Kitobni o'qish: «Собака перестала лаять»

Сорок восемь часов. Нет ничего важнее первых сорока восьми часов часов. Я смотрю на стрелки, что обреченно несутся по кругу. Три минуты, и от надежды не останется и следа. Где же ты, Мишка?

Поначалу я ждал его к шести. Он иногда задерживался после школы у своего друга Митьки. Мишка да Митька. M&Ms я их еще называл. Тот жил совсем рядом с нами, в соседнем доме. К себе брат Митьку звал редко. Еще бы! У Митьки дома бабушка, добрая да ласковая, и борщи, вкусные да горячие. А у нас что? Я до вечера в институте, а мама… Нет, мама у нас хорошая. Просто работает много, да еще и вахтой. В общем, я за старшего.

В шесть реклама по телевизору резко прервалась выпуском вечерних новостей. Это-то меня и отрезвило. Я оторвался от готовки. Оставил подгорать любимые Мишкины котлеты. Макароны к тому времени как раз уже разварились.

– Миш? – позвал я брата. Глупо, конечно, но так уж работает наш мозг. Старается избегать странность происходящего. Ищет, где бы срезать, как бы объяснить.

«Прячется?» – подумал я тогда. Он любил так делать. В этом мы были похожи. Помню, во втором классе я напугал родителей до смерти. Банальная история. Верхняя полка шкафа, полотенца, простыни. Уснул. Искали меня долго, в итоге так и не нашли. Пришлось помочь им, вылезти. Ух и отлупил же меня тогда отец! Это дело он любил. Я прятаться, а он после меня бить. Наверное, хорошо, что после рождения брата папка ретировался подальше от нас. Спасибо ему за это.

– Миш, вылазь! Есть пойдем, – я брата за прятки никогда не ругал. Наоборот, даже поощрял. Пыль за диваном и шкафом он протирал на отлично. А под кроватью и вовсе можно было не убираться.

– Миш? – я как раз туда заглянул. Пол блестел, почти сверкал. Только вот Мишки там не было.

Странное чувство – тревога. Она как эхо, как надвигающийся поезд, про который ты знаешь – он прибудет по расписанию. Остается только подождать.

– Миш, ну вылазь, блин! – я приправил голос щепоткой гнева. Верный способ отпугнуть тревогу – начать злиться.

Между холодильником и стеной расстояние было не больше двадцати сантиметров, но туда я тоже заглянул. Мишке хоть и исполнилось недавно семь, на вид больше пяти никто не давал. Маленький он был, крохотный. Ручки тоненькие, ножки худенькие. В этом мы отличались. И сейчас, и в детстве я выделялся упитанностью. Раскрашены мы тоже были по-разному. Мишка, он как солнышко: светленький, бледный, голубоглазый. А я вот «весь в отца», как говорила мама. Почему в отца, непонятно. Мама ведь тоже была кареглазая, смуглая.

«И что же это папка от нас ушел?» – думал я иногда с сарказмом.

Нет, за холодильником никто не прятался. На полках тоже. За диваном – пусто.

«Прибытие поезда ожидается через десять минут», – я не планировал впадать в панику так быстро. Какая ерунда! Подумаешь, задержался у Митьки на полчаса.