Kitobni o'qish: «Красный Лотос», sahifa 4

Но сейчас мальчик видел нечто иное – страшную беспощадную резню, в которой не имели значения честь и дисциплина. Только безжалостное убийство противника. Где-то там кричали люди, визжали насилуемые женщины. Кровь мешалась с грязью, и все это среди танца до сих пор падающих с неба снежных хлопьев.

Как-то по-другому он себе это представлял.

– Акинобу, ты там? – донесся сверху шепот отца.

– Да, папа…

– Не выходи. Что бы ни происходило, не выходи!

Впервые в жизни мальчик готов был беспрекословно послушаться старших.

Кентаро вскочил на крышу, побежал по ней, чтобы потом снова прыгнуть, отлететь от стены, метнуть кёкэцу-сёгэ и с разгону взлететь еще выше.

Прошел по узенькой крыше над одной из стен. Под собой видел крохотных людей, сражающихся между собой в нижней части крепости. Желтый цвет Нобунаги явно доминировал над красным клана Секай, а на главном плацу безумствовал Ну Бу, гигант на столь же грандиозном скакуне. Его копье описывало сверкающие полукруги, сбивая с ног противника за противником. Кентаро хотел убить гиганта, но на это не было времени – госпоже Шоре требовалась его помощь. Требовалась немедленно!

Он влетел через окно внутрь замка и сразу увидел следы боя.

На деревянном полу лежали, скорчившись, тела в красных доспехах. Одно из них было прибито к стене копьем.

Он напряг слух. Наверху все еще шел бой, но силы Нобунаги явно брали верх – самураи клана Секай защищались из последних сил. Его товарищи по оружию, смелые воины, которых он знал многие годы, сейчас гибли от предательских ударов.

Кентаро предчувствовал, что такой день может прийти. Должен был предчувствовать. Седой Пес Ину всегда повторял – готовься к худшему и надейся на лучшее. Именно так с молодых лет он и учил Кен-таро.

«Для этого я и создан, – подумал Дух. – Идеальный инструмент убийства. Оружие, одетое в людскую плоть, чтобы никто не догадался.

Я иду, госпожа».

Окровавленный самурай поклонился своему господину.

– Они вот за теми дверями, – доложил он Хироши, указывая на раздвижные фрамуги. – Госпожа Шора, несколько последних, самых преданных воинов и ее служанки.

Нобунага взглянул перед собой.

Значит, сейчас все и решится. Будущее Ниппона, его спасение или погибель, находится за этим тонким слоем бумаги.

– Я ворвусь туда со своими людьми, господин! – бросил стоящий рядом Мацухори Арагами. Его глаза горели, а губы скривились в сумасшедшей улыбке. Он всегда так выглядел, когда безумие битвы овладевало им, а сегодня Арагами убил многих. Но ему все еще было мало – кровь была для него наркотиком, который после первого раза требует все больших и больших доз.

Нобунага чувствовал, что это он сам, лично, должен выйти на бой с воинами Красного Лотоса. Но колебался.

«Мой отец совершил ту же ошибку в битве с мангутами, – подумал он. – Вместо того чтобы сберечь силы, отец бросился вперед и погубил почти всех, кто пошел за ним. Я не повторю его ошибки».

Тем более что Бессмертная была опаснее, чем дикари. Хотя и сама не знала об этом.

– Хорошо, Мацухори, покрой же себя еще большей славой, – сказал он наконец.

Шомиё только того и ждал.

– Зенпо-ни! – крикнул он что есть силы.

Воины ворвались внутрь и тут же наткнулись на одетых в красное бойцов клана Секай. Блеснули мечи.

Воины сошлись в смертельном бою, кровь хлестала на стены. Мацухори разрубил одного из врагов, быстро обернулся, парировал горизонтальный удар катаны, отбил, концом своего меча нанес контрудар под мышку противника. Кровь ударила настоящим гейзером, заливая лицо шомиё. Но ее соленый вкус лишь добавил ему ярости!

Он зарубил очередного врага. Не видел Красного Лотоса, вокруг него были лишь боль, смерть, блеск мечей.

Ударил раз и еще раз, наконец увидел госпожу Шору. Хотел броситься к ней, притащить к своему господину, но дорогу ему заступила какая-то женщина. Женщина!

