Hajm 36 sahifalar
1897 yil
Мужики
Kitob haqida
«Лакей при московской гостинице «Славянский базар», Николай Чикильдеев, заболел. У него онемели ноги и изменилась походка, так что однажды, идя по коридору, он споткнулся и упал вместе с подносом, на котором была ветчина с горошком. Пришлось оставить место. Какие были деньги, свои и женины, он пролечил, кормиться было уже не на что, стало скучно без дела, и он решил, что, должно быть, надо ехать к себе домой, в деревню. Дома и хворать легче, и жить дешевле; и недаром говорится: дома стены помогают…»
Janrlar va teglar
Мне 25 лет, много читаю, смотрю видео на Youtube, занимаюсь графическим дизайном, моушн-дизайном. Так вышло, что в 23 года я родила ребенка, без мужа, соло-мама. Как раз за год до этого моя мать (которая родилась и выросла в маленькой деревне в Алтайсклм крае, в семье бухгалтерши и комбайнера) выщла замуж второй раз, причем за своего бывшего односедьчанина, по совместительству еще и одноклассника, клторый с детства испытывал к ней симпатию. Мать и я жили в городе Барнаул, она работала риелтором, а я то там, то сям, как такового образования у меня нет (только 11 классов). И вот устали родители мои от городской жизни, надоел им этот быстрый ритм, стрессы, душа запостлась на землю, загиматься садоводством, работать на себя и жить в тишине, на свежем воздухе, продали квартиру в барнауле и переселились в деревню в горах, нашли дом недалеко от реки в довольно живописном месте. Я будучи беременной и в детстве и юности... Keyingisi
любимая книга. Очень чётко описана жизнь в деревнях и селах. страшно осознавать, что не все из описанного осталось в прошлом.
Подумать только, в пору Чехова мужики тоже были «ниочём». Как тонко он передаёт темноту людей и беспросветность настоящего и будущего. Как просто люди раньше жили, довольствуясь малым
книга о жизни и нищете русского деревенского народа,книга понравилась точное описание людей крестьян того времени,где люди не жили а существовали.
Мораль сей басни такова: в наше время инфантилтные люди вполне могут себе жить, раньше же они жили так, как показал Чехов. Когда нужда – это неосознанный, но выбор… Страшно.
В течение лета и зимы бывали такие часы и дни, когда казалось, что эти люди живут хуже скотов, жить с ними было страшно; они грубы, нечестны, грязны, нетрезвы, живут не согласно, постоянно ссорятся, потому что не уважают, боятся и подозревают друг друга. Кто держит кабак и спаивает народ? Мужик. Кто растрачивает и пропивает мирские, школьные, церковные деньги? Мужик. Кто украл у соседа, поджег, ложно показал на суде за бутылку водки? Кто в земских и других собраниях первый ратует против мужиков? Мужик. Да, жить с ними было страшно, но все же они люди, они страдают и плачут, как люди, и в жизни их нет ничего такого, чему нельзя было бы найти оправдания. Тяжкий труд, от которого по ночам болит все тело, жестокие зимы, скудные урожаи, теснота, а помощи нет и неоткуда ждать ее. Те, которые богаче и сильнее их, помочь не могут, так как сами грубы, нечестны, нетрезвы и сами бранятся так же отвратительно; самый мелкий чиновник или... Keyingisi
Смерти боялись только богатые мужики, которые чем больше богатели, тем меньше верили в бога и в спасение души, и лишь из страха перед концом земным, на всякий случай, ставили свечи и служили молебны. Мужики же победнее не боялись смерти. Старику и бабке говорили прямо в глаза, что они зажились, что им умирать пора, и они ничего. Не стеснялись говорить в присутствии Николая Фекле, что когда Николай умрет, то ее мужу, Денису, выйдет льгота – вернут со службы домой. А Марья не только не боялась смерти, но даже жалела, что она так долго не приходит, и бывала рада, когда у нее умирали дети.
Через реку были положены шаткие бревенчатые лавы, и как раз под ними, в чистой, прозрачной воде, ходили стаи широколобых голавлей. На зеленых кустах, которые смотрелись в воду, сверкала роса. Повеяло теплотой, стало отрадно. Какое прекрасное утро! И, вероятно, какая была бы прекрасная жизнь на этом свете, если бы не нужда, ужасная, безысходная нужда, от которой нигде не спрячешься!
Детей не учили молиться, ничего не говорили им о боге, не внушали никаких правил и только запрещали в пост есть скоромное. В прочих семьях было почти то же: мало кто верил, мало кто понимал. В то же время все любили священное писание, любили нежно, благоговейно, но не было книг, некому было читать и объяснять, и за то, что Ольга иногда читала евангелие, ее уважали и все говорили ей и Саше «вы».
Мужики стояли толпой возле, ничего не делая, и смотрели на огонь. Никто не знал, за что приняться, никто ничего не умел, а кругом были стога хлеба, сено, сараи, кучи сухого хвороста. Стояли тут и Кирьяк, и старик Осип, его отец, оба навеселе. И, как бы желая оправдать свою праздность, старик говорил, обращаясь к бабе, лежащей на земле:
– Чего, кума, колотиться! Изба заштрафована – чего тебе!
Izohlar, 10 izohlar10