Kitobni o'qish: «Невидимые силы»

Shrift:

* * *

Голодным волком смотрит тощий конь.
Клинок и латы превратились в прах.
А в небе рыщет призрачный дракон…
Иль это твоя тень на облаках?
Джон Доусон

Хотите изменить свою жизнь к лучшему?
Экстрасенсы, ясновидящие, гадалки, астрологи
– помогут вам стать счастливее в любви;
– предскажут будущее;
– расскажут, как добиться богатства и успеха.
Звоните по телефону, указанному ниже.
Из объявления в Интернете

Пролог

Москва, сентябрь 1993 г.

В этот ранний час Москву было не узнать. Игорь, Платон и Ника, студенты университета, приехали на Тверскую первым поездом метро. Все трое зевали и поеживались от утренней свежести, с изумлением вертя головами и разглядывая преобразившийся центр города. Брусчатка была выломана, бордюры раскурочены, деревья на тротуарах спилены. Слева и справа от ребят возвышались настоящие баррикады. До этого Игорь, Платон и Ника видели баррикады только в кино, поэтому весь этот «революционный пейзаж» казался им чем-то нереальным – частью горячечного сна или картинкой из художественного фильма.

Людей было не так много, как следовало ожидать. Они кучковались небольшими группами вдоль улицы, сидя на деревянных ящиках и о чем-то беседуя. При этом выглядели усталыми, бледными и неприятно возбужденными. У одних в руках были автоматы, у других – палки. В конце улицы пожилые люди (в основном женщины) громоздили на баррикады обломки кирпичей и серые камни брусчатки. Неподалеку от них трое парней снимали с грузовика ящики с хлебом и ставили прямо на проезжую часть.

Где-то в отдалении, за два-три квартала от главной улицы города, довершая сюрреалистичность зрелища, потрескивали автоматные выстрелы.

Платон Хамдаев, высокий темноволосый парень с серьезным лицом и чуть раскосыми карими глазами, осматривал улицу хмурым, недоверчивым взглядом. Его друг Игорь Келлер, коренастый, русоволосый, голубоглазый, напротив, улыбался, словно увиденное доставляло ему удовольствие. В ясных серых глазах Ники не читалось ничего, кроме любопытства. Среднего роста, стройная, почти худая, с красивым лицом и бронзово-рыжими волосами, она была похожа на девочку-переростка или даже на веселого, непоседливого и хорошенького щенка.

Ника была младше своих спутников на два года, она училась на первом курсе юридического, а с третьекурсниками-философами Платоном и Игорем познакомилась всего два месяца назад, на студенческой вечеринке. Она знала, что парни влюблены в нее, и была готова ответить одному из них взаимностью, но не знала, кому именно. Ей нравились оба.

Где-то в отдалении застрекотал автомат. Платон поежился.

– Зря мы сюда приехали.

– Ничего не зря! – с жаром возразила Ника. – Здесь и сейчас делается история. И мы можем стать ее частью.

Игорь Келлер покосился на приятеля и проговорил с усмешкой:

– Скучный ты человек, Платоныч. Лучше гляди внимательней – будет, что рассказать внукам.

– Тоже мне «история», – хмуро пробормотал Платон. – Одни оголтелые люди стреляют в других оголтелых людей. – Он сунул руки в карманы длинного поношенного пальто и снова поежился. – Слушай, Ник, поехали в общагу, а? Мне еще доклад по систематике готовить. А тебе реферат по зарубежке через два дня сдавать, сама говорила.

Ника ласково посмотрела на Платона, погладила его по плечу и с улыбкой попросила:

– Платош, не будь занудой.

– Вот-вот, Платоша, не будь занудой, – поддакнул, ухмыляясь, Игорь. – Ник, идем к баррикадам. Посмотрим поближе.

Он взял Нику за руку и потянул к нагромождению деревьев, штакетника, железных оград и выломанных из брусчатки булыжников.

– Ребят, стойте! – окликнул их Платон. – Я слышал, в городе орудуют снайперы! Они могут открыть огонь по баррикадам!

Игорь обернулся и крикнул:

– Езжай в общагу, зануда, без тебя веселее!

И потащил Нику дальше.

И тогда Платон не сдержался.