Молодая служанка бросилась на Мацухори с длинной острой шпилькой, которой до того скалывала волосы, – предательское оружие гейш и проституток!

Воин поймал ее за запястье, убил быстрым ударом. Катана вошла в рукав кимоно и пробила служанке бок. Девушка упала, изо рта ее пошла кровь. Но тем временем на шомиё бросилась очередная, и эта достигла цели – шпилька неглубоко, но вонзилась в тело Мацухори.

Мужчина бешено зарычал, обернулся, ударил мечом.

Тело женщины выглядело даже смешным, когда ее руки взметнулись к шее, из которой вверх забил гейзер крови. Голова служанки отскочила от стены и покатилась по деревянному полу, оставляя за собой алый след.

Тогда Мацухори осознал, что самураи Красного Лотоса мертвы, а защищают Шору уже только женщины.

А точнее, всего одна женщина, красавица служанка, затмевающая красотой даже свою госпожу. Тоже держала шпильку в тонких пальцах, но не атаковала шомиё, а лишь смотрела на него, и в ее глазах ярость смешивалась с ужасом.

– С дороги! – заревел самурай. Этого хватило. Девушка выронила оружие, рухнула, сжавшись под стеной и дрожа всем телом.

– Прости!.. – шептала она. – Прости, о Бессмертная! Я не могу… не могу!

Мацухори молча прошел мимо нее. Подошел к Красному Лотосу.

Шора смотрела на своих мертвых защитников, лежащих сейчас в растущих лужах крови. Они сражались до конца и погибли с честью. Ее отец был бы горд за своих самураев. И она смотрела на них с гордостью, а потом перевела взгляд на Мацухори и входящего в комнату Нобунагу. Для них в ее глазах было лишь презрение.

– Мы пришли, моя госпожа, – обратился к ней Нобунага. – Пришли за тобой.

– Я здесь, Хироши, – ответила она. – Жду от тебя объяснения твоего предательства.

– Предательства? О нет, госпожа моя, я никого не предал. На могиле своего отца я принес некую клятву и лишь исполняю ее.

– В самом деле? Чего же ты хочешь, о достойный честный господин? Какую клятву намереваешься исполнить?

– Сберечь Ниппон. Прогнать мангутов.

– Так для этого была устроена эта резня? Мои и твои люди убивают друг друга, мы оба теряем силы. Каждый самурай, погибший этой ночью, это на одного воина меньше среди тех, которых мы выставим против захватчиков. Какая в этом логика?

Нобунага минуту молчал. Потом положил правую ладонь на оплетенную красным шнуром рукоять меча на своем боку.

– Ты сказала, госпожа, что совершишь все, чтобы спасти Ниппон, ведь так? Все? – спросил он.

– Да, я это сказала. И подтверждаю свои слова, – ответила Бессмертная.

– Если «все», то готова ли ты в том числе и… отдать жизнь за наши острова?

– Безусловно. Если в том будет нужда, я готова отдать свое бессмертие в обмен на спасение для нашего дома.

Хироши кивнул:

– В таком случае нас все еще связывает одна и та же цель. И одна и та же клятва. Спасти Ниппон. Для этого я здесь и нахожусь. Воины, исполняйте свой долг!

Блеснули мечи, они бросились на нее одновременно.

Один ударил прямо в лицо, другой рассек красное кимоно и бок женщины, третий наискось разрубил ее правую грудь. Когда она упала, удары обрушились на ее спину. Одна красная полоса, вторая, третья. Из ран виднелось мясо, торчали ребра, белые кости скелета.

Отошли в сторону.

Шора скорчилась на полу, рыдая. Она была окровавлена, изранена, ее прекрасное кимоно напоминало рваную тряпку. Но она была жива! Удары, которые убили бы самого крепкого воина, причинили ей, без сомнения, страшные, но уже заживающие раны!

– Извини, госпожа моя, – сказал искренне пораженный Нобунага, – но мне нужно было… нужно было убедиться! Теперь я полностью уверен. – Он потянулся за своим оружием. – Прощай, Бессмертная. И знай, что твоя смерть спасет Ниппон.

Выхватил из ножен Алый Клинок.

