Kitobni o'qish: «Ночная таксистка»

1

Солидный, не первой молодости экзаменатор по автоделу Петр Иванович, не любил принимать экзамены по вождению у молодых красивых женщин. Сам по природе своей невысокий, хилый, но уже с брюшком, он чувствовал себя рядом с ними ошибкой природы, каким-то бесплатным блеклым приложением к модному глянцевому журналу. И хотя, по своей натуре Петр Иванович был не злым человеком, но свою невзрачность он компенсировал особой придирчивостью именно к красивым женщинам. Он в душе потешался над ними, злорадствовал, считая их пустыми куклами, и только. Его коллеги знали о его комплексе неполноценности, подшучивали над ним, и всем своим знакомым дамам советовали придти на его экзамен одетыми как можно скромнее, без макияжа, не пытаться заигрывать и, по возможности, выставить себя полной идиоткой. У глупых дурнушек было больше шансов сдать экзамен с первого раза. Именно поэтому, в предвкушении развлечения, все сослуживцы высыпали на улицу, несмотря на моросящий мелкий, как из сита, дождь, когда увидели в окно очередную претендентку на получение прав на вождение.

Девушка не была красавицей в полном смысле слова, но про таких говорят: эффектная. Длинные прямые и высветленные до миткалевой белизны волосы спадали чуть ниже плеч на яркий красный блестящий от капелек влаги плащ, который не скрывал точеной фигуры и стройных ног, обутых в такие же красные на острых каблучках полусапожки. Черты бледного лица не были правильными: слишком острые скулы, слишком широкий нос и весьма большой рот. Но это лицо было из тех, которые привлекают ваше внимание, запоминаются, и хочется рассматривать их долго, чтобы понять природу очарования. Девушка в отличие от большинства экзаменуемых женщин не дергалась, не нервничала, не комкала носовой платочек, а стояла прямо, не шелохнувшись, и даже будто не замечала шестерых мужчин в пяти метрах от себя, которые рассматривали ее как диковинное животное. Она лишь прикоснулась в нетерпении кончиками пальцев в черных лайковых перчатках к дверце умызганного старенького жигуленка, будто желая открыть дверь пассажиру. И нельзя было прочитать никаких эмоций на ее лице, потому что верхнюю часть его скрывали большие глубоко черные солнцезащитные очки. Петр Иванович нахмурился. – Жень, в чьей группе была? – буркнул недовольно он.

– Хрен ее знает, Иваныч, – ответил тот, кого назвали Женей. – Не в моей, точно, и не у Смирнова, я бы запомнил.

– А в нашем с Сан Санычем в наборе из баб были только две малолетки, – отозвался молодой долговязый мужчина.

– Так откуда эта фифа взялась? – снова спросил Петр Иванович, оттягивая время. Он знал, что робость пройдет, как только он сядет с женщиной в машину и почувствует себя хозяином положения, но чтобы подойти к ней – нужно было собраться с силами. – Да ладно, Иваныч, тебе какая разница? Деньги уплачены, документы есть. Может, какая-нибудь из новых русских, которых муженьки никуда не пускают, даже на курсы вождения. Сами их учат, а потом только сдавать на права привозят. – Такие русские своим женам права покупают, – возразил Петр Иванович. – Петр Иванович, сколько время не тяни, все равно тебе к ней пойти, – высказался в рифму долговязый и все заулыбались. – Ладно, – отозвался Петр Иванович. – Подойдем к врагу поближе и разобьем в ближнем бое. Тоже мне, выпендрилась. А очки зачем напялила? Ведь не май месяц все-таки, дождь моросит на улице. – А может у нее имидж такой, – предположил молодой балагур.

– Чего?

– Или фингал под глазом от муженька. Иди, Иваныч, не дрейфь. Мы рядом.

Петр Иванович засеменил кособокой походкой, что с ним всегда случалось, когда он нервничал.

– Видал, поскакал, как горный козел, – подтолкнул под локоть один коллега другого, и все ехидно заулыбались. Петр Иванович, на ходу, не оглядываясь, показал им за спиной кулак.

– Ты глянь, она действительно открыла ему дверцу. Во дает баба!

