, кивнув на гвоздики в вазе, грустно произнесла:

– Загит меня замуж позвал…

– Это же здорово! – не сдержав эмоций, воскликнула Поля. – Он очень достойный человек.

– Да… Никто ж не спорит, – села напротив подруги Анна. – Героический даже человек. Только… Как я детям об этом скажу? Я же с их отцом когда разводилась, сказала им, что это исключительно, чтоб нам с сыном в кооператив вступить. Чтоб у него жильё своё было. Мы с ним вдвоём здесь прописаны. То есть, я отсюда должна буду уехать потом. А дочь с нами, с родителями, будет жить… Когда отец в Москву вернётся. Она одна сейчас в двушке…В двушку я и вернуться должна была…

– А сын сейчас где? – удивленно слушала её Поля, мало что пока понимая. Запуталась во всех этих планах и соображениях. – В армии?

– Нет. Он институт с военной кафедрой закончил, работает, – с гордостью ответила Анна. – Женился и у жены живёт. Она единственная дочь у родителей. Как дед у неё умер, родители бабушку к себе забрали, а в её квартиру молодых поселили. У них уже деток двое…Квартира хорошая, трехкомнатная.

– А муж-то твой где? – спросила Поля, чувствуя, что подруга вот-вот переключится на внучат. И все еще не понимая, зачем сыну тогда эта кооперативная квартира, если он уже у жены неплохо устроился…

– Сидит, Поль, – смущаясь, ответила она. – Давно сидит. Уже семь лет. Еще год осталось без малого… Статья тяжёлая, ему не позволят в Москву вернуться… Будет за сто первым километром где-то жить ещё неизвестно сколько. И вернётся ли вообще с его-то характером бешеным?.. Вот, какой это муж?

– А что у него за статья? – потрясенно спросила Поля.

– Причинение тяжкого вреда здоровью.

– Чьему?

– Коллеги по работе. В драку полез, а тот упал прямо на металлическое ограждение спиной, травму позвоночника получил…

– И за это целых восемь лет дали?

– Ну, да… Из хулиганских побуждений… И так не первый же случай, когда дрался…

– И ничего нельзя было сделать?

– Что тут сделаешь, Поль? Человек на всю оставшуюся жизнь в инвалидное кресло сел. Конечно, он настаивал на самом строгом наказании. Грешно так говорить, но если бы он умер, это было бы непреднамеренное убийство и совсем другой срок…

– Ничего себе… Ты с ним развелась, когда он уже сидел?

– Да, несколько лет назад…

– И что будет, когда он вернётся?

– Это произойдёт, в лучшем случае, через два года. Если вообще произойдёт. А я уже и не хочу, чтобы произошло… Я только жить нормально начала, как его посадили! У него же такой характер вспыльчивый! Чуть что не так, в крик. Детей гонял как сидоровых коз по любому поводу. Мне уже приходилось говорить, что это я случайно чашку разбила или ещё что-то сделала, лишь бы он их не трогал… Ты не представляешь, сколько мне всего пришлось от него выслушать! Сколько оскорблений… А как я из-за оценок переживала!.. Марина-то хорошо училась, а у Витальки всё время неуды по поведению были. Так боялась, что он в отца пошёл характером!.. А уж как бывший дерьмом исходил при каждой двойке!..

– Ну, ты же развелась, – пыталась понять, в чём проблема, Поля. – Ты свободная женщина. Имеешь право устраивать свою судьбу…

– А как детям об этом сказать? – чуть не плача, спросила Анна. – Они же думают, что развод был только ради кооператива.

– Сколько им лет?

– Виталику двадцать пять, а Марине двадцать исполнилось.

– Ой, ну ты создала проблему на пустом месте! Они у тебя взрослые люди уже, а не дети! Моему сыну восемнадцать, и то я к нему, как ко взрослому отношусь. А ты боишься поговорить со своим двадцатипятилетним сыном, как с мужчиной? Ты чего? И дочери двадцать лет. Нашей Галие тоже, вообще-то, двадцать…

Анна встала и принялась ходить по кухне, заламывая руки.