Дух ворвался в зал через боковое окно. Блеснул меч, свистнули сюрикены, сразив троих приближенных предателя-даймё. Кентаро же приземлился между Хироши и Шорой.

– Я здесь, госпожа! – сказал он, глядя Нобунаге прямо в глаза.

– Ты немного опоздал, – ответил на это Хироши, приказывая жестом своим солдатам расступиться.

А потом атаковал.

Лезвие в руках Нобунаги горело красным, пульсировало багрянцем. Оно свистнуло в первом ударе, настолько быстром, что его почти невозможно было парировать.

Невозможно для человека. Но Кентаро не был человеком.

Он был инструментом.

Парировал, быстро контратаковал. Катана задрожала, наткнувшись на мгновенный блок Хироши, но Кентаро атаковал снова – верхний удар, потом нижний! И опять каждый из них оказался перехвачен клинком противника.

Господин Нобунага был быстрым, очень быстрым! Он парировал удары с такой скоростью, что Духу показалось – врага просто прикрывает невидимый щит. Наконец Хироши отбил меч Кентаро и контратаковал, раз и еще раз! Дух лишь чудом сумел парировать эти удары, чувствовал, как алый металл проносится в миллиметрах от его лица. Бросился вниз, атаковал снизу. Нобунага предвидел это! Наступил на меч Духа, ударил встречно концом своего. Кентаро дернул свое оружие, в последнее мгновение уклонился от удара!

Они выпрямились друг напротив друга. Кентаро держал клинок наискось перед собой, Хироши свой опущенным, чтобы как можно быстрее перейти к удару снизу.

Нобунага был превосходным фехтовальщиком, настоящим мастером меча. Сражался быстро, но не терял хладнокровия. Решительно был самым опасным противником из тех, с кем Духу до сих пор приходилось сражаться.

Однако это было не важно. Важно было только одно – убить его. Его, его людей, каждого, кто встанет на пути Кентаро. Госпожа Шора, важна была только она! Жизнь Бессмертной.

Они одновременно бросились в атаку, рванулись друг на друга! Блеснули лезвия, два удара хлестнули практически в одно и то же мгновение… заскрежетала сталь, клинки столкнулись так, что брызнули искры! Бойцы проскочили друг мимо друга, развернулись и атаковали снова.

Безошибочная работа ног на скользком от крови полу, дыхание спокойное, несмотря ни на что. Осторожные, экономные движения.

Бросок, удар!

Они снова разлетелись в разные стороны. И замерли.

Шора, Бессмертная. Важна была лишь она.

Кентаро обернулся. И упал на колени.

Удар Алого Клинка разрубил его бок. Кровь хлынула из страшной раны, залила тело, разлилась по деревянному полу.

Дух хотел подняться, поднять меч, еще раз вступить в бой.

Не смог.

– Ты хорошо сражался, – сказал Хироши, обращаясь к поверженному противнику, – но даже ты не помешаешь мне спасти Ниппон.

Движение сбоку – это госпожа Шора подползла к своему Духу. Несмотря на боль и раны, Бессмертная нашла в себе достаточно сил, чтобы приблизиться к тому, кого так легкомысленно отослала от себя.

Когда она уже достаточно приблизилась, то оперлась на ладони и потянулась к Кентаро. Дух сумел из последних сил обнять свою госпожу, прижать к себе. Их кровь смешалась.

– Хорошо… что ты со мной, – прошептала госпожа Шора.

– Всегда… госпожа, – прохрипел он.

Ее пальцы сжали его руку, она всем телом прижалась к нему, как будто удостоверяясь, что ее воин, ее защитник, ее Дух действительно здесь.

Он был здесь, был для нее всегда.

Она сильней обняла его за плечи, еще больше приблизилась. И тогда их губы встретились, слились в поцелуе.

Он обнял ее. И знал, что уже никогда не отпустит.

Алый Клинок пробил их обоих. Кентаро чувствовал, как он проходит через тело Бессмертной, а потом впивается в него, прошивая навылет. Когда Нобунага выдернул оружие из их тел, они упали – он на спину, а она затихла на его груди, как любящая жена засыпает в объятиях любимого мужа.