«Остановись, – мысленно приказал он, стиснув зубы и глядя на спину удаляющегося приятеля. – Не ходи туда».

И тут же черная молния яростно пресекла его послание.

«Отстань от нас!»

Платон покачнулся, удивленно хлопнул ресницами и потер лоб. Но тут же снова попробовал «дотянуться» до Келлера и усилил нажим.

«Иди сам, если хочешь. Но Нику за собой не тащи. Это опасно».

«Она тебе не жена и не невеста! – огненным прочерком полыхнул в голове ответ. – Отстань!»

Последний ментальный удар оказался очень сильным, Платон скривился от боли и, вскинув руки, сжал пальцами виски.

«И когда Келлер научился так сильно бить?» – с изумлением и досадой подумал он.

Тем временем Игорь и Ника остановились возле баррикады. Ника о чем-то заговорила с двумя мужчинами, в руках у которых были автоматы. Они отвечали чуть насмешливо, но приветливо.

«Может, они и правы, – подумал Платон, глядя на своих друзей. – Наверное, я и правда чересчур сильно нагнетаю. А может, все это из-за ревности? Игорь ей нравится больше, чем я, это очевидно. Он веселый, решительный. А я вечно думаю, выбираю… Занудствую. С Игорем ей интереснее, чем со мной. Он настоящий человек действия».

Платон тяжело вздохнул.

До семнадцати лет сын «потомственного алтайского шамана» и русской учительницы Платон Хамдаев был уверен, что он такой один, и даже считал себя кем-то вроде урода. Но встреча с Игорем Келлером все изменила. Игорь обладал таким же даром, как и Платон, и при этом совсем не считал себя уродом или выродком. Скорее даже наоборот. «Мы с тобой избранные, чувак! – постоянно говорил он. – Ты только подумай: нас с тобой только двое таких – на все человечество! Представляешь, каких дел мы можем натворить?!»

Ника ничего не знала об их способностях. Платон и Игорь с самого начала договорились, что не будут «давить» на Нику и выпендриваться перед ней, соревнуясь в крутости. Решить исход соперничества должны были исключительно человеческие качества. Иначе все могло плохо кончиться. Первым такие правила игры предложил Платон, Игорь – нехотя поддержал.

С момента договора прошло два месяца, а Ника до сих пор твердила, что они нравятся ей оба, и, кажется, не собиралась делать выбор.

Подумав об этом, Платон снова вздохнул и двинулся за удаляющимися друзьями.

Они не сразу поняли, с какой стороны донеслись гулкие хлопки выстрелов. Игорь схватил Нику за плечо и буквально швырнул за баррикаду.

– Пригнись! – почти восторженно крикнул он.

Платон как раз подошел к ним и теперь тоже поспешно присел на корточки.

– Снайпер фигачит! – радостно проговорил Игорь. – Кажись, вон с того дома!

Он показал на серое многоэтажное здание.

– Я же предупреждал, – проворчал Платон. – Поехали в общагу, пока нас не пристрелили.

– Не боись, все будет тип-топ, – усмехнулся Игорь. И осторожно высунулся из-за баррикады, пытаясь разглядеть засевшего на крыше снайпера. – Я знаю, где этот козел, – сказал он затем. И послал мысленный вопрос: «Может, попробуем его снять?»

«Нет, – так же мысленно ответил Платон. – Это может быть опасно».

– Зануда ты, Хамдаев! – заметил Игорь вслух. Повернулся к Нике и весело проговорил: – Ник, и что ты только нашла в этом… – Внезапно Келлер осекся и пристально вгляделся в лицо девушки.

Она сидела на корточках, привалившись плечом к железным прутьям забора.

– Ника? – позвал Игорь, и голос его непонятно дрогнул.

Она не отозвалась.

– Ника! – Игорь схватил ее за плечи и повернул к себе.

Ее широко открытые глаза смотрели перед собой невидящим взглядом слепца. Лицо было бледным, а на лбу слева, возле виска, темнела багровая дырочка.

Платон подскочил к Нике, оттолкнул Игоря, присел рядом с ней, осторожно обхватил ладонями ее голову и чуть откинул назад.

– Пулевое, – прохрипел он севшим голосом.

– Что? – растерянным шепотом переспросил Игорь.

