Kitobni o'qish: «Настоящий американец – 3»

Глава 1

Суббота все никак не спешила заканчиваться. После изматывающей гонки и бурного ликования, в здании автомобильного клуба, что обосновался как раз в Ле-Мане началась пресс-конференция. Нас с Шелби засыпали каверзными вопросами, только американский репортер искренне радовался победе соотечественников, европейские журналисты большей частью недоумевали.

– Мистер Шелби, как вам трасса?

Мы с напарником сидим за столом, выставив на всеобщее обозрение полученные за победу кубки. За нашей спиной плакат с огромной цифрой «24». Журналисты расположились в зале, фотографы перемещаются, выискивая нужный ракурс, операторы спрятались за своей громоздкой техникой.

– Это не трасса, а форменный ад, – отвечает Кэрролл, вызывая удовольствие таким сравнением у французов – хозяев гонки. – Кое-где это даже не гоночный трек, а настоящая проселочная дорога со всеми прелестями кроме навоза. – Переждав смех, напарник продолжает. – Соперники внезапно вылетают из темноты, кто-то столкнулся и горит на обочине, может быть это твой друг с которым ты еще вчера пил пиво в баре, ты стараешься ни в кого не врезаться и постоянно крутишь головой на 360 градусов и при этом давишь на все деньги.

– А как вы оцениваете уровень ваших соперников? Вы считаете они плохо подготовились к гонке?

– Нет, не считаю, – мотнул головой Кэрролл, усиливая эффект слов. – Нам достались сильные соперники с хорошей подготовкой и отличными машинами, многие из которых были заводской сборки. Так что мы победили в конкурентной борьбе.

– То есть вы считаете, что спорткар, сделанный любителями из пластмассы и алюминия лучше заводского над которым трудились профессионалы? – гримаса насмешки исказила лицо репортера из Англии.

– Ковчег построил любитель, профессионалы построили Титаник, – встреваю я.

Расхожая фраза из моего времени, после того, как ее перевели всем присутствующим, вызвала смех и аплодисменты.

– Пластмасса и алюминий – легкие материалы, потому мы их и использовали, чтобы облегчить кузов, – дополняет меня Кэрролл, когда все успокаиваются. – К тому же мой напарник несмотря на молодость – дипломированный инженер и талантливый изобретатель. Именно он придумал антикрыло, которое улучшило аэродинамику автомобиля и помогло одержать нам победу.

– Мистер Уилсон, почему вы не спешили на старте? – внимание репортеров переключается на меня.

Выхватываю взглядом из толпы задавшего вопрос немца и начинаю обстоятельно отвечать:

– Ле-Ман считается самой опасной гонкой в мире. Шансов свернуть в ней шею хватает и без безумия в самом начале. Вы же видели аварию сразу на старте? Это как раз следствие этой традиции. Так что я для себя решил, что спокойно подойду к машине, спокойно пристегну ремни безопасности и только потом стартую. Как видите, все удалось – я избежал аварии, и мы выиграли!

– Ремни безопасности? – переспросил, заглотивший приманку, репортер.

– Наш болид оснащен системой безопасности: ремнями и подголовником. Их предназначение – смягчить удар при аварии и предотвратить тяжелые последствия для водителя, – отвечаю я и перехожу к рекламе своих изобретений. – Как автогонщик и инженер я рекомендую устанавливать такую систему безопасности не только на спортивные машины, но и вообще на все. Пользуясь ремнями безопасности и защищающими шейные позвонки подголовниками, вы сможете сохранить как свою жизнь, так и жизни ваших пассажиров!

– А вы сможете на этом хорошо заработать! – выкрикнул все тот же англичанин.

– Патент на трехточечный ремень безопасности я сделал открытым для всех производителей транспорта в мире, – с прессой вступать в открытую конфронтацию нельзя, поэтому улыбаюсь.

– И что же такое произошло, что заставило американца отказаться от прибыли? – в ответ ухмыляется репортер.

Я делаю серьезное лицо, впускаю во взгляд грусть и тусклым голосом произношу:

– Мой отец погиб в автомобильной аварии.

