Kitobni o'qish: «Убить страх перевозчика»

Shrift:

Печатный вариант сделан издательством «Перо» в 2024 году

Обложка – рисунки и обработка автора © Anry Korbeau

Часть 1

Глава 1
Скучно жил-был…

Самое обычное детство. Такое, как у большинства мальчишек позднего советского времени. Нельзя утверждать, что оно было удивительным и счастливым, оно вовсе не было необыкновенным. Но и не сказать, что до скуки тоскливым. Если бы пришлось писать сочинение на тему «Как я провёл лето», то оно вряд ли заполнило бы больше, чем одну страницу тетрадного листа. Школьные годы также окончились в подобном формате. Прозвенел последний звонок, и он последний раз вышел из школы, как это делали тысячи российских одиннадцатиклассников, разбредаясь в разные стороны от её парадного входа. Разумеется, он не стал отличником или медалистом с потенциально выдающимся будущим. Но и не троечником, которого с трудом вытягивали из неудовлетворительных отметок лишь бы поскорее выпереть из школы и не оставлять такового на второй год.

Внутренний мир нередко бывает незаметен окружающим людям. Иногда это вызвано неумением быть откровенным в общении с окружающими, или просто своеобразной неразговорчивостью. Как бы то ни было, в отличие от большинства сверстников, даже после выпускных экзаменов он не определился, чем же станет заниматься во взрослой жизни. Ведь не сто́ит же повторять ошибки тех, кто в его возрасте уже состоял на учёте в детской комнате милиции, и их недалёкое будущее уже было предсказуемо. Кто-то из его одноклассников и вовсе не дожили до времени окончания школы из-за разных криминальных выходок.

В армии после школы он не служил. Тщательные медосмотры выявили ряд невидимых болячек, которые, по сути, были следствием перенесённых болезней в раннем детстве. Медицина во многих случаях оказывалась несостоятельной. Лечение могли просто приостановить, не закончить, если пациент поправляется и выздоравливает. Недолеченный организм становился инкубатором для болезней, которые при их выявлении становились уже хроническими и пожизненными. Он не расстраивался. Ведь смог избежать незавидной участи своих ровесников, которых посылали в Чечню, а также избежать ненужной ему «дедовщины». В то время как большинство парней стремились «откосить», ему удалось это сделать «естественным» образом.

Чтобы хоть как-то занять себя, он решил пройти курс обучения на водителя, который предоставлял военкомат совместно с ДОСААФ, что казалось ему самым простым. Получив категории «BC», он при этом не пошёл работать по этой специальности. Ему почему-то вспомнились слова школьного трудовика: «Ну, пойдёте вы учиться на водителя, и что? Да этих водителей в городе – завались». Эти слова были правдивыми. Много мужиков попросту спивались из-за отсутствия работы и из-за того, что многие предприятия разорялись в постсоветское время. Через мамину знакомую устроился на рынок в другом городе продавать куртки и обувь.

* * *

Получая в очередной раз зарплату в виде процента от выручки, Алексей спросил:

– Тётя Клава, когда снова за товаром ехать?

– А что, так хочется ехать? – с лёгкой ухмылкой, но не без улыбки спросила начальница.

– Скучно же каждый день у прилавка торчать. Надоело нюхать аромат дублёнок. Так хоть какое-то разнообразие.

– Не волнуйся, в понедельник поедешь, – особенно делая ударение на последнее слово, ответила тётя Клава.

До понедельника оставалось ещё два дня. Вообще-то обычно Клавдия Николаевна сама ездила на оптовый рынок в Москву. Теперь же, когда у неё стал работать молодой наёмный продавец, она стала через раз и его отправлять за новой партией одежды. Иногда вдвоём ездили, так можно побольше товара закупить. Теперь надо как-то эти оставшиеся два дня прожить до очередной челночной поездки.

Придя вечером домой, Алексей молча отдал зарплату матери, та молча её взяла и удалилась на кухню. В их семье не было принято задавать вопросы вроде «как прошёл день?» «что нового?» или желать «спокойной ночи». А если бы вдруг эти вопросы были заданы, то это было бы ненужной тратой времени, потому что день был вполне обычным, и новых событий не произошло. Алексей скинул с себя рабочую одежду, принял душ, а потом направился на кухню, где мать приготовила ужин. Сама она с кухни уже ушла смотреть телевизор в общей комнате. На ужин был суп с кусочками говядины. Работа на рынке не была связана с физическими нагрузками, но Алексей всё же ощущал усталость. Поужинав, он присоединился к просмотру телевизора. Переключая каналы с неинтересной на его взгляд программы на ещё более неинтересную, остановил свой выбор на каком-то фильме с бестолковым сюжетом вперемешку с рекламными роликами. До конца он его не досмотрел, глаза сами закрывались, подсказывая, что пора бы уже позаботиться о здоровом сне.