Платон осторожно опустил Нику на железную решетку, повернулся к Игорю и произнес странным, каким-то деревянным голосом:

– Она мертва.

Секунду или две Игорь смотрел на Нику выпученными глазами, потом схватил ее за плечи, рывком потянул на себя и быстро, скороговоркой, произнес, обращаясь к Платону:

– Вместе! Как с бокалами, помнишь?! Давай!

Повторять не понадобилось. Оба, Платон и Игорь, пристально уставились на входное отверстие пули. Кожа вокруг ранки слегка завибрировала, потом из багровой дырочки выплеснулся темный сгусток крови… А вслед за тем показалась и сама пуля, темная, чуть сплющенная, она вывалилась из ранки и с тихим стуком упала на асфальт.

– Ника, дыши! – закричал Игорь, схватив девушку за плечи и встряхнув. – Я приказываю тебе – дыши!

– Мы не сможем, – произнес у него за спиной Платон. – Слишком поздно.

– Заткнись! – рявкнул, не оборачиваясь, Келлер.

– Она мертва, Игорь, – все тем же деревянным голосом сказал Платон. – Ника умерла.

Игорь его уже не слушал. Он положил пальцы на багровую ранку и сосредоточился.

– Что ты собираешься делать? – спросил Платон.

Игорь не ответил. Лицо его побелело, голубые глаза словно бы выцвели, стали прозрачными, как вода.

– Келлер, хватит! – голос Платона сорвался на хрип. – Дай ей уйти.

– Нет, – сказал Игорь.

– Отпусти ее… Прошу.

– Нет! – еще яростнее произнес Игорь.

Платон увидел, как ранка на лбу Ники затянулась тонкой, полупрозрачной кожицей.

– Помоги мне! – хрипло попросил Келлер.

– Что? – не понял Платон.

– Мне нужна твоя помощь. Дай руку!

Игорь схватил Платона за руку и судорожно стиснул его ладонь своими горячими сильными пальцами.

– Что ты собираешься делать? – тихо спросил Платон.

– Я верну ее, – ответил Игорь. – А теперь помолчи.

И он закрыл глаза. Пару секунд ничего не происходило, а затем Игорь вдруг оцепенел, дыхание его остановилось, а пальцы, сжимающие ладонь Платона, стали стремительно холодеть. Платон испугался, что друг умер, но почти тотчас же взял себя в руки и сосредоточился на лице Игоря.

– Нет! – глухо, почти беззвучно произнес вдруг Келлер, и Платону показалось, что голос донесся не из гортани друга, а откуда-то издалека, из такого далека, что и представить себе невозможно.

Прошло еще немного времени.

– Вернись… – тихим эхом донеслось до слуха Платона. – Не отдам…

На лице Келлера отобразилось невероятное страдание, смешанное с досадой и отчаянием. Платон понял, что происходит. Пребывая в каком-то невероятном трансе, Игорь словно бы отправился вдогонку за стремительно отдаляющейся Никой, за ее тенью, за ее душой – как это делали алтайские шаманы.

Платон чувствовал, как его энергия и силы стремительно, словно ток, перетекают к Игорю через крепкую сцепку их рук.

И вдруг с лицом Игоря стало происходить нечто жуткое: кожа, хрящи и кости пришли в движение, черты стали стремительно меняться, не только придавая лицу разные выражения, но и влияя на его структуру, саму внешность. Словно бы лицо Келлера превратилось в зеркало, в которое, быстро сменяя друг друга, смотрели разные люди. Надменное лицо аристократа сменилось широкой, багровой физиономией разбойника, светлый лик святого – хмурым лицом аравийского воина… Менялись черты, менялся цвет кожи, менялась даже структура волос. Словно Келлер стремительно пробегал по всем своим земным воплощениям, ныряя из одной прошлой жизни в другую.

У Платона от ужаса и слабости закружилась голова. Дыхание стало поверхностным, он понял, что еще немного и потеряет сознание от полного энергетического истощения. Платон попытался высвободить руку, но Игорь держал ее невероятно крепко. Головокружение усилилось, из носа Платона хлынула кровь, в ушах зашумело.