– Ой, не знаю… Виталька, может, ещё и простит… А Маринка так отца любит! Письма ему в колонию пишет… Ей ещё тринадцати не исполнилось, когда его посадили… Плохого ничего не помнит… Ждёт, когда он домой вернётся…

– Ну и пусть ждёт, – пожала плечами Поля. – Ты тут причём? Пусть к себе его и прописывает. Ты же ей не запрещаешь?

– Нет, конечно, – удивлённо посмотрела на неё подруга.

– Ну так и что ты переживаешь? Поговори с детьми. Как со взрослыми людьми поговори. У дочки есть двушка. У сына, вообще, трешка. А ты что, на свое жилье права не имеешь, что ли?

– А муж мой как бывший отнесется, с его-то буйным характером? Дочь ему наверняка сказала, что развод наш фиктивный. Значит, он планирует ко мне вернуться. А если он Загита зарежет?

Вот на это Поля не нашла что сказать…

***

В субботу с утра, собираясь на флешмоб с Марком Анатольевичем, выпросил у Ахмада обычный чемодан средних размеров, нашёл прошлогоднюю куртку, побитую жизнью кроликовую шапку, которую для гаража оставил сугубо. Если вдруг что в машине починить в холода потребуется. Попросил жену собрать мне сумку с едой как в дорогу, но не полную, как будто уже половину съели. Алироевы за мной к нам спустились, посмотреть, зачем мне понадобился самый старый их чемодан.

Надо мной вся семья угорала, когда я, наконец, собрался. Так я и ехал в метро, представляя, как отреагирует на мой маскарад Марк Анатольевич. Но он переплюнул меня. Я его даже не сразу и узнал. Старые круглые очки в тонкой металлической оправе, видавшее виды пальто и каракулевая шапка-пирожок ещё, наверное, довоенная, делали его похожим на старого деревенского доктора. Он предусмотрительно не стал бриться, всегда идеальные стрелки на его брюках сейчас были не такие ровные. Марк держал в руках пузатый саквояж и сетку. Было очень похоже, что он только что приехал поездом.

– Ну что, сынок, пойдём покорять Москву? – энергично жестикулируя, позвал он меня. – Слушай, сынок, всегда папу. Папа плохого не посоветует! Вон посмотри, какой здоровый вырос, не зря ел манную кашу в детстве, как я тебе говорил!

Вышло у него очень хорошо, я рассмеялся, он поддержал. Мы вышли к поездам дальнего следования, постояли у табло, и направились к выходу в город. Марк без умолку мне что-то рассказывал, полностью войдя в образ. Как он однажды попал в Москве двадцать лет назад на праздничный салют. Как он заблудился в центре и просил милиционера помочь ему выйти к метро. Травил истории, как дышал.

Мы стояли в очереди на такси, и я с искренней счастливой улыбкой на лице представлял себя молодым человеком, которого отец везёт через всю страну, через столицу нашей большой Родины чёрте куда. Потом спрошу у Марка, куда же он меня вёз? А то из его болтовни и поучений я это сразу не понял.

Он звал меня Павлик. И это было так забавно.

– Павлик, садись назад, и возьми к себе наши сумки, – велел он, когда подошла наша очередь садиться в машину. – Смотри, не забудь их!

– Хорошо, батя, – ответил я. Ломать комедию, так ломать.

– Товарищ шофёр, – продолжил он беспокоиться, – напомните нам не забыть наш чемодан у вас в багажнике.

– Не волнуйся, пап, я помню, – сказал я.

– Это ты сейчас помнишь, а потом будет как с сумкой тёти Тоси, – возразил он мне.

– Тётя Тося сама свою сумку забыла, – ответил я с заднего сидения.

– Никто и не говорит, что это ты, – балагурил Марк. – Я про то, что нам некогда будет искать чемодан. У нас совсем мало времени на пересадку.

– Не волнуйтесь! Без вас поезд не уйдёт, – заверил нас таксист. – Домчу вас так быстро, что его ещё к перрону подать не успеют.

