Kitobni o'qish: «Формула Z», sahifa 3

Ее комната никак не напоминала комнату гения-программиста: везде висели чьи-то физиономии, из которых Саня опознал только Галадриэль и китайскую суперменшу из «Героя», какие-то комиксы, диаграммы, завитушки и каляки-маляки вперемешку с конвертами от винила. Присмотревшись, Саня заметил несколько похожих физиономий: то ли девушка, то ли женоподобный парень у столба, с опухшими глазами и выражением лица, как из паблика «Страдающее Средневековье». Почти все они были рисунками в старинном стиле, а одна была черно-белой фоткой или скрином из фильма.

– Это Джек Бакли, это Джармуш, – показывала Яна, тыкая в разные углы комнаты. – Это из Blind Guardians. Слушаешь такое?.. Это всякие мои фрактальчики, фанатела года два назад… ну а дипломы все в гостиной. Чтоб гости видели.

– Дипломы?..

– Ну да. У меня их больше, чем у нас в квартире места. И от Гугла есть, и от Adobe…

Ровно наоборот, вдруг понял Саня. Это очень похоже именно на комнату гения. Так похоже, что он снова стал стесняться, хоть уже и почти освоился.

– А это кто? – спросил он, показав на парня с опухшими глазами.

– Жанна д’Арк.

– Упс, – вспомнил Саня. – А… почему… – (он всё никак не мог подобрать слова для этого «почему»), – …почему ее так много?

– У нас с ней особая связь, – сказала Яна и раскрыла ноут. – Мы чуем друг друга. Я чувствую, как она верила и… и как горела. И во сне тоже. Знаешь, что такое сны?

– Ну-у-у… в общих чертах…

– Фрейд думал, что это бессознательное являет нам себя. Нейрофизиологи думают, что это сгружаются данные из верхнего слоя памяти в нижний, а мы наблюдаем, тксзть, копирование файлов. Все они правы, но…

Ноут загрузился, и Яна открыла какую-то софтину (небось свою, подумал Саня).

– А еще сны – это выход в другие миры. В альтернативные вероятности, чтоб не так банально. Ну, в спайки между ними. Только специфика в том, что ты смотришь их в режиме просмотра: видеть видишь, слышать слышишь, а редактировать не можешь. Правда, эту галочку – «режим просмотра» – можно попытаться снять… Смотри.

Саня уставился на экран. Там были одни буквы-цифры.

– Это код, – сказала Яна. – Мне так привычнее. Ну ладно, вот, – она переключила что-то, и вместо цифр появился шар. – Это модель нашего мира. Не планеты Земля, а… ты понял, да?

– Угу.

– А теперь смотри. – Она переключила еще что-то, и вдруг шар приблизился в сколько-то там тысяч раз. Вблизи он оказался не ровненьким, как и Земля, а сделанным из плетения зигзагов, будто миллионы зеленых кардиограмм сплелись между собой. Наверно, это сердца всех людей на Земле и то, как они связаны, думал Саня. Яна клацала мышкой, и сквозь зеленые зигзаги вдруг стали проступать другие, красные. Казалось, что они почти совпадали, но Яна приблизила еще больше, и Саня увидел, что они не пересекаются.

– Это цепочки детерминации двух миров. Видишь, они полностью замкнуты. А теперь самое интересное…

Она приблизила еще больше, так что одна из зеленых змеящихся нитей стала толстой, как канат, – клацнула еще пару раз, и Саня увидел, что нить расщепляется, как секущиеся волосы. Все ее ответвления растворяются, уходя в никуда, кроме основного, зеленого.

– Это евклидово измерение. А это, – она снова клацнула, – это уже квантовое. – И сразу все ответвления превратились в полноценные красные нити, которые нигде не растворялись, а вились параллельно зеленой. Такие нити росли буквально из каждого ее миллиметра, как иглы из кактуса. Яна увеличила еще, и стало видно, что непрерывной зеленой нити нет, а есть постоянные расщепления ее на две, наползающие друг на друга, как черепица.

