Kitobni o'qish: «Твои Возможности, или Реализация «ТРАНСЕРФИНГА»»

Возможность избавиться от стереотипов, то есть выйти за рамки мышления, созданные «системой» – позволяет вести осознаний образ жизни, будить себя, отдавать отчет происходящему, принимать решения не посредством шаблонного мышления, а на основе гармонии сознания и подсознания (разума и души), научиться слушать свое сердце.

1

«Я родился в марте 1968 года, в небольшом сибирском городе Ангарск, не далеко от озера Байкал, в семье двух студентов – будущих энергетиков…» В дверь постучали:

– Да, заходи.

– Твой кофе… Что-нибудь еще? – В иврите нет обращения на «вы», и мне это понравилось с первых дней моего приезда в Израиль.

– Сигаль, пожалуйста, переведи себе мои звонки и записывай сообщения.

– Ты что, опять на валютной бирже?

– Нет, – я ухмыльнулся. – Не думаю, что когда-нибудь вернусь в этот мир экстрима и адреналина… Вот решил, наконец-то, начать свои мемуары.

  Секретарша нашей фирмы – молодая, симпатичная, амбициозная, она является пример большинства израильских женщин, доказывающих свое равенство в правах с мужчинами. Так как Израиль был заселен, на половину, выходцами из мусульманских стран, закон о домогательствах к женщинам очень строгий и касается не только действий, но и словесного обращения. У меня с Сигаль чисто дружеские отношения.

2

В Израиле мне не раз довелось испытать эту тонкую грань между дружбой и романтическими отношениями с женщинами. Одним из ярких примеров, был случай, когда я работал в небольшой инженерной фирме – «Азулай андасат хашмаль», в

2003, после десяти лет моего проживания в Израиле. Ави Азулай – владелец фирмы, которая занималась расчетам электрических проектов и включала в себя кроме хозяина, главного инженера фирмы, еще троих работников: программиста – молодого парня, которого взяли под конкретный проект, связанный с контроллерами (контроллер – современный, программируемый элемент в электрической системе, заменивший большие релейные шкафы управления); секретарши – примерно моего возраста, а мне тогда было 35, которая освоила Автокад (Автокад – программа для набора электрических схем); и инженера, вашего покорного слуги, закончившего одесский политехнический университет в 1993.

К тому времени я уже обладал хорошим разговорным ивритом, таким, что «местные» израильтяне, родившиеся в Израиле и получившие прозвище «цабар» – что значит кактус – не могли уловить мой русский акцент и считали меня выходцем из Аргентины или Румынии. У меня никогда не было склонности к изучению языков, но я был уверен, что в Израиле смогу освоить этот непростой язык, без гласных и с письмом справа налево, методом погружения: телевизор, газеты, работа. Начав работать, я понял, что для должности инженера этого недостаточно. И только благодаря женитьбе на «местной», я, сэкономив уйму времени и сил, освоил иврит. Сейчас это звучит как женитьба по расчёту, но это не так, мой дорогой читатель – стереотипная оценка.

Мой брак в Израиле был вторым – первым был еще в «совке», как у многих, после армии и на первой школьной любви, которая не имела никакого отношения к еврейству и наотрез отказалась ехать со мной в Израиль «убирать за евреями», как говорила ее мама – явная не сионистка. Это сейчас, умудренный жизненным опытом и научившись вести осознанный образ жизни, я так легко рассуждаю. Тогда, я больше слушал свой разум, и ничто не могло меня удержать: ни первая любовь, ни родина и даже мой сын, которому было два года, от логичного решения оставить бывший «совок» – в лихие девяностые.

Незадолго до работы у Ави я получил инженерный допуск, пройдя не простое собеседование на комиссии от министерства труда. Приглашение на эту комиссию, я получил после четырех допусков электрика, каждый из которых требовал два года работы по специальности – похожие требования в Израиле есть только у врачей и связано это с ответственностью за жизни

людей. После первых собеседований в солидных фирмах, я понял, что на должность инженера не каждый может оценить твои знания, поэтому смотрят на опыт и рекомендательные

письма.

И вот я в этой маленькой фирме, с такой же маленькой зарплатой (для сравнения, на предыдущей работе, будучи электриком высокой квалификации, я получал в два раза больше – 10,000 шекелей), сижу за столом в маленькой комнате, разделенной небольшими перегородками для трех человек. Ави сидел в такой же комнате с большим Т-образным столом и кожаным креслом. Между нами находился длинный коридор, из которого еще можно было попасть в комнату–архив, туалет и не большую кухню.