Он снова дернул руку, и на этот раз ему удалось освободиться от железной хватки друга. В тот же миг лицо Келлера снова оцепенело. Прошла секунда, другая… Потом он медленно, как бы с усилием, открыл глаза и посмотрел на Платона. И вдруг что-то произошло. Платон уловил как бы легкое дыхание сухого ветра и почувствовал, как волоски у него на коже встали дыбом. Грудь Ники резко приподнялась, словно кто-то вдохнул ей в рот воздух. На бледных щеках проступили розоватые пятна румянца. Грудь опустилась, а потом – потом она задышала.

– Она жива?.. – хрипло прошептал Игорь. – Мне… удалось?

Лицо Платона было серым от пережитого кошмара, в чуть раскосых глазах застыло горе. Он разомкнул губы и тихо произнес:

– Это уже не она, Игорь. И ты это знаешь. Ника сейчас далеко. Ты… сделал только хуже.

Секунду они пристально смотрели друг другу в глаза, и вдруг Платон понял, что человек, сидящий перед ним на асфальте, – это уже не Игорь Келлер. В сердце у Платона засаднила тупая игла тоски, он разомкнул губы и сипло сказал:

– Я вызову «Скорую».

Глава первая
Кулон

1

Москва, наши дни

Владелица ресторана «Уют» Инна Львовна Крутова положила сигарету в пепельницу, взяла со столика пульт и прибавила звук телевизора. На экране одутловатый толстяк с маленькими глазками, претенциозно надувшись, отвечал на вопросы ведущей, тощей дамы в черной шапочке с вуалью.

– Господин Птицын… – Улыбка телеведущей под вуалью была сладкой, как малиновый сироп. – Вы победитель первого в стране телешоу «Сражение экстрасенсов». Каковы ваши ощущения?

Толстяк улыбнулся и снисходительно ответил:

– Я чувствую усталость. Как после хорошо сделанной работы.

Ведущая кивнула, дав понять, что ответ ее полностью удовлетворил. И продолжила:

– Социологические опросы показывают, что большинство людей не верит в существование экстрасенсов. Вас… ну, то есть таких, как вы… считают шарлатанами и жуликами. Что вы на это скажете?

– Ничего. – Толстяк повернул голову и посмотрел в камеру, и от взгляда его рестораторше Крутовой стало слегка не по себе. – Как написано в Библии, – продолжил экстрасенс Птицын, – «каждому воздастся по вере его».

Ведущая опять кивнула маленькой головкой.

– Многие считают экстрасенсов настоящими колдунами, – снова защебетала она. – Виталий Григорьевич, лично вам нравится, когда вас так называют?

– Колдун, волшебник, маг… – протянул экстрасенс. – Называйте, как хотите. – Затем он усмехнулся. – Хотя слово «маг» мне нравится больше. В отличие от слова «колдун» оно звучит почтительно и даже слегка торжественно.

– Во время второго тура вы продемонстрировали, что можете забираться людям в головы и вызывать галлюцинации. Как вы это делаете?

– Галлюцинации? – Птицын чуть прищурил одутловатые веки. – Вы о чем?

– Все члены жюри видели, как вы поднялись в воздух и парили! И еще – как изо рта у вас вылетел настоящий голубь!

– Ах, вот вы о чем. – Толстяк экстрасенс тонко усмехнулся. – А кто вам сказал, что это была галлюцинация?

Ведущая на секунду растерялась, но тут же взяла себя в руки и проговорила с понимающей улыбкой:

– Ну, разумеется. Господин Птицын, а скажите…

Инна Львовна Крутова взяла пульт и выключила телевизор.

– Господи, что за чушь показывают! – поморщилась она и достала из лежащей на столе пачки новую сигарету.

В дверь кабинета постучали.

– Да! – откликнулась Крутова и сунула сигарету в накрашенные губы.

В кабинет вошла светловолосая девушка.

– Можно? – робко спросила она. – Я Маша, насчет работы. Вы мне назначили.

– Ах, да. – Крутова щелкнула зажигалкой, закурила и только потом добавила: – Проходите, садитесь.

Девушка сделала несколько шагов и села на указанный стул, прямо напротив Инны Львовны. Несколько секунд рестораторша в упор разглядывала девушку. Ту это, похоже, нисколько не смущало. Она хлопала длинными ресницами и улыбалась Крутовой так, словно пришла сюда не за работой, а за премией.