Утром, как обычно, не имея малейшего энтузиазма просыпаться и открывать глаза, усилием воли всё-таки заставил себя поднять на ноги. Каждое утро одно и то же: посещение туалета и ванной комнаты, натягивание одежды, чтоб в ней направиться на работу. Пришлось ещё и нехотя съедать порцию вчерашнего супа. В утренние часы у Алексея суп как-то не совмещался с сонным желудком, забывшем за ночь о термине «аппетит».

На троллейбусе сквозь утреннюю давку внутри салона быстро доехал до вещевого рынка. Как обычно, с помощью грузчиков расположил товар на рабочем месте и приступил к работе. Скорее всего, большинство из тех, кто привык работать на производстве, такую работу работой не назовут. Весь день стоять в ларьке и расхваливать шмóтки на прилавке нечастым покупателям, большинство из которых покупателями не становятся. И это не из-за неумелости торговать, а из-за того, что покупатели часто привередливы или ищут подешевле, хотя заранее все знают, что в пределах рынка цены обычно не меняются.

А продавцом Алексей действительно считал себя никудышным. Он не стремился обманывать клиентов, устно скрывая дефекты товара или недоговаривая о каких-то некачественных деталях. Не заманивал фразами, что кто-то из родственников «тоже это носит». Но это не мешало работе, и приносить прибыль начальнице. Тем более он прекрасно видел, что всякие хитрые трюки других продавцов далеко не всегда дают успех.

В первой половине дня удалось продать пару пуховиков. Это Алексей посчитал законным основанием, чтобы сходить на обед в кафе недалеко от входа на рынок. Он уже убедился, что покупать беляши и чебуреки из тележек у тётенек, которые в течение дня несколько раз проходили вдоль торговых рядов, это недостаточно калорийно для его молодого организма. Поэтому в кафе он всегда покупал первое и второе, чтобы обед был достаточно сытный. В этот раз он заказал борщ и картошку с курицей, их он съел довольно быстро, как и любой другой обед. По пути обратно увидел около рынка старенький Мерседес O303, на котором собирались ехать в Москву уже ставшие ему знакомыми такие же торговцы с рынка.

– Здорово, Саня!

– Привет, Лёха. Ты чё не на работе?

– А. Перекусить ходил. Вы куда сегодня, в Лужники или Черкизово?

– Лужники. Там немного дешевле получается.

– Ладно, побегу, а то вдруг у прилавка уже очередь из покупателей.

– Мечтай!

– Привет, тётя Оля, – уже на бегу крикнул Алексей одной из уезжающих челночниц и скрылся в глубине торговых точек.

Вернувшись к своему месту, он крикнул в сторону соседнего торгового места:

– Спасибо, Свет, что поглядела, я уже пришёл.

– Не за что, должен будешь.

– Обязательно.

Алексей вспомнил, что минуту назад виделся с уезжающими коллегами и задумался, ведь послезавтра ему предстояло то же самое.

Остаток дня до вечера прошёл на удивление быстро, словно кто-то специально торопил ход времени, а ведь рабочий процесс был таким же монотонным и скучным. Постоянно болтать с продавцами соседних прилавков было не интересно. Многие из них постоянно курили, что тоже не прибавляло удовольствия стоять рядом с ними, ведь Алексей сам не курил.

Весь следующий день Алексей пытался размышлять о своей, как ему всё больше казалось, скучной работе. Вечно до бесконечности работать в монотонной торговле представлялось безумием и полной бессмыслицей. Даже если просиживание штанов за прилавком чередовать с просиживанием штанов в автобусе и беготнёй по оптовому рынку, это также не виделось привлекательным.

Глава 2
Челноки в Икарусе

Вот и наступил долгожданный понедельник. Тётя Клава дала выходной, поэтому я смог подольше поспать, отдохнуть. Мать, как обычно, приготовила сэндвичи и заправила термос горячим чаем. Мне всегда не хотелось таскать с собой этот продуктовый догруз, но к сожалению, на трассе по пути в Москву очень мало закусочных. К тому же неизвестно, как там приготавливается пища, возможно, в антисанитарных условиях, а по внешнему виду придорожных кафе можно сделать вывод, что это именно так.

