Kitobni o'qish: «Синергия»
СИНЕРГИЯ*
* Сотворчество Бога и человека в деле спасения, на языке богословия.
Глава 1
Внезапный гудок большегрузной фуры проник в ушное пространство, как в тоннель. И последнее, что увидел Ваня, это яркий свет, который прошел сквозь него и как бы выбил его тело, из болезненных мук. Очутившись на обочине в сугробе, Ваня резко отпрянул от него и провёл по лицу рукавом: «Фу-ты! Жив!»
Он не ощущал ни холода, ни боли. Его мысли начали лихорадочно бурлить: «Пронесло, так пронесло! Никогда больше в ночь не поеду! Чё я попёрся сразу на дальняк? Ведь предлагали остаться до утра: баньку, шашлычок! Эх, бабуля, бабуля…. Если бы тебе не обещал…»
Из развёрнутой фуры выскочил мужик, а за ним и другой.
– Вован, смотри, жив?!
– Да не вижу я пока!
Оба мужика почему-то орали друг другу, как будто, они находились в разных мирах. И оба были на грани срыва. Ванька легко поднялся из сугроба. И с большим удивлением, что нет никаких вывихов и больных ощущений, пошёл к месту аварии. Его полуторатонная Аудотья, как он называл свою машину марки «Audi», была похожа на помятый ботинок. Суета мужиков, его почему-то забавляла. Он предвкушал, как они удивятся, увидев его живым.
– Толик, в скорую звони, мож успеют….!!!
Ваня подошел к мужикам, почти, вплотную. «Да не пыхти, я живой…» – не очень громко начал Ваня, дабы не испугать участников события. Между тем, этот Толик, никак не приходил в себя. Он ходил, приседал, хватался то за голову, то за телефон. Ваня решил подойти поближе и ещё раз обозначиться.
– Мужик, да не волнуйся, я тут, живой я! Живой!
Хотя Ваня подошёл вплотную, мужик никак не отреагировал. Дрожащими руками пытался набрать экстренный вызов. А второй, Вован, в это время крикнул:
– Во месиво! Не пойму жив он иль нет?!…
Ваня, удивлённый, опять начал лихорадочно соображать, что пассажиров-то у него не было…
«Аааа, мож я проскочил, и моя машина где-нибудь в кювете? Ну тогда всё объясняет, я самая менее пострадавшая сторона»
Он оглянулся, потом обошёл фуру с другой стороны. Но, кроме этих машин, других рядом не было. Ваня сделал ещё одну попытку заговорить с мужиками.
– Слышь, отец, да не голоси так, меня выбросило в сугроб… вишь? Отделался лёгким испугом! – и даже попытался весело хмыкнуть.
После этого хотел похлопать его по плечу, но рука не нашла точку соприкосновения, а провалилась, проделывая круг и, Ванька замер…
Простояв пару минут ошеломленно, вдруг, заорал, что было силы: «Аааааааааа!»
Его голос был оглушительной силы, но… только для него. Водители большегрузной фуры не обладали духовным слышанием, а тем более духовным видением… Его действия были категорически не замечены обывателями планеты. Толик, в это время, уже дозвонился до службы спасения. А Вован, выломал, уже «на соплях» державшуюся дверь Аудотьи и, взяв запястье несчастного парня, проверял пульс.
– Не надо так кричать, я уже давно тут!
Ваня оглянулся и невольно закрыл глаза ладонью от яркого света. Но разглядеть он успел, что говоривший был очень высок, а рядом с ним стоял подросток и держался за руку. Глаза Вани быстро привыкли к свету и рука медленно опустилась. Суета за его спиной, перестала его волновать. Он даже ещё не понял, в какое состояние впал: как бы, между небом и землёй… то есть ещё не на небе, но уже и не на земле.
– Этого не может быть! Я что….??? – Ваня испугался произнести это страшное слово. – Я где? Я же живой?… Почему они меня не слышат?
Но, эти двое стояли с умиротворёнными лицами, где-то скорбными, но с большой любовью в глазах и видимой надёжностью.
– Вы кто? Почему Вы молчите? Это чё –рОзыгрыш? Да? – срываясь, практически, на визг, прокричал Ваня.
– Напротив, всё очень серьёзно, – спокойно сказал высокий.
– Этого не может быть… – не унимался Ваня. – Я живой… вот хожу, говорю… нет, нет, это не смерть…
– Да, ты прав, смерти нет! Это только переход, в вечную жизнь!