По природе своей я максималист и – на тот момент – еще страдал от перфекционизма. Чётко осознав цель и период (не больше года) моего нахождения в этой фирме, я серьезно взялся за работу. У Ави не заняло много времени, объяснить мне то, чем я буду заниматься – не больше часа. Он был приятно удивлен тому, что я не мешал ему расспросами и лишь в конце сказал, что заранее извиняюсь, если первое время буду беспокоить его более конкретными вопросами, связанными со стандартизацией. Израиль молодое государство – в том году праздновали 60-летие, и своих стандартов в обозначении электрических схем не было, пользовались европейскими или американскими, в зависимости от оборудования, поставляемого для конкретного проекта. Этот проект был большой и, для упрощения, был разбит на несколько тендеров. Речь шла о модернизации Ашдодского порта, и наша часть в этом мега проекте, заключалась в подготовке электрических схем для новой системы управления – для контроллеров. То, чем должен был заниматься я, звучало не сложно – карандашом, на старых схемах, зачеркивать старые элементы (таймеры, реле, датчики и т. д.), а на их месте рисовать «инпуты» и «аутпуты», инструменты получения информации и выдача приказов контроллером. После исправления лист схемы отправлялся к Дани, который, добавляя адреса каждому «инпуту»/ «аутпуту», передавал его Орит для печати. Довольно быстро процесс работы наладился и постепенно стал превращаться в однообразную рутину, прерываемую вопросами Орит ко мне, связанными в основном со спецификой составления схем. Дани

продолжал плести паутину компьютерной программы и

вправлять мозги в контроллеры, которые в свою очередь, будучи распределенными по территории порта, будут скидывать всю информацию в главный компьютер, а оттуда на большой экран – в виде красивой аппликации. Моя часть работы

занимала меньше времени, чем у остальных и Ави стал подключать меня к его работе, связанной с законченными проектами и требующих консультацию по вопросам эксплуатации. Большинство вопросов решались по телефону, но были дни, когда Ави находился на объектах. В эти дни общение между работниками нашей фирмы принимало более яркий характер, точнее общение мое с Орит. Дани предпочитал общение в интернете с себе-подобными, но он всегда был в курсе нашей беседы и когда возникал спорный вопрос, не переспрашивая, о чем идёт речь, выдавал свое мнение.

С первого дня моей работы я обратил внимание на скромный вид и кротость в общении Орит, столь нехарактерно секретарше – опять же стереотип. У нее была слегка заметная восточная внешность. Большие, карие глаза, обрамленные густыми бровями, не знавшими пинцета и, в то же время, имевшими абсолютные формы. Слегка вьющийся черный волос с полугодичной стрижкой под каре – сейчас касался плеч, а челки, по длине, хватало бы собрать ее заколкой на макушке, что она и делала во время работы. Цвет кожи – идеальный загар. Орит была не высокого роста, но правильные пропорции не позволяли заметить этого. И лишь находясь в непосредственной близости с ней, что довольно часто происходило в этом маленьком офисе, было заметно, что при моих – метр восемьдесят, Орит была ниже моего плеча. Она носила прямого покроя платья длиною до колен, скрывающие ее фигуру. Но стоило ей сесть, как ее ровная осанка сразу выдавала узкую талию и широкие бедра. Я сидел справа от нее, под углом в девяносто градусов. Между нами находилась входная дверь и коридор, ведущий в кабинет Ави. Слева от Орит, под девяносто градусов, у окна, сидел Дани. Все мы сидели спиной к центру комнаты. И каждый раз, обращаясь к Орит, я поворачивался и мог, без стеснения, разглядывать ее, контролируя кабинет Ави и спину Дани.

Согласен, что мое описание звучит немного странно для, в то время, женатого мужчины. И за четыре года, моего второго

брака, я не потерял ни капли той влюбленности, которая

случается в начальный период знакомства. Дело в том, что после вторых родов у моей любимой жены пропало желание к сексу. Врачи назвали это – послеродовой депрессией. Периодически, я приставал к Тами, в надежде растопить этот лед, но все было тщетно, а на осторожное предложение

воспользоваться услугами психолога – она обижалась.

