Kitobni o'qish: «Небо слишком высоко»

«Только что провел переговоры с китайским послом. Пекин согласился на все мои требования. Это сделает Америку еще могущественнее!!! Всех с Рождеством!»

Последнее (примерно за 10 минут до убийства) сообщение 54-го президента США Делберта У. Грампа в «Твиттере» в 22:01 24 декабря прошлого года

«Я с большим удовольствием выполняю обязанности первой леди».

Милена Грамп, супруга 54-го президента США Делберта У. Грампа, в интервью телеканалу Fox News

♠

DRAMATIS PERSONAE

Делберт Уинстон Грамп, 54-й президент США, миллиардер с харизмой, крайне непредсказуемым политическим темпераментом, шестьюдесятью тремя миллионами подписчиков в «Твиттере» и шикарной гривой волос цвета бедра взволнованной нимфы.

Милена Грамп, урожденная Бравс, третья – нынешняя – супруга 54-го президента США, в прошлом фотомодель. Родом из балканской страны Герцословакии. Готова мириться с ролью статистки в шоу, в котором солирует ее супруг. Далеко не глупа, поэтому намеренно использует в своих интересах собственный имидж недалекой красавицы. Идеальна до мозга костей и скрывает опасные факты из своей прежней жизни.

Тициан Леонардо Грамп, их сын пятнадцати лет, третий отпрыск мужского пола нового президента. Отец-президент возлагает на него особые надежды, лелея мечту, что тот в недалеком будущем унаследует его место в Белом доме. Молчалив, пуглив, впечатлителен. Однако, несмотря на все, настоящий Грамп.

Ясна Грамп, первая супруга нового президента, уроженка Югославии, некогда чемпионка страны по лыжному спорту, благодаря чему в свое время смогла пересечь границу и сбежать на Запад. До сих пор имеет на бывшего мужа определенное влияние и не стесняется пользоваться им ради благополучия своих сыновей. К дочери относится более чем прохладно.

Делберт Грамп II, старший сын нового президента от брака с Ясной, бизнесмен. Руководит строительной империей отца-президента и регулярно получает от него нагоняи.

Уинстон Грамп III, второй сын нового президента от брака с Ясной, глава Грамп-фонда. Крайне недоволен тем фактом, что отец-президент поручил руководить своей строительной империей его старшему брату, которого Уинстон ненавидит с детства, когда тот его колошматил.

Злата Литтон-Грамп, старшая дочь нового президента от брака с Ясной, светская красавица, умница и крайне честолюбивая особа, что, однако, тщательно скрывает, используя свой имидж блондинки в шоколаде. Обожает своих детей-близнецов и мужа. С детства втайне страдает от того, что мать предпочитает ей сыновей. Любимица отца-президента.

Джереми Литтон, муж Златы и зять нового президента, выглядит много младше своих тридцати семи. Идеальный зять. Титулуется ведущими СМИ «серым кардиналом», потому что он единственный, чьи советы новый президент принимает без комментариев.

Шэрон Холбс, вторая супруга нового президента, звезда низкорейтинговых сериалов, мечта которой – получить «Оскар», если не за роль первого, то хотя бы второго плана, – так и осталась неосуществленной. Винит во всем интриги голливудских недоброжелателей, а также свое – крайне неудачное для актрисы – имя.

Эйприл Грамп, младшая дочь нового президента от брака с Шэрон, как и мать, желает стать актрисой, за что жестко высмеивается отцом-президентом. В отличие от старшей единокровной сестры, находится в отличных отношениях с двумя старшими братьями. Неразлучна со своим смартфоном.

Уильям Тревор Фартинг, вице-президент США, бывший губернатор штата Вайоминг, гордящийся своими аристократическими сединами и хорошо поставленным голосом. Не рвется на первые роли, однако отнюдь не прочь подняться по карьерной лестнице на ступень выше.

Стивен Маккиннон, пресс-секретарь нового президента, человек небольшого ума и гигантской энергии.