– Пропал Иваныч!

– Или она влипла.

– А жаль, интересная бабешка.

Петр Иванович с серьезным видом водрузился на место пассажира и коротко бросил:

– Поехали. Девушка, не задавая ни одного вопроса, включила зажигание и мягко тронулась с места. Петр Иванович зорко следил за всеми ее действиями. Так, ремень безопасности не забыла, с ручника сняла, сцепление выжала плавно, скорости не забыла. Старенький автомобиль, ремонтируемый чуть ли не после каждого экзамена, который чихал и кашлял на каждого нового седока, показывая свой дурной характер, стал вдруг послушным и ласковым как теленок. Мотор мурлыкал ровным довольным голосом домашнего кота и ни разу не заглох.

– Так, два круга по полосе и в город, – снова отрывисто скомандовал Петр Иванович.

Полосу препятствий девушка прошла безукоризненно.

– Как зовут? – спросил Петр Иванович, доставая блокнот.

– Ястреб.

– Что? – возмутился Петр Иванович. – Мы что, в тюрьме на нарах? Никаких кличек. Ваше имя, фамилия, отчество.

– Ястреб Анна Ивановна, – пояснила спокойно девушка, не поворачивая головы.

– А-а, – понятливо протянул Петр Иванович, сконфуженно что-то черкая в блокноте.

В первый момент он хотел извиниться, да передумал. Невелика фифа.

– Адрес, – так же коротко, как и он, попросила девушка.

– Какой адрес? – не понял сразу Петр Иванович.

– Куда везти?

– А вы что, такси?

– Вы сказали ехать в город, а город большой. Вы можете точнее указать район?

– Давайте поворачивайте на проспект Коммунаров, а там я скажу.

Она все сделала правильно. Включила поворотник, пропустила машины по главной улице. Руки девушки двигались без суеты и лишних движений, будто автоматически. Петр Иванович даже залюбовался ею исподтишка. Он мог бы поклясться, что сидит рядом с опытным профессионалом, за плечами которого многолетний стаж вождения, если бы не был ее экзаменатором. Хотя, что и маловероятно, но можно ездить много лет и без прав.

– Через два квартала направо, на улицу Смирнова, – скомандовал Петр Иванович свой любимый прием. Он знал, что там поворот запрещен. Но новички, которые не успевают следить за всем и стараются угодить экзаменатору, очень часто ловятся на этот подвох.

Девушка промолчала, даже не кивнула головой, что слышала команду и спокойно проехала поворот.

– Вы что, не слышали меня? – ехидно спросил Петр Иванович. – Я сказал на улицу Смирнова.

– Сейчас там будем, – спокойно ответила девушка. – Я сверну на следующей улице и по Картежному переулку выеду на улицу Смирнова, а там где вы сказали, висит знак, что поворота направо нет.

Петр Иванович открыл рот, чтобы возмутиться, но тут же закрыл его. Девушка оказалась умнее, чем он думал. Он растерялся. Возразить было нечего. Теперь надо подумать, что делать дальше. Эта ненормальная точно привезет его на улицу Смирнова, а выезд оттуда один – через Слободу, в других местах как всегда перекопано. А спускаться на машине со Слободскинской горки в сырую погоду не всякий профессионал рискнет. Старинная булыжная мостовая спускалась круто вниз и заканчивалась резким поворотом налево. В дождь отшлифованные столетиями камни покрывались липкой слизью грязи, смываемой с городских улиц. А зимой по ней и вовсе не ездили машины на радость местной детворе, которая устраивала здесь санные состязания.

Вот и сейчас моросил дождь. Учебная машина сломалась. И пришлось взять свои «Жигули» вопреки всем правилам. Петр Иванович ничего не смог придумать, кроме того, что по приезду на улицу Смирнова, он попросит остановиться у первого попавшегося дома, развернуться и ехать обратно. Он, в конце-то концов, экзаменатор и может просить все, что угодно, не обосновывая.

От этой мысли мужчина успокоился, и даже обмяк на сиденье, расслабив и отпустив животик, который до этого момента бессознательно втягивал, как всегда при виде привлекательной женщины. Он стал всматриваться в мелькающие дома, выбирая место с разворотом посложнее. Задумался о чем-то своем и не сразу заметил, что машина остановилась с включенным мотором.