«Ну, я тебе покажу премию», – подумала Инна Львовна с едва заметной усмешкой.

– Можно я закурю? – попросила вдруг девушка красивым глубоким голосом.

Крутова нахмурилась. Таким голосом полагалось разговаривать самой Инне Львовне, а не этой двадцатилетней пигалице в дешевом прикиде.

– Много курите? – спросила владелица ресторана, пододвигая к собеседнице пепельницу в виде белой морской раковины. Сделала она это кончиками пальцев, так, чтобы у девушки была возможность хорошенько разглядеть ее красивые длинные ногти, над которыми полтора часа работала лучшая в городе маникюрша.

– Да нет, не очень, – улыбнулась девушка, доставая из сумочки сигареты и не обращая никакого внимания на роскошный маникюр. – Пачки хватает дня на три. – Внезапно она подняла глаза на Крутову. В ее взгляде промелькнула тревога. – А что, здесь нельзя? Тогда я не буду. – И поспешно добавила: – Бросить курить для меня не проблема.

«Ага, задергалась. Ну, вот так-то лучше», – подумала Крутова, а вслух сказала:

– Почему же, курите… Только не стряхивайте пепел на пол.

Девушка улыбнулась и аккуратно вставила сигарету в пухлые алые губки.

«А ноготочки-то у нас накладные, – с удовольствием подумала Инна Львовна, разглядывая длинные пальцы рыжей красотки. – Да и фигурка не очень. Талия, конечно, хороша… Грудь, ноги… Но в целом, пожалуй, крупновата».

Инна Львовна позволила себе снисходительную улыбку. Крутова считала себя властной и сильной женщиной, видящей людей насквозь. Под ее проницательным взглядом сжимались в комок даже рослые хамоватые грузчики. Но на эту девчонку взгляд Крутовой абсолютно не действовал. И это было более чем странно.

К своим сорока трем годам Крутова стала обладательницей внушительного банковского счета, осиной талии (плод изматывающих тренировок в спортивном зале), стройных ног, открытых для обозрения до самых бедер, и чувственного хрипловатого голоса, сводящего – в этом она не раз убеждалась – мужчин с ума.

Следы увядания уже коснулись лица Инны Львовны, но она вела с ними непримиримую борьбу и пока что выходила из этих схваток победительницей.

Столбик пепла упал с сигареты на юбку Инне Львовне. Она стряхнула пепел с юбки. Висящий на платиновой цепочке кулон ярко блеснул. Обратив на него внимание, Инна Львовна на пару секунд отвлеклась от предмета беседы и невольно залюбовалась изысканным украшением.

Занятная была вещица, непростая. И досталась Инне Львовне необычным образом. Два дня назад Крутова, гуляя по бульвару, зашла в интересную лавочку, а вернее даже, магазинчик, который назывался «Экзотические товары». Внутри царил полумрак, на полках стояли африканские и индейские маски, фигурки из черного дерева и бутылки с разноцветными жидкостями, надежно закупоренные пробками. В двух бутылях Инна Львовна увидела настоящих змей, что, впрочем, ее ничуть не удивило, так как она встречала такое и прежде.

Продавец, раскосый азиат в дурацком лохматом халате, приветливо поздоровался с Крутовой на ломаном русском и поинтересовался, не желает ли она приобрести «вастосьный сувенира». Инна Львовна не желала. Она уже хотела уйти из магазинчика, как вдруг взгляд ее упал не небольшую витринку с разнообразными украшениями. Среди нефритовых и деревянных четок, дешевеньких колечек и ярких кулонов Инна Львовна разглядела кулон из белого металла с красным камушком посередине. Кулон был размером со спичечный коробок, вокруг камушка гибкими переплетенными змейками вился узор, отдаленно напоминающий арабскую вязь.

Продавец проследил за взглядом посетительницы и тут же с дежурной улыбкой сообщил:

– Красивый броська, как раз тебе идет. Покупай, буду сделать скидка!

Инна Львовна смотрела на «красивый броська». Красный камушек мягко мерцал и словно говорил: «Купи меня. Купи». Неожиданно для себя самой Крутова вынула из сумочки кошелек, а из него – все наличные деньги и протянула узкоглазому продавцу:

– Здесь четыре с чем-то тысячи. Если не хватит, могу расплатиться карточкой.

