Kitobni o'qish: «Сказки 2.0 (HOME EDITION)»

Курочка Ряба

Ну как водится, жили-были дед да баба на краю деревни, вернее даже, за ее пределами, на опушке у самого леса.

И была у них… Стоп, подождите, хоть раз про деда с бабой кто-нибудь расскажет.

Итак, дед ничем особым не выделялся и не славился, ну окромя своей законной супруги, значится. Ничего удивительного, как и большинство мужчин, сам ничего не достиг, зато супружницу особенную выбрал.

А баба-то была местной знаменитостью. Помните анекдот про мальчика с бидоном, что за сметаной пришел? Не анекдот это. Только, по правде, там девочка с кувшином была. Лавочник сам рассказывал. Сколько лет прошло, а он как вспомнит «Мама сказала, на дне кувшина лежат», так до сих полчаса в истерике бьется. Одно только недоговаривает. Девочка-то неделю так ходила, зевак все больше, смешно им, ржут аки дикие кони. Лавочник всю неделю сметану то накладывал-накладывал, в обратную, естественно, не забирал. Шесть кувшинов деревенской сметаны в убыток себе отдал, а на седьмой день взял да и вывалил сметану обратно, значится. А кувшин то пуст. Нема денежек-то. Он на девочку, та молча плечами пожала, кувшин взяла и домой как ни в чем не бывало.

А еще Баба красивая очень смолоду на фигуру была, как армянка заморская, только лучше. В смысле – больше. Ко всем важным параметрам сантиметров по двадцать плюсом. К талии, объему бедра, размеру ноги и далее по списку, даже к носу, кажется.

Ну а на лицо кто же при такой красоте душевной смотрит? Нормальное такое лицо: нос – одна штука, глаз – две, то есть два штука, рот – один, по-моему. Так сразу и не вспомнишь.

А еще злые языки болтали, что Баба лучше всех по сусекам скребла и по амбарам мела, вот. Повезло, в общем, деду.

Ну и, по-видимому, чтобы их счастью завистники не мешали, на краю леса они избушку построили, да и зажили счастливо.

Тут и сказочке… Прощения прошу, преждевременно написал, упустил, можно сказать, генеральную сюжетную мысль, в красочной преамбуле заблудившись.

* * *

Итак, жили-были Дед да Баба, и была у них курочка Ряба. Так-то в принципе они и свиней держали, пес в конуре во дворе жил с кошкой в обнимку. Но, во-первых, перечислять устанешь, кто там с ними жил. Ни в какие ворота уже не лезет. Ну а во-вторых, в избе они почему-то только курицу держали. Одну. Остальные двадцать в курятнике жили вместе с петухом. Причину этого странного симбиоза уж и не найдешь, но, как мы видим из предисловия, Баба еще и не на такие поступки способна была. Ну а что Дед? Лямур, тужур. Как он часто говорить любил: «У каждого свои недостатки».

Самая попавшая в этой ситуации курица была конечно. Вот фиг ли ей в душной избе сидеть, когда буквально за стенкой петух кур по двадцать раз в день топчет? А она с Бабой только в шахматы играть и может. Причем Курочка Ряба по-честному правила все выучила, играть научилась, а Баба как проигрывать начинает, так сразу: «Дед, а Дед, куриного супчику так хочется, будешь?»

Курица же не дура, намеки тонкие за версту чует, сразу изображает, что она птица глупая, неразумная. На доску шахматную залезет, фигуры дрожащими лапами посшибает и для достоверности нагадит еще посредине. Хотя душа прямо замирает от такого кощунства к интеллектуальной забаве.

Рассмеется Баба беззлобно: «Эх, дура, ты, дура, мозги твои куриные. Не дано всяким животным (животным!!!) ум человеческий превзойти», да начнет фигуры складывать.

Решила однажды Ряба план свой коварный придумать, чтобы, значит, пенаты родные на куриную free love поменять.