– Почему остановились? – встрепенулся он.

– Улица Смирнова закончилась, – ответила девушка, не поворачивая к нему головы. – А я так и не дождалась вашего распоряжения, что делать дальше.

– Угу, – пробормотал Иван Петрович, делая бессмысленные пометки в блокноте и проклиная себя за то, что он так нервничает рядом с красивой женщиной. Он немного погрыз кончик ручки и вдруг, неожиданно даже для самого себя, скомандовал: – По Слободе вниз, на Жучиху. Потом выезжайте на Коммунаров, где позволено, и к школе.

Девушка молча потянула старомодный ручной тормоз. Иван Петрович приготовился к худшему. Но он знал, что новички очень осторожничают, и, в крайнем случае, все может закончиться разбитыми фарами и помятым бампером, а к этому в автошколе давно привыкли. Но если бы он знал, чем закончится дело на самом деле, то предпочел бы съесть все свои записи в блокноте и, вообще, не выходить в этот день на работу…

Женщина медленно нажала на газ. Машина слегка фыркнула, как бы выражая свое несогласие, но послушно покатилась вперед. Крутой склон открыл умиротворяющую панораму с широкой рекой, набережной, утопающей в осенней гамме увядания и…

Мальчишка лет десяти, на велосипеде, стоял посреди дороги и безрезультатно пытался выдернуть застрявшую штанину из цепи. До него оставалось еще приличное расстояние, но мокрый булыжник не давал машине остановиться. А с двух сторон от него, по обочинам, стояло еще с десяток мальчишек, дававших ему советы. Дальше за ними бесконечные глухие заборы перед частными домами с калитками, на которых неизменно красовались таблички со злой собакой.

– Тормози!!! – закричал Иван Петрович, вжимаясь в сиденье. – Нет, направо! Налево! Нет!!! Тормоз!!! Тормоз! Тормо-о-о-оз!!!

Молодая женщина отреагировала на его слова довольно-таки странно. Она молча нажала на газ со всей силы, круто вывернула влево, потом вправо, и с миллиметровым зазором промчалась на полной скорости между разбегающейся детворой, только потом нажала на тормоз. Машину развернуло почти на сто восемьдесят градусов, и она медленно съехала юзом к пересекающей улице, едва не встав поперек перед проезжающей по пересекающей улице машиной.

– Хр-рр! – только и хрюкнул Иван Петрович, обливаясь потом.

Повисла гнетущая тишина. Девушка все также смотрела прямо и внешне была абсолютно спокойна, будто только что выполнила самый обычный разворот. Даже руки на руле лежали расслабленно и невозмутимо. Иван Петрович достал носовой платок и оттер лоб.

– Я не сдала экзамен? – спросила девушка. Голос ее звучал тоже спокойно и обыденно. И вопрос она задала так, будто он же и был ответом.

Иван Петрович нервно оглянулся. Одинокий мальчишка со штаниной в цепи стоял на прежнем месте, открыв то ли от неожиданности, то ли от восхищения рот.

– Нет, – просипел он.

– Что я сделала не так? – снова невозмутимо спросила девушка, не повернув головы.

– Поехали домой, – устало попросил Иван Петрович, не уточняя, к нему домой или в автошколу.

Девушка завела мотор и уверенно повела автомобиль по известным ей закоулкам. Иван Петрович уже не следил за ее действиями. Он переживал случившееся.

За пятнадцать лет его работы в автошколе он впервые попал в такую переделку. Они чуть не сбили детей! Одного этого хватит, чтобы попроситься на досрочную пенсию, которая уже два года висит над ним дамокловым мечом. Он восхищался и одновременно ненавидел сидевшую рядом молодую женщину. Что-то в ее поведении настораживало его. Он не мог понять что, но это свербело в мозгу, как укус подвального комара. Без нудящего приближающегося звука, без больного укуса, но укол, от которого долго зудит и раздражает. И, приближаясь к автошколе, Иван Петрович понял, что в поведении его экзаменуемой было не так.

Он вышел из машины под прицелом коллег самоуверенный и, несмотря на все, довольный.