Так отдали свои жизни Дух и Бессмертная, столько лет бывшие рядом, но разведенные положением и клятвами. Одновременно испустили свой последний вздох, наконец-то вместе, в последнем своем предсмертном объятии.

Нобунага Хироши наблюдал, как кровь стекает по Алому Клинку, как сталь поглощает каждую каплю, лучась радостным блеском. Потом взглянул на мертвую Бессмертную и ее защитника. Лицо Духа было почти веселым, а тем временем тело Шоры… распадалось!

Начало высыхать, буквально как пустынная мумия, чтоб через минуту рассыпаться в прах. Дунул ветер снаружи, рассеивая его, но тут же исчез и он, а на мертвом Кентаро осталось лежать лишь рассеченное кимоно женщины.

Нобунага элегантным привычным движением убрал Алый Клинок в ножны.

Он смог, сделал это! Свершилось! Бессмертная мертва, а Алый Клинок принял ее кровь!

Он, Нобунага Хироши, спасет Ниппон! Да, теперь он был в этом уверен!

Обернулся к своим людям, а те, видя, что он совершил, упали перед ним на колени.

– Убейте оставшихся воинов, а потом собирайтесь на главном плацу. Возвращаемся домой! – приказал он.

Его люди поспешили выполнять приказ.

Начали было приводить в порядок тела, но уже протрезвевший от боевого опьянения Мацухори остановил самураев.

– Нет времени! – сказал он. – Тела наших – на повозки, самураям отрубить головы. А этих… – он указал на приближенных Шоры и Духа, – в сухой резервуар!

И этот приказ был выполнен. Трупы без всякого уважения вытащили из зала. Последним забрали Духа – отбросили изрезанную грязную тряпку, в которую превратилось кимоно Красного Лотоса, ухватили тело Кентаро за ноги и потащили вниз, чтобы потом сбросить вместе с остальными в яму.

На полу осталась лишь кровь.

Последняя служанка госпожи Шоры, Китана, все еще рыдала, сжавшись в углу зала.

Ну Бу пересчитал воинов, когда те собрались после битвы на главном плацу. Все, хватит грабить, хватит забавляться с крестьянками. Выполнили свое задание, и теперь пора домой, на север.

Неплохо проявили себя – гигант должен был это признать.

Он посмотрел на Ворота Сна. Крепость выглядела даже хуже, чем тогда, когда они прибыли в нее. В грязи видна была кровь.

Подъехал господин Нобунага, тихо, как обычно.

– Все готовы отправляться в путь, господин мой, – доложил Ну Бу.

Хироши посмотрел на своих людей, потом положил ладонь на рукоять Алого Клинка.

– Хорошо, – ответил он. – Выдвигаемся!

Они выехали так же, как и заходили, – в шеренгах, в каре. Через несколько часов встанет солнце, и боги увидят то, что произошло ночью. Погода, судя по всему, решила пожалеть богов и прикрыть от них этот вид, потому что лишь только золотой диск выглянул из-за горизонта, с небес хлынул ливень.

Вода размочила ночной снег, разлилась огромными лужами между домов и оград. Дошла наконец и до старого резервуара, стекла туда, намочив лежащие там сплетенные тела. Для убитых это было единственное помазание, на которое могли рассчитывать.

Омоте 2
Город духов

Небо плачет

Над сном воинов.

Сердце одного вдруг забилось

В мертвом теле

Проливной дождь шел третий день, и конца ему не было видно. Снег, который совсем недавно покрывал Ворота Сна белым ковром, сейчас превратился в безобразную липкую жижу.

Тела солдат валялись по всей крепости и замку, а на главном дворе страх наводила пирамида из отрубленных голов самых известных воинов – прощальный подарок Хироши этому месту. Холод пока приостановил запах разложения, но скоро должно было стать теплее, и тогда уже запах станет не остановить.

Большинство крестьян, которым посчастливилось остаться в живых во время боя, бежало. Остались совсем немногие, те, у кого не было средств или сил для того, чтобы спуститься с гор и отправиться на север. Такие, как семья Акинобу, – старый отец, неспособный нормально ходить, и бабушка, которая могла бы не пережить трудной дороги.

Они остались в крепости, ставшей братской могилой.