– Да неееет, жееее… – и Ванька расплакался, усевшись пятой точкой на гололёдный асфальт, почти, как в детстве – навзрыд. Только голос его был грубый, и Ваня никак не мог поверить, что это конец.
Подъехала скорая без сирены с включённой мигалкой, а за ней подтянулись и ГИБДД. Ваньке показалось, что он что-то почувствовал. Подскочив на ноги, он как заворожённый, стал наблюдать, как осторожно вынимали его тело из помятого автомобиля.
– Эй! Я что-то чувствую, Вы слышите меня? Я не умер! Вот… вот… вот опять… – Ване и правда чувствовалось какое-то прикосновение, и даже показалось, что внутри сердце пошевелилось, как будто встрепенулся голубь.
– Такое бывает. Это вопрос времени.
– Ну не нааадоооо! Я прошуууу Ваас! Верните меня в тело.
– Мы этого не решаем.
Медики со спасателями уже положили тело на носилки и быстро повезли к машине скорой помощи. Ваня не раздумывая, вдруг сорвался с места и бросился на своё тело, как кошка на мышку, но провалился сквозь носилок на асфальт. Процессия, не заметив выходку Вани, довезла тело до машины. Там быстро погрузили носилки внутрь и громко закрыли задние двери. Эхом отозвался этот звук в ушах Вани. И он бросился опять к своим собеседникам.
– Ну попросите Его, или давайте я попрошу! У меня дела ещё не оконченные, родители… У меня бабушка верующая!… да нельзя мне пока, я ведь ещё молодой! Куда, куда меня повезли? Остановите их! Куда? Мне надо быть рядом!
Не успев это договорить, как он оказался в машине скорой помощи, рядом со своим телом. Врач сделал какие-то уколы, на лицо наложили аппарат искусственного дыхания. Ваня сидел на коленках, как в детстве в песочнице, и округлёнными от ужаса глазами, смотрел на себя.
«Что теперь будет?» – немного успокоившись, подумал Ваня. И также мысленно ему ответили: «Экзамены. А если Господу будет угодно, то отправит тебя обратно. Но обнадёживаться не надо. Люди всё равно не верят». Ваня покрутил головой, но никого не увидел.
– А Вы теперь и мысли мои читать будете? – негромко произнёс Ваня, всё ещё боясь, что его услышат врачи.
– В нашем мире нет такого разделения: слова-мысли.
– Значит, всё, что я буду думать, Вы будете слышать?
– Да.
– А там? Вы тоже слышали мои мысли?
– Нет. Там, мы могли догадываться, по твоим поступкам. А мысли слышал один Господь.
– И что мне нужно сделать, чтобы вернуться обратно?
– Ты уже ничего не можешь сделать.
– Ну ведь бывали случаи… я знаю, мне бабушка рассказывала… я правда, не помню, кто… что они сделали, чтобы вернуться?
– Человеку не возможно, но Господу возможно всё!
– Я обещаю, что исправлю свою жизнь. Я буду ходить в Церковь, соблюдать посты, что ещё? Я не знаю, что скажете, то и буду делать! Я обещаю!
– На этом переходе все это обещают. Но у каждого был шанс! Теперь надо смириться. Где ты хочешь побывать, пока Господь окончательно не перерезал пуповину с этим миром?
Ваня, с какой-то глобальной обреченностью, смотрел на себя и думал, что сейчас, его мысли похожи на чистый лист. Он, с этой минуты теперь, стал бояться запятнать эти страницы… как на мгновение, пришло воспоминание одного разговора…
*Ванька влетел в комнату навеселе. А увидев в гостях свою бабулю, ещё сильнее обрадовался.
– Здаров, бабуль! Всё молодеешь!
– Здраствуй, здраствуй, маё солнышка!
Ваня, почти, сгрёб в охапку сухонькое тельце своей бабули, и смачно чмокнул её в макушку. Прямо поверх синего платочка в горошек. Это был подарок внучка, и Евдокия Петровна (так звали его бабушку) покрывала его исключительно в праздничные дни: в Церковь или в гости. Дома его не трепала.
– Ты к нам надолго? А то мне надо отскочить…
– Да до завтряни пабуду, красата мая!
– Ооо! Приду пораньше, сказку готовь, меня сегодня укладывать будешь, а то я соскучился, – игриво подмигивая бабуле, на лету хватая со стола снедь, – сказал Ваня.
В это время мама Вани правила на стол.
– Сядь, хоть перекуси, – мама попыталась задержать всегда спешащего сына. – Вань, ну правда, никуда твои дела не денутся.