– Не надо картоська, – замотал головой продавец. – Этого хватит!

Он взял деньги, открыл стеклянную крышку прилавка, достал кулон и протянул Инне Львовне.

С того момента прошло уже два дня, и за эти два дня Крутова ни разу не пожалела о своем странном поступке. Кулон словно приворожил ее, и она не расставалась с ним ни на миг.

– Инна Львовна, – тихонько окликнула девушка.

Крутова качнула головой и уставилась на молодую претендентку.

– Опыт у меня небольшой, – проворковала девушка. – Но я готова учиться.

Инна Львовна решила прибегнуть к другой тактике. Она сменила снисходительную улыбку на кривую усмешечку и принялась нагло разглядывать девушку, что называется, раздевать глазами. Пусть знает свое место. Брезгливо приподняв нарисованную бровь, Крутова резко произнесла:

– Надеюсь, что это так. От желающих получить эту работу нет отбоя. Нам нужен умный, ответственный человек. Вы понимаете, о чем я?

Девушка кивнула.

– От вас будет зависеть не только своевременная поставка продуктов питания, – продолжила Инна Львовна, – но и репутация нашего заведения. Вы отдаете себе в этом отчет?

– Да, да, конечно, – поспешно заверила ее девушка.

– Три основных правила, золотце, – прохрипела Инна Львовна и выпустила в сторону собеседницы облако сизого дыма. – Три! Если вы готовы их соблюдать – мы сработаемся. Если нет – выход направо, и не будем отнимать друг у друга время. Не знаю, как ваше, а мое стоит недешево.

– Я готова выслушать, – сказала девушка, изящным движением поправила пушистую рыжую прядку и ослепительно улыбнулась. Ее большие синие глаза лучились. Инне Львовне это не понравилось.

При всей миловидности это юное личико несло в себе что-то неприятное, что-то… противоестественное. Инна Львовна считала себя женщиной расчетливой и умной, она не в первый раз занималась подбором персонала и поэтому чувствовала ложь нутром. В чем именно заключалась ложь, Крутова понять пока не могла. И эта неопределенность ее тревожила.

– Мой прежний начальник говорил, что я все ловлю на лету, – проворковала девушка и слегка покраснела. – Я думаю, у меня все получится. Я вас не подведу.

«Могу себе представить, что ты там ловила», – подумала Инна Львовна с брезгливой улыбкой.

Длинные ноги, огромные глазищи… Нет, эта особа ей здесь не нужна. Определенно. Пусть поработает недельку, а потом выметается ко всем чертям. Профсоюз, конечно, не дремлет, но предлог найти несложно. Можно, к примеру, организовать небольшую кражу или еще что-нибудь.

– Три правила, – повторила Инна Львовна, выпустив дым через ноздри. – Первое – не опаздывать. Одно опоздание – штраф. Два – увольнение. Устраивает?

– Вполне, – кивнула девушка.

Она протянула руку, положила кончик сигареты на край пепельницы и легонько постучала по нему длинным изящным пальцем. Инна Львовна собиралась проделать то же самое, но не успела. Столбик пепла сорвался с сигареты и упал владелице ресторана на коленку.

– Второе правило, – продолжила Инна Львовна, повышая голос и стряхивая пепел с коленки, – не воровать. С этим у нас строго. Проверки регулярные, заранее не предупреждаем.

– Справедливое требование, – улыбнулась девушка, беззастенчиво разглядывая испачканную коленку Крутовой.

Инна Львовна нарочито откровенно проследила за ее взглядом и проговорила грубым, хриплым голосом:

– И, наконец, третье правило!

Девушка вздрогнула и снова уставилась Крутовой в лицо. Инна Львовна ухмыльнулась, сделала из пальцев левой руки колечко и подвигала внутри него дымящейся сигаретой. – Третье, и главное, правило – никакого интима с клиентами. Две ваши предшественницы погорели именно на этом.

Девушка покраснела до самых корней волос, но тут же взяла себя в руки и кивнула.