– Так я сдала экзамен? – на этот раз вопрос девушки прозвучал заискивающе.

– Нет, – коротко и с удовольствием отрезал Иван Петрович.

– Почему? – глухо и обреченно спросила девушка.

– Об этом вы узнаете у ответственного инспектора, – мысленно Иван Петрович уже потирал руки.

Коллеги у входа в автошколу с сочувствующей улыбкой к девушке и с ухмылкой к нему уже делали свои ставки.

– А все-таки? – девушка настойчиво перегородила ему дорогу. – Прошу, скажите, что я сделала не так? Это для меня очень важно.

Голос ее звучал так, будто это, действительно, было смыслом ее жизни. И Иван Петрович сдался.

– Вы ни разу не посмотрели в боковое зеркало или в зеркало дальнего вида, – произнес он после секундного колебания.

– Это неправда, – тихо возразила девушка.

– Правда. И по чистой случайности вы ничего не нарушили.

– А все-таки? – девушка робко тронула его за рукав.

– За все время вождения, надо отметить неплохого, любой профессионал вам позавидует, вы ни разу не повернули головы в ту или иную сторону. Или очки вам мешают, или вы так самоуверенны, но я ручаюсь, что вы ездите, не глядя по сторонам. Я за вами наблюдал. И скажу, что вам не место за рулем автомобиля.

Иван Петрович произнес свою тираду нарочно громко, чтобы коллеги у здания его услышали. Он уже слышал их хихиканье. Ну и что? Он же прав! Пусть потешаются. Но женщина, которая ездит чуть ли не с закрытыми глазами, никогда не получит у него положительную отметку. Он только сейчас до конца понял, что в ней не так. Она сидела за рулем, как робот, которому не нужно оглядываться. У которого не зрение, а сенсорные датчики вокруг головы. Она ни разу не оглянулась. Из-за ее очков он не видел оценивающего обстановку взгляда, что всегда присуще водителю. Она смотрела только вперед. Даже в той ситуации с мальчишками, она не запаниковала, не закрутила головой, что было бы естественным, не закричала, как другие женщины, а сделала то, что должна была сделать. Но это и настораживало!

– И это все?! Девушка встала перед Петром Ивановичем, предоставив его коллегам рассматривать ее спину. Ее тихий голос не долетал до них, но Ивану Петровичу и не нужно было этого. Ему доставляло удовольствие, что все видят – молодая женщина уговаривает его.

– Значит, у меня нет шансов, – обреченно произнесла девушка. – А ведь меня предупреждали. Но я хотела, чтобы все было по-честному. Я умею водить машину. Я с десяти лет это делаю. И с тех пор, как погиб мой отец, я не перестаю совершенствоваться. Это он меня учил, а он был первоклассным водителем. Жаль, что вы отнимаете у меня кусок хлеба.

– При чем тут кусок хлеба? – возмутился Петр Иванович. Ему стал надоедать разговор. – Вы молодая, красивая. Неужели не найдется для вас работы?

– Как вы думаете, кто возьмет меня на работу такую?

С этими словами девушка опустила голову и медленно, даже как-то нарочито и картинно, сняла очки. Веки ее удлиненных глаз были опущены и чуть трепетали, а длинные густые черные ресницы, которых никогда не касалась тушь, лучиками звезд лежали на гладкой бледной коже. Петр Иванович невольно залюбовался непривычной красотой. И ему нестерпимо захотелось узнать, какого цвета у девушки глаза.

И вот она подняла веки. Медленно расправила плечи, выпрямилась, приподняла голову и взглянула ему в глаза. У Петра Ивановича побежали по коже мурашки, а в груди что-то екнуло и противно подкатило к горлу. Челюсть его невольно отвисла. Коллеги, стоявшие сзади, видели только его спину, но не видели лица девушки, но по спине Петра Ивановича догадались, что что-то не так.

Он же медленно развернулся на сто восемьдесят градусов, опомнился, что рот открыт, захлопнул его с глухим звуком, постоял секунду и снова повернулся к девушке. Она стояла и все так же смотрела на него. Именно смотрела. Хотя у нее вовсе не было зрачков. Только белки глаз как у античных статуй.