Лоретта Роуз-Иден, начальник пиар-штаба нового президента, бывшая пассия нового президента, так и не претворившая в жизнь заветную мечту – стать миссис Грамп № 3. Была вынуждена уступить пальму брачного первенства Милене.

Бизз Бартон, руководитель предвыборного штаба нового президента и главный идеолог «грампизма», для сторонников ангел во плоти, для противников – дьявол в живом обличье.

Майк Флинт, адмирал в отставке, советник по национальной безопасности нового президента. Не желает становиться козлом отпущения.

Грэг Догг, заместитель главы секретной службы и ответственный за охрану нового президента. Также не желает становиться козлом отпущения. Предмет обожания первой леди.

Оливия Чанг, агент секретной службы, необычайно красива и в еще большей степени честолюбива. Ради продвижения по карьерной лестнице готова (почти) на все.

Марианна дю Прэ, французский политик, звезда движения ультранационалистов, почетный гость на семейном рождественском празднике нового президента. Разделяет с ним крайне консервативные взгляды, цвет волос и, по абсолютно непроверенным данным, президентскую постель.

Хантер Рогофф, управляющая поместьем нового президента. Немногословна. Темная лошадка. Никто не знает, что именно связывает ее с мистером президентом.

Джанфранко, шеф-повар нового президента, человек, обожающий сюрпризы, и не только в кулинарном плане.

Луи-Огюст, стилист нового президента, основной задачей которого является предотвращение любыми путями выпадения волос хозяина Белого дома.

Франклин, дворецкий нового президента, доставшийся ему в наследство от предшественников и взятый на работу еще самой Жаклин Кеннеди. Фанат пунктуальности, вежливости и дрезденского фарфора.

Посол Китайской Народной Республики, против своей воли отмечающий Рождество в поместье нового президента. Готов голову сложить за решение дипломатического кризиса.

Коварные русские, в излагаемых событиях напрямую участия не принимающие, однако постоянно склоняемые на разный лад практически всеми действующими лицами.

* * *

Место действия: поместье нового президента, «Грамп-холл», штат Флорида, более известное как «Зимний Белый дом».

Время действия: канун Сочельника (23 декабря), Сочельник (24 декабря) и Рождество (25 декабря).

В ход действия то и дело вмешивается накрывший в конце декабря южные штаты США ураган «Хиллари».

♠

«Даже если я застрелю на Пятой авеню какого-нибудь идиота-демократа, настоящие американские патриоты все равно – или даже именно поэтому! – проголосуют за меня!»

Делберт У. Грамп во время выступления в ходе президентской гонки в г. Гаррисберге, штат Пенсильвания

23 декабря, 16:30–23:55

…Самолет снова немилосердно тряхнуло, и Милена, едва не выронив свой смартфон из рук, уставилась в окно, за которым царила кромешная тьма, разрываемая то и дело сверкающими зигзагами молний.

И отчего мужу приспичило за два дня до Рождества лететь в резиденцию во Флориде, несмотря на то что все атлантическое побережье страны, в особенности Диксиленд, было уже вторые сутки накрыто плотным фронтом непогоды, который вот-вот должен был смениться ураганом, едва ли не сильнейшим за всю историю метеонаблюдений, с безобидным именем «Хиллари»?

Впрочем, вопрос был более чем неуместен, в особенности если твой супруг – президент США и имя ему Делберт Уинстон Грамп.

Президентский борт снова затрясло, и Милена, чувствуя подкатывавшую к горлу тошноту, украдкой посмотрела на супруга, который, развалившись в троноподобном, помпезном золоченом кресле, широко расставив ноги, что-то строчил в своем золотом же мобильном. Наверняка свой очередной эпатажный твит.

Удивительно, но факт: мужа не брала никакая качка, на него не влияла никакая зона повышенной турбулентности.

– Идиоты, – изрек супруг-президент, не отрывая глаз от дисплея своего смартфона. – Какие же они идиоты! Да как они смеют такое писать про меня, самого успешного президента США за всю историю нашей великой страны?