Слышу перешептывания – это перевод фразы кочует по залу. Англичанин недоволен своей промашкой и реакцией коллег, которые теперь смотрят на меня с симпатией, а вот на него без особой теплоты. Островитян в континентальной Европе все же не любят и не упускают удобного случая продемонстрировать им это.

– Мистер Уилсон, это ведь были ваши первые гонки? – меняет тему репортер из ФРГ.

– Да, вы правы, – киваю я, возвращая на лицо приветливую улыбку. – Хотел бы я повторить? Сейчас – точно нет, – на показ смахиваю пот со лба и устало вздыхаю.

Репортеры смеются.

– Посмотрим, что вы ответите на мой вопрос после того, как отоспитесь! – по-доброму подначивает меня немец.

Смех в зале усиливается.

Нет, это суббота точно бесконечна. Никакого отдыха после конференции не случилось. Под самый вечер пришлось возвращаться все в тот же клуб, там должен был состояться прием в честь покорителей вершины автоспорта. Понятное дело, пропустить я его не мог.

– Вот ты где, – на выходе из отеля меня перехватил Ромео.

Мы с ним уже сегодня виделись, сразу после конференции, но Винченцо успел лишь поздравить нашу команду с победой, меня все никак не хотели отпускать журналисты, требовали все новых деталей моей биографии. Ромео же, пока я прорывался из окружения, увел на второй этаж президент автомобильного клуба. Видимо, у него возникло какое-то неотложное дело к моему итальянскому деловому партнеру.

– Перри Мэтьюз, глава юридической службы «Way of Future LTD», – представил я Винченцо второго моего сопровождающего. Шелби он знал.

– Господа, вы не против если Фрэнк поедет со мной?

– Конечно, – не стал обижаться Кэрролл и залез в вызванное нами такси.

Мэтьюз, дождавшись моего кивка, сделал тоже самое.

Нам же с Винченцо предстояло добираться до клуба на черном «рено».

– Тебя сегодня будут брать в оборот, – после того, как мы оба устроились на заднем сидении, сообщил мне мой итальянский бизнес-партнер. В отличие от меня, одетого в официальный черный костюм-тройку, Ромео выбрал для визита на прием демократичную светлую двойку. – Слетелись стервятники! – выругался он. – Меня настоятельно просили не пытаться заполучить права на антикрылья, как на центральный замок и галогеновые фары. Этим козлам, видите ли не нравится, что ты сотрудничаешь с Альфа Ромео, – он вновь эмоционально выругался. – Фрэнк, ты чего молчишь?! Ты слышишь, что я тебе говорю?! Тебя постараются переманить!

– Я сделал ставку на Альфа Ромео, не переживай, – успокоил я своего делового партнера. – Продам им патенты, может даже за акции и разойдемся, довольные сделкой.

– Ты, черт возьми, хоть понимаешь, что сделал переворот в автоспорте?!

– Понимаю, – я поморщился от его крика.

– Нет, ты не понимаешь, – удрученно покачал головой итальянец. – Тебя попытаются заполучить целиком.

– Выкрасть что ли? Посадят в аналог советской шарашки и заставят изобретать для них железки дальше? – рассмеялся я, не веря в подобное развитие событий.

– Шарашки? – недоуменно уставился на меня Винченцо. – Все бы тебе шутки шутить, – проворчал он, когда я объяснил ему значение слова. – Нет, тебя попытаются женить.

– На ком? – теперь уже я насторожился.

– Тебе же вроде понравилась моя племянница, Александра? – увел он разговор немного в сторону. – Почему бы тебе не жениться на ней?

– Предложение, конечно, лестное, – я подбирал слова, чтобы ненароком не задеть родственных чувств своего бизнес-партнера, – но это все так неожиданно.

– Это бы решило проблему, – практично заметил Ромео.

– Но нет же никакой проблемы, – пожал я плечами, так и не придумав, как меня можно женить без моего желания, я же не в средневековье угодил и не в тело принца.

Винченцо неопределенно хмыкнул.

