Kitobni o'qish: «Бывшая любовница герцога»

Пролог

Зина любила после работы заходить в открывшуюся недавно "Ленту" – единственную на весь их маленький городок. Там можно было купить всё и сразу: продукты домой, чистящие средства, кое-что из профессиональной косметики для волос, а также любовный роман в мягкой обложке – скоротать вечер. Зина работала парикмахером как раз недалеко от "Ленты" – надо было только пройти через парк, где в любую погоду гуляли, держась за руки, влюблённые парочки, да выгуливали своих владельцев собаки.

Сегодня Зина решила купить новый роман, так как старые уже были читаны-перечитаны не по одному разу. А ей как раз дали премию на работе, так что можно и шикануть. Обложка одного романа привлекла девушку тем, что на ней были изображены мужчина и женщина в старинных костюмах – то ли девятнадцатого века, то ли раньше – Зина в этом плохо разбиралась, но исторические любовные романы любила. Ей казалось, что времена, когда мужчины были джентльменами, безвозвратно канули в Лету, а потому хотя бы почитать о былых временах – ей было интересно. Она нередко представляла себя героиней такого романа, и втайне мечтала, что, если она когда-нибудь выйдет замуж, то обязательно и непременно её свадебное платье будет напоминать бальное платье той эпохи. Зина даже успела присмотреть себе похожее в витрине свадебного салона – но увы, замуж её пока никто не звал.

И дело не в том, что Зина не была привлекательной – вовсе нет: она была миловидной, чуть полноватой барышней со светлыми, отливающими рыжиной, волосами и большими серо-голубыми глазами. Поклонники у неё были, но вот беда: серьёзных намерений ни у кого из них не было.

Впрочем, был один паренёк, который признался Зине в любви – и он-то явно был готов радии неё на многое, в том числе и до ЗАГСа дойти. Вот только самой Зине он не нравился – вернее, нравился, но просто как человек, а не как потенциальный муж. Вертеть парнями девушка не умела, да и не понимала этого, а потому прямо сказала Володьке, что ему ничего не светит.

Затем был Костик, но тому от Зины надо было лишь одно – то самое, что приличная девушка отдаёт только своему мужу: зарплату. Костик не работал и спокойно воспринимал тот факт, что в кафе за них обоих платит Зина, в кино его водит тоже она, и даже куртку зимнюю она ему купила – надо ведь парню в чем-то ходить, пока он найдёт хорошую работу. Вот только поиски работы затягивались, а Зина начала догадываться, что служить кошельком для парня – не совсем та роль, о которой она мечтает. Остальные же парни просто хотели временных, ни к чему не обязывающих отношений, к которым Зина не была готова. В свои двадцать два года она всё ещё была девушкой, и, хоть ей и было любопытно на собственном опыте узнать, каково это – быть с мужчиной, но она твёрдо решила, что её первая близость будет по большой любви, а не из любопытства.

Увы, но большая любовь в её жизни пока что была только на страницах романов. Бросив понравившуюся книгу в корзину, девушка отправилась к кассе. Сегодня её ждёт незабываемый вечер в компании новых героев, тёплого пледа и большой кружки какао с печеньем.

Уже дома, быстро разогрев ужин и перекусив, сделав все необходимые домашние дела, Зина устроилась в кресле с дымящейся кружкой любимого шоколадного напитка и купленным романом. Бросив взгляд на будильник и прикинув, что у неё есть еще три-четыре часа для чтения, не больше – иначе завтра она рискует проспать работу – Зина открыла роман на первой странице…

Глава 1

По лицу девушки скользнул солнечный луч – он, словно щенок, лизнул ей щёку и постарался заглянуть в глаза. Зина поморщилась и повернулась на другой бок, как вдруг пришло осознание – проспала! Читала до поздней ночи, не в силах оторваться от нового романа – и вот результат! Ох, уволит её Степанида Алексеевна! Но прежде, чем она успела в панике соскочить с кровати, даже прежде, чем она успела шевельнуться, буквально над ухом раздался холодный и властный мужской голос:

– Эжения, я вижу, что ты проснулась. Вставай и собирайся. Сама знаешь, что сегодня ты не можешь остаться – приезжает моя невеста.

Зина в испуге распахнула глаза, чтобы посмотреть, что за мужчина наглым образом проник в её квартиру, да ещё и не один, судя по всему. Мужчину она увидела сразу: тот стоял рядом с кроватью и небрежно застёгивал запонки на рукавах рубашки, которая, к слову, была расстёгнута на груди. Хорошо хоть, что брюки на незнакомце были застёгнуты. Увидев так близко полуобнаженного мужчину, Зина снова зажмурилась, ущипнула себя за руку под одеялом и вновь осторожно приоткрыла глаза. Оп-па!