Милена еле сдержала вздох и уставилась в окно. Делберт болезненно относился к критике в свой адрес, в особенности к критике заслуженной. Убоявшись собственных крамольных мыслей, Милена обернулась, словно опасаясь, что произнесла эти ужасные вещи вслух. Потому как Делберт карал людей из своего окружения, лая им в лицо свою коронную фразу «Ты уволен!», и за гораздо меньшие провинности.

Интересно, а что бы произнес он в ее адрес, если бы сумел прочесть ее мысли? «Дорогая, ты мне больше не жена?» И, вероятно, добавил бы, что оставит ее без цента и, что кошмарнее всего, потребует единоличного права опеки над их сыном и не позволит ей, матери, с ним видеться.

Супруг-президент уже разошелся вовсю, обвиняя кого-то из столь презираемой журналистской братии, признания и любви которой он, тем не менее, добивался всеми возможными путями, во всех смертных грехах и не скупясь на непотребные, видимо, усвоенные им во времена далекой юности на улицах Нью-Йорка ругательства.

Взгляд Милены остановился на том, разлуку с кем она бы не пережила. Их совместный сын, Тициан Леонардо, восседал в столь же помпезном, как и у отца-президента, кресле, только меньше размером (самое большое кресло полагалось, конечно, Делберту) и, еле шевеля губами, рассматривал потрепанный номер старых комиксов.

– Я их уничтожу, это гнездо лгунов и распространителей фейковых новостей! – бушевал Делберт. – Я хочу издать президентский указ, запрещающий нападки на меня, главу государства! И признать всех, кто нарушает его, врагами американского народа!

Милена снова уставилась в окно. Если бы, к примеру, Делберт в действительности решил с ней развестись и отобрать у нее сына, то она бы… Да, в самом деле, что бы тогда она сделала?

Впрочем, отчего она думала о вещах, которые все равно никогда не случатся? Хотя с учетом того, что у Делберта она была третьей женой, вероятность их разрыва все же существовала.

– Папа, не забывай, что большинство в Палате представителей и Конгрессе после промежуточных выборов в ноябре теперь в руках демократов, – раздался серебряный голосок Ясны. – И они уже пригрозили, что в начале января, после праздников, затеют процедуру импичмента. Они обвиняют тебя в том, что ты препятствовал осуществлению правосудия, а также в коррупции и государственной измене.

Милена едва заметно скривилась, впрочем, укорив себя за это, – не хватало еще, чтобы на ее идеальном лбу прорезались ненужные морщины, и все из-за дочурки Делберта от первого брака, его любимицы и неформальной, но могущественной советницы.

– Я – президент, мне плевать, что в результате интриг этих самых журналюг и козней никак не могущей успокоиться Старой Ведьмы эти бестолочи получили на выборах большинство! – Муж разошелся не на шутку. Впрочем, как знала Милена, он столь же быстро успокаивался, как и выходил из себя. – Что же до этого дурацкого импичмента, то пусть идут к черту! Я им не муж Старой Ведьмы, чтобы пытаться выгнать меня из Белого дома!

– Папа, – проронила Ясна, – все же стоит отнестись к угрозе твоего импичмента с должной серьезностью. Джереми говорит, что теперь, после того как большинство в Конгрессе держат демократы, у них неплохие шансы еще до наступления лета лишить тебя должности…

Муж захохотал.

– В этом Джереми ошибается. Никто и никогда не лишит меня власти! Ведь я – президент США! То есть почти Господь Бог. И не шайке-лейке сторонников Старой Ведьмы пытаться опорочить меня. И почему у меня нет полномочий распустить эту лавочку, если они не хотят принимать мои законы? Я ведь самый могущественный человек на свете!

Милена краем глаза заметила, что Тициан быстро натянул наушники и включил музыку – истерика отца его явно не занимала.

