Kitobni o'qish: «Одиночество Григория Узлова: повесть суждений»

Shrift:

* * *

1

Сегодня я увидел ПРИЗРАК…

Произошло это вполне случайно. Я сидел в столовой и уминал куриную бризоль вприкуску с недоваренными макаронами, выпачканными в кетчупе. Вдруг мой взор упал на стайку смеющихся девчонок, которые громко над чем-то хохотали. Они были очень обычными – таких можно встретить где угодно, хоть в метро, хоть на улице. Но одна из них всё же поразила меня. У неё были фирменные розовые ботинки, кучерявь рыжеватых волос резко бросилась в глаза, а черты лица были неуловимо знакомы. Всё напомнило мне одну девушку, в которую я был безответно влюблён когда-то. Я был поражён тем, что девушка делала здесь, с этими хохотушками, но, приглядевшись, осознал, что это была не моя бывшая любовь – не было прелестных веснушек на лице, ещё и взгляд у этой девочки совсем другой: я помню тот лукавый взор выпуклых голубоватых глаз, что так манил и зачаровывал меня, как я готов был слушать его и исполнять требования, которые он мог бросить мне во время своих гипнотических манипуляций над моей волей. Но, к счастью своему, я понял, что снова не столкнусь с этим воспоминанием, которое лично мне было не очень приятно – слишком униженным тогда себя чувствовал, когда получил от ворот поворот, и снова встречаться с ней я не желал всеми фибрами своей души. Я боялся почувствовать некую горечь, если так можно выразиться в данном случае, но мне сложно оценить, насколько правомерно говорить «горечь» в моей ситуации.

Девчонки сели за соседний стол и продолжили свою бестолковую суету и болтовню, а я же задумался о странности увиденного мною – как я разглядел в постороннем человеке совершенно другое лицо, притом что лицо это я давно постарался забыть, вычеркнуть из своей жизни, дабы не жить не лучшим моментом из прошлого. Каким-то странным и абсурдным образом призрак из давних событий вторгся в ткань настоящего, пытаясь перегрызть нити, сдерживающие проникновение постороннего и даже иррационального в нормальность и последовательность времени. Что за удивительная чехарда между прошлым и настоящим часто любит происходить в моей жизни? Хорошо, что такая неразбериха редко бывает излишне болезненной или неприятной, когда нервные комья подступают к горлу, а разум попросту пустыня, где нет ни одного родника мысли, способного освежить несчастный ум.

Любое событие человек любит чувствовать как уже произошедшее с ним, эффект дежавю – amor est vitae для сознания в каждую минуту, в каждую секунду существования, именно это явление подкрашивает окружающую каждого тусклость и серость. Без подобного чуда, игры разума, заурядность бытия нахлынула бы на индивида, сбила бы с ног и утопила несчастного в мутных водах, окутанных водорослями. Безусловно, мне было понятно, если бы я видел приятное прошлое, а не девушку, притворявшуюся невинной барышней и любящую играть вниманием парней. Может, это некоторое предупреждение мне о некоем дурном действии, мне предстоящем и подталкивающем меня в очередной раз на грань бездны? Звучит логично, но силён ли поиск закономерностей в нашем случайном мире, меняющемся по броску костей неведомых богов? Они каждому человеку отводят свою судьбу! Попахивает сумасшествием, но данная гипотеза имеет право на существование – почему бред, несомый псевдоучёными и псевдоинтеллектуалами со страниц журналов, экранов телевизоров и сайтов Интернета, может быть более нормальным, чем мои измышления? Нет, ответ здесь очевиден – все эти жулики платят за возможность пороть горячку, у них есть целые состояния и даже корпорации, откуда они берут средства на свои «излиятельные» нужды, в отличие от меня, небогатого студента, довольствовавшегося мясным полуфабрикатом и дешёвыми макаронами. А сколько таких студентов живёт в России, в мире? Они, как и я, просто не имеют возможности сказать своё веское слово, критикующее зазнавшихся выскочек, или выдать рождающее нечто новое и оригинальное.

О Господи, насколько шальные мои мысли, перескакивают с темы на тему, не останавливаясь в своём бешеном беге! С чего же вообще я начал размышлять? А, кажется, с вопроса соотнесения прошлого и настоящего, который неожиданно родился после взгляда на одну незнакомку. Это не приятное видение и не некое предупреждение. Если бы оно было предупреждением, то оно обладало бы связностью и логичностью, но этого здесь ни в коем случае не наблюдается, так как мне не предстояло ни одного дела, касающегося отношений с женским полом. Я думаю, что это происшествие несёт характер именно случайного, не более того, и нечего мне задумываться над причинами и предпосылками произошедшего, иначе можно в итоге оказаться в Кащенко, постоянно размышляя над чем-то бессмысленным. Тем более что как раз в это мгновение моя тарелка уже была очищена от еды, а в чашке болтался один использованный чайный пакетик.