– Что ты решил насчет заводской команды? – теперь уже я сменил тему разговора.

– Ты еще спрашиваешь? – мы оба рассмеялись. – Конечно команде быть!

– На создание новой серии автомобилей для американского рынка тоже согласен? – продолжил я напирать.

– Я-то, Фрэнк, согласен, но ты же знаешь нашу ситуацию, – улыбка с лица Ромео стерлась, и он раздраженно выругался. Итальянца злило, что он на собственном заводе не был хозяином. Меня тоже такое положение дел не радовало, пора уже было начинать лоббировать закон о выкупе завода у государства.

– Приезжайте ко мне с синьором Пулиджа. Проведем испытания системы безопасности автомобиля, у меня уже все для них готово, думаю, директора завода они впечатлят, и он даст добро на внедрение. Там и новую серию обсудим. Герра Хрушку можешь еще с собой захватить.

– Хорошо, недели через две жди, – кивнул он.

Как Винченцо и предрекал, на приеме меня с ходу взяли в оборот руководители гоночных программ, то есть топ менеджеры и члены совета директоров «Порше», «Мерседеса», «Мазерати» «ОСКА», «Рено», «Ягуара», «Фиата», а также владелец «Астон Мартин» Дэвид Браун и даже Энцо Ферарри набрался наглости купить у меня патент причем за вульгарные пару тысяч долларов. Вот конкретно от тебя я возьму только акции, как от «Мазерати» с «Фиатом». У меня на эту тройку особые планы.

Мэтьюза я, конечно, им сразу же представил, но такие уважаемые люди жаждали переговорить лично со мной. Причем всем скопом, боясь оставить меня с кем-то из них наедине. Эти прожженные дельцы договорились облапошить юнца, но нарвались на такого же прохиндея, как они сами. Поэтому переговоры вышли жаркими и продолжительными. Но я урвал все, что хотел.

Довольный собой покинул переговорную, оставив там Мэтьюза оформлять договоренности, и направился в банкетный зал, чтобы присоединиться к Кэрроллу Шелби, который оказывается не скучал, а весело проводил время в обществе двух очаровательных француженок.

Меня же по дороге к этой многообещающей компании перехватил американский посол во Франции.

– Мистер Уилсон, наконец, вы смогли вырваться от этих европейских пираний, – широко улыбаясь, поприветствовал меня Кларенс Дуглас Диллон.

– Прошу прощения, что заставил вас ждать, – изобразил я смущение. – И можно просто Фрэнк, – разрешил я фамильярность будущему министру финансов США.

– Без проблем, Фрэнк. Понимаю – бизнес.

– Он самый, – вздохнул я и едва успел прикрыть зевок ладонью, чем вызвал его добродушный смех.

– Тебе надо как следует отдохнуть, Фрэнк, – сказал посол очевидное.

Я неопределенно кивнул и потянулся за выпивкой к подносу официанта, что курсировал по залу.

– Когда вы собираетесь возвращаться домой? – спросил он меня.

– Через день, скорее всего, – мне пришлось задуматься перед ответом. Дело в том, что все эти важные господа из руководства автокомпаний выпросили у меня презентацию моего чудо-болида. Хотя было бы странно если бы они не захотели пощупать выигравшую гонку машину.

– Отлично, в Нью-Йорке тогда успеют все подготовить.

– Что подготовить? – насторожился я.

– Вашу встречу, Фрэнк. Вы же первые американцы, выигравшие 24 часа Ле-Мана, – объяснил мне как неразумному посол. – Или ты думал тихо вернуться домой и спрятаться в своем Миддлтауне? – рассмеялся он.

– Примерно так, – медленно соображал я. Усталость, плюс форс-мажоры, предшествующие гонке. Было как-то не до планирования своего триумфального возвращения в Штаты.

– Нет, Фрэнк, вашу команду ждет торжественная встреча, – обрадовал меня посол. – Америка будет чествовать своих героев!

Я выдавил из себя улыбку, лихорадочно соображая, что можно будет с этого поиметь. Ладно, отложу этот вопрос до завтра.