А вот Злата, эта блондинка в шоколаде, светская львица и мать прелестных близнецов (за которыми, впрочем, ходили профессиональные дорогостоящие няньки), носилась с Делбертом как с писаной торбой, не стараясь, однако, загасить его гнев, а, скорее, пытаясь перевести его в нужное ей самой русло.

– Франклин, принеси президенту виски! – отдала распоряжение Злата, обращаясь к седому, пожилому, с удивительно прямой осанкой темнокожему дворецкому.

Дворецкий развернулся, явно намереваясь выполнить приказание президентской дочки, но Милена, поднимаясь из кресла, произнесла:

– Франклин, президент очищает организм от шлаков. Принесите ему грейпфрутового сока!

Дворецкий уставился на нее, явно не зная, чье приказание выполнять.

– Какой-какой сок, Милена? – пропела Злата, прищурив свои изумрудно-зеленые глаза.

Милена закусила губу. Девчонка, которая, впрочем, была всего на девять лет моложе ее, невзлюбила свою мачеху с самого начала. Но и Милена платила ей той же монетой, пытаясь ослабить влияние дочурки на Делберта.

Та же обожала постоянно намекать на сильный, по ее мнению, акцент самой Милены, то и дело, в особенности публично, делая вид, что не понимает, что та имеет в виду. Хотя отлично все понимала. Еще бы, ведь мамаша самой Ясны, первая супруга Делберта, эта громогласная, вульгарная югославка, говорила по-английски намного хуже, и это несмотря на то, что жила в США уже добрых сорок лет.

И свою крашеную югославскую мамашу, точнее, ее ужасный английский, Злата, конечно же, понимала без малейших проблем.

Отношения между старшей дочкой и молодой мачехой обострились после того, как Делберт чуть больше двух лет тому назад неожиданно, в первую очередь для себя, победил на президентских выборах, одержав сокрушительную и всеми считавшуюся невозможной победу над своей соперницей из стана демократов, бывшей первой леди, бывшей сенаторшей, бывшим госсекретарем, которую в клане Грампов давно и прочно именовали не по имени или хотя бы фамилии, а исключительно кличкой: Старая Ведьма.

Милена, делая вид, что не услышала едкого вопроса Ясны, посмотрела на пожилого дворецкого и тихо произнесла:

– Франклин, и не забудьте, пожалуйста, к соку лед, как любит президент!

Тот слегка поклонился, показывая, что понимает, чьи приказания ему надо выполнять (сразу видно: старая школа – еще бы, сейчас дворецкому было далеко за семьдесят, а когда он был совсем молодым парнишкой, его наняла на работу сама Жаклин Кеннеди, как раз в те дни, когда над миром зависла угроза ядерной войны в результате разразившегося Карибского кризиса) и удалился, бесшумно ступая по темно-синему с золотыми звездами ковровому покрытию «борта номер один».

Милена, конечно же, выбрала бы что-то спокойное и стильное, нечто в стиле самой Жаклин, с которой ее часто сравнивали, впрочем, зачастую не в пользу Милены, однако переубедить Делберта, принявшего решение и отличавшегося более чем экстравагантным вкусом, было практически невозможно.

И только Злата могла заставить отца изменить точку зрения на противоположную.

– Это все Старая Ведьма! – заявил Делберт, в приступе внезапной раздражительности швыряя на пол свой золотой президентский мобильный. – Я же смотрел вчера передачу о том, что она тайно работает над тем, чтобы ее снова выдвинули в кандидаты в президенты от демократов. Она ведь никак не может переварить тот факт, что я ее победил! Причем с самым большим перевесом в истории США!

Муж явно был раздражен какими-то новыми нападками журналистов, а Милена подумала, что уж слишком нездоровый у него цвет лица. Надо бы ему поменьше волноваться и сбросить лишний вес. И если бы он тогда проиграл выборы, то они, как и до всей этой катавасии с попыткой въехать в Белый дом, продолжили бы вести тихую, шикарную, такую уютную жизнь.

Но вместо этого Делберт ни с того ни с сего получил большинство голосов выборщиков и, нанеся поражение Старой Ведьме, стал 54-м главой США.