Я в последний раз посмотрел на прекрасную незнакомку, вылезая из-за стола. Она всё-таки была очень мила, несмотря на то что напоминала о не лучшей персоне, встреченной мной на жизненном пути. Я не сомневался, что у неё уже давно был молодой человек, поэтому и не подошёл знакомиться, тем паче я не жаждал новых попыток построения отношений, слишком мне было не до того, я был весь в учёбе, а в свободное время размышлял над различной метафизикой. Пожелав девочке удачи про себя в голове, я вышел из столовой и поспешил на улицу.

2

Как будто ночь накрыла Москву, хотя ещё был только вечер, но слишком темно стало вокруг для подобного времени. Я плёлся к метро, мечтая скорее развалиться в кресле после трудного рабочего дня. Только это желание пламенело в моей голове. Однако у меня есть одно качество, которое практически мгновенно убрало этот пожар, отвело от него, – это моя склонность к регулярным наблюдениям за окружающим миром, «подмечание» малейших деталей, его описывающих и характеризующих. Данное чувство возникло давно, со временем оно развивалось, становилось менее топорным, более тонким и гибким, эволюционируя, по сути, не только само по себе, но и влияя на мою личность и воззрения, делая их более взвешенными и мудрыми.

Что же я видел в тот миг? Многое, притом настолько многое, что мне будет трудно всё передать на бумаге, а что и смогу описать, не будет настолько ярко, как оно было на самом деле. Но будем стараться придерживаться схем построения текстов, с их вечными «предисловие – зачин». Поэтому началом будет такой оборот: «Меня долго буравила одна идея, точнее, одна фраза, которая при её произношении вслух всегда виделась мне гениальной, достойной богов, вписанной золотом в русскую литературу наравне с какими-нибудь замечаниями классиков, возьми Гоголя с его „Жизнь – не прямая Невского проспекта“ и „Тройкой – Русью“». Теперь та самая злополучная мысль, из-за которой и разводится весь сыр-бор: «Москва – город грешников и безумцев, погрязших в болоте „роскоши“ и „комфорта“, притом названия эти появились не столько из-за настоящего богатства, способного вызвать трепет и восхищение обывателя, сколько выигрышным сравнением с другими городами и сёлами, раскиданными маленькими точками на карте нашей Родины».

Ну как, господа критики, блестяще? Безусловно, это шедевр, это жемчужина в море графоманства, которым страдаю я, Григорий Узлов, пишущий эти строки. Каждый из братии ценителей слова, вне политических предпочтений, то есть без оглядки на то, патриот он или либерал, а может, что-то среднее между этими двумя ущербными крайностями, поборник старого или же приверженец всего нового, – все они будут восхищены вышенаписанной фразой, ведь, возможно, именно она обозначит моё восшествие на царский трон главного современного русского писателя; мероприятие это видится мне не очень-то трудным, так как кому мне противостоять? Людям, сатира которых помешана на физиологии? Или же воздыхателям, нет-нет, другое слово, ЦЕНИТЕЛЯМ российского имперского духа, более или менее демократичным, это зависит от конкретного индивида, но ясно одно – они не только преклоняются перед «русским величием», но и, самое главное, любят получать различные награды, а уж некоторые особы предельно наглого свойства забирают и театры, превращая в проводники их воззрений, как бы «в ответку» либералам за их ухищрения. Это не значит, что я становлюсь на сторону «прогрессивной общественности», совсем нет, просто дополнительная и не менее агрессивная политическая экспансия «имперцев» поражает своим таким же ширпотребным уровнем, сравнимым с либеральным.