Мальчик прошел под самой стеной, осторожно, чтоб не замочить обутые в гета ноги в глубокой красно-коричневой луже. Минуту рассматривал лежащего в самом ее центре мертвого воина с посеревшей кожей.

Мальчик не плакал, о нет! Все слезы он пролил уже в первый день после резни и теперь обещал себе, что будет сильным – ради отца и бабушки. Но удавалось не всегда. Иногда слезы были сильнее его воли.

Он прошел стену и свернул к огородам. Солдаты господина Нобунаги подожгли часть строений, но идущий снег, а за ним дождь не позволили огню распространиться, и пожары быстро угасли. Именно там, в жилищах их соседей, Акинобу и искал запасы еды, чистой воды, риса, всего, что могло бы помочь им продержаться до весны.

Это вовсе не была кража, ничего подобного. Мальчик уговаривал себя, что погибшие хотели бы помочь его семье. Ведь все жители хорошо относились друг к другу, помогали, если чего-то недоставало, а статуэтки Мудреца работы его отца можно было найти в большинстве домов.

Он выбрал дом, перескочил заборчик, потом пошел дальше через раскисший огородик. Двери дома были рассечены мечом и ничего не закрывали. Акинобу переступил порог.

И сразу же попятился!

Женщина лежала в самом центре помещения. Ее ноги были широко раскинуты в стороны, а пространство между ними было покрыто кровью. Мертвые глаза смотрели в потолок, а на горле видна была полоса от удара мечом.

Акинобу минуту стоял снаружи, под дождем, но потом собрался и вновь вошел внутрь, стараясь не смотреть на тело. Тело, принадлежавшее при жизни их соседке. Госпожа Хачико, милая и симпатичная госпожа Хачико. Мир несправедлив, если хорошие люди погибают так.

Теперь мальчик уже точно знал, что так оно и есть.

Он прошел по дому, но не смог найти много запасов. Какие-то мешки, несколько овощей, одна свекла. Чуть-чуть риса.

Забрал то, что было.

– Спа… спасибо, – прошептал он хозяйке, выходя. – И простите!

Мальчик сбежал оттуда как можно быстрее.

Он снова пошел между огородами. Рассчитывал услышать кур или свиней, но не тут-то было – люди господина Нобунаги забрали все. Армии тоже нужна была еда. Особенно армии, утомленной этой ночной резней.

И тем не менее он не хотел пока возвращаться домой, обманывал себя надеждой найти что-нибудь еще. Может быть, ближе к замку? Туда он еще не отправлялся – боялся.

Там тел было больше всего, а духи наверняка безумствовали в скорби, полные обиды и гнева.

Но что-то его все же подталкивало туда. Он уговаривал себя – это потому, что ему нужны были запасы, а в замке ведь были целые кладовые. Но правда выглядела иначе – Акинобу гнало туда просто болезненное любопытство.

Раз уж мир показал ему свое настоящее безобразное лицо, то отчего бы не сорвать эту вуаль полностью и не увидеть гадкое рыло во всей красе?

Лил дождь, где-то в отдалении раскатился рокот грома.

Мальчик медленно шел через грязные залитые дворы к крепости.

Миновал одни ворота, потом вторые и третьи – все разбитые, наверняка тем огромным скакуном, что принадлежал гиганту Ну Бу. Это был не верховой конь, а настоящий зверь, Акинобу готов был ручаться, что подручный Нобунаги ездит верхом на самом Акаи Уме. Одним ударом копыт этот монстр срывал ворота с петель – не иначе он и был именно этим проклятым животным! Красным богом мангутов!

И снова тела, страшно изувеченные. Но не все, однако же, остались здесь. Акинобу ясно видел следы волочения, оставшиеся в грязи. Эти следы, отчетливые, ржаво-красные, не смог уничтожить ни снег, ни ливень.

Они вели к резервуару.

Сначала это должен был быть просто ров, но потом строители Ворот Сна поняли – земля между скал настолько мягкая, что ее легко можно выкопать больше и перенести выше. Так они и поступили, сделав из нее верхние валы, ограждающие основание замка. А то, что планировалось сперва как простой ров, стало огромным резервуаром, в котором собиралась вода, приходящая по каналам из горных ручьев. Залив резервуар, можно было как отгородиться от осаждающего крепость врага, так и черпать воду для нужд защитников. А если бы противник решил эту воду отравить, то ее можно было просто выпустить через специальные затворы… и наполнить резервуар снова!