– Ох, голубчик, не слишком ли вы самонадеянны? – с укором посмотрел на него Марк. – Все знают, какие в Москве расстояния…

– Поспорил бы с вами, что успею, да негоже гостей столицы обижать, – улыбнулся во все зубы таксист. – Ну, да сами скоро всё увидите.

Марк сделал вид, что поверил, успокоился.

– Ты только посмотри, сынок, какая красота! – восхищённо показал он куда-то по ходу нашего движения, и мне пришлось наклониться немного вперёд между сиденьями.

– Да-ааа, – восхищённо ответил я, так и не поняв, на что он показывает. Зато, как и было задумано Марком, я увидел счётчик, на котором уже было два рубля десять копеек. А ведь мы только начали нашу поездку…

***

Ленинград.

– Игорь, Паша сказал, что сегодня будет выступать по радио его друг, с которым я в Москве познакомилась, – сообщила Анна Александровна мужу за завтраком.

Муж только головой кивнул, не отрываясь от газеты. А ей так хотелось, чтобы он послушал, какие друзья у их сына…

Пришло время, и она сделала приёмник погромче. Ей было очень любопытно, узнает ли она голос знакомого по радио? Не скрывая своего восторга, она всё время повторяла, что это точно он. Его интонации, его голос.

– А сам молодец, так скромно держался, когда мы беседовали!

– Да дай же ты послушать, что человек говорит, – цыкнул на неё в конце концов муж. – Судя по тому, что удалось услышать, несмотря на твой галдеж, это толковый парень. Правда, непонятно, как в компанию нашего дуралея попал…

– Мы с ним и его женой очень много разговаривали, – не могла успокоиться Анна Александровна. – И наш сын вовсе не дуралей!

Но поймав взгляд мужа, она вдруг явственно осознала, что он ей не верит… Небось, решил, что я это всё придумала, чтобы его смягчить, – подумала она и настроение у неё сразу испортилось. Остаток передачи они прослушали молча. Только один раз контр-адмирал высказал своё мнение, мол, это поколение, всё-таки, не совсем безнадёжно, если среди них есть такие представители, как этот студент…

Анне Александровне было очень обидно, но она промолчала. «Этот студент», вообще-то, был другом их сына и очень хорошо и тепло о нём отзывался…

Неожиданно Павел Ивлев заговорил о нём. Об их сыне! Она поверить не могла, что слышит это! Она вскочила и прислушалась, перестав дышать и подняв указательный палец кверху.

Когда же диктор стал завершать программу, она повернулась к мужу.

– Ты слышал? – восторженно улыбаясь, спросила она. – Это же наш Паша всё придумал, оказывается!

***

Монако.

Решив, что нет никакого смысла менять свои планы из-за того, что кто-то подал на них в суд, Тарек и Фирдаус отправились на выходные в Монако, чтобы провести их с семьёй и вместе с ними потом вернуться в Больцано. Они ещё вчера свалились на своих женщин, как снег на голову, чем вызвали у них реальный восторг.

В субботу они заняли лучшие места и приготовились к праздничному шоу. Конкурс назывался «Мисс-путешествие». По его правилам, конкурсанткам надо было рассказать о самом интересном на их взгляд месте, где они лично побывали. Ну, и, конечно, дефиле. Куда ж без этого?

Девушек выпускали по десять человек. Всего было пять групп. Диана попала во вторую. Быстро прошлась со своим ярким чемоданом, поулыбалась, попозировала, рассказала про Бейрут и… Неожиданно для себя вышла в полуфинал.

– Придётся нам с тобой завтра ещё потрудиться, – развела руками Мария, глядя на кислое лицо Дианы, которая надеялась, что на этом её миссия закончится. – Ну, не бросать же конкурс!

– Ты самая красивая, – заявил жене Фирдаус, – я и без всяких конкурсов это знал.