– Иваныч, чем тебя так поразили, что ты передумал идти к нам? – крикнул кто-то за спиной, но Петр Иванович даже не оглянулся.

– Но как же? – пролепетал он, холодея от запоздалого страха, что ездил со слепым водителем.

Девушка неспешно надела очки, чему Петр Иванович был несказанно рад, открыла лакированную сумочку, одним движением пальцев достала оттуда карточку и протянула ее:

– Если вы захотите что-нибудь мне сказать позже, то позвоните.

Девушка гордо повернулась и зашагала прочь с таким видом, будто это Петр Иванович только что не сдал у нее экзамен, а не она у него.

Петр Иванович перевел взгляд на кусочек картона, который он машинально взял у девушки. Там было напечатано ее имя и номер сотового телефона, больше никаких данных.

– Иваныч, да иди же ты сюда, – позвали коллеги. – Или ты влюбился?

Мужики загоготали в предвкушении потехи. Петр Иванович оглянулся на них невидящим взглядом, подошел к своей старенькой машине, сел в нее и осторожно прикрыл дверь.

– Че это с ним?

– А фиг знает.

– Поди спроси, Жень.

– Идите сами.

– Он вроде бы к тебе ниче относится, а нас пошлет, сам знаешь, куда.

– И правильно сделает. Чего мы все к нему липнем? Нормальный мужик. Ладно. Схожу.

Но лишь только Женя приблизился к машине, где Петр Иванович нашел убежище неизвестно от чего, быстро завел мотор и дал по газам. Молодой инструктор только и успел отскочить от брызг грязи, заметив через стекло, сосредоточенное лицо с отрешенным взглядом.

2

– Алло, Анна Ивановна? – Петр Иванович зачем-то скомкал счет за квартиру, лежавший перед ним, – это я…

Будто этим «я» все сказано. Кто он такой, чтоб себя так называть. Но в мобильнике понимающе прозвучал грудной голос диктора центрального телевидения:

– Я поняла, я узнала, Петр Иванович.

И снова пауза. Бесконечная и многоговорящая.

– Приходите завтра на повторный экзамен, в девять утра, надеюсь, вы сможете меня убедить, – произнес мужчина. И быстро добавил: – вам удобно в это время?

Мобильник ожил:

–Да, конечно. Спасибо вам огромное…

Но мобильник не отключался. Петр Иванович выдержал паузу и уже хотел нажать на кнопку отключения вызова, как голос произнес;

– Петр Иванович, а может, с вами встретимся?.. Сейчас.

Петр Иванович съежился.

– Мы с вами в соседних дворах живем, я знаю, я вижу. Поговорим, чтоб вы не сомневались в себе?

В себе?! Петр Иванович разозлился на секунду. Да что эта дамочка себе возомнила?! Но тут же, неожиданно даже для самого себя, остыл и ответил:

–Хорошо.

Он сам не понимал, что происходит с ним, и с этим миром в частности. Мир для него изменился, когда он увидал ее глаза. Глаза статуи, как он мысленно это назвал. Без зрачков. И как? Как эта девушка могла водить машину с таким мастерством? Да и вообще ходить без посторонней помощи. Но он просто принял душой, что это необыкновенная девушка. И он просто обязан ей помочь.

Петр Иванович никогда не был женат, он всю жизнь боялся женщин, особенно красивых. Не то, что он был женоненавистником, просто не думал, что может кого-то привлечь к собственной персоне. Невысок, щупловат, некрасив и не талантлив, неразговорчив и не богат. Только за рулем машины мог себя чувствовать полноценным человеком, ибо рост не так заметен, и машиной можно управлять, а не завоевывать как женщину.

Обо всем этом он думал, пока собирался на встречу. Он даже надел зачем-то галстук, давно висевший для украшения на дверце шкафа…. «Зачем он мне?– думал Петр Иванович. – Она его не увидит…. Или увидит?… А я чего хочу? Она мне в дочки годится. Да, у меня могла быть такая дочь…И это не любовь даже… Смешно.» Но галстук повязал…

Петр Иванович еще раз оглядел себя в зеркало, насмешливо хмыкнул над собой и вышел.