Мы с Орит, довольно быстро, стали друзьями. В ответ на мои рассказы о себе, она постепенно раскрепощалась и постепенно стала посвящать меня не только в биографические данные, но и в личные взгляды на жизнь. Орит была «местной», а ее родители приехали в Израиль – отец из Марокко, мать из Ирака. Она росла в многодетной семье, где царил патриархат. Довольно рано, по израильским меркам, вышла замуж и у нее тоже двое детей. Муж – фермер, любил свою работу и был очень занятым человеком. За полгода моей работы в этой фирме я узнал о ней все. Единственное, чего я не мог понять, это ее отношение ко мне. Я явно привлекал её, но в каком статусе – как хороший собеседник с абсолютно другим менталитетом или как мужчина. В себе я был уверен, что вижу в ней друга, хорошего коллегу по работе. Мне нравилось наблюдать за ней, за ее странной логикой, за реакцией на мое мнение. Дома я рассказывал любимой, красавице жене о моих отношениях с Орит и получил полную поддержку и одобрение. Я думал, что избавился от стереотипа – невозможности дружеских, платонических отношений между мужчиной и женщиной.

Природа брала свое, и моя неудовлетворённость в личной жизни компенсировалась повышенной работоспособностью. В Одессе жил мой лучший друг, с которым мы были вместе с детства: жили по соседству, учились в одной школе, занимались спортом и вместе поступили в институт. Мы даже начинали общий бизнес, но лихие 90-е не дали осуществиться нашим планам. Изредка мы общались по телефону – делились новостями, обменивались планами и советами. Я рассказывал о новых технологиях, с которыми сталкивался в процессе работы в Израиле, он – об успешном развитии его бизнеса и трудностях из-за не стабильной экономики на Украине. Мы не виделись больше десяти лет, и вот появляется такая возможность. Дело в том, что контроллеры, сделавшие переворот в мировой автоматизации, появлялись на постсоветском пространстве

вместе с конкретным иностранным оборудованием. Мне же пришлось столкнуться с ними с первых дней моей работы в Израиле. Первые контроллеры попали в Израиль в конце 80-х и к середине 90-х уже управляли не только новыми проектами, но и стали причиной реконструкции старых. Одна из фирм, контроллеры которой мы использовали в реконструкции Ашдодского порта, была уже израильской.

«Мегатроникс» быстро завоевал мировую популярность, упростив базу данных. Для эксплуатации этих контроллеров не требовались программисты – база данных находилась в обычном «Windows»-е. Электрические схемы, на базе этого контроллера, можно было собирать и менять, как детский пазил – то время, как американские и европейские фирмы усложняли язык общения со своей продукцией, боясь конкуренции и делая заказчиков зависимыми от них. В процессе работы над проектом мне приходилось общаться по телефону с начальником технической поддержки «Мегатроникс», но после очередного звонка в Одессу, я договорился с ним о встрече.

Уди оказался очень приятным собеседником, знающим четыре языка. Быстро решив технические вопросы, связанные с израильским проектом, я перешел к украинской теме и был приятно удивлен. Оказалось, что фирма «Мегатроникс», имевшая представительства в пятнадцати странах мира, из бывшего «совка» – находился только в Москве. Уди пояснил, что в Украине не с кем разговаривать и все вопросы решаются размерами взятки. После моего рассказа о фирме друга и о его связях в Одессе, Уди познакомил меня с представителем рынка сбыта. По возвращению в свою фирму я поделился с Ави перспективой получить право представителя «Мегатроникс» в Украине. Моей радости не было придела, когда мой шеф решил отправить меня на неделю в Одессу, с оплатой расходов на дорогу и проживания.

После первой поездки мой статус в нашей маленькой фирме начал меняться – я общался с Ави как с компаньоном. Орит успешно справлялась с моими указаниями по израильскому проекту и искренне радовалась моим успехам в Украине. Но после второй, более длительной, командировки, из которой я вернулся с заказом, по предварительной оценке, в пять миллионов долларов, наша дружба превратилась в деловые отношения. Я по-прежнему обращался к ней Оритушь (с

