На реке

Познавательный рассказ про ледоход на реке. Как всегда, Чехов так сочно описывает весеннее событие, что, кажется, сам находишься среди публики и наблюдаешь, как река избавляется ото льда - «Поверхность реки изрыта и взбудоражена, точно по ней прошелся великан-пахарь и тронул ее своим громадным плугом. Воды не видно ни капли, а только лед, лед и лед. Ледяные холмы стоят неподвижно, но у вас кружится голова и кажется, что мост вместе с вами и с публикой куда-то уходит. Тяжелый мост мчится вдоль реки вместе с берегами и рассекает своими быками груды льда». И вдруг выясняется, что сегодня ещё не ледоход, а он начнётся только завтра, когда с верховьев реки пойдёт лёд. И Антон Павлович описывает уже на следующий день гораздо более мощный поток ледяных глыб. Скоро этот лёд проходит, и по реке плывут плоты. Чехов рассказывает наиболее подробно о последнем плоте, который запоздал и может застрять на полдороге. Интересно познакомиться с плотогонщиками, самыми разнообразными колоритными персонажами. «Между ними вы увидите единственного человека в сапогах, сапогах ужасных, кривых, рыжих, но всё-таки сапогах. Храм оставленный - всё храм! В сапоги засунуты узкие суконные брючки, до того никуда не годные, что и критиковать их даже грех. Человек в сапогах одет в рваный полушубок, сквозь дыры которого видна жилетка. На большой голове его торчит бросовая гимназическая фуражка с поломанным козырьком и донельзя грязными кантами. Лицо его, испитое и обрюзглое, не похоже на лица остальных сплавщиков... Одним словом, это личность, без которой теперь на Руси не обходится ни одна артель, ни один кабак, ни один сброд нищих и убогих... Эта личность страшно пришиблена судьбой, проникнута насквозь сознанием своей низменности, а потому всячески старается скрыть свое "благородство", в котором ее подозревают... В рваном деревенском полушубке ей гораздо легче дышится, чем в потертом пальто или жилетке, которую вы, расщедрившись, вздумаете ей пожертвовать. Расспрашивать, кто она, откуда, кем была и о чем теперь помышляет, жалко да и бесполезно. Спросите только, и она наврет вам, что она была и в офицерах, и в актерах, и в заточении...» Зовут его Диомидом, в сплавщики он попал только по случаю проехать даром в город. Суетится, бегает по плоту, дела не знает, к тому же слабосилен он, стремится прибиться сразу к тем, кто отдыхает. А разговоры среди сплавщиков все об одном, про дешевизну их труда, с прошлых лет цена найма упала в два раза. Причины выдвигаются самые разнообразные. Но, скорее всего, основная – экономическая, когда есть работники, в их числе и женщины, готовые делать ту же работу за меньшие деньги. Капитализм. Не повезло последнему плоту. Не успели. Местный предприниматель «с красным лицом и в длинном драповом пальто» уже перегородил реку лавами (мелкими мостками) и не даёт их трогать. Бедным сплавщикам ничего не остаётся, как перетаскивать через эти лавы брёвна и увязывать их в новый плот. Очень точно об этом пишет Антон Павлович – «Над этой египетской работой копошатся они, как муравьи, до самого утра. А утром опять плыть!» Фраза – «Все, свесившись через перила моста, молчат, не двигаются и вопросительно глядят вниз на реку. Молчание гробовое, лишь городовой рассказывает какому-то господину в мохнатом пальто и с клапаном на спине о том, насколько прибыла вода, да изредка проезжают с шумом извозчики. Городовой говорит вполголоса. Когда речь идет об аршинах, лицо делается серьезным, вытянутым, почти испуганным, когда же он говорит о вершках, то на лице его появляется выражение жалости и нежности, как будто вершки его дети». Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 301