Милена ненавидела Старую Ведьму всеми фибрами своей души. Нет, вовсе не за ее политические взгляды или за нападки на Делберта, который – и кто знал об этом лучше ее самой? – был далеко не ангелом, а за то, что Старая Ведьма, которая вплоть до дня голосования была бесспорным лидером предвыборной гонки и в победе которой не сомневался никто, судя по всему, и сам Делберт, все же умудрилась в итоге феерически проиграть!

Что открыло дорогу Делберту в Белый дом. И стало концом такой шикарной жизни третьей супруги нью-йоркского миллиардера. Да, вот именно этого Милена простить Старой Ведьме никак и не могла, потому что ждала дня голосования, проигрыша Делберта и возвращения в их роскошный пентхаус в мужнином небоскребе «Грамп-Плаза» на нью-йоркской Пятой авеню.

А вместо этого муж победил и сделался хозяином этого кошмарного, мрачного, отвратительного кладбищенского мавзолея – Белого дома.

* * *

– Делберт, она наверняка заодно с коварными русскими! – раздалось глубокое контральто Лоретты Роуз-Иден, начальника пиар-штаба мистера президента. Та – иссиня-черные волосы, ярко-красное облегающее платье, тяжелая золотая цепь в глубоком декольте, умопомрачительные каблуки – всегда напоминала Милене средней руки демоницу из преисподней. Милена долго не могла понять, отчего Лоретта, которая до того, как заняла свою нынешнюю должность, была начальником пиар-штаба в строительной империи Делберта, относилась к ней с напускным подобострастием, за которым угадывалась черная злоба.

И только спустя какое-то время осознала: после развода Делберта с его второй супругой, этой никчемной акрисулькой Шэрон, Лоретта лелеяла мечту стать миссис Грамп № 3. А вместо этого оной сделалась она, Милена.

– Что за ерунда! – парировала серебряным голоском Злата, которая была также недовольна влиянием Лоретты на своего отца. – Тебе ведь известны эти смехотворные обвинения, которые запустила в оборот Старая Ведьма, не сумев справиться с фактом своего поражения на выборах, о том, что папа – марионетка Кремля!

Лоретта, усмехнувшись, уселась на подлокотник президентского кресла-трона и произнесла:

– Конечно, мне все это отлично известно, милочка, однако ведь люди тупы как пробки. Тот факт, что Старая Ведьма уже два года подряд с маниакальным упорством вдалбливает всем в головы, что мы с самого начала продались с потрохами коварным русским, служит дымовой завесой и отличным прикрытием того, что Старая Ведьма сама работает рука об руку с Кремлем!

Злата нахмурилась (во всяком случае, попыталась сделать это, насколько позволял ее нашприцованный ботоксом лобик).

– Не понимаю этой идиотской схемы… – протянула она, а Делберт, выдав несколько коротких, крайне крепких эпитетов в адрес Старой Ведьмы, добавил:

– Это только доказывает, что она окончательно свихнулась! Отличная идея, не так ли? Если демократы опять ее выдвинут, буду напирать на то, что у нее шарики за ролики заехали! Прекрасно придумано, ведь так?

– Папа, думаю, что к тому, о чем говорит Лоретта, надо прислушаться, – раздался спокойный голос Тициана.

Милена заметила, что сын, уже стянув наушники, поправлял длинные белые, такие же, как у отца-президента, кудри.

