Kitobni o'qish: «Род Корневых будет жить! Том 1», sahifa 3
Глава 5
Дождь прекратился и небо вызвездилось. И уже потянуло морозцем.
Кожаный доспех я, естественно, вернул. А кадетская форма просохнуть не успела. Пришлось идти в мокрой. Поэтому, едва я вышел на крыльцо, как сразу продрог.
Чтобы не давать себе времени для сомнений, я решительно сошёл со ступеней и направился к воротам.
Сказать, что я не боялся, пока открывали ворота? Да у меня поджилки тряслись! И непонятно из-за чего сильнее – из-за холода или из-за страха. Ведь я сейчас по доброй воле выходил за частокол, где совсем недавно кипел бой с волколаками и лютыми мертвецами. И я должен был пойти туда! В темноте! Не важно, хочу или нет – должен!
Но одно я знал точно: как бы мне не было страшно, я ни за что не вернусь в избу. Туда, где светло, тепло и безопасно. Не сегодня, не после всего, что произошло. Я ж себя уважать перестану!
Нет, труса праздновать я не буду!
Поэтому, как только ворота открылись на достаточную, чтобы пройти, ширину, я решительно направился наружу.
И сразу же растеряно остановился – ожидал увидеть горы трупов, но луговина за частоколом была пуста.
Егор Казимирович, удивлённо глянув на меня, негромко объяснил:
– Так ведь оберег деда Радима это. Дед Радим как в горячее масло окунёт его, так масло сжигает всё отмеченное тьмой. Причём, чем чище масло и чем сильнее подогрето, тем лучше сжигает. Жаль только действует недолго. Первый раз такое видите, барин?
Я кивнул:
– Ага.
– Ну, да… Раньше-то вас в деревню только на праздники брали.
Ну вот, теперь мне стало всё понятно. Кроме того, что это за оберег такой? Это же ведь магия какая-то, да?
Хотя, чему я удивляюсь? Волколаки, лютые мертвецы, удлиняющиеся сами собой строительные леса, непонятно откуда берущиеся защитники, летающий на мече Мо Сянь… Опять же все эти разговоры про силу, которая и не сила вовсе в привычном для меня понимании… Это ж куда меня угораздило попасть? В какой-то магический мир?
И теперь, похоже, мне нужно привыкать и к магии, и к этому миру. И к этой дороге из усадьбы в деревню. Потому что теперь я буду приходить сюда каждое утро на тренировки – вместо утренней зарядки.
А потому, шагай, Владимир Дмитриевич! Или как там меня в этом мире зовут…
Со мной пошли только Егор Казимирович и Мо Сянь. Остальные жители деревни, закрыв за нами ворота и выставив дозорных, отправились по своим домам отдыхать. Да и скотина требовала ухода – в каждом доме ведь было хозяйство.
Егор Казимирович тревожно озирался, прислушивался. А китаец был невозмутим, и единственное, что выдавало его готовность к бою, это меч в его руке. В том смысле, что он держал меч в руке, а не в каких-то потайных карманах, как до появления волколаков и лютых мертвецов. Меч был в ножнах, но тем не менее.
Что касается меня, то я заставлял себя шагать вперёд. Потому что ещё с горячих точек знаю: страх – это нормально. Ненормально, когда человек перестаёт бояться. А ещё знаю: страх преодолевается действием.
Поэтому я шёл под звёздами в усадьбу, которая, по-видимому, стала моим домом.
Шёл и не знал, что в этом доме меня ждёт. Будет ли там хоть одна живая душа или волколаки с лютыми мертвецами всех поубивали. И что нам делать, если поубивали?
И самое главное, что делать, если эти твари сейчас нападут на нас. Ведь в открытом поле нет ни частокола, ни рогатин, ни мужиков… Только мы трое, и лишь Мо Сянь с мечом. А у нас с Егором Казимировичем даже палки нет. И чего я не прихватил рогатину?..