Пока же на очереди была реализация плана по популяризации моей системы безопасности автомобиля. И для этого мне предстояло как следует потрудиться, и первым пунктом было провести для покупателей, уже не потенциальных, а бьющих копытами, наших новинок обстоятельную презентацию. Для неё мы смонтировали пассажирское кресло в наш болид, а потом Кэрролл, ему я доверял больше, как следует покатал, наконец, определившихся с очередностью вип-пассажиров. Сначала без антикрыльев, благо, эти детали монтировались за пять минут, как и системы безопасности – быстросъёмные подголовники и подлокотники. А затем уже на полностью подготовленной машине.

Я помнил, что произошло с нашим Фиатом, когда мы засунули ему под капот практически в два раза более мощный 12-ти цилиндровый двигатель от Феррари вместо родной V-образной двухлитровой восьмерки. Наш болид буквально старался взлететь от того насколько в нём стало больше мощности. Вот разницу в поведении машины с аэродинамическими элементами и без них и продемонстрировал Кэрролл.

Беспроигрышная стратегия – гарантия успеха. И его мы добились.

Наша система безопасности, она же система комфорта тоже была принята очень даже благожелательно. Притом, пока что именно вторая её составляющая – комфорт. Сама возможность хоть немного расслабиться, не потерять концентрацию, стоила очень много.

Все преимущества, которые дают трехточечные ремни безопасности я договорился показать теперь уже бизнес-партнёрам через три недели в Миддлтауне. Далеко не все кто работал на меня на моем новом заводе отправились во Францию. Группа рабочих и инженеров как раз сейчас заканчивала монтаж испытательного стенда, на котором и будут проводится первые в мире краш-тесты.

После того как Кэрролл покатал владельцев заводских конюшен, настала очередь вчерашних конкурентов – гонщиков, которых мы опередили на трассе. Хоторн, Маклин, с пяток гонщиков из команд поскромнее, да даже спасенный мной Пьер Левег сменил гнев на милость. Мы посмеялись с ними над самими собой и над нашей потасовкой после гонки.

Энцо с его инженерами и гонщиками тоже были допущены до болида. О компенсации за неприятности мы договорились с ним еще вчера, взял я акциями и двигателями, которые теперь для меня будут делать Ферарри. Не стал идти на принцип. Отыграл простого, отходчивого парня. Прежде чем наносить удар, нужно усыпить бдительность противника, а еще лучше закрыть с его помощью свои нужды – следовать этому правилу меня научила моя прошлая жизнь. Пусть жертва расслабится, почувствует себя неуязвимым и главное необходимым тебе. Так будет легче ее затем схарчить.

В отель я возвращался довольным, пьяным и занятым мыслями. После презентации мы с гонщиками, в том числе Пьером, завалились в бар и отпраздновали как следует нашу с Кэрроллом победу, без всяких галстуков и помпезных речей. Там-то и пришла ко мне идея попробовать разработать систему автоматического пожаротушения. Ведь если бы история пошла по прежнему сценарию, то болид Левега загорелся.

И теперь, когда я в одиночестве возвращался в отель по мощеным улицам старого города, Кэрролл умотал на свидание со вчерашней француженкой, то размышлял реально ли осуществить эту задумку сейчас или моя идея так и останется не сбывшимся прожектом.

Да, это, наверняка, очень сложно, дорого, к тому же установка такой системы приведёт к значительному ухудшению аэродинамических характеристик гоночных болидов, веса-то она добавит довольно много: автоматика, датчики, независимый источник питания и огнетушители, притом азотные.

Скорее всего, из-за этого именно на машины участвующие в гонках её не будут ставить. Но вот если у меня всё получится, то в грядущий имидж Альфа Ромео как самой безопасной машины добавится очень красочный штрих.

Да и в линейке автомобилей для Штатов она будет тоже уместна. Философия F…k fuel economy никуда не делась, под капотом у американских тачек сейчас многолитровые движки, а сами они очень больших габаритов, дорожные крейсера, не иначе. Если всё по-умному сделать, то грядущая система пожаротушения подойдет к практически любой американской машине. Эти монстры и не заметят лишней сотни килограмм.