Закроила она где-то яичко пасхальное, деревянное, красивое такое. Как могла, узоры отскоблила, цвет лишь исходный – золотой – остался. Да и положила с утра пораньше яичко то в гнездо себе.

Дед, как обычно, встал, курицу с гнезда снял и рукой там шарит.

– Ого, – говорит, – тепленькое еще!

Да яичко то достает. А яичко непростое, а яичко золотое!

Нормальные люди что? Правильно – сразу на коня, да в город к ювелиру. Глядишь, на резиденцию городскую яичко то потянет. Не наш вариант. Как люди называются, которые на отшибе живут? Правильно! Отшибленные!

Вот и наших отшибленных цвет не смутил, удивил, что греха таить, это да. Но генеральная линия не изменилась. Стали они яичко бить. Дед бил, бил, никак не разбил. Баба била, била, никак не разбила. Курица тоже старание показывает, клювом стучит по яичку: ах, мол, какое недоразумение, что же за напасть такая.

И только паскуда Мышка из чулана с ножовкой приперлась, просил ее кто, да яичко то, хвостиком держа, ножовкой-то и распилила…

Сидит Курочка ни жива ни мертва, последствий своего перфоманса ожидает.

А Дед с Бабой смотрели, смотрели, да как заревут. «Завтрака не будет».

Курица так крылом себе по морде-то и шмякнула, стыдно ей болезных-то обманывать.

– Не плачь, Деда, не плачь, Баба! Это у меня от замкнутой экосферы гормональный сбой произошел. Дайте мне минут двадцать на воздухе погулять, я вам другое яичко снесу. Не золотое, а простое, вкусное.

Заулыбались Дед с Бабой, сопли по лицу размазали да Курочку во двор отправили.

Вздохнула Курица, карты взяла и к Петуху пошла в Blackjack играть на желание. А что? Его желания она точно знает, наслушалась через стенку-то, и с яйцами он там один, в смысле за распределение отвечает.

Идет Курочка Ряба и думает: «Два, нет, три раза для начала проиграю, а потом раскатаю чепушилу на месячный запас завтраков сразу».

Тут и сказочке, то есть, как оно на самом деле было, конец, а фидбеки прямо приветствуются…

Красная Шапочка

В одной небольшой деревушке жила-была девочка. И звали ее все обычно, если честно, «эта, как ее, ушибленная в колпаке червоном», ну и очень-очень редко Красная Шапочка. Кто как, в общем. А все из-за того, что она никогда не снимала шапку с головы. Везде прямо так и ходила. И никто даже и не знал, блондинка она или брюнетка. А может, рыжая или вообще лысая.

И вот однажды говорит Красной Шапке мать ее родная:

– А иди-ка ты, дочка, моя драгоценная, в темный лес, в самую чащу, бабушке своей родной Апполинарии Ипполитовне пирожков свежих прошлонедельных отнеси. А то попахивать уже начинают, свинки есть наотрез отказываются, брезгают, а выкидывать жаль зело. Да не торопись, если что, можешь прямо там, в лесу, и заночевать.

Нормальный расклад, да? Добрая любящая семейка, а бабушка, видимо, вообще самый любимый член семьи, сразу после Шапки, конечно. В темном лесу, в шале, практически на курорте живет.

Ну, делать нечего, стала Шапка в путь-дорогу собираться. А что ей собираться, если даже в шапке уже по дому ходила? Корзинку взяла с пирожками, батя ейный в прошлом месяце из лавки сетевой «Распутье» позаимствовал, металлическая такая, с двумя ручками, да и пошла в сторону леса.

Идет себе по тропинке, песенку классическую поет: «Дворник, милый дворник – жопа с метлой!». (Кто не в курсе, «Агата Кристи» композиция «Дворник» с альбома «Опиум» 1995 года.)

А навстречу ей Серый Волк.