Чтобы отвлечься, я начал планировать завтрашнюю тренировку. Дед Радим сказал приходить на рассвете. И я подумал, что расстояние от усадьбы до деревни можно будет пробежать – заодно и мышцы разогреются. Эх, сюда бы кроссовки и спортивную форму. Но придётся, как в армии, бежать, так сказать, в полной выкладке – иначе и не назовёшь эту тяжёлую и неудобную одежду.
Ветра не было, потому даже трава не шелестела. Да и какая там трава – осень! Что не скошено, то пожухло.
Шли мы молча. Как-то не хотелось нарушать ночную тишину разговорами. К тому же в тишине голоса далеко разносятся, а значит, нас могут услышать те, кому не надо.
Мы прислушивались и приглядывались. Было тихо и пусто.
Луна ещё не взошла, зато звёзды светили вовсю! И без светового загрязнения дорогу было видно хорошо.
Вообще это интересное чувство. Когда ты находишься в хорошо освещённом помещении и глядишь в окно на улицу, то кажется, что на улице тьма кромешная. Но вот мы шли и тут никакого освещения. Даже свет от окон скрылся за частоколом. А ведь всё видно! Понятно, что не как днём, но дорогу различить вполне можно.
Так что, никакой беспросветной тьмы не бывает. Во всяком случае, в природе.
Неожиданно из-под ног вспорхнули светящиеся голубым мотыльки. Причём, было ощущение, что они выстроились в ряд поперёк дороги и, вспорхнув, полетели вверх в одну точку.
Едва мы пересекли линию как передо мной задрожал воздух – как тогда, перед волколаками, когда я упал с частокола. И тут же засияла огнями усадьба. Даже странно было, почему я её раньше не увидел.
Едва засветились огни усадьбы, Егор Казимирович облегчённо выдохнул:
– Ещё чуть-чуть и будем дома.
А Мо Сянь махнул рукой, и меч исчез, словно его и не было.
И я догадался, что возможно мы перешли какую-то границу, за которой волколаки и лютые мертвецы нам не страшны. Что-то типа защиты. Видимо, поэтому вокруг усадьбы не было частокола. Хотя лично мне частокол как фортификационное сооружение казался понадёжнее, чем какие-то мотыльки.
Тем не менее несмотря на то, что мои сопровождающие расслабились, я расслабляться не спешил – убийцы ведь как-то проникли в усадьбу?
Видимо, моя настороженность передалась и Егору Казимировичу – он снова начал озираться, а потом негромко спросил:
– Что-то не так, барин?
– Да не знаю, – пожал я плечами. – Как-то тревожно.
И тут же у Мо Сяня снова в руках появился меч.
Пройдя ещё несколько метров, Егор Казимирович снова спросил, на этот раз немного недоверчиво:
– Как у вас, барин, получается чувствовать? У вас же силы нет… Ведь так только с силой можно…
Ответить я не успел – впереди хрустнула ветка.
Мо Сянь резко вскинул руку. Коротко глянул на Егора Казимировича.
Тот дёрнул меня за плечо и согнувшись отбежал с дороги.
Мне, как человеку военному, не нужно было ничего объяснять. Я отбежал за управляющим, упал в раскисшую от дождя землю и вжался в неё за каким-то щуплым травянистым кустиком.
Оглянулся – китайца уже и след простыл. Словно и не было никого только что на дороге.
Зачерпнув земли, я провёл по лицу и по рукам. И Егору Казимировичу сделал знак поступить так же.
Он послушался беспрекословно.
Вот и хорошо. А то упали-то мы упали, да вот лица в темноте видно.
И тут снова хрустнула ветка.
Я моментально подобрался и замер. Даже дышать перестал. В землю вжался, как в родную! Потому что на открытом пространстве и спрятаться-то негде.
И лишь через время до меня дошло: снайперов тут нет. Что не отменяло другую опасность. Потому что раз ветка хрустнула, то кто-то ходит.