Так что все же надо будет попробовать сделать эту систему. Тем более, теперь у меня под рукой целый завод, вернее даже два. И так как мы договорились с Феррари по поводу двигателей, то у меня образовывается даже некоторый переизбыток свободных инженеров и рабочих. Им и можно будет поручить этот проект.

Задумавшись даже не заметил, как дошел до отеля, на автомате поздоровался с дежурившим за стойкой портье и поднялся на второй этаж.

– Алкаш! Опять нажрался! – эти ласковые слова неожиданно прозвучали в коридоре, когда я уже подходил к своей двери, а затем меня запихнули в номер.

Глава 2

– Приходи завтра, – простонал я в матрас. И эта попытка вырваться вышла корявой, я запутался в штанинах и свалился прямо в кровать.

– Да кому ты нужен?! Лежи спокойно, я сказала, не дергайся! – дальше начались причитания на итальянском и попытки довершить начатое. Наконец штаны поддались и с меня стали сдирать рубашку. Раздался характерный треск, а затем и звон, и я догадался, что жутко дорогие запонки улетели куда-то в неизвестность.

– Купишь мне новые, – предупредил я мучительницу.

– Еще чего, – услышал в ответ и чуть погодя эмоциональное. – Фу! – это мучительница добралась до носков. – Какой же ты вонючий!

– Наслаждайся, – съязвил я, пытаясь дотянуться головой до подушки.

– Все, спи! – на меня накинули сверху простыню и свет потух.

Пробуждение выдалось как ни странно терпимым, голова не гудела, а совсем рядом на прикроватной тумбе благоухала кружка свежесваренного кофе.

– Проснулся, любимый, – от этой ехидной интонации кофе зашло не в то горло, и я закашлялся.

Меня заботливо постучали по спине и даже вытерли какой-то тряпкой губы.

– Пить надо меньше, – поучительно заметила красотка, что сидела на краю моей кровати. Ее взгляд, устремленный на меня, выражал садистское наслаждение. Или это мне с похмелья привиделось?

– Я тоже рад тебя видеть, – откашлявшись, поприветствовал я сегодняшнюю незваную гостью и вчерашнюю мучительницу в одном лице.

– Приводи себя в порядок и спускайся. Позавтракаем вместе, – сверкнув сапфировыми глазами, велела она и, поднявшись с моего ложа, восхитительно покачивая бедрами, вышла из номера.

Разумеется, я не смог проигнорировать такое приглашение. Подскочил как ужаленный и скрылся в ванной, а уже минут через пятнадцать свежевымытым и надушенным Chanel Pour Monsieur входил в небольшой ресторан при отеле.

Вайлетт сидела за столиком у окна, сквозь которое в обеденный зал пробивались лучи утреннего солнца.

Я занял место напротив и сделал заказ официанту. Шведский стол с его самообслуживанием еще не получил в Европе широкое распространение.

Мы молчали, каждый думая о своем. Она изящно орудовала вилкой, поедая овощи и омлет, время от времени скользя по мне взглядом, то задумчивым, то изучающим, а я просто наслаждался тишиной и обществом желанной женщины. Нам было хорошо вдвоем в это утро.

Принесли мой непритязательный завтрак из овсянки с тостами и еще одним кофе. Она дождалась, когда на моей тарелке останется ровно половина и только тогда заговорила.

– Я рада, что ты победил, и вдвойне рада, что ты победил на машине Аньелли.

– От Фиата на моем болиде остались только кузов и рама, – парировал я.

– Чья рама того и машина, – ослепительно улыбнулась Вайлетт.

– Только в контексте принадлежности транспортного средства к какой-нибудь серии, – захотелось повредничать, а то сидит тут передо мной такая вся из себя красивая и дразнит. – Ты же прекрасно знаешь, что до Ле-Мана, в отличие от «Формулы 1» допускаются только серийные машины. Поэтому я и взял за основу Фиат. Только по этой причине.