Они встретились на скамейке в соседнем дворе. Она уже не была в красном плаще, а в каком-то сереньком тонком пальто, волосы зачесаны в пучок, что простило ее и делало немного понятнее. Только черные очки в пол-лица продолжали настораживать. К тому же уже стемнело, и вот-вот грозил начаться дождь…

– Спасибо, Петр Иванович, – первой заговорила Анна. – Спасибо, что пришли и вообще позвонили. Но, если честно – я ждала этого и не сомневалась. Я вижу в вас человека.

Последние слова она произнесла так, как будто человек – сам по себе является исключением.

– От чего же? – Петр Иванович быстро справился со смущением, ибо представил, что он на экзамене, а она экзаменуемая. Этот метод всегда срабатывал с ним.

– Я понимаю ваше недоумение, – сказала Анна, едва он присел рядом. – Сложно поверить, что девушка с таким увечьем может быть годна вообще на что-то, кроме тросточки, собаки-поводыря и вечного сожаления.

Петр Иванович попытался что-то сказать, но Анна властно приподняла руку, и он замолчал, не дав словам слететь с языка.

– Прежде, чем мы дальше продолжим дружбу, а это именно так, я хочу рассказать вам, кто я и какая я. Чтоб вы навсегда отмели сочувствие или сомнения. Я знаю, что вам нелегко дался звонок мне, но я его ждала.

Петр Иванович посмотрел на девушку, сидевшую к нему в профиль и не поворачивающую в его сторону головы. .«Она видит не меня, а не мой рост и неказистость, она видит ЧЕЛОВЕКА» – подумал он вдруг и… успокоился.

Девушка молчала, молчал и Петр Иванович, обуреваемый вопросами. Наконец Анна заговорила, смотря прямо перед собой, если так можно сказать про незрячую в черных очках.

– Я родилась от союза двух совершенных противоположностей. Так бывает. Мама – биохимик, талантливый ученый. Не знаю, может моя особенность, – родители никогда не называли это увечьем, а именно особенностью, – и связана с работой мамы, но, тем не менее, случилось то, что случилось. Родилась слепая девочка без зрачков. А папа тоже был ученым, но прежде всего – профессиональным гонщиком, завоевавшим много призов. Они встретились на каком-то мероприятии по поводу чествования крупного чиновника, приехавшего в городе, где должны были быть все таланты, и с тех пор не расставались…Они очень любили друг друга и, конечно же, меня. Но, надо отдать должное, никогда не давали мне повод думать, что я инвалид. Я мало помню маму. Мне было шесть лет, когда она умерла. Но папа всегда говорил, что маму убили… Не знаю, но я ему верю. Помню, что она была доброй, ласковой и всегда с улыбкой, даже если были в ее глазах слезы от чего-то тяжелого. Помню, что давала мне какие-то вечные микстуры, таблетки, делала уколы….Зачем? Я же не болела никогда… Это я сейчас вопрошаю, а тогда это было нормой и без вопросов. Помню, что рассказывала ей про картинки, что вижу, она вечно спрашивала об этом. Помню, как она радовалась, если я правильно говорила об увиденном. Но все оборвалось с ее смертью. И папа стал готовить меня к другому. К реальной жизни. Он не давал микстур, он не спрашивал про картинки. Он брал меня за руки и говорил – смотри руками, жми там, делай то… И я делала. Он научил меня водить машину, и я с десяти лет могла похвастаться этим умением… А год назад папы не стало. Погиб. Нелепо, случайно… Но речь не об этом. Я одна осталась. На пенсию инвалида сильно не разживешься. Коммуналка и еда по минимуму. Но не ропщу. Мне много не надо. Но хочется чем-то жить и быть нужной. Чтоб жизнь не превратилась в простое выживание и времяпровождение, а что-то делать. Быть в обществе и с ним. Вы меня понимаете?

Петр Иванович сидел напряженный во время рассказа. Он ли не понимал?! Все свои неполные шестьдесят лет он только об этом и думал. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на сушу, зрителем на чужом празднике, и только сейчас прикоснулся к чьей-то жизни. Он был не один. И это чувство наполняло значимостью все его существо.