К тому же откуда ветка? До леса далеко. Плюс после дождя… Подозрительно!
А может, это не ветка сроду?
А что тогда?
Как бы там ни было, нужно посмотреть…
И я, не обращая внимания на Егора Казимировича, пополз в сторону звука.
Двигаться по-пластунски я умел хорошо. В той жизни. А в этой тело было совершенно не тренированное. Я выдохся буквально через несколько метров. Нужно же было не просто ползти, а ползти тихо, чтобы враг меня не заметил.
А тут ещё управляющий пыхтел следом.
Нет, он старался, но ползал он ещё хуже, чем сейчас я. Сразу видно, что не разведчик и не охотник. И службу в армии не проходил. Эх, прапорщика на него нет! Помню, как нас в своё время гонял…
Двигались мы медленно. Останавливаясь и прислушиваясь. И вглядываясь в темноту.
Усадьба, конечно, была освещена, но этот факт сильно вредил. С одной стороны, свет от окон слепил нас. А с другой, – подсвечивал наши тушки, выдавая врагу наше расположение.
И тем не менее, мы приближались к источнику звука.
Ошибиться в направлении было невозможно, потому что звуки раздавались ещё пару раз. И всё время примерно в одном месте.
Китайца нигде не было видно.
Я очень жалел, что у нас с ним нет гарнитуры связи. Так бы мы могли обмениваться с ним информацией, но приходилось полагаться только на то, что я видел и слышал сам. Ну и на мой боевой опыт, конечно!
После моего близкого знакомства с волколаками и лютыми мертвецами… да и после встречи с Волковскими прихвостнями… после всего, что мне рассказал Егор Казимирович про нападение на усадьбу и про чёрного колдуна, я готов был увидеть всё что угодно.
Точнее, я готовил себя ко всему.
Да, люди в усадьбе мне совершенно чужие. Матрёна, Прасковья, Кузьма. Да и парнишки – друзья настоящего Владимира… Лично для меня они были никто. И тем не менее, мне не хотелось бы увидеть их растерзанными. И так слишком много смертей сегодня.
Тем более, что нападение скорее всего было именно после сегодняшней встречи с всадниками. Обещал же разукрашенный урод, что сегодня за мной придут.
Ну и приходил бы за мной одним! Невинных-то людей зачем губить?
Вспомнились слова деда Радима про то, что если я погибну, то их всех отдадут в рабство.
Блин! Куда ни кинь, всюду клин!
Мы доползли до конца лужайки. Впереди были дорожки и клумбы. Цветы, конечно, уже пожухли. Их побило морозцем. Но будулыги ещё торчали. И в сложившихся условиях могли бы служить укрытием. Вот только между мной и клумбой была широкая и хорошо освещённая дорожка. Да и потом были дорожки. До самого высокого и широкого крыльца.
При всей ночной иллюминации усадьба смотрелась торжественно и красиво. Она словно парила в кружеве лепнины, а клумбы были словно отражением воздушного здания на земле.
Но я только отметил всю эту красоту про себя. И то лишь потому, что жаль будет, если она сгинет под нашествием волколаков и лютых мертвецов.
Я усилием воли прогнал страшные видения разрушений и смерти. И ринулся в обход. Потому что тот, кто хрустел веткой, находился слева в тени здания, и мне его совершенно не было видно.
Воображение нарисовало киллера, который в чёрном плаще ходит нервно из стороны в сторону в ожидании меня и время от времени наступает на одну и ту же ветку. Ветка хрустит, привлекая моё внимание…
Блин! Ну, где же китаец?! Только у него есть меч! А у меня нет даже палки…
И тут мой взгляд упал на дорожку. Точнее, на границу дорожки и лужайки, по которой мы ползли. А там был целый ряд хороших таких камней. Докинуть я его конечно не смогу. Но вот если подкрасться и неожиданно опустить убийце на кумпол, то прибить можно легко!