Чтобы успеть к отправке, выходить из дома нужно было ещё в первой половине дня. Поездка в столицу не праздничная, а рабочая, поэтому я всегда надеваю простую незамысловатую одежду. Спортивные штаны, кроссовки и джинсовая куртка, которую беру только, чтобы ночью и рано утром было поуютнее на прохладном воздухе. Надев всё это на себя, взял сумку с ночной едой и отправился к месту сбора челноков.

Пока шёл от места остановки троллейбуса, уже издали заметил краснеющий у рынка Икарус и стоящих рядом людей, последние минуты разминающих ноги. Клавдия Николаевна уже оплатила поездку заранее, чтобы не приходилось заморачиваться прямо перед отправкой. Подошедши к автобусу, понял, что попутчиков будет сравнительно немного, а значит, свободное пространство салона торгаши постараются использовать по максимуму.

– Всем привет! – крикнул я коллегам, докуривающим последние сигареты. Потом протянул руку водителю: – Здорово, Васильич.

Виктор Васильевич был профессиональным водителем. Он, как и большинство челночных водителей, перебрался в частные перевозки после разорения государственных автобусных парков. Работал в АТП он сразу после армии, и к своим пятидесяти годам успел крутить баранки почти всех марок автобусов своего времени. Аварий у него не было, всегда отличался качеством обслуживания пассажиров, в парке получил разные грамоты, обозначался на доске почёта, технику, на которой работал, знал, как это говорят, до винтика. Поэтому те, кто с ним ездил, могли спокойно себя чувствовать, зная, что на дороге он довезёт их живыми и здоровыми.

– Сегодня я без напарника, Юрок запил.

Васильич, конечно, не намекал, известно, что он спокойно мог бы и один весь рейс в обе стороны проехать и даже не пытаться устать. Однако, такая ситуация давала понять, что я могу при случае помочь сменить его за рулём, чтоб он мог всё ж хоть сколько-то, но поспать. Тем более, что я уже не раз в пути заменял ненадолго водителей, хотя и не имею категории «D». А я был не просто не против, а обеими руками за то, чтоб порулить, хоть и старым, но всё ж Икарусом. Тем более, что Икарус наш был не списанный из какого-нибудь автобусного парка, который мог непредвиденно сломаться на трассе, а бывший развозной северных вахтовиков. Он достался нам очень ухоженным и аккуратным с полностью исправной механикой. Сиденья не были изрезаны ножиком и на стенах не высвечивались надписи типа «здесь был Вася», «Миша+Маша» или «Пинк Флойд форэвер». В общем, в наше время, когда многие частники уже катали б/ушные Мерседесы, Зетры и Каросы, в наш Икарус входить было очень даже приятно.

– Ну, тогда зови на помощь, как надо будет поменять, – легко и без сожалений я сказал Васильичу.

Мотор плавно взвыл, на первой передаче разгоняя тяжёлую машину, и мы уже оказались на дороге города, оставляя позади рынок и провожающих нас коммерсантов и родственников. Знаю, что Раифа Ильдусовна, хозяйка автобуса, сейчас вслед пальцами крестит. Она, конечно, не такая уж и верующая, но всё же ей было боязно за людей в её Икарусе, и жалко потерять сам Икарус. А кого или чего ей потерять было бы сложнее, знала, наверно, только она сама.

В кабине из магнитолы звучала музыка городской радиостанции. По пути её приходилось постоянно подстраивать, потому что зона вещания невелика, а в других городах уже свои частоты радиоволн. За сиденьем водителя, я это постоянно замечал при входе, были пара бутылей с водой, небольшой ящик с инструментами, какие-то тряпки и во всей этой куче слегка виднелась деревянная дубинка. В поездке может всякое случиться, может, и мелким ремонтом придётся заняться, а может, и та самая дубинка пригодится. Некоторые водители её называют «димедрол», тем самым недвусмысленно, но переносно, показывая цель её применения.