Мужик никуда не делся, всё также продолжая приводить себя в порядок, но Зина в этот раз сумела уловить то, чего не увидела сразу: она не у себя дома. Кровать слишком роскошна для её тридцати пяти метров, потолки слишком высокие и с лепниной, бельё постельное явно дорогое, да и зеркало во всю стену напротив – немалых денег стоит, судя по всему.

Следующее, на что обратила внимание Зина – это её собственные руки. Вернее – не её руки. Красивые, холёные, с длинными ухоженными ногтями и тонкими пальцами – они слишком отличались от Зининых пухлых пальчиков, с обрезанными под корень ногтями. Некоторые девочки в салоне умудрялись носить длинные ногти, но Зине они мешали стричь клиентов, а уж плести афрокосы с такими ногтями и вовсе не представлялось ей возможным. Дело в том, что Зина недавно прошла курсы по плетению афрокос, французских кос и брейдов – и ей это очень понравилось. Она бесплатно – только за материал – заплела всех подруг и знакомых, зато теперь набралась опыта и могла приглашать клиенток на дом. Неплохая подработка, а в перспективе Зина мечтала открыть свой собственный парикмахерский салон.

Пока Зина сидела в кровати и тупо рассматривала свои пальцы, мужчина снова повторил:

– Собирайся, Эжения. И давай без этих штучек – мы всё вчера обсудили.

Зина вздрогнула, глянула на уже полностью одетого мужчину и внимательно обвела взглядом комнату, пытаясь увидеть ту, к которой он обращался. Однако, кроме них двоих, в комнате никого не было.

– Эжения, ты меня слышишь? – раздраженно произнёс мужчина, глядя на Зину. Та моргнула. Кажется, этот тип разговаривает именно с ней. Эжения? Разве не так звали одного из женских персонажей вчерашнего романа, из-за которого Зина уснула только ближе к шести утра? Может, она всё еще спит, и ей снится сон?

– Не надо делать такое растерянное выражение лица, дорогая, тебе это не идёт. Знаешь ведь, что на меня эти штучки не действуют. – Продолжал тем временем мужчина. – Ты же знала, что я когда-нибудь женюсь, и что точно не на тебе, так к чему обиды? Прощальный подарок я уже отправил, он ждёт тебя в твоём коттедже. Так что одевайся и поскорее езжай домой.

Тут Зина догадалась опустить взгляд на вроде как собственную, а по факту – незнакомую грудь, и осознала, что сидит она на кровати, одетая в весьма откровенную шелковую сорочку. Пискнув, Зина прикрылась одеялом. Мужчина закатил глаза:

– Мне некогда играть в твои игры, Эжения. Я вызову служанку, она поможет тебе одеться, а мажордом проводит до двери. Прощай.

С этими словами мужчина вышел, а Зина сразу после этого вскочила с кровати, завернулась в одеяло и кинулась к зеркалу, едва не въехав в него головой, поскольку наступила на край одеяла. Затормозив в последний момент, Зина остановилась напротив отражаемой в зеркальной глади незнакомки с золотистыми, слёгка встрепанными волосами, кукольным личиком, роскошной фигурой и длинными ногами. Чтобы рассмотреть фигуру и ноги, Зине пришлось отпустить одеяло, и то свободно сползло на пол.

"Барби, – подумала Зина, – вылитая моя кукла Барби, только живая."

Увлечение Зины парикмахерским искусством как раз и началось с кукол Барби. Как она их только не стригла и не заплетала – они с подругами устроили целый парикмахерский салон, помнится. Даже девочки из других классов приносили ей своих кукол, чтобы Зина им поменяла прическу. И вот теперь напротив в зеркале отражается не она, Зина Осипова, а ожившая Барби.

"Точно, сон!" – решила Зина. Просто события романа перепутались в голове с её собственым детством – и подсознание выдало вот такой странный результат.

Кстати, сцена, которая ей сейчас снится, в романе точно была. Мужчина, который сейчас ушёл – судя, по всему, героцог Ланттарский, а Эжения – его любовница, которая всю книгу строила козни главной героине и пыталась отбить у неё мужа. Милена Севаньон – так звали главную героиню – была выдана за герцога замуж по договору, никаких чувств изначально между ними не было. Но по ходу развития сюжета герои проникаются друг к другу симпатией и навязанный брак становится настоящим. Эжении тут ловить изначально было нечего.