Усмехнувшись про себя, я пополз выковыривать камень. Чтобы хоть какое-то оружие у меня было.
Глава 6
Я оставил Егора Казимировича, чтобы он подстраховал меня здесь, а сам сделал большой крюк, чтобы подкрасться к врагу.
Я двигался как ящерица – быстро и беззвучно.
Зашёл в тень. Увидел врага. Он действительно ходил из стороны в сторону.
Дождался, когда он повернётся ко мне спиной.
Только хотел вскочить и долбануть его камнем по голове, как услышал позади спокойный голос китайца:
– Молодой господин, не нужно этого делать. Кузьма нам ещё пригодится.
Враг подскочил от неожиданности. Я тоже.
– Вы чего подкрадываетесь? – обиженно воскликнул он.
Услышав голос, я понял, что ошибся. Это был никакой не враг, а Кузьма. Тот самый невысокий мужичок с кепкой, который больше всех возмущался наглостью Волковых.
У меня в голове словно бомба разорвалась! Я просто не попадал во все события, что происходили вокруг! Было такое ощущение, что жизнь катится своим чередом, а я вообще существую параллельно. И в результате я делаю все возможные ошибки и собираю все возможные шишки.
Надо ли говорить, что я разозлился на всех и на себя в особенности?
– Ты что тут делаешь? – строго спросил я Кузьму, отбрасывая в сторону камень.
– Так это… Волновался я. Вас долго нет, ночь уже. Вот и вышел встретить… – начал оправдываться Кузьма.
– А почему тут, а не у крыльца? – спросил подошедший Егор Казимирович.
– Да чего ж я на свету торчать-то буду? – воскликнул Кузьма, переводя испуганный взгляд с меня на управляющего, а с него – на китайца, и снова на меня. – Не красна девка, чай. Так что я лучше тут, в стороночке…
Было видно, что он не понимает за что на него наехали.
И слава богам, не понимает, что чуть было не лишился жизни. А может, наоборот, очень хорошо понимает…
Что ж, я на своём опыте убедился: история повторяется дважды. Один раз в виде трагедии, а во второй раз в виде фарса. В первый раз, когда я, ничего не зная об этом мире, полез на частокол, погибли люди. Во второй раз, к счастью, я не успел прибить Кузьму.
Увидев, что управляющий мнётся, я разрешил:
– Говори!
И он смущённо произнёс:
– Знал же, что у вас, барин, нет силы! Не можете вы видеть опасность! Знал ведь! И чего всполошился?
Мне нечего было ему ответить. Я и сам думал: чего это я всполошился? Видимо, наложился и мой старый опыт, и события нынешнего дня. Вот и случилась паранойя.
Хотя будет стрёмно, если я думаю, что у меня паранойя, а на самом деле это хорошо работающая интуиция.
И я ответил управляющему:
– Лучше перебдеть, чем недобдеть!
Он почесал в затылке:
– Так-то оно так…
– Ещё есть вопросы? – спросил я.
– Нет, – покачал головой Егор Казимирович.
– А вот у меня есть! К нему! – и я повернулся к китайцу. – Мо Сянь, А ты где был?
Китаец сложил руки в кольцо перед собой и поклонился:
– Простите, молодой господин! Мо Сянь виноват. Накажите его!
Больше я из него не вытянул ни слова. Вот ведь хитрая китайская жопа!
Возможно, он быстро выяснил что к чему. А потом решил посмотреть, как я буду действовать. Ну что ж, посмотрел. Доволен?
Но по его невозмутимой физиономии ничего понять было нельзя.
Я вздохнул, похлопал Кузьму по плечу и сказал:
– Ладно, чего стоять? Пойдёмте в дом.
Кузьма пошёл впереди. А мы с Егором Казимировичем и Мо Сянем – следом за ним.
Мне было неловко, когда стало понятно, что я ошибся.
Но настоящий стыд я испытал, когда мы поднялись на крыльцо и зашли в дом.