Ух, как я разношу всех! На душе приятнее становится, именно так, сбросив сегодня всю эту катавасию с «парохода современности», как выражались великие футуристы, есть шанс спасти русское искусство, литературу. Именно политизированность и чернуха ради чернухи – вот что зарывает в землю надежды на Возрождение… Да, дорогой читатель, твои глаза тебя не обманули – Возрождение, Ренессанс, как было в Италийских княжествах и прочих государствах, я сам верю в него, поклоняюсь ему. Я жалкий подмастерье в литературе, не сравним с Толстым и Достоевским, но я не просто так калякаю эти буквы на бумаге. Меня всего переполняет надежда – надежда на то, что эти строки, которые не есть образчики стиля и мысли, смогут задеть струны души какого-нибудь таланта, их читающего. Он вдохновится ими и создаст шедевр или шедевры, которые поднимут снова русскую культуру на общемировой, даже вселенский уровень, на зависть другим соседям по планете, причём зависть эта должна исходить не от зла, а от восхищения, что народ русский снова может явить на свет титанов.

Ты можешь подумать, читающий этот опус, который я даже не смею обозначить хоть каким-нибудь жанром, что я скатываюсь в банальный шовинизм, постоянно говоря о «русскости», но ты ошибёшься. Я люблю и ценю мировое искусство, я ратую за синтез лучшего из нашего прошлого и наиболее впечатляющего из других культур. В меня полетят камни за мои идеализм и оптимизм; начнут читать лекции о различиях в ментальности, которые несовместимы с нашим «великим духом», но я не хочу верить в это, слишком и далее, и глубже разделять человечество по всем фронтам. Я же вижу светлое будущее именно в объединении мира на равных основаниях; верующие назвали бы это раем на Земле, а левые – коммунизмом. Оба этих определения мне близки и очень даже симпатичны, я сам хочу увидеть подобную утопию в грядущем, но, боюсь, мне этого не суждено разглядеть – может, наши далёкие потомки и окажутся в подобном мире благоденствия и равенства.

Но перестанем же грезить о фантастичном, и так мои пространные и бессмысленные рассуждения всех утомили. Вернёмся в реальность, которая, несмотря на свою безликость, достойна всё же описания.

3

Итак, я иду к метро, смотрю Москву и думаю, что Москва – город грешников и безумцев, погрязших в болоте «роскоши» и «комфорта», притом названия эти появились не столько из-за настоящего богатства, способного вызвать трепет и восхищение обывателя, сколько выигрышным сравнением с другими городами и сёлами, раскиданными маленькими точками по карте нашей Родины. Да, пришлось повторить, чтобы восстановить собственную мысль.

Как ярки же рекламы на домах и баннерах! Сверкают ли огоньки перед входом в кафе или ресторан, зазывает ли броскими красками афиша, рябят ли перед глазами вывески магазинов и торговых центров – всё это придаёт городу ослепительность, хоть каким-то образом прикрывающую его наготу. Каждое место пусто и обнажённо, но человек даёт ему одежду и наводит внешний лоск в зависимости от собственных вкусов и желаний. Ничем иным не отличается и столица, только подчас кажется, что украшательствам её занимался сумасшедший, настолько намешаны в Москве эпохи и стили, налезая и пытаясь удавить друг друга.

На одной улице можно разглядеть дворянские поместья начала девятнадцатого века, купеческие особняки времён модерна, монументальные дома советской эпохи и мёртвый стеклобетон современности. Они настолько перемешаны на каждой улице, что мозолят глаза своей несочетаемостью. Возможно, я перегибаю палку в своём критицизме, это характерно для любого города в мире, а не только для Москвы, но краем уха я слышал, что в Лондоне и Париже есть разделения районов на исторические и современные, авось в тех столицах проблему и решили, но насколько слухи эти есть правда, не могу судить вследствие отсутствия архитектурного образования и невозможности посетить обсуждаемые места лично, поэтому тему эту предлагаю закрыть.

В любом случае могу утверждать, что Москва представляет собою уникальный город, которым можно гордиться, закрыв глаза на все вероятные огрехи и проблемы. Мне в любом случае приятно бродить по центральным улицам, но стоит завернуть в закоулок – и можно попасть в не такую радужную и ослепительную обёртку проспектов, а в довольно мрачную излишку подворотен, просто пугающих своей пустынностью. Кажется, что если задержишься где-то, то оживут тени и набросятся на тебя, пытаясь увлечь за собой в своё царство, и запрут в темнице одинокой навсегда. Поэтому я и стараюсь ходить только под светом фонарей.

Однако более всяких тёмных дворов меня пугают новые здания в духе Москвы-Сити. Ко мне от удивления из разинутых ртов полетят вопросы – что же страшного есть в современной архитектуре? Не беспокойтесь, отвечу. Когда я прохожу мимо подобных построек, я ощущаю мертвечину и искусственность, исходящие от их безжалостного повторения на каждом столичном углу, в них нет чего-то цепляющего, будоражащего воображение, и эта мертвечина дополнительно тянет в болото Москву со всеми её окрестностями. Мне печально наблюдать это, когда даже сами по себе здания могут уродовать и даже уничтожать город! Я уж молчу пока что о людях, от коих тоже рождается немало бед, я говорю только о домах, о жителях просто отдельный разговор.