Хотя роман и подавался в антураже исторических костюмов, балов, титулов, интриг и прочего – даже Зине было понятно, что это псевдоисторический роман. Потому что никакого герцога Ланттарского ни в какой стране ни в какое время не существовало. Наверное, этот жанр можно отнести к фэнтези, вот только магии или неизвестных науке существ тут тоже не было.

В этот момент дверь комнаты снова распахнулась, и появившаяся на пороге девушка в длинном строгом синем платье с белым передником, присела перед ней в… кажется, это называется "реверанс"? Или всё-таки книксен, а реверанс – это что-то более долгое, глубокое и для торжественных случаев?

– Миледи, позвольте помочь вам одеться, – бодро проговорила девушка, раскладывая на кровати невесть откуда появившееся в её руках платье. Где и когда успела его взять служанка, Зина не уследила.

Девушка действовала споро, и вскоре Зина оказалась облачена в нарядное пастельно-желтое платье с кружевной вышивкой в районе груди, по рукавам и по подолу. Декольте на платье сама Зина сочла неприличным, но, как она помнила из романа, здесь это было в порядке вещей. Дальше шёл корсет, который служанка по просьбе Зины не стала затягивать слишком туго, а внизу была пышная юбка – словом, платье было именно таким, в котором Зина мечтала когда-нибудь выйти замуж. Только цвет немного подкачал: было бы белое – и хоть сейчас в ЗАГС.

Все производимые манипуляции Зина выносила с философским спокойствием: всё равно это сон, чего напрягаться? Тот факт, что корсет жал, а рука, если её ущипнуть, болела, Зина объясняла реальными физическими ощущениями. Ведь иногда наши движения во сне повторяет наше тело в реальности: видимо, Зина реально себя ущипнула за руку – потому и больно. А сдавивший живот и ребра корсет – это просто одеяло замоталось вокруг талии во сне. Единственное, что беспокоило Зину – это как бы не проспать работу. Но Зина знала, что во сне и наяву время течет по разному, а будильник у неё громкий, так что и по этому поводу она особенно не переживала, решив насладиться интересным сном.

Когда служанка стала заплетать ей волосы, Зина заинтересовалась. Но та сделала обычную косу, обернула её вокруг головы на манер короны и заколола шпильками. Зина и сама себе часто делала такую прическу, что лишний раз убедило девушку, что всё происходящее – игры подсознания.

Одетую и причесанную Барби-Зину вывели в широкий и светлый коридор второго этажа, проводили по лестнице до дверей и распахнули перед ней эти самые двери.

Спустившись по ступеням и пройдя по мощеной камнем короткой дорожке, Зина подошла к карете, дверцу которой перед ней распахнул мужчина в форменной одежде – видимо, лакей или кучер. Зина послушно села в карету, после чего та практически сразу тронулась. Девушка любопытно высунула свой нос из-за занавески, и рассматривала городские улицы и дома, по которым проезжала карета. Дома были не выше третьего этажа, каменные, улочки узкие: если навстречу поедет другая карета, то они с трудом разминутся. Лучи утреннего солнца не отражались в стеклах домов бликами, и Зина, присмотревшись, поняла, что в окнах вставлены вовсе не стекла – вернее, не привычные ей стекла, а какие-то матовые их подобия. Точнее можно было бы сказать, рассмотри она их вблизи, а не из окна движущейся кареты, в котором, к слову, стекла вообще не было – лишь занавеска. Людей поутру было мало – как пеших, так и конных, а других карет за всё время пути Зине так и не встретилось. Видимо, для знати время слишком раннее. Зина так подумала и сама себе поразилась: она уже воспринимает этот сон всерьез, какие-то предположения строит.

Домик, возле которого остановилась карета, мало отличался от остальных – разве что тем, что при нём имелся небольшой участок газона. Карета остановилась, лакей снова подал руку Зине, помогая спуститься. Дождавшись, пока Зина подойдёт к парадному входу в дом, кучер-лакей запрыгнул на козлы, щелкнул кнутом, и карета тронулась. Зина проводила её взглядом, а затем посмотерла на дверь. Вряд ли тут нет привычки запирать двери, а дверного звонка что-то не наблюдается. Взгляд девушки упал на медное кольцо с головой льва, которое служило дверной ручкой и – по смутным воспоминаниям Зины, основанным на исторических романах – по совместительству, дверным молотком.