И спрашивает Волк девочку:

– А куда ж ты путь держишь, почти что красавица, и что же такое вонючее ты с собой несешь? Не вздумай в лесу выбросить. Сдохнут все лесные звери.

– Тебя, пес шелудивый, спросить забыла, что мне с пирожками матушкиными делать, – ласково отвечает, видимо, сильно близорукий подросток. – А иду я к своей бабушке далеко живущей и несильно в семье любимой, Апполинарии Ипполитовне. Проведать ее надобно, удостовериться, что копыта не отбросила до сих пор.

– Семья, это святое, – одобрительно сказал Волк, – удачи тебе, странная человеческая самка в дурно пахнущем головном уборе не первой свежести.

Да и шмыгнул в кусты. Где бабка шапкина живет, Волк знал, конечно. Шапке-то по тропинке пару километров еще идти оставалось, а Волк напрямик, через овраги да бурьяны рванул, репьев нахватал, даже болотце маленькое проползти пришлось на брюхе, изгваздался весь, как поросенок в загоне. Решил Волк сначала бабку на ужин употребить, а следом и внучку ее на десерт, как та доковыляет.

В-общем, добежал он до бабкиного дома и с размаху дверь-то и открыл, кубарем в дом закатился, зубами страшно защелкал да… сковородкой чугунной тяжеленной по зубам враз и получил.

– У, псина! – родственники все-таки с Шапкой; видимо, в семье с генетикой не очень, дальше носа своего не различают ничего. – Только полы вымыла, а тут ты с грязными лапами, да в избу. Рамсы попутал, Волк позорный?

Планы Волка на сегодня в частности и на жизнь в целом поменялись кардинально и бесповоротно. Есть бабку уже не хотелось, да и не моглось, если честно. Жубки, тьфу ты, зубки, практически все на чисто вымытом полу остались, что придало Волку творчески-страдательный вид и сильный французский акцент. Что бабку, что внучку он теперь только зашамкать да засосать до смерти мог.

– А что, болезный, оставайся со мной жить, – вдруг предложила Апполинария Ипполитовна. – В избе тепло, светло, сейчас пирожков внучка принесет. Ух, загудим!

Волк и решил остаться, по крайней мере до тех пор, пока зубы новые не отрастут. Не очень умный Волк был, биологию максимум на троечку знал. Что он, акула, что ли? Зубы новые ждать.

Тут уж и Красная Шапка доплелась. Зашла в избу, ноги о половичок у порога аккуратно вытерла, затем вообще разулась, видимо, про челлендж со сковородкой знала уже, затем с бабушкой поздоровалась, гостинцы передала. Больше всего бабушке, конечно, корзинка заморская понравилась, а пирожки Волка заставила съесть. Сама с внучкой чай села пить с вареньем земляничным.

Идиллия просто: сидят Апполинария Ипполитовна с Красной Шапкой у раскрытого окошка, чай пьют, варенье ложечкой кушают, птичек пение слушают да на Волка изредка покрикивают, чтобы тот рядом с домом какать не присаживался, подальше чтобы отбегал. Волк с пирожков очень уж животом маялся, не всегда до ветру культурно выйти успевал. А Красную Шапку так от горячего чая с вареньем разморило, что шапку-то она и сняла. Бабушка ахнула, рукам всплеснула – оказалось, что эта отроковица в городе постриглась у цирюльника сильно модного, в зеркало потом посмотрела, ахнула, цирюльнику бока намяла самую малость да подручными средствами налысо побрила сначала цирюльника, затем себя. Себя – от безысходности, цирюльника – из чувства социальной справедливости, ну и, может, в назидание чуть-чуть. Вот и ходит в шапке, не снимая ее, ждет увеличения волосяного покрова, так сказать, хотя бы до минимально возможной общественной нормы.

Тут и сказочке конец, да и Волку все-таки лекарство от диареи дали, а то так весь лес бы и обгадил.