Я разместился справа по борту не совсем спереди, но и не в середине салона. Поскольку пассажиров вокруг немного, все разместились поодиночке на двух сиденьях. Вот и я, задрав ноги, занял два кресла и молча смотрел в боковое окно. Однообразный пейзаж время от времени менялся. Сначала после выезда из города нас окружали поля, которые для сельскохозяйственных нужд почти не использовались. Потом деревушка прямо у дороги, за ней редколесье, снова деревня. Всё это иногда своеобразно сочеталось с нефтяными насосными установками, какими-то промышленными постройками и странным неописуемым ландшафтом пустырного типа, но явно указывающего на следы редкого появления здесь признаков цивилизации. При таком необильном разнообразии заоконных сюжетов всё это сливалось в единую тусклую картину, совершено не привлекающую внимание своим отсутствием колорита.

С некоторым подобием удобства я постарался расположиться в сиденьях, чтобы подремать. Условия, конечно, не идеальные, но это сделать было необходимо. Ведь ночью надо будет порулить вместо Васильича, а завтра бодро перетаскивать барахло по рынку. Я всегда не замечал, каким образом засыпал. Процесс засыпания выглядел какой-то загадкой. Только просыпаясь, всегда осознаю, что я было уснул. Вот и сейчас, закрыв глаза, сначала чувствовал лёгкое потряхивание, передававшееся от неровностей дороги к телу, слышал равномерный шум двигателя и звуковые всплески проезжающих навстречу грузовиков. В таком состоянии я нахожусь сколько-то минут, сколько именно – не знаю. Сам того не понимая, каким-то образом всё это забывается. Иногда что-то даже начинает сниться, хотя обычно в момент пробуждения – сна всё же нет. В этот раз так и случилось. Уснул. Но понял это, когда проснулся. А проснулся от ощущения, что автобус замедляет ход. Но я точно знаю, что пока дремал, изменение скоростного режима происходило неоднократно. Но сейчас это было не снижение скорости перед поворотом или медленно едущим впереди автомобилем. Мы останавливались.

Васильич съехал с дороги на небольшую асфальтированную площадку слева. Я узнал это место – это в Марий Эл. Вообще участок пути между Казанью и Чебоксарами пролегает по федеральной трассе, но очень многие водители ездят этой дорогой, так как здесь немного короче и движение не такое интенсивное.

Дверь открылась, и все вышли на улицу. Некоторые первым делом достали из карманов пачки с сигаретами и зажигалки и стали загрязнять атмосферу табачным дымом. Я был в числе тех, кто считал необходимым удалиться ненадолго в заросли леса, для его «удобрения». Несколько часов в пути всегда подсказывают, что у людей есть вполне нормальные естественные потребности. Обычно мы тут стоим минут пятнадцать, и я пользовался этим, чтобы дать мышцам ног и суставам возможность побыть в состоянии противоположном от согнутых. К концу стоянки на асфальте оказалось десяток новых окурков и плевков. Пока мы ещё не отъехали, я, зайдя в салон, налил себе полчашки чая, чтоб снова иметь причину выходить при очередной остановке.

Во многих междугородных автобусах, я это хорошо знаю, есть встроенный биохимический туалет. Сам видел их в иномарках. Но абсолютно во всех они не используются. Где-то они, говорят, сломаны, а где-то их намеренно не используют из-за широко известной культуры поведения русских пассажиров. Но наверняка, даже если бы туалеты работали, останавливаться приходилось бы, чтобы размять кости. А и всё равно резервуар имеет ограничение в объёме. Вот ведь мысли при какой-то обычной остановке!..

Перед отправлением Василиьч включил телевизор и установил диск в проигрыватель. Все диски, само собой, пиратского происхождения, на каждом до десяти фильмов, но в таких дальних рейсах это выгодно, не нужно постоянно перезаряжать проигрыватель, и фильмы хранятся компактнее. На экране отобразился список воспроизведения, Васильич, не выбирая, нажал «воспроизведение», и просмотр начался. Титры, название, список актёров. «Орёл и решка» Данелии. Какая-то отечественная мелодрама. Скучные фильмы обычно крутят. Но большинство челноков это устраивает, при своей рыночной жизни телевизор они смотрят чаще всего только в автобусе.