Зина протянула руку, дернув за кольцо, но дверь, как и ожидалось, оказалась заперта. Тогда Зина постучала кольцом по двери, стараясь делать это как можно громче. Спустя некоторое время дверь отворилась и перед ней предстал высокий и прямой, как палка, мужчина лет сорока. Мужчина был довольно худощав, но что поражало воображение, так это количество острых углов в его лице, начиная от выпирающего кадыка и торчащего длинного носа, заканчивая подкрученными усами, что топорщились, выступая за пределы узкого лица, и небольшой острой бородки.

Мужчина поклонился Зине и проговорил:

– Ваше сиятельство, вы сегодня рано. Какие будут распоряжения?

Зину вопрос застал врасплох. Она догадывалась, что по сюжету, её персонаж живёт именно здесь, и тот факт, что мужчина её узнал, это подверждает. Сам мужчина, видимо, что-то вроде дворецкого или мажордома – смотря как тут это должность называется. Зина напрягла память, но так и не смогла вспомнить, упоминалось ли в романе об этом. Такие скучные описания сама Зина обыкновенно пролистывала, о чем сейчас несколько пожалела. Кажется, герцог упоминал именно мажордома, вспомнилось Зине.

Голодное урчание в животе дало девушке подсказку, что ей ответить слуге. Вот же герцог, свин, даже не покормил девушку, которая, судя по всему, трудилась ночью на его благо! При мыслях о том, чем занимались герцог с графиней, щёки девушки запылали: ведь сейчас графиня – это она сама, пусть и во сне. Даже мелькнула мысль, что было бы интереснее, если бы этот сон начался несколько пораньше, но Зина эту мысль отогнала.

– А проводите меня в столовую и прикажите подать завтрак, – махнула Зина по-барски рукой, как в её представлении должна делать графиня.

Даже если Зина что-то сделала не так, вышколенный мажордом ничем этого не показал, поклонившись и пригласив девушку следовать за ним. Зина величественно позволила себя проводить, совсем не величественно при этом озираясь по сторонам.

Глава 2

Зина сидела во главе длинного стола, накрытого белоснежной скатертью, и с ужасом разглядывала столовые приборы, которые раскладывал перед нею лакей. Ложки, вилки, ножи – всего вместе двенадцать штук. И еще какие-то щипцы. А уж, когда лакей стал расставлять на столе разные блюда, перед этим снимая крышку и демонстрируя Зине содержимое всех этих бесчисленных кастрюлек, судочков, горшочков… Она ведь не пир закатить собралась, а просто позавтракать! Опознав в одном из горшочков кашу, Зина сглотнула, а потом, снова приняв величественный вид, обратилась к замеревшемуперед ней лакею, что всей своей позой демонстрировал стремление ей услужить:

– Пожалуй, я буду кашу.

Дождавшись, пока лакей положит ей каши, Зина капризно надула губы (ей казалось, что именно так должна вести себя избалованная аристократка) и сказала:

– Я хочу завтракать в одиночестве.

Лакей недоумённо моргнул, оглядел длинный стол, за которым, кроме Зины никого не было, и снова посмотрел на неё, как бы намекая, что она и так будет завтракать одна. Зина вздохнула и переформулировала:

– Я хочу, чтобы ты вышел! Не надо мне прислуживать!

Лакей молча поклонился и покинул столовую, а Зина облегченно вздохнула, откидываясь на спинку стула.

На самом деле она боялась опозориться перед лакеем, взяв не ту ложку или неправильно назвав блюда. Например, на одной тарелке лежали рубленые яйца с зеленью. Как это правильно назвать? Салат? Наверняка у этого есть какое-то собственное название. Остальные же предложенные блюда, кроме каши, ей и вовсе не были знакомы.

Зина выбрала из трёх ложек ту, что больше всего напоминала столовую, поскольку одна из оставшихся была квадратной и больше напоминала лопатку, а вторая была явно десертной. Зачерпнув полную ложку каши, сунула в рот. М-м-м… вкусно! Овсянка с орешками, корицей и кусочками яблок. Кашу Зина съела всю, подчистую. Подумала – и облизала ложку, положив её на то самое место, где она и лежала. Ну вот, теперь будет сложно определить, какой именно ложкой воспользовалась девушка – это на случай, если она всё-таки ошиблась с выбором.