– Это цепочка детерминаций в бинарном режиме. Можно представить его как режим «да-нет». Да – зеленая линия, нет – красная. Каждое мгновение каждая линия делает, так сказать, этот выбор. В зеленой реальности он такой, а в красной, – она переключила, – такой. (Картина мгновенно изменилась: теперь красные линии были основными, а зеленые – ответвлениями.) Этот бинарный режим – жуткое упрощение, необходимое для работы, и всё. Вот тебе более полная картина. – Она клацнула еще раз, и отдалившийся шар вдруг начал цвести всеми цветами радуги – зеленым, желтым, лиловым, белым, оранжевым, – пока не уплотнился и не стал темнеть, превратившись наконец в плоскую черную тарелку. – Все. Коллапс, – сказала Яна и закрыла программу. – Так будет, если все альтернативные миры разомкнутся друг в друга. Но мы с Жанной этого не допустим.

– Вы с Жанной?..

– С призраками я не общаюсь, не бойся, – улыбнулась Яна. Улыбка у нее была щемящая и немного жуткая, как у Сударыни. – Просто и она была боец с тьмой, и… Идем на кухню, а то мне мама коллапс устроит.

«Вот и встретились два одиночества» – вертелась в Саниной голове дурацкая фраза, когда он возвращался домой. Было поздно, что-то около одиннадцати, и, как всегда зимой, казалось, что день так и забыли включить – темное утро незаметно перешло в такой же темный вечер. Но и темень, и слякоть, и фонари в лужах – всё было теперь другим: не тоскливым, а живым и таинственным, будто из каждого сугроба росли цветные нити альтернативных миров. «Вот я обошел клумбу слева, – думал Саня, – и открыл зеленую линию; а обошел бы справа – открыл бы красную. Если бы, скажем, промочил там ноги и простудился… Но она права: это слишком просто. По правде всё намного сложнее…»

– А теперь я жду вопросов, – сказала Яна за пять минут до его ухода. – Ты ведь у нас Мастер Вопросов, да?

– У меня будет очень… э-э-э… евклидов вопрос, – сказал Саня. – Ты когда придешь в школу?

Самые главные вопросы – «Как это – быть девочкой?» и «Как это – быть гением?» – он не только не задал, но и не озвучил сам себе. И еще было много других вопросов, которые он боялся думать.

А этот вопрос был и важным, и таким, который можно думать. И можно даже его спросить, если поднапрячься.

– Ой, не знаю, – развела руками Яна. – Столько всего…

– В пятницу контроша по физике. Ты же ее одной левой за пять квантовых микросекунд, да?

– Ой. Ну, наверно, буду тогда.

– Правильное решение. Ну… то есть пока, что ли?

Он прокручивал про себя этот диалог – слово за словом – один, другой, третий раз, стараясь не забыть ни одного Яниного взгляда.

И когда пришел домой и Юля с красными глазами полезла обниматься – на неё находило иногда, – продолжал прокручивать, улыбаясь и шевеля губами. В онлайн Яна так и не вышла, он всю дорогу проверял, так что можно было ложиться спать. Ему вдруг захотелось рассказать всё Юле, вот прям забить на все эти непонятки и рассказать… только уже завтра. Завтра он всё-всё расскажет ей; а сегодня – спать. В душ, в одно место – и спать.

Ничего так понедельничек, говорил себе Саня, вытирая голову у зеркала. Получше многих выходных.

По коридору прошла Юля, пожелала спокойной ночи. Саня ответил, скорчил ей рожу и повернулся обратно.

И потом бешено, чуть не сорвав дверь, влетел к ней – посмотреть.

Посмотрел.

Ничего не сказал и медленно вернулся к зеркалу.

Там было всё как надо. Саня как Саня, дверь как дверь, коридор как коридор. И ничто не говорило о том, что секунду назад в зеркале вместо Юли была сгорбленная старуха.