– А дальше?– только и произнес он глупый вопрос.

–Дальше? Я решила найти дело, работу. Быть в гуще событий под названием жизнь. Но, понимаете, что мне это сложно. Очень сложно. И я благодарна вам за отклик. Сама не знаю, почему решила все вам рассказать. Нет у меня ни подруг, не друзей, не душевных нянек. А вот вам…

Петр Иванович нутром почувствовал, что девушка смутилась. Это придало ему уверенности.

–Так, Анна. Я уже говорил, чтоб вы пришли на экзамен завтра. Это остается в силе. Я не могу его миновать по отношению к вам, чтоб не вызвать нареканий. Но обещаю, что вы его сдадите. Тем более, что убедился, что водитель вы просто отличный, всем бы поучиться. Но насчет работы в этой сфере для вас меня мучают сомнения.

–Да что вы, Петр Иванович. Я не подведу. Девушка с горячностью схватила его руку и повернула лицо.

– Но как вы получите права? – Петр Иванович осторожно убрал руку.

– Ну, вы знаете, что справку можно купить. В полицию фото? Я вставлю линзы. Ненавижу их. Глаза слезятся и болят, мешают видеть, но на час-полтора – это не помеха. Вы только помогите с экзаменом. Прошу.

– Ладно, Анна. К тому же есть завязки и с ГИБДД, не переживайте. Но…

Петр Иванович замолчал как школьник у доски.

–Что? Что не так? – тревожно спросила девушка.

– Я не знаю, кто возьмет вас на работу в такси. Я правильно понял, что вы туда хотите?

– Да, – выдохнула Анна. – Но вы об этом не думайте. Я рассматриваю проблемы по мере их поступления. Вот уже доказала инструктору по вождению, что могу. А там и посмотрим дальше.

– Вы смелая и рисковая девушка. Хочу задать вам вопрос…

– Не смущайтесь, Петр Иванович. Я знаю его.

–…?!

– Вы хотите спросить, Как я вижу…

– Да.

– Сложно объяснить, но попытаюсь… Когда-нибудь смотрели в тепловизор? Инфракрасное излучение что-нибудь говорит вам? Только это все сложнее. Я вижу мозгом на триста шестьдесят градусов вокруг. И мне не надо вертеть головой как зрячим. Я вижу панорамно вокруг. Что впереди, что сзади, сбоку – и это одномоментно. Я не отличу мытую морковь от грязной, но отличу морковь от картофеля. Я вижу цвет ауры, души человека. Я вижу связи его волнений с окружающим. Вижу взаимосвязи с предметами. И чем сильнее эмоции, тем яснее картина. Вот вижу, как сейчас учащенно бьется ваше сердце, и тонкие, пока тонкие, нити цветовой гаммы симпатии тянутся ко мне. И я понимаю, что вы хороший человек, и не предадите меня. У вас есть сомнения в происходящем, но они временны. Я могу прочитать текст в вашем бумажнике в кармане, если он вам важен. Я улавливаю цвета эмоций. Я вижу черные щупальца черных помыслов. И это все для меня реально, как для вас реально зрение нормального человека. А что есть норма? Никто не знает. Считаю, что я в лучшем положении, чем вы. Вы видите внешне, а я внутренне. И кто инвалид, спрашивается? Вы удивились, как я оценила ситуацию с детьми? И куда ехать? Я увидела цвета и нити страха, которые группировались на мальчишке с застрявшей в цепях штанине. И в то же время увидела маршрут действий. Он был безупречен. Я знала, что надо делать. И я видела цвет вашего страха, фиолетово-черный, он мешал мне как туман, но ситуация была, честно скажу, не самая критичная.

В это время хлынул дождь. За разговором они не заметили его признаков. Последний осенний ливень вывалил вдруг целый ушат холодной воды на сидевших в парке на лавочке.

–Ой, – пискнула вдруг неожиданно тонким голосом Анна.

–Аня, детка, да что ж это такое? Чего мокнешь и кавалера держишь под дождем?! – раздался мелодичный голос рядом.

–Тетя Вера, да мы и не заметили сразу, – оправдывалась девушка.