Стеклобетон – символ бешеного делячества и тотальной автоматизации, лицо сегодняшнего капитализма, ухмыляющегося беднякам своими светоотражающими окнами. Я мечтаю, чтобы здания эти рухнули и стёрлись, исчезли подобно языческим храмам, где приносили множество человеческих жертв, а каждый из жрецов упивался кровью и властью. Начальники в корпорациях и в компаниях поменьше, государственники и частники, успешные и на грани банкротства – они новые иерархи религии денег, многоликой как Сатана. Я хочу вспомнить библейскую историю о ростовщиках, выгнанных Иисусом из храма, может, и здесь следует повторить подобное действо ради избавления хоть от какой-то малой толики зла.

Я шагаю вдоль дорог, где ревут злые моторы, движущиеся домой или на работу, ненавидящие окружающий мир в любых его проявлениях и любящие только себя. Фары автомобилей подобны смертоносным лучам, губящим всё живое на своём пути. Их золотистые и серебристые пучки рыщут в поисках жертвы, они хотят ослепить кого-нибудь, чтобы человек не видел более. Машины ненавидят людей, потому что последние умеют чувствовать и наслаждаться жизнью, а первые холодны и предельно техничны в каждом шаге, где нет права на своё мнение или позицию – либо выполнил, либо вышел из строя, единица или ноль, принцип двоичного кода, беспощадный педант, вылезший на свет ещё задолго до появления компьютеров. Когда разум человека стал настолько развитым, что смог самостоятельно что-то изобрести, то как раз и материализовался технократический демон, не допускающий свободы и купающийся в своей непогрешимости. Он сопровождал людей во все эпохи развития, нашёптывая свои антигуманные мысли сильным мира сего, которые послушно, как панургово стадо, следовали им, ни разу не сомневаясь в правильности тех дьявольских умозаключений.

Назвать демона обычным технократом было бы смешно, это необходимая, но недостаточная характеристика. Тут важнее обратить внимание на то, что он ведёт правителей и прочих деятелей к некоему evanidis beneficium¹, притом за счёт как раз человеческих жертв и отступлений от морали. Благо сие было раем, Родиной, утопией, ради которого можно избавиться от ста для блага тысяч. Как уже было отмечено, путь всегда был ясен до изучения, логика сродни двоичному коду, что и ныне восхищает властителей умов. Я сам долго придерживался подобных взглядов, но со временем осознал, что если смерть даже одного человека есть трагедия, что же говорить о сотне, сотне трагедий, правильно ли это будет, нравственно ли даже с точки зрения стандартного человеколюбия, я уже молчу про системный гуманизм или религию, там было бы ещё более критическое отношение к происходящему. Но всем наплевать на совесть в нашем порочном мире, всем, от подзаборного босяка до большого начальника, всегда хочется здесь и сейчас, а что мешает, то должно быть убрано с дороги. Так и убеждает нас древний демон.

От подобных мыслей у меня разболелась голова и начали заплетаться ноги, больно печальны были мои выводы, если таковые можно вычленить в моём сознании, мне не хотелось мириться с ними, но что-то внутри подсказывало если не истину, то близость к ней, при условии её существования. В противном случае, при отсутствии истины как таковой, мои подробные излияния есть всего лишь бред полубольного человека, но более здорового, чем большинство окружающих его людей.

4

Несмотря на предельную погружённость в свои измышления, я всё-таки уловил, что приближался к метро, ведь расстояние между ним и мной всё-таки сокращалось, однако незначительно, потому и продолжил свою полусозерцательную процедуру прогулки.

Я успел подумать немного о литературе, политике, архитектуре и дегуманизационных процессах. Что же ты, читающий эту странную повесть, можешь предложить на дальнейшее обмозгование? Верно мыслишь, о неравнодушный друг, – люди, о ком можно говорить до бесконечности по причине сложности как внешнего, так и внутреннего строений, кто есть венец творения и скотина, хуже любой собаки? Именно об этих забавных существах, точнее, о некоторых их представителях и пойдёт речь в этой главе.