Вечером они сходили все вместе в ресторан. Мужчины не стали рассказывать женщинам про иск о возмещении вреда здоровью и морального ущерба на пятьдесят тысяч долларов. И что если его раздуют газеты, то ущерб может составить уже сотни тысяч долларов. Зачем их расстраивать… Тем более, раз у их компании появляется известность, такое теперь будет происходить всё чаще и чаще. Скоро они и сами будут относится к этому, как к рутине.

Диана соскучилась по мужу и была очень рада, что они с Тареком смогли вырваться.

***

Москва.

– Андрей Юрьевич, – позвонил Мещерякову Галкин из телефона-автомата, судя по шуму улицы. – Мы довели сегодня Сальникова до Москвы. Он встретился во дворе дома на Котельнической набережной с человеком по имени Роберт Ильич, разговаривал с ним минут двадцать и что-то мелкое передал, свёрток какой-то. Сильно отсвечивать там было чревато, сами понимаете…

– Так… Роберт Ильич говоришь… Он после встречи в высотку пошёл? – уточнил Мещеряков.

– Так точно.

– Молодцы, – похвалил он своих людей. Конечно, чревато там отсвечивать, КГБ под каждым кустом. И так ребята много зафиксировали.

Положив трубку, Мещеряков задумался. Однозначно, этот Роберт Ильич и есть покровитель и защитник Сальникова. Вряд ли он ему передал кусок сала, скорее всего, это были деньги. Узнать бы, кто это, но это уже не его уровень. Начнёшь вопросы задавать, точно на Лубянке окажешься… Но тогда, получается, что Успенский из генпрокуратуры не при делах вообще. Сейчас ему скажут, чтобы укоротил Сальникова, и только породят лишние вопросы. А, не дай бог, Успенский обидится и разозлится, и начнёт разбираться из принципа, что это за Сальников и кому он помешал?

Мещеряков бросился звонить Захарову.

– Виктор Павлович! Отбой по Успенскому! Это не он, – взволнованно произнёс он в трубку, едва поздоровавшись и представившись.

***

Глава 2

***

Святославль.

Выждав сутки и убедившись, что никто его не выследил и арестовывать не собирается, Ваганович с облегчением решил, что его обокрал обычный вор. Главное – это не милиция тихонько под него копает. А то в этом случае уже и не до денег было бы, главное было бы свободу сохранить. Дошли до него слухи, да что там слухи – его бывшие подчиненные целые истерики у него на пороге устраивали, рассказывая, как Шанцев копает против него, как каких-то ревизоров приглашает, то ли столичных, то ли областных. Вор в этом случае уже и неплохо… Тем более он точно деньги государству не сдаст, как это обязана сделать милиция, даже в случае случайной находки. Вот вспомнить хотя бы, как года полтора назад местный лейтенант милиции нашел огромную заначку покойного Цушко, и все до копейки, идиот такой, государству и отдал. А вора просто найти надо, и забрать у него свои деньги обратно.

Так что он решил начать поиски злоумышленника.

– Приветствую, Всеволод Сергеевич. Ваганович, – позвонил он начальнику милиции Рыкову. – Скажи, пожалуйста, а по улице Ленина в последние три недели не было заявлений о кражах в домах? О взломах?

– Да тихо всё, слава богу. А что случилось, Аркадий Павлович?

– Да за домом друга покойного приглядываю. То ли сам плохо замок закрыл в прошлый раз, то ли вскрыли, не пойму…

– Пропало что-то?

– Да нет! Там пропадать уже давно нечему, – поспешно ответил он.

– Замок поменяйте, Аркадий Павлович.

– Конечно. Если вдруг слышно что будет, сообщи, пожалуйста. Буду сыну друга писать, пусть сам уже думает, что с этим домом делать…

– Продаёт пускай, раз не живёт! – ответил Рыков. – Это ж дело времени. Шпана узнает, что дом пустой стоит, начнёт там попойки устраивать. Ещё дом подожгут по пьяни, и огонь на соседей перекинется! Оно вам надо?

– Дело говоришь. Напишу-ка я ему, – согласился Ваганович и попрощался.

***

Москва.