– Но ты все же взял Фиат, – она интонацией выделила последнее слово.

– Ну да, – пожал я плечами, – других свободных тачек у меня не было.

– То есть ты пытаешься меня убедить в том, что взял что под руку подвернулось? – наставила она на меня вилку.

Я молча развел руками и на всякий случай отодвинулся.

– От Фиата только упаковка, начинка вся эксклюзивная. Мы поставили более мощный двигатель, изменили систему охлаждения, поменяли радиатор и решетку радиатора, убрали отопительную систему, заменили коробку передач, тормоза, навесили аэродинамические детали, изменили развесовку кузова, установили систему безопасности, поменяли приборную панель – спидометр и тахометр, полностью изменили салон: выкинули задний диван и переднее пассажирское сидение, поменяли кресло для водителя, превратив его в ложемент, установили за ним ребра жесткости. Передний бампер тоже другой, – засыпал я ее техническими подробностями, просто чтобы отдалить тот момент, когда она все испортит своей просьбой или предложением.

– Что ж, вы хорошо потрудились, – в ее глазах мелькнуло что-то неуловимое, я не успел расшифровать.

– Да, мы три последних месяца провели словно на каторге, – грустно усмехнулся я. – И мы заслужили эту победу.

– Заслужили, – согласилась она и опять повисла эта недосказанность. – Я и пришла затем, чтобы поздравить тебя с ней, – отмерла Вайлетт.

– Спасибо, – настороженно поблагодарил я, все ещё ожидая подвоха.

– Что ж, приятно было увидеться, – она поднялась со стула, одарила меня на прощанье таинственной улыбкой и ушла.

– И что это было? – пробормотал я ей вслед.

В реальность меня вернул подошедший Кэрролл. Он лучился довольством от прошедшей бурной ночи и во всю зевал.

– Кофе и чего-нибудь съестного принесите, лучше стейк, – крикнул он официанту, что уже спешил к новому клиенту. – Проголодался я чего-то, – сообщил он мне, плюхнувшись на место, которое еще недавно занимала Вайлетт, наслаждалась солнечным утром и загадочно смотрела на меня. А я так и не сумел разгадать эту загадку.

* * *

Из терминала мы вышли под гимн США в исполнении самого настоящего оркестра, оглушительные аплодисменты и приветственные выкрики целого океана людей, размахивающих звездно-полосатыми флажками.

Не знаю, как ребят, но меня пробрало, хотя, судя по их ошалелым взглядам и в тоже время счастливым лицам они испытывали тот же восторг, что и я. В той жизни меня нигде так восторженно не встречали. И я чуть было из-за этого не дал слабину, пока не напомнил себе, что все они – мои враги. Стало легче, глаза, что опасно увлажнились, моментально высохли, и я натянул на лицо показательно-радостную улыбку.

Встречал нас мэр Нью-Йорка, Роберт Фердинанд Вагнер Второй из демократов, с незнакомыми мне политиками, возможно, калибром побольше, но как хозяин города приветственную речь начал именно он.

Я аж заслушался дифирамбами, в которых фигурировали и «надежда нации», и «настоящие сыны Америки», и «теперь во всем мире знают, что американские гонщики – лучшие из лучших», и, конечно, обязательное место про первых колонистов и борцов за независимость и то, что мы достойные продолжатели их славных дел.

От фотовспышек слепли глаза, и я предпочел уйти с первого плана. От вопросов журналистов отбиваться пришлось Шелби, как самому опытному из нас. Остальные ребята из команды терялись и ничего вразумительного произнести не могли, кроме как «спасибо», «было сложно» и «мы старались и победили». Но из-за их широких спин меня выдернул лично мэр и представил публике как самого главного говнюка, то есть героя, припомнив мне как передачу в музей статуи, так и открытие на территории штата завода «Моторы Уилсона», на котором и создали самый быстрый в мире болид.

Снова овации, снова фотовспышки и повторяющиеся вопросы репортеров. В автомобиль залезал я полностью выпотрошенный, мечтая лишь о тишине и одиночестве. Скорей бы добраться до Sweet home Middletown.