Глава 4, в которой будет шанс узнать главное

– Так, поехали, – сказал физик Пол-Иваныча. (Ну да, Павел Иванович, но кто ж так говорит?) – Всё! Контрольная.

Яны не было.

И вчера она не ответила, когда Саня спросил: «Ты будешь?» (еще и «ау» добавил). Ясно, что онлайн не показатель, но всё равно могла бы хоть глянуть.

И эти четыре дня (то есть три с хвостиком) она отвечала так, будто за ней стоял кто-то с хворостиной и заставлял: «А ну давай отвечай этому, блин, занудному Сане». Девять фразочек: три во вторник, целых шесть в среду и ни одной вчера. Аккуратненько, экономно так – возле Саниных простыней в четыре экрана.

Конечно, она вся в своих научных этих, ей не до Саниных излияний… хотя что он такого писал? Всё про ее спайки-детерминации – реально втянулся, интересно же. И про Жанну д’Арк. «Посмотри старый фильм „Начало“», – говорит. Саня узнал его: это оттуда распечатка у нее в комнате. Крик Жанны, когда ее начал жарить огонь, до сих пор стоял у него в ушах и фиг еще сколько будет стоять; и потом во сне Саня то ли спасал кого-то от огня, то ли горел сам, и, конечно, не спас и не спасся, и всё было очень плохо, и сейчас всё тоже очень плохо, хоть никто и не горит… и не дозвониться к ней, естественно. Хоть Саня и пробовал всего только один раз – вечером во вторник (не зануда же он, в самом деле). И еще вчера, но это не считается, раз она не отвечает, это уже за форс-мажор…

– Та-ак. Семь минут контрольной – от тебя ни ответа ни привета. Глючит?

Над бункером № 666 нависло Пол-Иваныча. Такой большой, будто целый, влезла в голову древняя хохма. Спокойствие, только спокойствие: хоть щеки и ползут – выключаем мимику, активируем режим турбо, равнение на экран, где тут у нас это… Бли-ин!

– Ты еще даже не открыл задачи? Очевидное-невероятное! Прямо Никола Тесла!..

Великий изобретатель висел прямо над Саней, поглядывая на него проницательным черным глазом. (Другой немного стерся.) Яны на вас нет, подумал Саня, пытаясь вникнуть в формулы.

И вообще ее тут нет. Где-то есть, а тут – нет. Почему, когда кого-то нет – кого-то нужного, в смысле, – из тебя будто чип какой-то вытащили и ты пытаешься без него загрузиться, но фига с два?..

Понятно, что́ ему поставили за эту контрольную. Тоже мне, бином Ньютона. Что еще могли поставить-то? А всё она. (Саня знал, что Яна тут ни при чем, но думать так было совсем грустно, и он думал как думалось.) Остальные пятничные уроки прошли на том же уровне – у плинтуса и ниже. К концу дня хотелось всех убить, и Саня никого не убил только потому, что устал. Как-то глобально, титанически устал, на уровне процессора и материнки.

Домой он брел медленно, глядя под ноги. Прятался от Лёхи, не ответил на его звонок. И вообще старался быть невидимкой.

На полпути, когда впереди уже светилась родная высотка, он вдруг резко забрал влево и зашагал прочь от дома, чем дальше, тем сильнее ускоряя шаг.

«Ну и что, что без спросу? Ну и что, что занята?..» Внутренний зануда бомбил в пух и прах эти «ну и что», но Саня знал, что, если послушает его, никуда не пойдет, – и не слушал.