Затем Зина налила себе чаю из стоявшего тут же на столе чайничка и схватила с подноса ароматную тёплую булочку. Вкуснотища! Только поев и сыто развалившись на стуле, поглаживая округлившийся животик, Зина вдруг вспомнила, что, вообще-то, во сне не ощущаешь вкуса продуктов, которые ешь. Так как поесть Зина всегда любила, ей часто снились подобные сны, но никогда до сих пор ей не удавалось насладиться вкусом еды во сне. Один раз в детстве ей даже приснилось, что она спрятала конфету под подушку – в надежде полакомиться ею, когда проснётся. Разумеется, наутро под подушкой ничего не было. Так девочки Зина поняла, что сны и реальность – не одно и то же.

Теперь же у Зины появились смутные сомнения. Чтобы проверить их, ей нужен кто-то посторонний. Поднявшись, Зина скинула на стол салфетку, что постелил ей на колени перед завтраком лакей, и быстро прошла к двери. Распахнув её, она тут же увидела того самого лакея, который, видимо, и не думал уходить, ожидая под дверью. Какая удача, он-то ей и нужен.

– Ущипни меня! – скомандовала Зина, протягивая лакею свою руку.

– М-миледи? – переспросил, заикаясь, лакей, в то время, как его глаза грозили выползти на лоб.

– Ну или сильно сожми – так, чтобы мне стало больно.

– Я-ян-не смею… – бедный лакей готов был сквозь землю провалиться.

– Это приказ! – топнула ногой Зина, сдвигая брови. Кажется, так делают графини, когда сердятся, верно?

Лакею ничего не оставалось, как пожать руку графини, которая сегодня малость не в себе. Впрочем, как многие служащие аристократов, лакей придерживался мнения, что при таких деньгах и власти, те могут себе позволить странности. Другое дело, что, как всякий здравомыслящий человек, он предпочитал в такие моменты не попадаться им под руку.

Несмотря на то, что лакей действовал аккуратно и еле дотронулся до её руки, прикосновение Зина всё-таки ощутила.

– Теперь отпусти. А теперь снова сожми. А-га… Можешь идти, спасибо.

Лакей дрожащей рукой утёр со лба пот, поклонился и быстрым шагом удалился – от греха подальше.

Зина же задумалась. Может ли быть такое, что сон – вовсе и не сон? Да не, бред. Она бы ещё могла поверить, что перенеслась в прошлое – но ведь события, описанные в романе, не были историческими. Это была фантазия автора. Сто-о-оп! А почему она решила, что она – та самая графиня Эжения де Лавиньяк, а тот мужик в спальне – тот самый Кастлер Оделл, герцог Ланттарский? Только потому, что в романе была похожая сцена, и имя совпало? Этого мало! Что, если она на самом деле перенеслась в прошлое, в тело какой-то графини Эжении? Не книжной героини, а реально существующего лица? Вернее, существовавшего когда-то в прошлом?

От этой мысли Зина даже вспотела. Не бывает таких последовательных и детальных снов! Она чётко видела золотые узоры на белой стене, могла рассмотреть тяжелую ткань на портьерах, вплоть до маленькой, едва заметной, дырочки в уголке, она чувствовала вкус каши, в конце концов! И ей попался орешек, который застрял в зубах и до сих пор там сидит! А еще – чувство сытости в животе… Всё слишком реально. И проснуться не получается.

А значит, что? А значит, нужна какая-нибудь информация. Кажется, в любом доме аристократов должны присутствовать либо библиотека, либо кабинет – там наверняка есть бумаги, которые могут пролить свет на её личность. Вернее, на личность той, кем она стала. Так что Зина отправилась на экскурсию по собственному дому. Жаль, что нельзя попросить кого-то из слуг всё ей показать – это было бы странно.

Но Зина нашла выход: она просто прошлась по дому, заглядывая во все двери с видом инспекционной проверки. Первой на пути оказалась кухня. Заглянув туда и увидев замерших над кастрюлями настороженных поваров, Зина оглядела помещение и, заметив, на одном из столов каплю соуса – ткнула в него пальцем:

– Это что такое? Убрать! – нахмурив брови, скомандовала она, после чего развернулась и вышла. Пусть лучше думают, что хозяйка решила устроить проверку, чем поймут, что она не знает, где что находится. Вот бы еще как-то выяснить, как кого зовут из слуг. Не кричать же им – "Эй, лакей!" или "Эй, мажордом!"