Добраться-то мы туда добрались, но остальные планы полетели к черту.

Шериф округа, не иначе как на всеобщей волне патриотизма, что внезапно охватила Америку, с помощью своих людей отследил, когда мы будем на подъезде к городу и там нас ждала горячая встреча.

Десяток полицейских машин составил почетный караул, улицы по пути от шоссе на Большое яблоко были усыпаны народом, а на пятачке перед моим баром нас приветствовала огромная толпа из горожан и гостей города. И самый главный сюрприз нас ожидал после того, как мы припарковались. Элвис, будущий король рок-н-ролла исполнил свою, надо сказать, очень зажигательную версию американского гимна.

Слушать “The Star-Spangled Banner”, вот это вот “O say, can you see” в его исполнении было довольно странно. Это в двадцать первом веке стало в порядке вещей делать из американского гимна хэви металл или рок версию. Здесь же я впервые слышал столь неформальное исполнение гимна. Элвис спел со всеми характерными для себя приемчиками, и кажется все остались довольны его версией, даже наш шеф полиции, который тоже присутствовал на торжественной встрече, хоть она и было ему неприятна.

– Твоя работа? – кивнул я на Элвиса, после того как вылез из машины и поздоровался с сияющим белоснежной улыбкой Ленни Брюсом.

– Моя. – Не стал запираться комик. – После твоего фестиваля мы обменялись визитками и когда я услышал о твоем успехе в Европе, то сразу позвонил Майку, – Ленни имел в виду бармена моего бара, – а когда тот дал добро на организацию торжественной встречи, то связался уже с Элвисом.

– Оригинально, ничего не скажешь, – усмехнулся я.

Дальше пошел официоз. Мэр Миллз толкнул речь, спасибо что не очень длинную, насчёт локального патриотизма, частью которой было из разряда “я помню Фрэнка еще ребенком и уже тогда я говорил его отцу, моему старому другу, что парня ждёт большое будущее”.

Это-то меня и триггернуло.

Старый козел, где ты был, когда мой старик запутался в долгах и не придумал ничего лучше, чем пуститься во все тяжкие со страховой, а потом еще и покончил счёты с жизнью?!

Чуть не сломал местечковому главе челюсть. Вот было бы шоу, достойное появиться в новостных каналах.

Тише приятель, тише. Я разделяю твои чувства, но пока не время выставлять их наружу, этому стороннику Эйзенхауэра мы с лихвой отплатим на следующих выборах.

Обуздав хлынувшие из меня эмоции Фрэнка, я пожал руку Миллсу и занял его место за импровизированной трибуной.

– Дорогие друзья, жители славного Миддлтауна. Когда-то давно отец сказал мне одну очень важную вещь, – неважно что он этого не говорил, сейчас надо пафосно выступить и я решил воспользоваться цитатой из известного в моем времени фильма. – Счастлив тот человек, кто нашёл свое дело в этом мире, потому что он ни одного дня в жизни не будет работать. Я это дело нашёл! – показал рукой на свою пивоварню. – Но на этом не остановился, а стал мечтать дальше. А потом нашел еще одного мечтателя – Кэррола Шелби, человека которого я с гордостью могу назвать своим другом! – Повинуясь моему жесту толпа начала аплодировать Кэрроллу, а тот ничуть не смутившись снял свою щегольскую ковбойскую шляпу и поклонился. – И мы вместе показали, что такое настоящие американцы, связанные одной целью. Наши отцы десять лет назад сделали это на танках, теперь пришла пора и их сыновьям! – Боже, что я несу? Какие блин, американские танки. Но ладно, толпе это явно нравится. Да и парочка репортеров строчат в своих блокнотах, так что да, пиар машина имени меня работает на всю. Когда аплодисменты смолкли я продолжил:

– Вместе с Кэрроллом мы всего за три месяца построили лучшую гоночную машину в мире. Построили, а потом поставили всё, даже наши жизни на то, чтобы доказать, что мы и наше творение лучшие. Мы рискнули и выиграли!