Время обошлось с механизмом даже хуже, чем с самой крепостью. Сложные конструкции проела ржавчина, фактически уничтожив их, ну а каналы… что ж, вода течет так, как хочет сама, а не как требуют от нее люди. Так что резервуар был пустым уже много лет, служа просто сухим рвом для заброшенной крепости.

Но теперь, и Акинобу видел это отчетливо, он был полон снова. Вот только не водой, а телами.

Десятки скорченных человеческих трупов лежали здесь, сброшенные с верхних этажей. Раскрытые в немом крике рты, растопыренные пальцы, лица, говорящие о страшной смерти.

И запах, запах, запах! Оглушающий, сводящий с ума!

Акинобу не выдержал атаки запаха, присел, и его стошнило. Одной желчью, потому что он уже много часов как ничего не ел.

Попятился, потому что здесь лицо реальности было даже еще страшней, чем он себе представлял.

И заплакал, только один раз, увидев среди тел труп Духа.

Великого, легендарного, непобедимого Духа. Того, кто защищал Бессмертную.

Мужчина лежал на спине поверх кучи трупов. Глаза его были закрыты, рот раскрыт, одежда грязна от крови. На боку красовалась широкая рана; другая, поменьше, виднелась в самом центре груди воина.

Может ли быть, что Дух после смерти стал настоящим духом? И теперь пугает, похищает людей? Живет теперь в этом замке?

Акинобу повернулся и направился вниз.

Но запах еще долго не покидал его.

– Ну как, нашел что-нибудь? – спросил отец с надеждой.

Мальчик передал ему свою добычу. Скромно, конечно, но лучше, чем ничего. Мужчина погладил его по голове.

– Молодец.

Бабушка сидела в углу, тряслась и что-то бубнила сама себе.

– Спасибо, о небеса! Спасибо! – шептала она.

Акинобу хотел подойти и обнять ее… но испугался. Старушка совершенно очевидно сошла с ума, а ведь безумие заразно, это всем известно!

– За что бабушка… благодарит? – спросил он у отца.

– Не знаю. Спроси у нее, может быть, расскажет тебе.

Но мальчик не спросил.

Он немного посидел с отцом, помогая тому приготовить жалкий обед. Его не хватило бы даже для одного человека, но теперь его приходилось делить на троих.

– Завтра я схожу еще; может быть, люди прячут что-то под полом, как и мы.

– Да, может быть.

– Когда мы уже двинемся, отец?

Мужчина выглянул наружу, покачал головой:

– Сперва надо, чтоб кончился ливень… в такую погоду мы не выдержим, ни я, ни бабушка.

Умрем. Теплее, должно стать теплее!

– Духи…

– Не бывает никаких духов! – цыкнул отец, потом взглянул на мальчика: – Прости, я не хотел…

– Знаю… знаю, папа, давай кушать.

Поели быстро. Потом Акинобу пошел спать.

Дождь шел по-прежнему. И когда он засыпал, и когда проснулся.

Мальчик сказал отцу, что пойдет за едой, и действительно собирался так и сделать. Но дурное любопытство победило, и первым делом он отправился наверх, к замку.

Он хотел еще раз взглянуть на резервуар.

Его сердце было холодным и мертвым. Разлагалось. Но потом случилось нечто невообразимое.

В сердце вернулась жизнь, гниение прекратилось, появилась сила. И оно забилось вновь.

Кентаро даже застонал, когда кровь, новая, свежая кровь снова зашумела потоком, струясь у него в венах. Мертвое до сей поры тело прошил болезненный ток, когда сила возвращалась в его члены, когда вновь заработали усыпленные смертью нервы. Голова взорвалась болью в тот момент, когда в ней появилась первая мысль.

«Я живу! Живу!!!»

Да, он ожил!

В нос ударила невообразимая вонь, он почувствовал, что лежит на чем-то твердом в очень, очень неудобной позе. Пошевелил рукой и зашипел, когда по ней пробежал ток, означающий жизнь. Кожу бил озноб, кости болели. Рот был сухим как пустыня; инстинктивно Кентаро распахнул его, чтобы впитать дождевую воду. Он пил каждую каплю, жадно, будто это было самое дорогое саке.