– Не, есть не буду, а вот чаёчек так и быть, попью с вами, – и опять подмигнул бабуле, которая с любовью, во все глаза, смотрела на внучка. – Нууу, рассказывай, какими судьбами?
– Я, миленькай мой, на выставку приехала. У вас в «Вясне», в вашем тарговам центре, праваславная выставка аткрылася. Мне саседка мая, за палгода сказала. Ана анадысь была, ей пандравилася, вот и я тоже ряшила. С пензии дяньжат аткладывала. Туда сюда, записачки падать, книжачки прикупить…
– Ба, ну чё ты? – доставая из кармана дутый портмоне, удивился Ваня, – я чё тебе денег не дам? Говори, сколько нужно? Откладывала она…
– Нет, нет, спрячь. Это маи ступенечки к небу. А ты сам схади, к иконам прилажись, миластыню раздай, каму там захатишь. В церкви небось давно был?
– Да некогда мне, ба. Вот я оставлю тебе всё равно, а ты сама, куда надо определи… а хочешь, просто себе забери. Не разбираюсь я в этом.
– А када-то разбирался! Када маленький был, помнишь? Как в манастырь с табою ездили…
– Да помню, ба, беззаботные времена были, как будто не со мной.
И у Вани на душе теплотой разлились воспоминания.
– Ваня, а ты книжку-та прачёл, какую я табе с прошлага раза аставляла?
– Ба, ну не «грузи» ты меня, ну правда, времени нет, как-нить почитаю.
– Время скаратечно, Ванечка. А абещание выполни. Нельзя раскидываться этим «богатствам». Слово дал – дяржи! Деда на табя нет. Я сматрю родители савсем табе запустили.
– Ух! Какая ты у меня строгая!
– Да не в строгости дело. Суета табе затянула сматрю. И не только табе, мир, как в варонке кружится. А переход – он мгнавенный. Мы и апомниться не успеем.
Я вот нонча, на выставке, хадила на лекцию к адному батюшке, к о. Олегу Нестяжаеву. Он ещё книжки пишет. Так вот, как харашо он сказал, что для кажного будет свой апо- па-апо-кали-сис, – баба Евдокия еле выговорила это слово. Для кажного свой будет апо-кали- сис, он сказал. И нада стараться до него максимально приблизиться к Богу. А ещё мне пондравилась, он сказал что, когда вы умрёте, не сидите у своего тела, а лучше посетите Ирусалим, гроб Господень, во как! Гаворит, и денег платить не надоть, усилием одной мысли там можно аказаться. О! Стало быть как. Вот бы не забыть, когда помру, про Ирусалим-та…»
Этот разговор пролетел в голове Вани, как стриж. И недолго думая, сказал: «Хочу в Иерусалим, ко Гробу Господню»
Глава 2.
Молоденькая медсестра только успела заполнить медицинскую карточку, как зазвонил телефон. Сухо поговорив с приёмным отделением, она достаточно быстро побежала будить врача. Ночь оказалась неспокойной. Это будет уже третье поступление в их отделение травматологии. Для приличия постучала, но ответа ждать не стала.
– Павел Алексеевич, вас вызывают в операционную, срочно.
Также, не дождавшись ответа, быстро побежала и сама готовится: «Кому теперь влетит, мне или Ленке? Вот угораздило меня пойти ей на уступки! Зачем я её отпустила?»
Родителям Ивана Седовласова уже сообщили. Сразу взяв такси, они поехали в районную больницу. Скорая рисковать не стала и доставила в ближайшую больницу, до города боялись не довезти. Жизнь в этом молодом человеке еле теплилась. Травмы, полученные в ходе аварии, граничили с краем пропасти под названием смерть. И Павел Алексеевич боролся, используя все профессиональные навыки за жизнь этого парня.
Многочасовая операция потихоньку забирала силы не только у пострадавшего, но и у врачей. Сделав всё возможное, врачи отправили парня в реанимацию. Теперь от них мало что зависит. Теперь вступает в действие Высший Закон – Закон Божией Воли.
Поговорив с родителями, он вошел в свой кабинет. После таких бесед опустошение было тяжелое и холодное. Как будто не осталось никаких чувств и эмоций, будто наполнения никогда уже не произойдет.
Сев в удобное кресло, ноги положил на тумбочку. Пальцами руки захватил переносицу и немного помял, потом височную часть, откинулся на спинку и закрыл глаза. «Где же я этого парня видел?» Что-то лёгкое дунуло в правое ухо, и Павел Алексеевич увидел, как на кинопленке, историю, произошедшую лет 5-6 назад.
