«Нахлебники» kitobiga sharhlar

Рассказ, надо сказать, весьма непростой. Рассказ тяжёлый и печальный. Жизнь героя ужасна и становится только хуже. Одиночество, страх, отчаяние, бедность толкают его на необдуманные поступки. И непонятно, могло ли сложиться иначе. Не думаю, что можно остаться равнодушным, но, если хотите весёлого Чехова, то это не тот случай.

Чехов всегда докапывается до самых глубоких причин человеческих поступков, часто оголяя нервы и своих героев, и читателей. "Нахлебники" - страшный и жестокий рассказ, страшен и жесток он своей непоказушной, обыденной трагичностью, которая стороннему наблюдателю может и не видна вовсе, а, если и видна, то только поверхностно, а на самом деле творится неумолимый процесс распада человеческого существа: тела и души.

Мещанин Михаил Зотов, что называется, дожился. Семидесятилетний старик, одряхлевший, живущий одиноко, не просто сводит концы с концами, он откровенно христарадничает, просит на жизнь. Ну, это, казалось бы, вещь, хоть и тяжелая, но обычная, такое и сегодня встречается, а уж во времена Чехова - тем более. Но тут дело осложняется тем, что сам Зотов как-нибудь и перебился бы парочку оставшихся ему лет, но у него на иждивении два живых существа - одноглазая собака Лыска, такая же древняя и дряхлая, как хозяин, и не уступающая ей в немощности старая лошадь. Пользы ни от одной, ни от другой - никакой, а кушать-то они хотят.

И ругается на них Зотов, проклятия и смертушку на их головы призывает, а не может ни выгнать, ни бросить, дороги они ему. И с каким доверием они на него смотрят, всю жизнь он был для них высшее существо - хозяин, пестун и защитник. Как тут не вспомнить того самого Экзюпери с его сакраментальным: "Мы в ответе за тех, кого мы приручили".

Зотов таких громких слов не знает, и не потому, что на тот момент они еще не были написаны, а потому, что он человек простой и не шибко ученый. Однако он сердцем своим, нутром что-ли, чувствует нечто подобное, и это неправда, что от этих старых истощенных животин нет никакой пользы, великая польза от них Зотову, пока они есть - у него есть смысл жизни, хоть он сам и не понимает этого. Трудно ему, тяжело и муторно, а все ж, привык он так и все идет по своему чину, неумолимо приближаясь к естественному финалу.

Но, однако, мир не без добрых людей, вот и насоветовал Зотову лавочник Марк Иваныч отвести своих "нахлебников" на живодерню, а Зотов от отчаяния и невеликого ума - послушался. И когда с единственными спутниками его жизни и живыми существами, которым он был дорог, было покончено, старик подставил свой лоб под кувалду скотобойного станка. Он даже не понимал, что делает, но душа ему подсказала, что больше ему незачем жить и лучше так.

Зотов, если умом не понял, то сердцем почувствовал, что он совершил самый страшный поступок в своей жизни, он предал тех, кто ему доверял. Для такого нет достойного наказания - всё будет мало, и то, что его не убило, а только контузило, даже страшнее, после такого неизбежная деградация только ускорится и жалкое человеческое существо превратится в еще более жалкое и сойдет на нет в презрении к самому себе - ужасный жизненный финал.

Как-то хочется подсластить эту безрадостную картину. У поэта Михайловского - ровесника Льва Толстого - было стихотворение на ту же тему, но с другим эмоциональным окрасом: Ночь. Мороз. Бушует вьюга, Буря с крыш солому рвет... На печи лежат два друга: Старый дед и старый кот. Оба дряхлы, еле дышат, Еле ходят, чуть живут, Плохо видят, плохо слышат, Но один к другому льнут.

Трагические рассказы у Чехова настолько безысходные, что лучше не читать их на ночь, а то после этого трудно заснуть. «Нахлебники» заканчиваются двумя смертями бедных животных, верой и правдой служивших своему хозяину, который в силу своего преклонного возраста уже не мог о них заботиться и кормить их. Неимоверно трагическая ситуация, обострённая Чеховым до предела жалким видом несчастных собаки и лошади. Вот собака Лыска – «большой дворовый пес, белый с черными пятнами, облезлый, полудохлый, с закрытым правым глазом». Подходила она, «робко, трусливо изгибаясь, точно ее лапы касались не земли, а раскаленной плиты, и всё ее дряхлое тело выражало крайнюю забитость». Хозяин её, Зотов Михаил Петрович, старик лет семидесяти, встречает её такими словами - «Пшла, чтоб ты издохла!... Прокля-та-я!» А вот и лошадь, «такая же дряхлая, как Лыска, такая же робкая и забитая, тонконогая, седая, с втянутым животом и костистой спиною». И ей привет от Зотова – «Не обязан я кормить вас, дармоеды! Я не миллионщик какой, чтоб вы меня объедали и опивали! Мне самому есть нечего, одры поганые, чтоб вас холера забрала! Ни радости мне от вас, ни корысти, а одно только горе и разоренье! Почему вы не околеваете? Что вы за такие персоны, что вас даже и смерть не берет?» И гонит их со двора. Вышли собака с лошадью за ворота, прошли шагов двадцать и остановились. Хозяин подмёл двор, наворчавшись досыта, всё-таки впустил животных обратно во двор – «Жить живите, а уж насчет корма - на-кося, выкуси!... Хоть околевайте». Трагичность ситуации в том, что и сам Зотов никому не нужен. Дожив до старости, когда сил не стало, прокормить самого себя не может, а из родных только внучка Глаша. Выпив у соседа Марка Ивановича, которому уже надоело одалживать ему овёс для лошади, и выслушав совет отвести животных на живодёрню к Игнату, Зотов решает отправиться пешком за 10-12 вёрст до хутора, где жила Глаша. Не прошёл он и версты, как услышал сзади , что «за ним, понурив головы и поджав хвосты, тихо шли лошадь и Лыска». Попытался прогнать обратно домой, но они шли за ним. К полузнакомой внучке он не мог прийти с ними. Тогда Зотов решает отвести их к Игнату. Сцену, произошедшую там, описывать нет сил, потому что более страшного места, чем живодёрня, где убили несчастных старых животных, представить себе не могу. Сам Зотов сдуру и спьяну тоже хотел подставить под удар свой собственный лоб. Этот рассказ в «Трагическую шкатулку». Фраза – «Зотов возмущался, негодовал, а лошадь и собака слушали. Понимали ли эти два нахлебника, что их попрекают куском хлеба, - не знаю, но животы их еще более втянулись и фигуры съежились, потускнели и стали забитее...» Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 304

Действительно тяжелый рассказ, лучше не читать перед сном, навеивает грустные размышления и оставляет неприятный осадок