– Обвинение Старой Ведьмы в том, что она сумасшедшая, не даст результатов. И так все в курсе, что она чокнутая. А вот заявить, что она, якобы столь ненавидящая коварных русских, на самом деле давно с ними побраталась и, заручившись тайной поддержкой Кремля, желает по прошествии двух лет объявить итоги президентских выборов сфальсифицированными и сменить тебя в Белом доме, весьма умно. И пусть она с пеной у рта заявляет, что это не так. Тебе надо только говорить, что она продалась с потрохами коварным русским, дабы те, наконец манипулируя процессом голосования в США, возвели ее на президентский трон. Мол, ради этого она готова заключить пакт хоть с чертями в преисподней, хоть с коварными русскими, что примерно одно и то же, продать им нашу страну вместе со всеми ее жителями и ресурсами. И все ради того, чтобы хотя бы на пять минут или даже секунд воссесть полновластной хозяйкой в Белом доме. Этой идиотской теории, конечно же, все сразу поверят, Старая Ведьма наконец отправится в политическое или, кто знает, возможно, даже физическое небытие! Ведь: «Держи вора!» – громче всего кричит, как известно, сам вор. Ну, а: «Он с потрохами продался коварным русским», – утверждает, соответственно, тот или та, кто сам давно и со смаком работает на Москву.

Тициан снова нацепил наушники и углубился в комиксы.

Лицо Делберта, до этого отливавшее свекольным колером, приняло нормальный оттенок, и мистер президент произнес:

– Сын, а ведь это гениальная идея! Она твердит, что я марионетка коварных русских, а я буду утверждать, что она это утверждает, дабы скрыть истину, что марионеткой коварных русских является на самом деле она сама!

– И главное, что ведь этому все безоговорочно поверят, не так ли? В особенности твои избиратели, Делберт, и те, которые были таковыми раньше и разочаровались в тебе, – произнесла Лоретта и зажгла тонкую сигарету. Злата, не выносившая табачный дым и бывшая фанаткой здорового образа жизни, поморщилась.

– Сын, ты – гений! Весь в меня! – просиял Делберт, а затем победоносно заявил: – Я – первый Грамп в Белом доме, но не последний! Тициан тоже станет президентом, это я вам гарантирую! Он такой же умный, как и я! Где мой президентский смартфон? Надо сформулировать новый твит…

Лоретта, наступив каблуком на золотой мобильный Делберта и пуская дым в сторону хмурившейся Ясны, ответила:

– Не спеши, Делберт. И ты уж точно не можешь первым запустить этот слух о том, что Старая Ведьма – тайная и хорошо законспирированная креатура коварных русских. Мои люди запустят это в оборот через нейтральные каналы, и через неделю об этом будет знать вся Америка! А ты, разумеется, будешь ни при чем!

Лоретта сидела на подлокотнике, наезжая своей задницей на колени мистера президента, а тот не делал никаких попыток Лоретту от себя отпихнуть. Более того, Милена заметила, что рука мужа легла на маячившую у него под носом острую коленку Лоретты.

– Умная девочка! – промурлыкал он, а Милена подумала, что выражение «дешевая шлюха» подошло бы больше. Впрочем, судя по шикарным дизайнерским шмоткам Лоретты и ее пристрастию к массивным драгоценностям, она была шлюхой весьма дорогостоящей. Но тот факт, что она являлась шлюхой, был бесспорен и не подвергался серьезному сомнению, кажется, даже самой Лореттой.

– Ваш сок, мистер президент! – провозгласил Франклин, возникая с золотым подносом около президентского кресла-трона.

– Принеси виски. Мы должны отпраздновать отличную идею моего сына! – заявил тот.

Дворецкий поклонился, а Злата, в глазах которой застыло выражение триумфа, взяла с подноса бокал с соком и пригубила его.

– И все же я думаю, что торопиться не стоит. Надо посоветоваться с Джереми, а он прилетит во Флориду только вечером… – произнесла она.

Джереми был муженьком Златы, бледнолицым, темноволосым, хорошо воспитанным красавчиком из благородной, обитавшей в дорогущем снобистском Верхнем Ист-Сайде семьи, на протяжении семи поколений без исключений голосовавшей за демократов. Однако Милена знала, что за этим благообразным фасадом идеального зятя и пай-мальчика скрывался изощренный ум прожженного циника и отъявленного манипулятора-карьериста. Джереми вертел Златой, а та крутила своим папашей-президентом. В итоге выходило, что Джереми вертел-крутил Делбертом, а тот души в нем не чаял, так как не считал его для себя в какой бы то ни было степени опасным.