Дорогу он более-менее помнил – по крайней мере оттуда, где они наткнулись на манекенов. С домом было сложнее: вся ул. Отважных была застроена панельками, одинаковыми, как ящики на складе овощей. 8 этаж, 32-я квартира – это Саня засек железно; а вот дом… Вроде и понятно, что делать – везде тупо трезвонить в 32-ю, – но… «Простите, а Яна тут живет или нет?..» Так, что ли, говорить? Или как?.. Или просто: «Это Саня, мне к Яне»? А если папа ее подойдет? Или какой-нибудь дальний родственник? «Саня? Какой еще Саня? Яна занята, у нее завтра конференция в малом зале Академии наук и симпозиум в большом. Иди лесом и не мешай гению…»

Ясно, что выход только один (ну, или еще один тоже был – забить и идти домой), но Саня никак не мог решиться и застыл у гигантского ящика, желтевшего в темноте расплывчатыми сотами. Казалось почему-то, что очень темно и будет еще темнее, хоть и фонари были, и небо горело мертвенно-золотистым светом города и его огней. Ну давай же, понукал он себя, зачем-то вглядываясь в окна…

Одно из них вдруг полыхнуло изумрудной вспышкой.

Это могло быть что угодно: фонарь, игрушка, просто видео. Гарри Поттер, вторая серия, думал Саня. Смотрят в темноте, чтоб по нервам…

Или нет, не могло быть. Слишком ярко… или здесь слишком темно?

Так или иначе, но минуту спустя Саня был у этого парадного и тыкал в «32К». Гудок, еще гудок… еще… и еще… и еще… и еще…

Никого, понял он то ли с досадой, то ли с облегчением. Попробовать для виду соседний дом и…

И как только он это понял, домофон заскрежетал и выпалил в него надрывным криком:

– Кто-о-о-о?!..

Как в «Начале», мелькнуло у захолонувшего Сани. Когда Жанна…

– Это я! – заорал он в динамик. – Саня! Одноклассник!..

Домофон курлыкнул – открыто, мол, – и Саня влетел в лифт, не успев понять, кто кричал. Никогда еще лифт не тащился так медленно на этот, блин, восьмой этаж, который как восемьдесят восьмой…

Выскочив в коридор, Саня сразу увидел приоткрытую дверь и в ней – Янину голову. Остановился.

– Что? – спросил он (хоть это его надо было спросить – «что?»).

Голова неподвижно смотрела на него. Потом сказала: «Идем» – и исчезла за дверью.

Яна была бледная, взъерошенная и тяжело дышала. Кроме нее, в квартире никого не было.

– Что случи… – начал Саня и умолк.

– Хорошо… что ты… пришел, – сказала она. (Саня даже не обрадовался.) – Я… в общем, одной нелегко. Идем, – она поманила Саню. – То, что ты пришел, – это не просто так. Наверно, надо тебе рассказать. Идем.

– Что рассказать? – спросил Саня, идя за ней.

В прихожей что-то изменилось. Он не сразу понял что, пока не заметил черную ткань, наброшенную поверх зеркала. Так делали, когда в доме покойник.

– Всё, что смогу. Тебе надо знать. Как же я раньше не поняла: тебе надо знать. Именно тебе. Я была слишком самонадеянна, думала, что я Жанна…

– Кто-то умер? – спросил Саня.

– Не в том дело… А, ты про зеркало? Не смотри на него. На всякий случай… Идем ко мне, – она впустила его в комнату. – Садись.

Саня сел на тахту. Хотелось зажмуриться, но было нельзя и он смотрел на Яну.

– Слушай. Я сделала это. Всё работает.

– Что работает?

– И провела испытания. Можно сказать, успешные. Понимаешь, я открыла одну штуку. Точнее, формулу. Формулу Зет.

– З-зет?..

– Ну да, потому что много «з»: зззеркало, и еще раззеркаливание. Это формула раззеркаливания, понимаешь?

– Погоди. Знаешь, что такое зеркало? Это же не просто оптический эффект, как думали все. Про замкнутость евклидова мира помнишь? Так вот. Зеркало – еще и единственная в евклидовом мире точка, точнее, поле контакта вероят… Хотя это не главное.

Яна села на корточки напротив Сани, чтобы смотреть ему в глаза.

– Пожалуйста, верь мне. Это важно, правда важно. Я знаю, выглядит как бред, но… Хорошо, что ты пришел. Мне кажется, как раз ты и поверишь… а сейчас нужно, чтобы кто-то еще. Самое главное – это они. Понимаешь, Сань, я залезла куда не надо, но это не зря. Есть большая опасность.