В результате обнаружилось, что на первом этаже из хозяйских помещений только столовая и довольно уютная, но вместе с тем просторная, гостиная, а на втором – её собственные покои, пустующие гостевые комнаты и – та-дам! – кабинет. Вообще, дом был не слишком-то и большим. Всего два этажа и чердак, на который Зина не стала подниматься: библиотеки там явно не будет.

Кабинет был обставлен в типично мужском стиле: массивное кожаное кресло за массивным же столом из цельного дерева, покрытым тёмным лаком. С другой стороны стола – два кресла поменьше, для посетителей. Вдоль стены тянулись стеллажи с книгами и бумагами, на стене, прямо за рабочим местом, был сейф.

Зина подошла к столу и стала разглядывать лежащие там бумаги. Странно: язык незнакомый, но при этом слова Зина понимает, и прочитать написанное может. Разве это не доказательство, что происходящее – сон? Или всё дело в том, что она сейчас в чужом теле и пользуется чужими знаниями? Ведь она и общалась с окружающими вполне нормально, только сейчас осознав, что говорила с ними не на русском. Интересно, что это за язык? Судя по певучим интонациям, похоже на французский. Выходит, она во Франции в прошлом? Жаль, что Зина изучала только английский, да и то могла сказать только "Вотс ёнейм" и "Хау ду ю ду".

Тут взгляд Зины привлёк конверт, подписанный золотыми чернилами. Красивые ровные буквы с завитушками складывались в слова, которым Зина отказывалась верить:

"Её сиятельству, графине Эжении де Лавиньяк".

В голове у Зины зашумело, и она не сразу поняла, что держит в руках приглашение на бал. Бал по случаю помолвки герцога Ланттарского и графини Траутской. Главных героев романа "Мелодия моего сердца" – того самого, купленного ею накануне.

Дрожащей рукой девушка достала из конверта приглашение и прочитала формальный текст, мол, глубокоуважаемая графиня, ждём вас на балу по случаю помолвки тогда-то во столько-то, надеемся на ваше присутствие. Но в конце была приписка, сделанная другой рукой: "Только попробуй проигнорировать бал и выказать тем самым пренебрежение моей невесте: ты меня знаешь, мало не покажется". И подпись: "Кас".

В этот момент Зина поняла две вещи: первая – это то, что она попала не в прошлое, а именно в этот злополучный роман; вторая заключалась в том, что Кастлер Оделл – чурбан бесчувственный. А нет, три вещи: Эжения – дура, потому что встречалась с этим чурбаном и мечтала стать его женой.

"Хотя, – запоздало вспомнила Зина, – там ведь не столько она хотела за него замуж, сколько её папаша на это подбивал".

Отец Эжении был обычным мелкопоместным бароном, удачно пристроившим дочку за пожилого графа. В итоге дочь стала графиней, а после смерти мужа получила этот коттедж и небольшое ежемесячное содержание. Остальное имущество покойного графа отошло его наследникам. Сама Эжения, будучи молодой и привлекательной вдовой, жила в основном на те деньги, которыми её снабжали любовники. Они же дарили ей драгоценности и покупали роскошные наряды. Словом, Эжения была, что называется, содержанкой – и это её вполне устраивало. Но амбициозный барон, её отец, решил, что, раз его дочь из баронессы стала графиней, то вполне может из графини стать герцогиней. Родитель стал планомерно капать дочери на мозги, чтобы та окрутила герцога Ланттарского, любовницей которого являлась последние пару лет – и выскочила за него замуж.

Зина понимала, что Эжения – далеко не святая, да и образ жизни она вела весьма сомнительный, но каким же чурбаном надо быть, чтобы вот так требовать явиться на свою помолвку с другой, женщину, с которой до этого был вместе два года? Даже если между ними не было никаких особых чувств, надо же понимать, что это всё равно бьёт по женскому самоуважению.

Странное дело, когда Зина читала этот роман, герцог казался ей идеальным мужчиной – красивый, умный, властный, и, в то же время, нежный и заботливый по отношению к собственной жене. А вот Эжения выглядела натуральной стервой, неуравновешенной и жестокой. И только теперь, оказавшись на месте Эжении, Зина смогла взглянуть на ситуацию под другим углом.

Взгляд Зины упал на настольный календарь. Если дата вставлена правильно, то… бал через два дня. Через два! Бал, на котором ей, судя по всему, придётся появиться, чтобы избежать неких последствий, на которые намекал герцог. А она не знает, какой ложкой кашу есть – не говоря уже о танцах и прочем! Сон это или нет, а опозориться на балу не хотелось. Может, ну его, этого герцога? Не убьёт же он её, в конце концов?