* Летнее солнечное утро порадовало Павла Алексеевича. Кто бы что ни говорил, но тепло он любил больше, чем холод. У него была даже любимая присказка «Лучше жаркий Ташкент, чем маленький холод» На выходные он с женой и своим пятилетним сыном решил съездить в деревню к предкам. Открыл капот любимой «Лады», чтобы проверить перед дальней дорогой. Из подъезда выбежал сын, а следом вышла жена.
– Мам, можно я останусь с папой, – увидев на игровой площадке Никиту с Лёхой, попросил сын, – только купи мне что-нибудь… ладно?
Он уже с нетерпением побежал к друзьям по двору, не дождавшись ни разрешения, ни ответа на свой вопрос.
– Паш, я в магазин, присмотри за ним, – сказала Татьяна Александровна.
Так сложилось, что на микрорайоне, где они жили, её все звали именно так. Работала она в районной поликлинике врачом-педиатром и по совместительству терапевтом. И мамочки и пожилые люди её все уважали. Даже если незначительно где кольнёт, бежали именно к ней.
– А чего ты хотела? Мы вроде всё купили.
– Помнишь, мы маминой соседке пообещали то печенье купить, когда приедем в следующий раз. Прям, только вспомнила. Вдруг она ждёт, нехорошо получится.
– Нууу, дело святое, обещания надо выполнять, – с улыбкой произнес Павел. И на его душе было приятно, что у него такая ответственная жена. И он с любовью посмотрел ей вслед, затем перевел взгляд на Серёжку и полез в капот.
А у Серёжки вышла несостыковочка. За Никитой пришла бабушка и увела к себе. А Лёху позвали кушать. Оценив расстояние до мамы, он решил, что успеет добежать до нее, пока она не перейдёт дорогу. Успев крикнуть: «Пап, я с мамой!» и, не дожидаясь разрешения, как обычно, он понесся к ней, не видя ничего вокруг.
Павел поднял голову, и не разгибаясь, проследил траекторию бега своего ребенка и жуткий холодок покрыл всю его спину. Мальчик бежал, не осознавая или не видя опасность, прямо наперерез трамваю, который уже издавал пронзительный звон. Срываясь с места с криком «Стой, Сережа! Остановись!» он еле, как ему показалось, передвигал ногами, как будто они превратились в непослушные плети. Таня повернулась у обочины дороги, услышав голос мужа. И от страха, выпучив глаза, закрыла рукой рот. В считанные секунды, из под колес страшной махины, схватив ребенка за руку, какой-то проходящий мимо парень, просто выдернул мальчика из мира мёртвых. Трамвай с визгом тормозов и скрежетом пронесся мимо. Парень слегка встряхнул Серёжу, а ребёнок, не успев испугаться, грубовато вырвался из рук спасителя и, как ни в чём небывало полетел дальше к маме, которая тысячу раз уже сама умерла и успела очнуться. Она смогла только молча присесть и принять в объятья сына.
Павел, тем временем, подскочил к парню и обнял его. Можно сказать, что его, практически, парализовало и, он никак не мог придти в себя.
Парень ослабил объятия Павла, заглянул ему в глаза.
– Всё нормально?
– Спасибо! Спасибо! Тебя сам Бог послал! Я буду в вечном долгу перед тобой!
– Да ладно, перестаньте. Это сделал бы любой на моём месте.
– Нет любого, тут больше никого нет, если бы не ты! Спасибо!– тряся за руку парня, никак не унимался Павел.
В этот момент подошла плачущая Таня с сорванцом.
– Спасибо вам! – всё, что смогла вымолвить она.
– Да хватит вам. Ладно, давайте! Я пойду, у меня тренировка.
– Как вас зовут? Я буду за вас молиться, вы же мне сына спасли от смерти, – спросила Татьяна.
– Ну что вы право, даже неудобно как-то. Ну, просто, я оказался в нужное время, в нужном месте. Пойду я.
– Нет, жена права. Как тебя зовут? Мы, и правда, должны всю оставшуюся жизнь молиться за тебя и благодарить Бога, что он послал тебя на помощь в этот момент.
– Иван.
– Спасибо, Ванечка, дай Бог вам здоровья и счастья, – уже, взахлёб, рыдая, произнесла Таня.
Павел Алексеевич посмотрел на часы и позвонил домой.