уменьшительно-ласкательным окончанием), но все обращения были по работе. У меня совершенно не было времени. Орит явно не устраивал такой статус. Она стала привлекать мое внимание вопросами, которые раньше решала сама. Были случаи – во время моих визитов в «Мегатроникс», когда работа останавливалась из-за пустяка. Орит явно капризничала и вела себя как маленькая девочка, выпячивая губы и раздувая щеки. Я старался не проявлять своего недовольства и терпеливо разъяснял ей простые вещи, оставаясь иногда допоздна. Тогда она пустила в ход тяжелую артиллерию – короткие юбки и приталенные платья, явно взяв их из моих рассказов о студенческой жизни и первом браке. Это сработало, и наша дружба вместе с платоническими отношениями куда-то исчезла. Я еле сдерживался от желания «случайно» прикоснуться к ее бедрам, когда она, склонившись над схемой у моего стола, стояла грациозно прогнувшись. Сейчас я понимаю, что нужно было поговорить с ней. Но тогда, находясь в эйфории происходящих событий, я сделал ошибку и произошло не поправимое. В тот день Ави не было в офисе, и Орит расположилась в его кабинете. Вопросы она задавала по интеркому, и я не мешал ей своими телефонными разговорами. Время приближалось к обеденному перерыву, когда я услышал: «Зайди ко мне». Ее голос и интонация, были такой удачной пародией на Ави, что Дани ухмыльнулся в голос. Он проводил меня взглядом, расплывшись в улыбке, и знаком «удачи», сомкнув большой и указательный палец в окружность. Орит встретила меня кокетливым взглядом, на её щеках играл легкий румянец.

– Вот, я закончила. – Орит придвинула ко мне тяжелую папку.

– Спасибо, Оритушь, с меня шоколадка. – Я собирался поднять папку, когда увидел, танцующий, указательный палец на ее щеке.

– И шоколадку тоже, – протянула Орит и повернулась ко мне щекой. В Израиле принято, между друзьями, во время приветствия, касаться друг друга щекой, изображая губами поцелуй. Но в нашем случае такое не практиковалось, и даже в день ее рождения – я поцеловал ей руку. Все произошло спонтанно. Я склонился к ней и, неожиданно для себя, повернув ее подбородок, уперся в губы. Она резко отпрянула от меня, сильно оттолкнувшись руками от стола. Кресло на колёсиках

откатило ее далеко к окну. Орит вскочила, как будто ее ударило током.

– Спасите! Дани! – услышал я, как сквозь сон…

3

«Мне было шесть лет, а моей сестре два года, когда мои родители получили направление в Молдавию – в рамках подъема сельскохозяйственной промышленности. Я не оговорился, как раз в этот период было создано новое министерство – «сельскохозяйственного машиностроения для

животноводства и кормопроизводства». По рассказам родителей, оно было создано специально для очередного родственника Брежнева, который его и возглавил. Так, по воле судьбы и благодаря «системе», я сменил суровый сибирский климат на райский уголок в Молдавии и переместился с восточной границы с Китаем, через весь Советский Союз, к западной границе с южной Европой.

Это был маленький городок с забавным названием – Сороки и с населением около сорока тысяч, половину которого составляли русскоязычные. Вторая половина состояла из молдаван, цыган и евреев. Город располагался в низине одну из самых больших рек Европы – Днестр, берущей начало в Карпатах и впадающей в Черное море. В Сороках было четыре школы – одна молдавская, две русских и одна смешанная восьмилетка, которую я закончил одновременно с «художкой».

Моя школа находилась на горе, у окраины города, где был построен завод, на который и были направлены мои родители. Смешанной, школа называлась потому, что на одном уровне в начальных классах было два молдавских, один русский и один цыганский класс. После четырех лет обучения в цыганском классе оставалось меньше половины учеников, так как родители уезжали на заработки, в которых участвовали и дети, научившиеся считать и писать. Оставшиеся дети распределялись в двух молдавских классах и к выпускному – восьмому, составляли пару человек. Аттестат зрелости получали цыганские дети из богатых семей, либо очень одаренные. Дело в том, что в Сороках жил один из цыганских баронов со своей свитой – их образ жизни был похож на феодальный. Цыгане

были верующими, они регулярно посещали церковь, которая находилась напротив школы и была в отличном состоянии, благодаря их пожертвованиям. Так же, не далеко от школы находилась тюрьма строгого режима и о местном нагорном населении ходила шутка, мол, замкнутый цикл – детский сад, школа, тюрьма и кладбище при церкви. Ну а если серьезно, то, благодаря великолепному преподавательскому составу, я получил шикарное начальное образование, которое продолжил в русской десятилетке, уже в центре города.