– Я понимаю, справиться с искушением не так-то просто. Особенно в вашем возрасте. – Инна Львовна вновь усмехнулась. – Наши клиенты, как правило, люди состоятельные и щедрые. Но тут уж, как говорится, приходится выбирать: либо работа, либо… кошачьи радости. Вы согласны, золотце?

– Абсолютно, – кивнула девушка и вновь обворожительно улыбнулась.

«Зубы-то какие белые, – подумала вдруг Инна Львовна. – Неужели свои?»

А вслух сказала:

– Вот и славно. Испытательный срок – месяц. Оклад на это время – сорок тысяч рублей. Через месяц, если вы у нас задержитесь, накину еще двадцать. Устраивает?

«Сейчас опять будет кивок и улыбочка», – предположила Инна Львовна. Однако вместо этого девушка вдруг поднялась со стула и решительным шагом направилась к двери.

«Ну и слава богу, – с облегчением подумала владелица ресторана. – Не придется увольнять».

Девушка подошла к двери, но вместо того, чтобы открыть ее и убраться вон, повернула ручку замка и нажала на кнопку фиксатора. Глаза Инны Львовны расширились.

– Что вы делаете, милочка? – грозно спросила она и вдавила сигарету в пепельницу. – Вы в своем уме?

Девушка не обратила на возглас Инны Львовны никакого внимания. Она развернулась и, глядя Крутовой в лицо, зашагала к столу. Глаза девушки глядели не мигая, и в их глубине полыхал красный огонек, а ее губы внезапно потемнели и изогнулись в странную улыбку.

– Эй, ты чего? – растерянно спросила Инна Львовна. – Чего задумала-то?

Девушка, продолжая улыбаться, двинулась вокруг стола. Лицо ее вдруг потемнело и словно бы превратилось в неподвижную маску. Улыбка стала напоминать судорожный оскал.

– Ах ты… – владелица ресторана задохнулась от возмущения. – Ты что о себе возомнила?!

Она хотела оттолкнуть наглую девицу, но та перехватила ее руки за запястья и крепко сжала.

– Что ты…

Голос Крутовой оборвался. Плоть ее стремительно сжалась, черты лица заострились, пожелтевшая кожа плотно обтянула череп, а глазницы глубоко запали. Она словно бы внезапно высохла.

Через несколько секунд девушка разжала пальцы, и Инна Львовна рухнула со стула на пол. Остекленевшие глаза ее, кажущиеся неестественно огромными и выпуклыми на ссохшемся, сморщенном лице, уставились в потолок.

Девушка достала из кармана мобильник, нажала на кнопку и сказала в трубку:

– Алло, это Юля. Входите.

Убрав мобильник в карман, она подошла к двери и сняла замок с фиксатора, затем вернулась к телу Крутовой, нагнулась и взяла цепочку с кулоном.

Дверь открылась, и в кабинете появились двое: молодая черноволосая женщина с красивым, породистым лицом, одетая в длинный черный плащ, и круглолицый одутловатый мужчина в дорогом пиджаке. Если бы Инна Львовна была жива, она узнала бы в нем толстяка экстрасенса, который давал интервью тощей журналистке в нелепой шляпке с вуалью.

Красавица-брюнетка протянула руку, и девушка Юля быстро вложила ей в ладонь снятый с груди Инны Львовны кулон. Потом Юля прошла мимо толстяка и шагнула из кабинета. Толстяк заметил кулон и протянул брюнетке пухлую руку.

– Лариса, отдай его мне, – сухо сказал он.

Брюнетка молча сунула кулон в свою лакированную сумочку. Толстяк нахмурился.

– Не шути со мной, Лариса! – он по-прежнему держал руку протянутой. – Отдай кулон!

Темные глаза красавицы слегка сузились, а губы изогнулись в улыбку.

– Пусть он пока побудет у меня, – сказала брюнетка.

Брови толстяка экстрасенса удивленно приподнялись.

– Что? – произнес он таким голосом, словно не поверил своим ушам.

– Я договаривалась лично с Келлером, – заметила красавица, – поэтому кулон отдам только ему – из рук в руки.

Несколько секунд толстяк молчал, глядя на красавицу брюнетку так, словно собирался испепелить ее, потом опустил пухлую руку и зловеще проговорил:

– Что ж, пусть будет по-твоему. Но если вздумаешь обмануть нас – тебе конец. Келлер не прощает предательства.