Перед лавкой с зонтом стояла маленькая аккуратная женщина лет пятидесяти.

–Это моя соседка, тетя Вера, – представила Анна. – А по большей части мне как мама.

– Петр Иванович, – кивнул мужчина, почувствовав как забилось сердце. Эта женщина ему показалась эльфом из сказки. Или вечерняя темнота и рассказ загадочной Анны играет с воображением?

–Да вы же промокли оба. Ну-ка быстро в дом, – скомандовал «эльф» и никто не осмелился возражать.

Тетя Вера жила этажом ниже Анны. И вскоре они пили горячий чай с малиновым вареньем и слушали воспоминания Веры о детстве Анны. Петр Иванович еще никогда не был так спокоен и умиротворен в обществе двух женщин. Домой он ушел в твердой решимости если не удочерить взрослую Анну, то помогать ей во всем. Так и зародилась эта странная дружба немолодого инструктора по вождению и незрячей, но не слепой девушки.

3

Конечно же, когда Петр Иванович на второй день опять принимал экзамен у миткалевой блондинки, то это породило массу слухов. К тому же, Иваныч, как его многие называли, просто сел с ней в машину и тут же вышел, поставив плюс в протоколе. Но, зная его неподкупный характер, все терялись в догадках.

– Не понимаю, – недоуменно ворчал Женька, – что такое могло произойти, если Иваныч так себя ведет. Повторный экзамен, да второй день. Не иначе – она дочка-внучка президента…

Но Иванычу было плевать. Его никто не упрекнет, что он на что-то закрыл глаза. Все было безупречно. А что глаза не такие у экзаменуемой – так это дело медкомиссии…

Но когда кто-то прознал, что Иваныч отдал в пользование свою почти новую «Ладу-Калину» этой странной блондинке в темных очках, то вообще решили, что это его внебрачная дочь.

– А что? – Женька жестикулировал больше обычного. – Не человек он что ли, али не мужик?

– И что, дочку сразу не признал? – спрашивали насмешники.

– Видать, ходок еще то, наш Иваныч, а с виду – тряпка и неудачник.

– Ну и зависти же у вас, братцы, – обижался Женька как за родного отца. – А может, он не знал до недавнего времени, что дочь есть, да еще такая взрослая. Не всегда же Иваныч лысым был и с брюшком. Помните, какой он странный был после того экзамена с ней? Она что-то ему сказала, мы же не слышали разговор, и бумажечку с телефоном сунула. А помните, как Иваныч потом сразу махнул с работы, ничего не объяснив? Вооот…. – Женька указующе поднял палец вверх. – Он был в этом, как его… шоке от новости.

– Ага. Где Иваныч, и где эта красотка, что такую модель родила ему? – хихикали сослуживцы.

– А как объясните, что на другой день Иваныч экзамен ей поставил, даже не прокатившись снова? – горячился Женька, он искренне считал Иваныча другом.

– Да уж, – пожимали в недоумении коллеги, зная, что Иваныч за просто так и королеве Елизавете экзамен не поставил бы, а тем более за взятку. Тот был человеком принципов.

А машину свою он предложил Анне сам.

– А что, Аннушка,…

Он теперь так ее называл по-отечески, да и гостем был не раз в ее уютной квартирке в соседнем дворе. Особенно полюбились вечера, когда Вера заходила по-соседски помочь Анне по дому. Одинокая соседка ничего не знала про способности девушки и искренне ее считала слепой и беспомощной.

Да Анна и была такой в некоторых вопросах быта. Она не могла отличить мытые овощи от чистых, разделать мясо или курицу – все это виделось ей одинаково мертвым. Поэтому в плане приготовления еды она была ноль. Не могла отличить глаженое белье от мятого – эти отличия тоже были ей неведомы. Да и многое другое, что явно для нормально зрячих людей. Как говорится – и на солнце есть пятна.

Поэтому давнишняя дружба с немолодой соседкой, которая привязалась к ней всей душой, помогала ей в быту. И Анна отвечала Вере взаимностью, и всегда приходила на помощь, если у Веры бывали проблемы со здоровьем. Ибо видела Анна не столько человека снаружи, как всего изнутри, со всеми его болячками – душевными и физическими.