Если в смешанной восьмилетке, мне особенно повезло с учителями истории и математики, то в средней школе номер семь, человеком, повлиявшим на моё будущее, оказался Григорий Лазаревич – учитель физики. На его уроках я не только изучал законы природы, но и начал постигать жизненные принципы, основанные на этих законах. «Гриша», как мы его мило называли между собой, был под два метра ростом, и долгое время тренировал сборную школы по баскетболу. На его уроках было нелегко получить хорошую оценку. Поэтом, когда «Гриша» заходил в спортзал во время нашей тренировки и, закидывая мяч в кольцо с середины площадки, заявлял – Кто повторит с одной попытки, тому «четвёрка» в четверти! – все выстраивались в очередь за «золотым броском». Заканчивая обучение в десятом классе, я уже знал, что буду поступать в политехнический институт. А на то, что учиться я буду в Одессе, повлияли наши ежегодные поездки к морю. Каждое лето, как минимум на неделю, мы с родителями ездили отдыхать на Черноморку. Это был частный сектор между Одессой и Илличевским портом…» Я закрыл ноутбук и взглянул на часы – время пролетело незаметно.

– Сигаль, зайди ко мне с регламентом на следующую неделю и найди Колю. Скажи ему, что через полчаса выезжаем.

Мы успели выехать на скоростную трассу до вечернего час пика, что сэкономило нам полчаса. В Израиле есть два типа скоростных трасс. Первый тип, это главная магистраль – с севера на юг, разрешенная скорость по ней до 120 км/ч. В районе «большого Тель-Авива» эта трасса доходит до пяти полос в одном направлении, по ней можно ездить и быстрее, так как она платная, т. е. частная, а видеокамеры установлены только для техобслуживания. Второй тип – это трассы с запада на восток, со скоростью до 110 км/ч. Они соединяют города, расположенные, вдоль побережья Средиземного моря с главной магистралью, а в районе «большого» Тель-Авива, главная из них доходит до Иерусалима. Нужно отдать должное министру транспорта, с которым довелось познакомиться лично – в период его каденции министра сельского хозяйства, за решение вопроса загруженности трасс. Его даже, в виде исключения, оставили на три срока – закончить начатое.

Я должен пояснить выражение – «большой» Тель-Авив. Это конгломерат, состоящий из самого Тель-Авива и городов, находящихся в его окрестности. За последние 30 лет население Израиля увеличилось почти в два раза и достигло 8.5 миллиона, большая часть которого заселила эти города. Увеличение промышленных зон было за счет внешних границ, а спальные районы уже давно соединили эти города с Тель-Авивом.

Мой личный водитель – это не прихоть, скорее уже привычка. Дело в том, что пару лет назад, я остался без прав – за превышение скорости. Обычно за быструю езду делают предупреждение или дают штраф. Вылавливают нарушителей специальные фотокамеры и присылают штраф по почте – автоматически, с помощью всё тех же «контроллеров». В моем же случае произошла задержка с выявлением имени водителя, так как машина была лизинговая, и в документах на машину фигурировало название нашей фирмы, в которой более ста машин. И пока выясняли, кто был за рулем, я пролетел под этой новой камерой еще три раза – место расположения старых, на моем постоянном маршруте, я знал. Водительских прав меня лишили на год, и фирме пришлось взять для меня водителя. Воспользовавшись моментом, я в очередной раз предложил совету директоров уволиться, но меня не отпустили, а лишь поменяли мой спортивный двухместный аппарат на солидную комфортабельную машину. Как не странно это звучит, но в деньгах я не нуждаюсь – они для меня лишь сопутствующий элемент для достижения цели. И так как последняя цель, связанная с моим душевным комфортом, была достигнута – я теперь ищу новое занятие по душе. Но не буду забегать вперед, мой дорогой читатель, скажу только, что для меня сейчас имеет истинное значение и ценность – всё, что я умею делать непринужденно и с охотой.

– Коля, спасибо. С чемоданом я справлюсь сам. Проверь у Сигаль время и номер рейса, которым я вернусь. Хороших выходных.

Вынырнув из микроклимата своей машины, я успел вдохнуть горячий влажный воздух августа в Израиле и опять нырнул, но уже в комфортную атмосферу холла здания аэропорта. Почти автоматически, я поблагодарил мой чудесный мир – в лице моего ангела хранителя (так проще для общения), за заботу обо мне. Так же машинально, я просканировал свои мысли – о чем думаю и почему. «Хапнул» очередную порцию положительных эмоций, царивших здесь и постоянно пополняемых людьми – в предвкушении путешествия.