– Эх, а я уже успел… предпринять определенные шаги! – воскликнул Захаров. – Давай приезжай! Через сколько будешь?

– Через полчаса смогу быть у вас, Виктор Павлович.

– Хорошо, я, как раз, успею позвонить, авось удастся все разрулить, – ответил Захаров. Положил трубку, не попрощавшись с Мещеряковым и набрал своего знакомого из Генпрокуратуры.

– Павел Кириллович, добрый день. Захаров, – стараясь быть любезным, произнёс он. – Ошибочка вышла, Павел Кириллович. Не на того Успенского подумали. Не надо ничего делать. Отбой тревоги… Не успели, надеюсь? Ну и хорошо! С меня причитается, Павел Кириллович!.. Как за что? За беспокойство! – шутливым тоном ответил он, стараясь сгладить неловкость ситуации.

Положив трубку, он выдохнул так, как будто только что вагон разгрузил. Взглянув на часы, поспешно начал собираться на встречу с Мещеряковым.

Тот приехал даже быстрее, чем рассчитывал и уже прогуливался по парку в ожидании своего начальника.

– Приветствую ещё раз, – бросился он к Захарову, как только заметил его. – Успели работу по Успенскому остановить? – с беспокойством спросил он, чувствуя свою вину за этот прокол.

– Успел, успел, – ответил Захаров, прекрасно понимая, что и сам поторопился дать ход информации по прокурору. – Надо в следующий раз более тщательно всё проверять… Ну, и кто в этот раз?

Мещеряков рассказал всё, что удалось собрать его парням.

– Роберт Ильич, – повторил задумчиво Захаров. – Из высотки на Котельнической набережной… Кое-что, конечно, но информация все же неполная…

– Там работать очень опасно, – оправдываясь, ответил Мещеряков. – Там целое подразделение сидит на спецсвязи и вообще это, практически, режимный объект.

– Да понимаю я всё, не оправдывайся, гораздо хуже было бы, если бы твои ребята за ним рванули, а их бы повязали, – остановил его начальник. – Просто уже сам думаю, как и у кого можно узнать, кто же это может быть? Скажи, а он в какой подъезд зашёл?

– Виноват, не уточнил. Выясню, перезвоню.

– Давай будем думать, как вычислить этого Роберта Ильича…

***

Москва.

Минут через двадцать мы подъехали к Казанскому вокзалу.

– Ну, как, быстро домчались? – приветливо спросил нас улыбающийся таксист.

– Спасибо, – вполне искренне поблагодарил его Марк.

На счётчике натикало три рубля девяносто копеек. Получается, что за двадцать с небольшим минут мы проехали девятнадцать километров. Марк отдал таксисту четыре рубля.

– Счастливого пути, – улыбаясь, пожелал нам он, открыв багажник. – Не забывайте свои вещи.

Постарался запомнить как можно больше данных, номер машины, номер парка, смена…

Мы потащились на вокзал и сели невдалеке от табло как самые настоящие путешественники. Достал свой ежедневник и записал всё, что успел заметить, пока не забыл.

Чувство было двоякое. С одной стороны, таксист был предельно вежлив, а с другой… Достал кошелёк и отсчитал четыре рубля.

– Ты что, деньги мне хочешь вернуть? – спросил Марк. – Не надо! Ты что! Я столько удовольствия сегодня получил!

– Если честно, я тоже, – вынужден был признаться я. – И таксист был сама предусмотрительность и вежливость, и по городу нас покатал, и к вокзалу вовремя доставил. Если бы мы были настоящими приезжими, то были бы искренне ему благодарны. Но, Марк Анатольевич! Он, не обнулив счётчик, уже обманул нас на два рубля. И это если не считать, что он нас двадцать пять минут по городу катал, когда тут идти всего десять минут пешком…

– Согласен, – проговорил Марк и достал из своей сетки газетный свёрток, в котором оказалась пара бутербродов с копчёной колбасой.

Он тут же предложил мне один.

– Как думаете, сколько у нас будет таких же? – спросил я, с удовольствием кусая бутерброд.