– Тань, ты уже пришла? Народу много было?
– Паш, с праздником тебя, с Рождеством! Полный храм был, слава Богу! Что с голосом?
В рубке повисло тяжёлое молчание.
– Алё, Паш.
– А, да-да, с Праздником!
– Батюшка про тебя спрашивал, мы же на трапезную ходили, поэтому уже в шестом часу пришли. Я ему сказала, что тебя попросили подежурить, что главврач заболел. Представляешь, он мне сказал, что хотел, чтобы ты сегодня алтарничал. Паш!
– Таня, ты помнишь парня, который Серёжу спас? Ивана.
– Я никогда его не забывала. Я каждый раз за него молюсь, а что случилось?
– Я сегодня его оперировал, он попал в аварию. Может, наберешь батюшку, расскажешь ему, спросишь, что нам для него можно сделать? У него травмы не совместимые с жизнью. Только Господь поможет, а я всё, что мог, всё сделал.
Глава 3.
У Евдокии Петровны всю службу лились слёзы. В сельском храме не так много было народа. Все свои, и только пару семей из города – друзья батюшки. После окончания службы, соседка и ближайшая подруга Любовь Николаевна, подошла поздравиться.
– Дуся, с Рождеством Христовым!
– Любаня, и табе с Рожеством!
Они обнялись, и Любовь продолжила.
– Что-то ты всю службу проплакала? Стряслось чаво?
– Да не пойму я, сами собой льются и всё тут.
– На вот, вытрись, дожили до праздника и слава Богу! Отец Иоанн на трапезу зовёт, пойдем?
– Нет, Люба, я не пойду. На сердце не спакойна. Унук в командировку паехал, как прасила, ни едь, ни едь – не паслухался.
– Молодежь, она нынче такая.
– Обещал паследнюю неделю папастится, причастится, а на Рожество ко мне приехать, на службу хатели вместе схадить.
– Хватя, Дусь! Они только балаболить нынча умеють!
– Нет! Не нагаваривай, у мене не такой! Значя, дела у него.
– Евдокия, Любовь, – громогласный голос отца Иоанна заставил старушек вздрогнуть. – Благословляю на трапезу!
И тяжелой поступью направился в пристройку, где трапезная была по совместительству крестильной.
***
Всю Рождественскую ночь Ангел Хранитель Евдокии теребил её душу и вызывал слёзную молитву. И сам пламенел своею горячею молитвою к Рождённому Христу и Его Пречистой Матери. Зная о постигшем несчастье и её безусловной любви к внуку, переживал за неё и как мог, оттягивал время сообщения о горе.
А где-то, между горним и дольним мирами шла борьба за душу, о которой Господь ещё ничего не решил. Ангела окружила стая тёмных духов, но близко не подходили.
– Он наш! Ты уже ничего для него не сделаешь! Не отдадим!
Свора выкрикивала однотипные фразы, веселье и самоуверенность сквозили и во взглядах, и в движениях.
– Только Господь об этом знает.
– У нас на него хартии все исписаны. Во век не разгребёшь! Люди нам помогут «закапать» его. Да и сам он в церковь не стремился! Подумаешь, вспомнил один случай, как он мальчишку спас и всё?! Нет хороших дел больше, нет. У нас тут всё записано!
– Ну почему нет? У него много дел хороших.
– Никто больше ничего хорошего о нём не вспомнит. Мы не позволим. Мы плохое напоминать будем. А людей хлебом не корми, а дай позлословить, – зловещий хохот раскатился по вселенной, а на землю пришел волчьим завыванием.
***
В квартире раздался телефонный звонок. Ирина уже несколько раз порывалась отключить телефон, но ради мамы терпела. У её мамы осталось две забавы: телевизор и звонок подруге. Как Ируся не пыталась научить ее пользоваться сотовым телефоном, всё тщетно.
– Здравствуйте, а будьте добры, позовите Ирину к телефону.
–Свет, здрасте – приехали, это вообще-то я!
–О! Богатая будешь. Поделишься тогда! Ну, рассказывай.
– А чего ты по-домашнему?
–А у меня нет на сотовом денег, ну ладно, расскажи, чё там сосед?
– Ааа, Ванька! А ты откуда знаешь?
– Да не важно, чё там у него, жив? Как родители?
– Иван Васильевич приехал домой, Галина Федоровна осталась в больнице. Говорит – в реанимации. Врач им сказал молиться.