Неужели он и впрямь выжил? Или это был тот свет, а боль и зуд были наказанием за несдержанную клятву перед своей госпожой?

Нет, наверняка нет. Кентаро находился не в аду, а все еще в мире живых. Он воскрес, несмотря на смертельные раны, а тело его не только не разложилось, но и обрело прежнюю форму.

Ее дар. Последний поцелуй Красного Лотоса вернул его к жизни. Сила Бессмертной была непознаваема, но, судя по всему, будущая богиня могла оживить то, что мертво. И тем самым Шора передала свою жизнь – ему.

Именно ему!

Кентаро застонал – жалобно, болезненно.

Именно мне!

Тому, кто подвел ее, кто опозорил и себя, и ее! Опозорил ее дважды – сперва столько лет служа своей госпоже и при этом в сердце чувствуя к ней то, чего чувствовать не должен абсолютно! А потом второй раз, когда не сумел ее защитить. Когда не смог выполнить даже того, для чего был создан.

Бесполезный, ненужный, негодный инструмент.

Вот мое наказание! Жизнь! Жизнь в позоре!

Несмотря на пересохший рот, он закричал, просто завыл!

– Позор! Страшный позор!

Он лежал на гниющей куче тел, он, воскрешенный Дух. Лежал и жалобно рыдал.

Акинобу смотрел на него из-за кромки резервуара и не верил своим глазам.

Они явились во Врата Сна несколько дней спустя. Было очевидно, что подобные им рано или поздно прибудут с юга. Не беженцы, не беглецы – этих всех переловили мангуты и погнали в неволю.

Мародеры, дезертиры. Те, кто должен был сражаться, защищая слабых перед сильными, но вместо этого бросился на слабых, чтоб отобрать у тех последние крохи.

Наступление агрессоров закончилось вскоре после того, как они захватили и разграбили владения рода Секай, но мародеров уже тогда было в достатке. Сражаться с мангутами им мешала трусость, так что они направились на север, к Воротам Сна, чтоб поискать счастья там.

Войдя в крепость, остановились как вкопанные. Ожидали увидеть толпы крестьян или отряды самураев. Застали же место резни.

– Нехорошо это выглядит, командир, – сказал один из мародеров, но тот, к кому он обращался, невысокий бородач, жестом приказал ему молчать. Огляделся, перешагнул через один труп, ткнул катаной другой.

– Ха! – прорычал он наконец. – Они друг друга поубивали! Люди Секай и Нобунаги, это их цвета, видите?

Они видели цвета, но кроме красного цвета Секай ничего больше не могли узнать. Это их бородатый командир «видывал мир». Остальные несколько мужчин, составляющие небольшой отряд, были всего лишь рекрутами или просто крестьянами, слишком трусливыми для войны и слишком ленивыми для честной работы.

– Здесь можно поживиться, командир! – крикнул один из них, высокий, но жилистый парень.

– Да даже эти доспехи, ну и что, что грязные! – ответил другой, косящий глазами в обе стороны.

– Да-а-а… мы точно разбогатеем! – признал командир. – Стаскивайте с них доспехи, но только красные! Поедем на север и будем изображать людей Секай. Даже нападать не придется, у любого крестьянина потребуем постой, изобразим чиновников и соберем налог! Ха, счастье нам улыбнулось!

Кто-то сразу начал раздевать трупы, несколько человек отправились в дома. Командир оставил с собой косого и жилистого; указал им на замок.

– Там, – сказал он, – там самое ценное!

И они двинулись к воротам замка.

Он пролежал целый день. Может быть, два. Начал чувствовать голод, но есть все равно было нечего. А вдобавок он считал, что не заслуживает еды. «Голод – это наказание, – думал он, – а именно наказания я и заслуживаю!»

Так что он просто ждал, сам не зная чего. Время от времени дотрагивался до своего возрожденного тела. Оно было точно таким же, как и перед смертью; раны затянулись, оставив после себя лишь розовые шрамы, покрытые нежной молодой кожей.

Затянутся ли они до конца? Будет ли он носить на теле воспоминания о том, кто причинил ему смерть?