– Кто «они»?

– Они. Есть люди, которые… и если они меня найдут…

Раздалось оглушительное курлыканье. Саня подпрыгнул до потолка, хоть и понял: домофон.

– Кто это? – заметалась Яна. – Это с тобой? Ты звал кого-то?

– Может, м-м-мама? – непослушными губами спросил Саня.

– Не должна, я же… Кто-о-о? – крикнула она в динамик так же, как и ему.

В ответ булькнуло что-то непонятное, но Яна нажала кнопку.

– Кто это? – спросил Саня.

– Всё нормально. Это Алёша, – сказала Яна и вышла открывать дверь.

«Какой еще Алёша? Брат? Коллега-математик?» – думал Саня, выходя за ней.

Но это был, блин, не брат и не коллега, а качок Лёха собственной персоной.

Он удивился Сане так же, как Саня удивился ему. Сказал: «О, а ты чё тут делаешь», – подошел к Яне, обнял ее и клюнул в щеку.

– Хорошо, что ты пришел, – опять сказала Яна, увернувшись (только теперь уже не Сане). – Хорошо, что вы пришли, люди. Идем, Алёш, и постарайся понять то, что я скажу.

– Она всегда такая, – подмигнул Лёха, пытаясь обнять ее.

– Всегда? – вдруг крикнул Саня.

– А ты чё орешь?

– Она сказала, что… – Саня хотел сказать «Что именно я должен знать», но осекся.

– Она у нас любит говорить, это да, – гоготнул Лёха.

– Ребят, идемте, – требовала Яна. – Сейчас не до шуток, Алёш, пойми…

– Дык я понимаю, – сказал тот. – Только это… пивас есть? Я так и думал. Слуш, не в падлу, а, – повернулся он к Сане. – Тут под домом «Жуй-Маркет», сбегай – одна нога здесь, другая там? А то я чёт подустал…

– Ему не продадут, – сказал Яна. – Он же не ты…

– Ну хоть безалкогольный…

– Пойду я, – сказал Саня, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Всем пока!

– Ну Сань! – дернулась она, чуть не плача. – Что ж ты… не понимаешь, что ли?

Черные дыры кричали и умоляли. На Саню еще никто никогда так не смотрел… но нет.

Всему есть предел.

– Обиделся, чудило, – ухмыльнулся Лёха. – Не сцы, жизнь – она такая штука…

– Пойду! – снова сказал Саня или даже крикнул – так получилось. – Еще домашки дофига, ну, и это… вы тут не скучайте без меня, – скороговоркой выпалил он, стараясь не смотреть на Яну. – А за пивом как-нибудь сам, ладно, Лёх? – и вылетел к лифту.

Яна еще кричала что-то, но он не слушал. Подождал лифт полторы секунды – и рванул по лестнице, налетев на мусоропровод.

«Если бы она попросила: Сань, останься…» – думал он, прыгая через три ступеньки. Хоть и знал, что не остался бы.

На этой вонючей лестнице могли быть гопы, и это было хорошо – Саня тогда размазал бы их по бетону. Или они его – тоже хорошо…

Он выскочил во двор, сразу промочив ноги, и шагал куда-то, вспоминая, как Яна сидела перед ним на корточках. Названивала Юля, но он сбрасывал. Было невыносимо идти там, где он возвращался в понедельник, и Саня убегал от знакомых фонарей и поворотов, чтобы вычеркнуть тот понедельник из себя вместе со всей его лживой компанией.

Домой он вернулся в двенадцатом часу, весь мокрый и в бурых брызгах. Что-то буркнул Юле, которая ничего не говорила, а просто стояла и смотрела, как он ползет к ванной.

Когда Саня вышел, Юля уже легла. Он постоял немного перед ее дверью, потом прошел мимо зеркала к себе, стараясь не поворачивать голову.

Но всё равно увидел краем глаза, как там мелькнуло вместо него что-то патлатое, похожее на зареванную девчонку.