И следовал в итоге всем его советам.

В этот момент самолет снова протрясло, и Франклин, подававший виски, не удержал поднос в руках и выронил его. Содержимое бокала растеклось по платью Лоретты.

– Болван, куда ты только смотришь, черт тебя подери! – вспылил Делберт, а Злата, положив отцу на плечо тонкую, в перстнях руку, произнесла своим серебряным голоском:

– Папочка, не ругай Вашингтона. Ты ведь сам хотел, несмотря на надвигающийся ураган «Хиллари», лететь во Флориду.

Во Флориде находилось роскошное, выстроенное в стилизованном претенциозном старофранцузском стиле поместье Делберта, так называемый «Грам-холл», на территории которого располагалось столь любимое мистером президентом поле для гольфа. Именно там Делберт и предпочитал проводить холодное время года (да и теплое, впрочем, тоже), при любой возможности покидая промозглую столицу, полную врагов, журналистов и демократов, что, впрочем, было практически одним и тем же.

– И кто только дал этому урагану такое идиотское имя? Хотя уж лучше бы дали самое идиотское имя в мире – имя Старой Ведьмы! – проворчал Делберт, которому дворецкий, принеся извинения за свою оплошность, почтительно протянул лежавший на полу золотой смартфон.

– И вообще, Делберт, это ведь твоя была идея отпраздновать Рождество во Флориде! – промолвила наконец Милена.

Она сама осталась бы в Нью-Йорке, пусть там и было сейчас снежно и минус девять, однако ее апартаменты в их пентхаусе в «Грамп-Плаза» были одновременно ее крепостью. К тому же там имелось под рукой все то, что позволяло Милене колдовать над своей неувядающей красотой. Все же когда тебе сорок семь, надо уделять сохранению молодости повышенное внимание.

А Флориду она не любила, так как там всегда были зной, кондиционеры, москиты, а также вечные гости – раньше деловые партнеры Делберта, а после его избрания – политические кривляки, которых ей на правах супруги приходилось развлекать и вести с ними никчемный, абсолютно излишний, как сказал бы сам Делберт, идиотский small-talk.

– А где бы ты хотела отмечать Рождество? В заваленном снегом Нью-Йорке? – пропела Злата. – Или на столе пластического хирурга?

Самолет в который раз тряхнуло, и содержимое бокала с грейпфрутовым соком выплеснулось на изящный деловой костюм Златы. Милена, скрыв усмешку, произнесла тихо, но не до такой степени, чтобы стоявшая ближе всех к ней Злата ее не услышала:

– Во всяком случае, не в прачечной или химчистке…

А затем уселась в кресло и прикрыла глаза. Не любила она эти ненужные путешествия на самолетах, хотя в свое время, в особенности когда она была высокооплачиваемой моделью, ей иногда приходилось летать по два, а то и три раза в день.

Но эти времена остались в далеком прошлом.

* * *

Пилот «борта номер один» объявил о предстоящем снижении, и Милена вцепилась в подлокотники кресла, чувствуя, что они направляются в самое чрево урагана. По причине сильного ветра посадить самолет с первого раза не удалось, поэтому пришлось зайти на посадку повторно.

Милена даже вспомнила слова давно забытой молитвы, той самой, которую она когда-то читала, как и сейчас, опасаясь за свою жизнь.

Только тогда опасность была намного реальнее.

Наконец попытка посадить самолет увенчалась успехом, и Милена с облегчением вздохнула, чувствуя, что шасси коснулись взлетной полосы. Обернувшись, она заметила, что только два человека невозмутимо продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на бушевавший снаружи ураган: Делберт и Тициан.

– Месье президент! – раздался громкий голос с аффектированным французским акцентом, около Делберта возник всегда сопровождавший его стилист Луи-Огюст, верткий тип с седой бородкой и седыми же космами, рекомендованный Делберту этой француженкой.