Навстречу ползли разные персонажи: то мамаша с ребёнком на самокате, то группа взрослых тёток, вышедших из офиса на улицу слегка покурить и посплетничать, то гогочущие мужики, обсуждающие один скабрезный анекдот, то какой-то мелированный юноша, тщательно и до тошноты сладко дымивший вейпом. Его бараньи глаза были чисты и лишены чего-то разумного, что ли, сложно подобрать чёткое слово для увиденного. Но давайте, к примеру, попытаемся разобрать этого молодого субъекта подробнее, может, сможем раскопать что-то интересное за этим внешне скучнейшим телом.

Я упомянул, что он мелированный вейпер. Что можно узнать по внешнему облику? Так, лет ему около двадцати, одет обыкновенно для современной молодёжи, наверное, не хочет выделяться из толпы, предполагаю, что студент, где же ещё быть двадцатилетнему парню, как не в вузе? Ещё разглядел наушники, скорее всего меломан, но облик его не внушил мне мыслей о том, что в наушниках играет музыка, которую я мог бы слушать. Есть ли у него девушка? Вопрос неоднозначный, может быть, а может и нет, поэтому вспомним одну мудрость, что если есть мужчина, то обязательно найдётся на него и женщина…

Ааа, что это за вой в ушах? Потом и свет ударил в глаза, постоянно мелькая синеватым огоньком. Когда я пришёл в себя от неожиданности, то осознал, что проехал кто-то важный на автомобилях с мигалками. Чиновник или бизнесмен, он был просто псом на крыльях своего мнимого могущества по одной из центральных московских улиц. Интересно, насколько основной пассажир чёрного «…» упивался своим положением, разъезжая на заднем сиденье представительного авто под аккомпанементы сирен? Поглядывал ли он из-за своего тонированного стекла на окружающий плебс? Смею ответить утвердительно, ведь человек на то и человек, чтобы наслаждаться некими статусами, которые даже могут и не отражать его истинных свойств, важно именно их наличие, объясняющее преимущество одного относительно другого. Ведь люди чем отличаются? Первые худые и высокие, вторые толстые и низкие, третьи вообще любая мешанина вышеперечисленных качеств, а дальше что? Скатиться в теорию развитости и недоразвитости, способности или чистой неспособности к образованию и так далее? Все люди изначально равны, но они разные, однако, даже когда они разные, это не мешает быть им равными. Только общество и его институты способны вставлять палки в колёса на пути к равенству, введя скрепы, статусы и прочее, но в оригинале все безусловно равны, важно простое понимание и принятые эти факты…

Минутку, какое равенство, зачем я его сейчас обсуждаю? Дорогой читатель, давно ты утомился, наблюдая за зигзагами этой странной неполноценной повести, я понимаю тебя, ведь мне самому страшно перечитывать, что я понаписал! Меня же потом тапками закидают, что-де Григорий Узлов умалишённый человек, даже не контролирует, что на бумаге черкает, а уж про его мысли молчать нужно! Но на самом деле это на то и «повесть суждений», как я обозначил в заглавии, чтобы одна мысль перебивала другую или, наоборот, вежливо уступала место. Именно они есть главные герои, а не какой-то человечишка с ручкой и ежедневником, в котором всё необходимое и накалякано. Поэтому вернёмся к нашим последним размышлениям о равенстве и продолжим рассказ.

Так вот, человек не хочет и не может принять того факта, что он может быть кому-то равен, ведь это сильно уязвляет его самолюбие и тщеславие, особенно развитые в наше время. Сегодня, куда ни глянь, каждый мнит себя великой личностью, независимой от общества или – чаще можно услышать – от толпы, идёт бешеная погоня, скачка за призрачной, мнимой индивидуальностью, в результате чего человек не только не становится свободнее, но ещё более закрепощается, сам того не ведая. По-настоящему свободным будет только тот, кто ратует за равенство, и не просто утверждает, а делает. Последнее вообще штука редкая в силу специфики: дело – не мысль, труд не прикрыть, в отличие от случайно высказанных идей. Но людей с подобным, благородным, вышеописанным чувством сложно искать, хоть дороги все истопчи – не найдешь таких, даже одного из этой группы, поскольку с ними случается два простых варианта: либо они прячутся от мирской суеты, уйдя фактически из этого порочного мира в глобальные размышления о бытии и себе, либо вообще отвергли даже малейшее поползновение на существование неких «сильных людей», заявили, что человек есть только ломоть от общества, социума или ещё какой структуры, потому незачем тянуться к воле какой-то индивидуальности.

1.Evanidis beneficium (лат.) – эфемерная выгода.