– Если все справятся со своими ролями, то не меньше половины, – убеждённо ответил он.

– Печально… Ну вот и как с ними быть?

– Наше дело получить и предоставить начальству результаты эксперимента, а что с ними делать, пусть начальство решает, – улыбнулся Марк.

– Тоже верно, – кивнул я.

Мы сидели с ним как настоящие пассажиры, трескали примятые бутерброды, смотрели на табло, на поезда, на пассажиров. Слушали объявления диктора…

– Так куда-нибудь поехать захотелось, – улыбнулся я, и полез в свою сумку, посмотреть, что мне там Галия положила.

У меня в похожем свёртке оказались бутеры с котлетками. Только развернул их и сразу сильно запахло чесночком. Аппетит вдруг так разыгрался. Мы и их слопали с Марком.

Мы ещё немного посидели, обсудили произошедшее сегодня с нами и оба согласились с тем, что как бы то ни было, а это обман пассажиров.

Больше здесь делать было нечего. Надо было ехать домой. Поднялись и направились к метро.

– Хорошо, что я решил принять участие в вашем эксперименте, – прощаясь, протянул Марк мне руку. – Спасибо за компанию.

– Я получил огромное удовольствие, работая сегодня вместе с вами, – улыбнулся я. – Здорово мы сегодня прокатились.

Мы разошлись в метро в разные стороны, и я поехал домой.

Вернувшись домой, застал у нас маму с Ахмадом в нашей с женой спальне. Загит поднёс ко мне одного из близнецов.

– Ну-ка, покажи папе зубик!

– Прорезался? – обрадовался я. – Ура! А второй?

– И второй на месте, – поднёс Ахмад ко мне второго сына.

Остаток вечера прошел более-менее спокойно. Научил пацанов рычать, а скалиться они уже и так умели.

– В ясли пойдут, от них же все шарахаться будут, – смеясь заметила жена.

– Пусть шарахаются, – рассмеялся я. – Мы же стая! Львиная! Да, дети?

***

Монако.

В полуфинал вышло по три девушки из каждой группы, всего пятнадцать человек. Задания были те же, но повторяться с историями о своих путешествиях было нельзя.

На полуфинале Диана появилась в другом наряде и с другим чемоданом в цвет. И рассказала про свои приключения в Париже. В том числе и про то, как ее попытались ограбить. Начинала под дружный хохот зрителей, а закончила уже под дружные аплодисменты.

Жюри оценило и её внешний вид, и приключения. Диана прошла в финал. Но ей было совершенно не до этого. Она ещё перед началом выступлений, разговаривая с Нуралайн, с умным видом заявила ей, что они должны помогать своим мужчинам развивать бизнес и налаживать перспективные контакты. Ну а что делать, не одной же ей идти к мужикам знакомиться, под пристальными взглядами Тарека и Фирдауса?

Нуралайн очень удивилась, в Ливане женщины обычно этим не занимаются… Разве что родственников своих подтягивают, чтобы помочь своему мужу с бизнесом. На что Диана объяснила, что это Европа и здесь всё иначе.

– Ничего не поделаешь, придётся со всеми знакомиться, общаться… Тут свои правила.

И Мария удачно поддержала её, пояснив, что в Европе женщины занимаются бизнесом не менее успешно, чем мужчины. Нуралайн даже вдохновилась как-то, решив стать настоящей европейской женщиной. К вящему удовольствию Дианы, план которой сработал.

Диана и Нуралайн активно общались с гостями, пока продолжались выступления девушек и потом, когда подводились итоги полуфинала. Но все было не то, что нужно было Диане, чтобы бросить косточку для КГБ. Никаких полковников из любой европейской армии, никаких дипломатов. Им удалось познакомиться только с несколькими отдыхающими в Монако бизнесменами из Швейцарии и Франции, и с начальником сектора коммунальных отходов из мэрии Рима Дино Капелли.