Милена старалась не думать об этой француженке, потому что каждый раз ощущала нарастающее чувство тревоги. А что, если…

А что, если то, о чем судачат, правда и эта ультранационалистка, так и не сумевшая в прошлом году стать президентом Франции, пытается все же войти в президентскую семью, правда, американскую?

И выскочить замуж за Делберта?

Сплетня, конечно же, была смехотворная, потому что Делберт был уже женат и его женой была она, Милена. Но факт оставался фактом: эта француженка была любовницей Делберта. И то, о чем миллионы судачили, сами не веря в правдивость подобных предположений, было правдой.

Ведь Милена сама застала их в прошлом году в Белом доме в более чем недвусмысленном положении. Причем эта француженка, ничуть не смущаясь, грациозно (этого у нее было не отнять) поднялась с дивана в Овальном кабинете и, представ перед остолбеневшей Миленой в чем мать родила, произнесла с отличным парижским выговором:

– Дорогая, не могли бы вы подать мне мои трусики?

Те – красные, кружевные – покоились около постамента с бюстом Уинстона Черчилля – водрузить его в Овальном кабинете распорядился Делберт в первый же день своего президентства, так как именно в честь британского премьер-министра получил свое второе имя, чем изрядно кичился.

Муж же, пыхтя, как тюлень, путался в расстегнутой рубашке, стянутом пиджаке, спущенных брюках.

Просьба этой француженки была, безусловно, провокацией. Посему, распахнув настежь дверь, Милена тогда произнесла:

– Франклин, мадам дю Прэ требуется квалифицированная помощь!

И, не дожидаясь появления вышколенного дворецкого, удалилась прочь.

Делберт вечером того же дня заявился к ней «мириться», преподнес коробочку с платиновым перстнем с гигантским изумрудом в обрамлении отборных бриллиантов. Милена никогда бы не надела такую вещицу – уж слишком она была вульгарная, хотя и стоила никак не меньше четверти миллиона долларов.

Однако она приняла ее со своей дежурной улыбкой (и спрятала затем в снятый в одном из нью-йоркских банков сейф, где хранились подарки супруга, человека щедрого, общая стоимость которых перевалила, по подсчетам Милены, за десять миллионов: это была гарантия ее безбедного существования в случае развода) и позволила Делберту, как всегда, выговориться. Во время его путаного монолога она медленно расчесывала волосы перед старинным венецианским зеркалом, украшавшим раньше палаццо одного из дожей, и не прерывала мужа и уж точно его не журила.

Потому как это все равно не возымело бы успеха – муж только бы разозлился, и пустяковая интрижка с этой француженкой переросла бы в ненужную семейную ссору.

– Конечно, милый, я понимаю, что ты не мог устоять! Как настоящий мужчина, как самый сильный мужчина в мире, ты не мог сопротивляться ее чарам, – произнесла Милена, позволяя мужу неуклюже поцеловать ее в щеку и продолжая расчесывать волосы. – Но неужели она не бреет ноги? – добавила она, и Делберт тотчас выпятил нижнюю губу – верный признак того, что ее замечание попало в цель. Ведь ей было отлично известно, что мужу нравилось, а что он терпеть не мог. И колючие женские ноги относились именно к разряду последнего.

Нет, Милена была уверена, что ноги у этой француженки были без единого волоска, да и для своих сорока с хвостиком эта парижская стерва выглядела, надо признать, неплохо. Очень даже неплохо. Ведь она сталкивалась с ней лет двадцать назад, когда сама работала моделью в Париже, а эта француженка была еще начинающим политиком и полностью находилась в тени своего могущественного отца, основателя партии французских националистов. Позже его невзрачная дочурка, в ту пору страдавшая угрями и излишним весом, партию у своего харизматичного papa отобрала. Сперва она заняла позицию лидера, а потом и вовсе велела выбросить его из основанного им же самим движения, под угрозой немедленного исключения запретив упоминать имя своего впавшего в немилость родителя на официальных мероприятиях.