Тут мне снова пришлось прерваться, я зажёг толпу не хуже Элвиса. Казалось, что еще немного и мои фанатки, чёрт, очень приятная мысль, начнут забрасывать меня трусиками.

Экзальтированные девушки, наконец, замолчали, как и слушатели мужского пола, которых было здесь не меньше, и я смог продолжить:

– Да, мы выиграли! Показали, чего стоят американцы в 24-часовом аду! Но это не конец истории, а только её начало. Из Европы я приехал не просто так, а с подписанными бумагами. И очень скоро Миддлтаун, наш с вами Миддлтаун станет местом, где будут собираться самые быстрые, самые мощные и самые лучшие машины в мире!

На этой высокой ноте я закончил свою импровизированную речь и под овации смог, наконец, зайти в собственный бар, где в честь меня, Кэрролла и команды устроили самую отвязную вечеринку в истории города.

Называется, оторвался. Это был первый раз за всё время с тех пор, как я осознал себя в США пятидесятых, когда я позволил себе так расслабиться и столько выпить.

Спасибо жене Билли, она взяла на себя роль доброго ангела-перевозчика и доставила меня и Кэрролла, не понимаю почему он остался со мной, а не замутил с какой-нибудь восторженной любительницей гонок из Миддлтауна, в фамильную резиденцию Уилсонов.

В итоге я проснулся в собственной спальне от того что дьявольское изобретение Александра Грехема Белла пронзительно било мне по ушам. Телефон все не унимался, но силу земного притяжения я сегодня побороть был не в силах. Не то что оторвать голову от подушки, я даже протянуть руку в сторону трубки не смог. Простонал что-то неразборчивое вместо емкого ругательства, язык ворочался с трудом, а во рту царил сушняк с привкусом тухлятины.

Так пить нельзя – из путанных мыслей вычленилась единственная здравая.

Все, с сегодняшнего дня начинается трезвая полоса жизни!

– Чего надо? – я все-таки дотянулся до телефонной трубки.

– Добрый день, могу я поговорить с мистером Фрэнком Уилсоном? – прозвучал в ответ максимально обезличенный мужской голос. Такой бывает у коллекторов, страховых агентов или банковских служащих.

– Я вас слушаю, – и не подумал переходить в вежливый режим. Не до того было. Мысль о вреде пьянства сменили воспоминания о минералке в холодильнике и упаковке Алка Зельцера во внутреннем кармане моего пиджака. А этот тип мешал мне до них добраться.

– Мистер Уилсон, меня зовут Стивен Стэмкос, я старший менеджер отделения Bank of America, в котором обслуживается расчетный счет вашей компании Wilson American.

Надо же, я угадал. Вот только что этому Стэмкосу от меня надо?

– Все счета моей компании оплачены вовремя. Я в этом уверен.

– Извините если я не вовремя, мистер Уилсон, – да ты телепат Стивен! Ты охренеть как не вовремя! – но к нам обратился еще один наш клиент, мистер Алек Ульманн, я уверен, что ваш партнер по недавней гонке, Кэрролл Шелби, знает кто это. Мистер Ульманн настаивает на встрече.

– Интересный способ сообщить об этом, привлекая банкиров, – проворчал я в трубку, пытаясь понять к чему это звонок, что в моем состоянии было непросто.

– У мистера Ульманна есть проект который наш банк считает интересным.

– Так, Стивен или как вас там. Дайте мне полчаса. Вы немного не вовремя.

– Да конечно мистер Уилсон. Я перезвоню вам через час.

Когда Стэмкос повесил трубку я отправился в ванную, кое-как привел себя в порядок, потом спустился на кухню, там моя экономка уже сварила кофе, именно то, что нужно для прочистки мозгов.

Я выпил крепчайшего американо, выкурил сразу пару Лаки Страйков и в голове немного прояснилось.

Кто такой этот Ульманн я даже не представлял, но менеджер банка так уверенно ссылался на Кэрролла и я решил не откладывать дело в долгий ящик. Тем более, Шелби сейчас давил на массу в гостевой спальне на первом этаже.