Потому что навстречу нам вышли Матрёна с Прасковьей и в ужасе всплеснув руками запричитали на два голоса:
– Ой, да что ж это? Да где же вы были, Владимир Дмитриевич? Егор Казимирович, вы чего такие грязные?
Кузьма обернулся и тоже замер с открытым ртом.
На улице-то мы были в тени, там он нас не видел, а тут при хорошем освещении мы предстали перед ним во всей красе.
Я оглянулся и увидел, что мы с управляющим с ног до головы в земле, что, впрочем, ожидаемо. А вот китаец, сука, чистенький, как будто только что из прачечной!
Но причитания женщин нужно было остановить. Потому что, если бабам дать волю, то они тут же носы нам вытирать начнут и задницу подтирать…
– Ужин готов? – строго спросил я.
– Да-да, конечно, молодой барин, – сбавила тон и поклонилась Прасковья. – Всё готово! Нужно только… – И она выразительно посмотрела на меня и на Егора Казимировича.
Понятно, что нужно как минимум вымыть руки. А лучше вообще помыться и поменять одежду.
Я кивнул ей и посмотрел на Матрёну.
– Где можно умыться?
Девушка, фыркнув, поклонилась:
– Следуйте за мной, барин!
Меня её фырчание насторожило, но я не придал ему особого значения. А зря.
Матрёна, демонстративно покачивая широкими бёдрами, повела меня по коридорам, потом через колоннаду во флигель.
Оказалось, что там баня, даже скорее сауна, душевая комната и небольшой бассейн. Очень странное использование флигеля. Как-то я не сталкивался с тем, чтобы в домах помещиков были бани с бассейнами. В речку или озеро после парилки нырять – это сколько угодно! Но чтоб в бассейн! Бассейны – это точно не русское изобретение.
Кстати, почему-то именно это, а не волколаки и лютые мертвецы, больше всего убедило меня в том, что этот мир ничего общего с моим родным не имеет.
– Простите, барин, – с ухмылкой теребя завязку на блузке, произнесла Матрёна. – Но баню сегодня никто не топил. День сегодня не банный. Водица холодная.
Мне было пофиг. Что я холодной водой что ли никогда не мылся?
Не обращая внимания на женщину, я начал раздеваться, в надежде, что она уйдёт.
Но не тут-то было!
Матрёна продолжала стоять в дверях, нагло разглядывая меня. Глазки её горели, а сквозь блузку проступили набухшие соски.
Я складывал грязную одежду в кучу прямо тут, на полу.
Матрёна молча следила за каждым моим движением.
Наконец, когда на мне остались одни штаны, мне это надоело и я повернулся к ней:
– Что? – грубо спросил я.
– Водичку погреть? – ничуть не смутившись, предложила Матрёна.
– Что?! – не понял я.
Это она сейчас что, секс мне предлагает, что ли?
Я смерил женщину взглядом. Ну да, формы знатные! Однако я очень хорошо помнил, как она страдала на кладбище, что у меня нет силы. Жаловалась, что теперь ей, бедной, пойти некуда. Никому-то она не нужна со своими талантами…
Понятно, что я мог бы легко показать ей, что сил у меня на неё предостаточно. Вот только она меня в этом плане не привлекала!
– Молодой барин совсем стеснительный… – промурлыкала Матрёна, дёрнув завязку чуть сильнее, отчего узелок на блузке развязался и мне немного приоткрылась её грудь – можно сказать сахарная.
Вот только мне сейчас было не до сладкого.
– У тебя совесть есть? – спросил я. – Я вот только родных похоронил.
Матрёна удивлённо захлопала ресницами и обиженно надула губки:
– Вы же сами меня позвали!
И тут до меня дошло! Действительно, я попросил её показать, где можно умыться. А настоящий Владимир это знал. Так что, не мудрено, что она восприняла мои слова, как приглашение к сексу.
Почувствовав, как запылали мои уши, я быстро ответил:
– Можешь идти! Я назад сам приду!