– Ну дела! Такой красавчик, вечно ездит как угорелый. Весь такой деловой, в Рождественскую ночь… это неспроста.
– Хватит глупости говорить. Какой-то набор слов ты произнесла. Он добрый и безотказный. Ты вообще о нём ничего не знаешь!
– Так расскажи, говорят он к бабе ездил старше себя и с ребенком. Короче, сколько верёвочке не виться… Ты, кстати, про это ничего не знаешь?
– Послушай, ты поменьше слухами увлекайся. И не нам с тобой судить, кто к кому и куда ездил.
– Ты как в Бога ударилась, совсем невыносимая стала. С тобой не поговоришь по нормальному. – Ладно, если что звони, – и не прощаясь, Света повесила трубку.
Но ей всё-таки удалось завести Ирину. Её сосед, Ваня Седовласов, нравился многим девчонкам. С ней пытались дружить все подрят, чтобы она их знакомила с Ваней. Так как, Ирина с Ваней были, не разлей вода. Вместе ходили в школу, гуляли. Да и Ирина частенько мечтала о дружбе с Ваней, только, о другой. Но он к ней относился как к сестре.
*Где-то лет в 20 Ирина загорелась желанием научиться иконописи. Она была художником и по призванию, и по образованию. А в то время иконы ценились, так как в продаже были в основном иконы на картоне. И она предвкушала уже хорошие заработки. У одной ее подруге родители ездили к батюшке, у которого сыновья были иконописцами. И вот, договорившись с ними, Ирина поехала на учебу.
Скит, в котором жил батюшка был километров в 80 от их населенного пункта, поэтому художница поросилась остаться там пожить, что бы не ездить туда-сюда. Она всегда с теплотой вспоминала те времена.
Людская зависть сыграла злую шутку с батюшкой. Однажды, когда Ирина находилась в городе, из скита позвонили.
– Ирина, ты не могла бы приехать?
– Мать Георгия, здравствуйте, то есть благословите!
– Ой, Ириночка, я даже не поздоровалась! Бог тебя благословит!
– А когда надо? У вас что-то произошло?
– Ты приезжай сегодня по возможности. Тебе надо будет собрать свои вещи. Нас выселяют. И длинные гудки пронзили пространство. Подумав, что просто сорвалось, Ирина перенабрала номер, но гудки так и не прекращались. Не дозвонившись до скита, начала думать, как можно быстро туда добраться. Рейсовый автобус пойдет ближе к вечеру, часов в пять-шесть. На дневной уже не успевает. И вдруг пришла мысль обратиться к Ване.
«Только бы был дома»
Позвонив пару раз в дверь, Ирина поняла, что дома никого нет, хотя какая-то надежда её не отпускала от двери. Она сделала ещё пару прозвонов и внезапно дверь отворилась. На пороге стоял улыбающийся Ваня с голым торсом и полотенцем, обернутым ниже пояса. Ируся, отпрянув, смутилась.
– Ой, Ванька, прости, ты купался, а я тебя на холод вытащила.
– Да я уже всё, вытирался, что ты хотела?
– Послушай, мне срочно надо в скит съездить, у них там что-то происходит, ты не мог бы меня туда отвезти?
– Ирин, у меня свидание намечено. Я уже в гостинице номер снял.
– Как жалко, что же делать?
– Ну не знаю, такси, может быть, найми. Денег дам.
– Да нет Вань, вдруг там помощь какая нужна будет, ну ладно, свидание – это святое.
И Ирина пошла собираться, пока не думая , как она будет добираться. И в тот момент, когда она выходила из квартиры, из соседней вышел Ваня со словами:
– Нет, Ирин, помощь – это дело святое. Поехали отвезу.
* * *
Темные прыгали, верещали и громко смеялись.
–Это всё ерунда. Что это за воспоминание? Как оно ему поможет? Он же никуда так и не поехал! Ха-ха- ха…
– А Господь и намерения целует!
–Ну что ещё можете о нём вспомнить? Кто о нём хорошо скажет? Он своевольный, гордый, блудник, пьяница… ха-ха-ха! А таковые Царствие Небесное не наследуют! У нас вон какие хартии на него! Для нас только Дуська, бабка его, опасность представляет, да и то мы на неё полчища кинули, умотаем её делами житейскими.
Визг, хрюканье, рёв – вся круговерть то возносилась ввысь, то распылялась, как угли на ветру, то опять собиралась вместе и кружились вокруг Ангела. А он не обращая внимания на гомон и суету, направлялся к Ангелу Хранителю Евдокии.