– Я знаю, – кивнула брюнетка. – Я не разочарую Игоря Михайловича.

Толстяк бросил взгляд на труп Инны Львовны и коротко подытожил:

– Все, пора уходить.

– Мы идем к Келлеру? – спросила брюнетка.

Толстяк усмехнулся:

– Сперва заскочим куда-нибудь перекусить. Я сегодня не успел позавтракать и подыхаю с голоду.

2

Суетно стало жить на свете. С каждым годом Москва делается все более неуютной. Если так пойдет дальше, скоро в столице не сохранится ни одного места, где можно глотнуть относительно свежего воздуха и размять ноги, не рискуя попасть под машину или быть растоптанным толпой прохожих.

Рыжеволосый официант вспомнил свой маленький городок, из которого уехал «покорять Москву» пять лет назад, и вздохнул. Понадобилось целых пять лет, чтобы понять: Москву невозможно покорить. Это она покоряет каждого, кто попадается в ее паучьи сети. При мысли о «паучьих сетях» рыжий официант представил себе схему московского метро и усмехнулся – она и впрямь здорово походила на паутину.

Кусочки льда мелодично стукнулись о дно широкого стакана. Рыжий официант посмотрел, как бармен заливает лед янтарной струей шотландского виски, снова вздохнул и перевел взгляд на зал ресторана.

Его занимал странный посетитель, сидящий за столиком у окна. Рыжий официант щелкнул пальцами, привлекая внимание бармена, и сказал:

– Глянь-ка на того типа.

Это был долговязый мужчина в старом застиранном свитере. Черты лица – резкие и суровые, а само лицо – худое, скуластое и, учитывая черный цвет волос, неприятно бледное. В волосах – ярко-белая седая прядь.

Бармен пожал плечами:

– И что в нем странного? То, что одевается с помойки? Так нынче и не такое встретишь.

– Ты посмотри, как он уставился на ту парочку. Будто глазами их сожрать хочет.

Долговязый парень с седой прядью на темени и впрямь неотрывно смотрел на мужчину и женщину, мирно ужинающих за угловым столиком. Мужчина был хорошо упитан и лыс, как колено. Узел галстука распущен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, красноватая лысина поблескивает, как полированный шлем.

Спутница лысого толстяка была настоящей красавицей. Брюнетка с бледным чувственным лицом и темными губами. Одета в легкий черный плащик.

Лысый толстяк уминал карпаччо из сырой семги (восемьсот двадцать два рубля за порцию), запивая его белым бургундским вином (пятьсот рублей за бокал). Красавица ничего не ела, а в бокале, который она держала в длинных тонких пальцах, была простая вода.

– Ну и что тут такого? – пожал плечами бармен. – Может, у него анорексия и он ненавидит толстяков.

– Анорексия? – официант возмущенно вытаращил глаза. – Да я ему уже три порции флорентийской говядины с кровью притащил! И он их все умял! Один!

– Три порции? – удивился бармен, разглядывая долговязого брюнета, который продолжал таращиться на толстяка. – По шестьсот пятьдесят рублей каждая? Да вся его одежда стоит в пять раз меньше.

– И я о том же. – Официант снова перевел взгляд на толстяка и красавицу. – Шикарная женщина, – завистливо протянул он.

– Точно, – согласился бармен. – Богиня! Погоди-ка. – Он наморщил лоб. – А ведь я ее знаю. Ну точно – знаю. Это же Наталья Литовцева!

– Какая Литовцева?

– Та самая – жена Литовцева!

– Владельца заводов и судов?

– Ну!

– С ума сойти.

Между тем толстяк вытер салфеткой руки, достал из кармана бумажник, скользнул взглядом по счету, который уже лежал на столе, и небрежно отсчитал несколько купюр. Потом сунул бумажник в карман, и оба – толстяк и его спутница – поднялись из-за стола.

Едва они двинулись к выходу, как долговязый брюнет вскочил на ноги.

– Так я и знал! – тихо выругался официант и ринулся ему наперерез.

Преградив беглецу дорогу, он резко проговорил:

– Уважаемый, надо заплатить!

Брюнет быстро достал из кармана пачку купюр и сунул ее в руку официанта. Двинулся было дальше, но вновь был остановлен.