– Как скажете, ваше благородие, – снова промурлыкала Матрёна и вышла за дверь.
Чёрт! Подростковое тело вполне однозначно отреагировало на игры Матрёны с завязками… Вот только мне, взрослому мужику такие девки не нравились. Я этих грелок презирал! От них чувствуешь себя особенно грязным!
И в этот момент я понял, что чистой одежды-то нет! Полотенце лежало на полочке, но ни штанов, ни рубахи, ни банного халата – ничего не было!
И как мне быть? Во что одеваться после душа? Снова в грязное? Не хотелось бы…
Но и звать Матрёну, чтобы принесла чистую одежду – тоже.
Я посмотрел на сваленную в кучу грязную одежду, на аккуратно свёрнутое полотенце, стянул штаны и сунулся под холодный душ. Он мне сейчас подходил во всех отношениях! Мне нужно было охладить не только… тело, но и голову. Чтобы ещё какую-нибудь глупость не совершить.
Под холодной водой особо не понежишься. Однако, я старался вымыться тщательно. И вместе с грязной водой с меня стекали и тревоги сегодняшнего дня. Снова прокручивались в голове царская охота, карабин в схроне неподалёку от брошенной волчьей норы, девчонки, мозги, пуля, похороны, всадники, волколаки, Фёдор, Кузьма, Матрёна…
События и лица, словно сумасшедшая карусель, мелькали перед моим внутренним взором. Крутились и с грязной водой смывались в канализацию.
Бешенное мелькание постепенно замедлялось. И вдруг вспомнилось, как задрожал воздух. Дважды. Сначала перед волколаками и лютыми мертвецами, а потом, когда взлетели голубые мотыльки – когда мы прошли барьер.
Вскоре из всех воспоминаний осталось только это дрожание. Пока я не осознал, что это уже я дрожу – от холода зуб на зуб не попадает.
И сразу как будто воля закончилась – выскочил из-под душа.
После холодной воды, мне стало жарко. Однако, хаос в душе немного поулёгся. И я, обмотавшись полотенцем, направился на выход.
И открыв дверь, тут же натолкнулся на Матрёну. Она стояла и держала в руках чистую одежду и тапочки.
Я молча забрал стопку и захлопнул дверь перед её носом.
Хотя, признаюсь честно, сердце ухнуло и понеслось галопом, а член моментально набух и подскочил. Хорошо хоть дверь уже была закрыта.
Когда я оделся и вышел, Матрёна всё ещё стояла под дверью.
Бросив на неё короткий взгляд, я решительно зашагал через колоннаду.
Уже в доме я повернулся к ней, чтобы пропустить вперёд – пусть показывает путь в столовую комнату. И поймал снисходительный взгляд.
Стало понятно, что хозяин тела заглядывался на Матрёну, а эта пышногрудая сучка дразнила его, наслаждаясь его смущением. Ну ничего! Лафа закончилась! Теперь играть будем по моим правилам!
Поймав мой взгляд, Матрёна запнулась. А потом, потупив глазки, присела в лёгком реверансе и показала рукой:
– Милости просим, барин!
Я прошёл в указанном направлении и оказался в большой ярко освещённой столовой.
За накрытым столом сидели Мо Сянь, умытый и переодетый Егор Казимирович и оба кадета. А Прасковья как раз выносила большую фарфоровую супницу.
– Где Кузьма? – спросил я у Егора Казимировича.
– На кухне ест, – немного удивлённо ответил управляющий.
Кивнув ему, я обратился к кухарке:
– Зовите его. И сами с Матрёной садитесь с нами за стол.
– Да как же? – забеспокоилась кухарка.
– Помянем моих родителей и брата с сестрой, – отрезал я, не допуская возражений.
Не знаю, почему мне захотелось собрать всех за одним столом. Возможно, потому что хорошо помнил рассказ Егора Казимировича, о том, как произошло нападение на усадьбу. И в людей я не верил.