Он кашлянул раз и еще, открыл рот, снова глотая дождевую воду.

И тогда услышал их.

Приближающиеся голоса, смех, шутки.

В его поле зрения показались трое мужчин. Доспехи, кое-как накинутые на голое тело, шлемы мангутов на головах, катаны без ножен в явно непривычных руках. Сразу было видно, что это мародеры, выдающие себя за самураев. Очень неубедительно выдающие себя.

Кентаро не двигался. Мужчины минуту разглядывали трупы, громко обсуждая резню и вонь. Потом их командир приказал идти дальше, в замок, и они ушли.

Дух снова остался один.

В самой крепости тоже случилась резня. Командир и его люди тщательно обыскивали изуродованные тела, время от времени забирая себе какую-нибудь ценную вещь. Стены были покрыты выплеснувшейся кровью, она же засохла и на полу. Мародеры перешагивали через трупы.

– Глянь на эту, какая красивая! – Косой поднял голову убитой женщины. – Жаль, что такой цветочек увял зря!

– Жаль! – подтвердил и жилистый.

Косой оставил покойницу. Двинулись дальше.

Ничего, только беспорядок, старая кровь и трупы. Все больше разложившиеся трупы.

– Нет тут ничего! – закричал жилистый. – Все разграбили!

– А может, что-то еще осталось?

– Тихо! – отрезал командир. – Слышите?

Дождь, падающий снаружи, шум их собственного дыхания.

И плач. Плач, долетающий сверху. Тихий, усталый, но явственный.

– Там кто-то есть!

Они не сразу, но нашли дорогу на верхние этажи; поднялись по крутым деревянным лестницам.

Финал боя явно проходил здесь, поскольку тел было больше всего. И мужских, и женских; сплетенные в посмертных объятиях лежали и слуги, и самураи. Цвета Секая и Нобунаги смешивались между собой, соединенные смертью и кровью.

Прошли один зал, потом второй. Рассматривали оружие, утварь покоев. Рыдания доносились все явственней.

И тут они увидели ее.

Она сидела на краю ванны, в окружении дюжины трупов. Очевидно, была служанкой, потому что ее окровавленное кимоно было одинаковым с теми, что носили лежащие вокруг убитые женщины. Но если так, то она была исключительно красивой служанкой! Несмотря на залитое слезами лицо и грязные растрепанные волосы, она все еще выглядела необычайно привлекательно.

Они вошли внутрь, медленно расходясь по сторонам так, чтоб отрезать ей дорогу к бегству.

Увидев их, она зарыдала громче. Но в ее ладони блеснул металл.

– Не подходите!

Вакидзаси в ее руках прикоснулся к стройной длинной шее.

Остановились.

– Спокойно! Спокойно, госпожа! – сказал командир самым льстивым голосом, какой только смог изобразить. – Мы не причиним тебе вреда!

– О нет! – добавил косой. – Мы причиним тебе радость!

Старший испепелил его взглядом. Потом вновь повернулся к девушке:

– Не нужно бояться нас, прекрасная госпожа! – Он сделал шаг вперед. – Видишь? Мы носим цвета твоего рода.

– Это не мой род, – ответила она дрожащим голосом. – Я лишь служанка, служанка моей госпожи… которую я подвела!

– Твоя госпожа прощает тебя! – ответил командир. – Пойдем с нами!

– Моя госпожа мертва!

Минута тишины. Трупы. Лезвие у самой шеи женщины.

– В таком случае, ничего не мешает тебе пойти с нами!

– Я опозорила…

– Не переживай так! Каждый из нас совершает ошибки…

– Я опозорила ее! – Девушка снова зарыдала. – Ее и себя. Я должна была умереть.

– Пойдем с нами!

– Я должна была умереть…

Они бросились вперед, но она была гораздо быстрее. Клинок рассек шею, кровь ударила настоящим гейзером.

Тело девушки упало назад, в ванну, наполненную скисшим молоком. Содержимое быстро стало окрашиваться красным.

Они остановились как вкопанные, не в силах поверить в произошедшее на их глазах. Из ванны торчали лишь стройные женские ноги, еще подергивающиеся в агонии.

– Ах ты! – бросил жилистый. – А какая красивая была!

– А может, это… того… пока теплая?.. – предложил косой.