памяти друга поэта Геннадия Айги
К фотографии Елены Гуро
сидит на полу
в руках кисти
за спиной у нее
этюд
за спиной у этюда
окно
за спиной у окна
МИР
сидит
на холодном полу
маленькая девочка
с путешествующим взглядом
великое дитя
неизвестного возраста
МАТЬ ВСЕМУ
Тихону Чурилину
Как у Смольного собора
три жида поймали вора
Оказался тоже жид
Потому что он бежит
словно жид
Потому что он дрожит
словно жид
Потому что он визжит
словно жид
и – убитый –
он лежит
словно жид…
Геннадию Айги
о д н о
слова текут
реке подобно
душа молчит
е щ е о д н о
слова
последней каплей оборвутся
и упадут
она заговорит
и н о е
душа другая
будет жить
безмолвно
великая
в реке
в последней
капле
1991
петуха
голос надтреснутый
обреченно печальный
«ай-ги» –
вдруг послышалось
снова:
«ай-ги»
– убежденно и гордо!
23.10.1994ст. Ухтомская
Ларисе Березовчук
МИР РАЗДЕЛЕН
НА БРОДСКИАНЦЕВ И АЙГИСТОВ
по типу:
поэтики
дыхания
сти-ха-ни-я
эстетики
«Ой ты, участь корабля»…
и
«Как снег Господь что есть»…
Так и не смог
сойти с котурнов Бродский.
И не пришел
на Остров
умирать.
Айги дал миру
Снег, Овраг и Поле,
и Сон, и Тишину, и Розы.
И Кутежи…
В Шаймурзино
вернулся после смерти,
лег рядом с предками
в чувашский чернозем.
ТЕПЕРЬ ВСЕГДА СНЕГА
В ПРОВИНЦИИ ЖИВЫХ
СПб., метро,26.02.2006
в очередной раз
сижу и слушаю
чужие стихи
сижу и слушаю
сижу и слушаю
сижу и слушаю
и вдруг понимаю:
жить остается
все меньше и меньше
все меньше и меньше
все меньше и меньше
с каждой
буквой
слушать
когда кто-то
читает твои стихи
мягко говоря неловко
даже если это
твой родственник
добрый друг
сосед по лестничной площадке
слушать
когда кто-то
читает твои стихи
не слишком приятно
даже если это поэт
очень талантливый
самобытный
и оригинальный
слушать
когда кто-то
читает твои стихи
попросту омерзительно
особенно когда это
профессиональный чтец
с его извечной экзальтацией
фирменным придыханием
ритмичными взмахами рук
слушать
когда кто-то
читает твои стихи
бессмысленно:
все равно
он прочтет их
НЕ ТАК
вот так бы
все поэты читали:
громко
отчетливо
и проникновенно
а то
один мямлит
другой шепчет
третий хрипит
а четвертый
вообще читать не умеет –
только писать
Музею Вадима Сидура
в толпе поэтов
читаю стихотворение
«Поэт и толпа»
Всю ночь
прохихикали с М.
вместо того чтобы спать
или еще чем полезным заняться…
Париж изумлялся:
– Нежели же я так смешон?..
Париж был не прав.
Мы смеялись абстрактно.
нормандцы нордичные
фламандцы флегматичные
а питерцы –
питейно-пиитичные
Нормандия. И нем Ан-
флёр. И волн его
еще не слышен шум.
Но мы
их приближенье чуем.
И ветру встречному
французскому
смеемся.
И радуемся мы
раздолью a la Rus.
Сидели
на канале Сен-Мартен,
водой
друг друга
поливали из бутылки.
Казалось бы,
что может быть глупее?
– Что может быть,
того не может быть…
И мы купались
в этом невозможном:
в парижском жарком воздухе,
во взглядах,
случайно брошенных
на нас,
и нами –
на черных,
белых,
рыжих,
друг на друга.
Счастливые
часов не наблюдают…
А мы
глотали каждую минуту
и упивались
каждою секундой.
И были счастливы,
как никогда,
никто,
нигде.
К Богу
дорогой звуков
затихающих постепенно
Очень ловко играющий в теннис
лилипут
Голова Верлена
вырастающая из каменной глыбы
Голубь
загорающий на его темечке
Флейтист
в очереди на выставку Гогена
с трудом выдавливающий звуки
из своей черной трубочки
И – словно в Катькином саду –
стайки шашистов
шахматистов
нардистов
и даже картежников
Вот, пожалуй, и всё
если не считать меня
впрочем, мною
величиной бесконечно малой
в Люксембургском саду
можно
пренебречь
Поэту
умирай поскорей
дай народу
себя оценить
музыка
разговора
влюбленных
глухонемых
такое вот
счастье
серое
сирое
цвета Аси Павловны
шерстяной девушки
свернувшейся клубком
на моих коленях
Bepul matn qismi tugad.