До посадки оставалось три часа. Пройдя проверку и сдав багаж, я пообедал в ресторанчике средиземноморской кухни, который находится до паспортной зоны.

– Вам как обычно? – спросила официантка, на дежурство которой, я попадаю уже несколько раз.

–Да, спасибо Натали, – ее имя я увидел на значке еще в первую нашу встречу. Я стараюсь обращаться по имени, зная из личного опыта, как это положительно влияет на собеседника. «Как обычно», означало – салат, почти из всех овощей, находившихся у них в репертуаре, включая шампиньоны и семена подсолнуха. Все это, обильно заправлялось оливковым маслом и посыпалось кубиками брынзы. К салату еще добавлялся тост – хлеб грубого помола с козьим сыром и зеленый чай.

Сторонником здоровой пищи я был всегда, но особое внимание стал уделять тому, чем питаюсь, после прочтения книги Монтеньяка – французского биолога и кулинара. В своей книге он даёт понять, что наш организм может справиться со всем, чем мы его пичкаем – лет до пятидесяти. Но после этого возраста, мы обязаны вернуть ему должное – начать правильно питаться. Я начал раньше – лет на десять, хорошо осознав, что медицина развивается теми же темпами, что и нано-технологии, тем самым, увеличивая продолжительность жизни. Кстати, продолжительность жизни в Израиле одна из самых высоких в мире. Но меня не прельщала перспектива – жить «вечно» на каких-то препаратах, точнее – существовать. Тем более что полное наслаждение от жизни, я планирую ощутить, выйдя на пенсию.

Пройдя быстро паспортный контроль, благодаря, всё тому же, «контроллеру» – биометрическому паспорту (по отпечаткам пальцев и сетчатки глаза), и миновав шумный “Duty Free”, я оказался в просторном и пока еще свободном зале ожидания.

Устроившись в кресле с видом на взлетную полосу, и вытащив ноутбук, я вдруг вспомнил, как лет пятнадцать тому назад, в похожей обстановке – с компьютером на коленях, познакомился здесь с красивой девушкой, точнее увидел ее в первый раз. Это была, сошедшая с обложки «ELLE» или «COSMOPOLITAN», шикарная красотка. Шикарная, от слова «шик» – её элегантный наряд хорошо сочетался с явно дорогими аксессуарами, а неброский макияж слегка подчеркивал её славянскую красоту.

4

Эта встреча произошла во время моей первой поездки, точнее – командировки в Одессу. Еще неделю назад, я и мечтать не мог о таком темпе развития событий. Отмашку на старте дал Ави, во время беседы, по моему возвращению из «Мегатроникс». Ключевой, была моя фраза: «Есть потенциальная возможность нашей фирмы – стать представителем одной из крупных мировых компаний по производству контроллеров в Украине», а жирной точкой, стали данные об Украине: второе место в Европе по площади (на первом Россия) и седьмое по населению (после Испании и перед Польшей). После слов: «Можешь собираться», – моей радости не было придела. От эйфории, накрывшей меня, я не мог до конца осознать, что больше меня радует – перспектива роста моей карьеры, с пока еще мутным представлением о процессе, или мысль о встрече с друзьями в Одессе, которых я не видел больше десяти лет.

Фирма «Контакт» – к тому времени была самой крупной в Одессе, по ремонту электродвигателей. Её владельцами были и являются до сих пор, мои друзья по учебе в «политехе». Один из них – мой друг детства, которого я уговорил поехать поступать в Одессу; второй, был наш «сокамерник» по общежитию – он тоже с Молдавии; третий – одессит, был старостой нашей группы. Создание их фирмы было непосредственно связано с моей биографией. Я женился первым и к моменту рождения сына остался совсем один. Мои родители с сестрой, вместе с родственниками по отцу, уехали в Израиль, а родня по матери, жила в Сибири. «Советский Союз» распался, начались лихие девяностые. Из-за моей армии жена окончила свой строительный институт на два года раньше меня и вернулась к

своим родителям в Сороки. Мои родители, уезжая, разменяли свою четырехкомнатную квартиру на «однушку» (с доплатой), и я, приехав на побывку, затеял там ремонт. Тесть помог со стройматериалами и мебелью, а тёща – с агитацией, взять академический отпуск. Я устроился на завод, в электроремонтный цех и начал перематывать электродвигатели. За год я не только набрался опыта, но и составил полную смету, как положено с чертежами, на создание ремонтной мастерской.