Диана была откровенно разочарована, а Нуралайн, наоборот, очень довольна. Когда она представила сеньора Капелли мужу, Тарек очень оживился, взглянул на жену с благодарностью и провел за беседой с новым знакомым всё время до начала финальной части конкурса. Тарек и Фирдауса ему представил, мужчины обменялись визитками и во время финала уже и сели рядышком.

Диана вышла на финальное выступление в новом наряде и с другим чемоданом. Мария специально настояла перед отъездом в Монако, чтобы у них у всех троих были разные чемоданы. А потом наряды подбирала под их цвет. На самом деле Диана не рассчитывала, что выйдет хотя бы в полуфинал, не то что в финал. Но Мария настояла на том, что надо быть готовой ко всему. И надо же, оказалась права…

Первый раз она выступила в образе простой студентки, в кепке, надетой задом наперёд, в кроссовках, в коротких штанишках до колен, джинсовой куртке до талии поверх футболки и крохотным рюкзачком за спиной вместо дамской сумки. А чемодан на колесиках был синим. Второй образ для полуфинала Мария усложнила, Диана была похожа на научного работника в экспедиции, катя за собой серый чемодан. А на финал она вышла в сногсшибательном образе стюардессы из будущего. Обтягивающая прямая юбка из серебристой ткани, и из неё же китель. Они взяли этот костюм напрокат в карнавальном ателье. Чемодан к нему подошёл белого цвета. А историю Диана рассказывала про Сибирь…

Она рассказывала про снег, про морозы и как вода успевает замерзнуть, пока её льют на землю. И зрители, и члены жюри слушали её, открыв рот и единогласно отдали ей победу. К ее полному изумлению…

Дальше началась сплошная суета и суматоха. Награждение под сплошными вспышками фотоаппаратов. Шумные журналисты со множеством вопросов, часть из которых была откровенно тупыми, про медведей на улицах русских городов. К счастью, Мария всё время находилась рядом и контролировала процесс, не дав журналистам ее замучить. Когда, наконец, всё закончилось, организаторы пригласили участниц и вип-гостей на фуршет. Перед круглыми столиками, уставленными блюдами с едой, выступали артисты, поодаль запускали фейерверки.

Диана и Мария какое-то время были в центре внимания, потом праздник превратился в обычную шумную вечеринку.

Конечно, Диана обошла полсотни конкуренток. Это, как ни крути, победа. И все так радовались за неё, а муж так просто был горд без меры! Но ей было не по себе, мучила совесть. Её натаскивали профессионалы для этого конкурса любителей. И советские, и итальянские. Это как мастер спорта и чемпионка страны затесалась на городские соревнования перворазрядников. Теперь ей казалось, что это логично, что она их выиграла. А то, что она еще недавно не верила в то, что это реально, она уже и позабыла.

– Мария сделала из нашей девочки звезду, – заявил в какой-то момент Тарек. – Победа Дианы – это и её победа тоже. Поздравляем вас обеих! Вы у нас просто молодцы!

Диана с радостью признала заслуги Марии и была откровенно рада, что рядом с ней поздравления принимает ещё кто-то. Остаток вечера они опять провели в ресторане. И она снова вместе с Нуралайн отправилась на охоту за мужчинами, что могут быть интересны КГБ. Но день не задался, никого подходящего под запросы ее куратора найти так и не удалось. Она уже и на журналистов начала поглядывать от безысходности, но вспомнила, как ее предупреждали, что западные журналисты очень часто работают в тесной связке со своими спецслужбами. Так что на этот шаг она не решилась.

***

В воскресенье у нас опять собирались девчонки. Случайно услышал, как Ксюша объясняла Жене Брагиной, как добраться до ЗИЛа и какие документы завтра с собой взять.

– Ты что, всерьёз собралась идти на завод работать? – удивился я.

– Галия у тебя работала же, и ничего, – ответила Женька, недоумённо взглянув на меня.

– А как ты её устроишь? – спросил я Ксюшу. – Ты же ещё не ушла в декрет? У тебя место занято. На ставке Галии сейчас Юрка…

– Он на полставки, – поправила она меня. – А полставки висит. Как раз Женю и устроим на неё.