Вернувшись в Одессу, я застал своих друзей, заляпанных в краске и клее – они занимались ремонтами квартир. Все уже были женаты и с одесской пропиской. Сергей женился на однокласснице Димы. Сам же Дима женился на другой своей однокласснице. Вадик на однокурснице, получив от отца свадебный подарок – квартиру в новом доме. Его родители были в разводе, мать жила в Тирасполе, а отец в Одессе, точнее в море – он был учёным на исследовательском судне. После делового обмена – я им документацию на мастерскую, они мне все курсовые работы за год, было решено начать собирать оборудование в подвале большого, частного дома Диминых родителей. Но на этом этапе, будущая крупная фирма прекратила свое развитее. У её руководителей начались дела поважней: подготовка к экзаменам, дипломные работы, пред- и послеродовые хлопоты, защита диплома. Не у всех в одинаковой последовательности, но как-то так. Я же, в своей новой группе четвёртого курса, выбился в отличники, и не только благодаря «шефам» с пятого курса. А опыт, приобретённый на заводе, дал мне возможность устроиться лаборантом на кафедре.

Следующим, довольно коротким, этапом развития фирмы, была аренда цеха на большом заводе «союзного» значения, который полностью остановил свое производство. Это уже был пятый курс, я готовился к гос. экзамену – его только ввели в программу обучения, из-за того, что уже суверенная, Украина переименовала наш институт в университет. И всё-таки, всё, что ни делается – к лучшему. Новый экзамен заставил перелопатить весь материал за четыре года, что вызвало мое негодование. Зато, какую радость доставил результат проверки израильского министерства образования, подтвердив мой диплом и изученные предметы мне была присвоена вторая степень магистра! Для справки, система высшего образования в Израиле

трехступенчатая и устроена на манер американской: первая степень (бакалавр), вторая (магистр) и третья степень (доктор). Степень бакалавра присуждается после 3–5 лет учебы, в зависимости от специальности, и еще три года и уйма денег уходят на получение степени магистра. Погрязнув по уши в учебниках и конспектах, я вдруг узнаю, что цех моих друзей вместе со всем заводом, попадает под “крышу” Карабаса. Тогда, это означало, что определённый процент с дохода нужно отдавать синдикату, возглавляемому «вором в законе». Положительным в этой ситуации было то, что теперь мелких воришек, включая чиновников из разных служб, можно было легко перенаправлять к «шефу», а отрицательным – доходов с цеха еще не было. Ребята только закончили расчищать помещение, а накопленных средств едва хватало на закупку оборудования. Об этом и было доложено на очередной «сходке», извините – «совещании». Карабас с пониманием отнесся к ситуации, и было решено, временно переоборудовать цех под склад. Ему как раз пригнали эшелон холодильников. За трехкамерный «Днепр», собранный из финских деталей, с моих друзей попросили четверть рыночной цены. То ли себестоимость была очень низкой, то ли деньги были нужны срочно, но процесс пошел. Оформили ссуду, наняли бригаду с грузовиком и начали продавать их в розницу. Трех инженеров для руководства было многовато. Дима, со своим английским, ушел работать в порт на таможню. Сергей, главным инженером, на один из уцелевших заводов. Вадик занялся рекламным бизнесом. А ваш покорный слуга, после успешной защиты диплома, с женой и двухлетним сыном, поехал в Израиль «по гостевой». Но об этом позже – это уже другая история.

Первым делом я заказал билеты. Дата вылета была ограничена временем получения украинской визы и, с запасом, составила неделю. За это время я прикупил кое-какие вещи: шапку, шарф, перчатки и ноутбук. После моего звонка в «Мегатроникс», я почувствовал явную заинтересованность в моей поездке – Уди попросил заехать к ним с компьютером, для установки в нем программы презентации. Презентация была на английском языке, и мне пришлось обратиться к Дани за помощью. Оказалось, что перевод займёт время, т. к. включал в себя множество «вырезаний» и «приклеиваний». Я быстро уловил принцип, и всё оставшееся время с ноутбуком не расставался.