Я кино не смотрел. Вернее, смотрел, но наполовину. Постоянно мыслями где-то был в стороне. То в окно смотрел, словно там что-то новое можно увидеть. В общем, внимание постоянно переключалось, и за развитием сценария я не следил. Один фильм сменился другим. Таким же скучным и неинтересным. Вперемешку с просмотром окна и телевизора иногда впадал в дремоту, словно на рекламную заставку. А в интервалы времени, когда не дремал, просто смотрел в потолок, откинувшись в кресле. Взгляд был направлен в блок регулировки индивидуального освещения и вентиляции, расположенный под полкой для ручной клади. Прямо на меня были направлены два сопла подачи воздуха, а рядом с ними кнопки для включения маленьких фонариков. Но они уже давно не работали, да и ни к чему. Глядя в потолок, сидел и как-то монотонно перебирал мысли. Я не думал о чём-то конкретном, не размышлял, а просто само собой происходило чередование разных тем в мыслях. То представлял себе свою мать, которая осталась дома, то своё рабочее место, в котором проходят обычные дни, то рынок, в котором окажусь спустя уже несколько часов, то салон Икаруса, где сейчас и располагаюсь.

За таким вот не отличающимся разнообразием времяпровождением мы прибыли в Лысково, на очередную стоянку. Васильич нашёл свободное место у края дороги, так чтобы какое-нибудь кафе было буквально рядом. Их тут на краю города было выстроено около десятка подряд. И в этом были свои преимущества. Именно в это время здесь выстраивалась вереница автобусов из Чувашии, Марий Эл, Татарстана, Башкирии. Уезжали одни, на их место подъезжали другие. Говорят, это продолжается вечером примерно в течение двух часов. И это только в направлении из регионов в сторону Москвы. А ещё с другой стороны останавливались автобусы утренних рейсов из Москвы в сторону Чебоксар, Алатыря и прочей Чувашии. Поэтому вечером в этом месте торговля пирожками, орешками и прочими закусками происходила особенно активно.

Виктор Васильевич пошёл в кафе принимать пищу, а пассажиры разошлись по придорожной территории. Кто-то ушёл в поисках бесплатного туалета, ведь между плотно стоящими кафешками протиснуться в лесок, расположенный сразу за ними, было невозможно. Некоторые болтали с знакомыми попутчиками из других автобусов. Кто-то просто курил, не найдя более подходящего проведения досуга.

Полчаса тут стоять, по-моему, всё-таки много. Пока Васильич ел в кафе и одновременно болтал с другими водителями, проходило примерно как раз столько времени. Когда мне надоело отдыхать и ходить туда-сюда по слегка пыльному асфальту, я просто вернулся в салон, занял своё место и уныло уставился в экран телевизора, где продолжалась какая-то низкосортная мелодрама.

Сытый Васильич вышел из дверного проёма кафе и направился к автобусу. Все наши пассажиры тут же, как по сигналу, тоже поспешили возвращаться.

– Я пойду покемарю, подмени меня, – сказал мне Васильич и отправился в заднюю часть салона, чтобы принять горизонтальное положение на пяти самых задних сиденьях. Они теперь всегда использовались вместо кровати.

Я сел в кабину, подстроил под себя кресло, нажал кнопку зажигания. Знакомым движением включил первую передачу, при этом ощущалось, как другой конец рычага передвигал невидимые глазу детали. На руль передавалась едва ощутимая вибрация двигателя. Нажимая педали, я плавно вывел автобус на шоссе и постепенно разогнал его до необходимой скорости.

Раскачивание кабины из-за неровностей асфальта, передающихся через колёса, завывание воздуха, скользящего по стёклам, равномерный гул двигателя – ощущения знакомые любому междугороднику. Теперь они знакомы и мне. А ведь кто-то всю жизнь вот так проводит. Странно, как им не надоедает такое однообразие. Из года в год всё одно и то же. Впереди перед глазами серая полоска дороги. Часто рейсы длятся несколько суток. И что из того, что можно многое повидать, в разных местах побывать? Ведь это какие-то сиюминутные взоры на невиданное ранее. А основное время тратится просмотром одного и того же фильма через лобовое стекло.

Пару часов я пристально смотрел в светлое пятно, которое расстилалось вперёд от света фар. Навстречу двигались яркие огни от тяжёлых грузовиков, ночных автобусов, редких легковушек. Временами дорога освещалась фонарями столбов небольших поселений. Но сколько бы ни было искусственного света, всё равно приходилось вглядываться, ведь опасность может возникнуть в любом месте.

Нижегородская область уже позади. Глубокая ночь. Ночь сейчас сравнительно короткая, и темно делается ненадолго, а зимой, хоть и тьма длится в три раза дольше, было бы ощутимо светлее. В этой темноте проглядывались силуэты деревьев, иногда каких-то неосвещённых построек. Иногда свет фар на недолгие мгновения озарял дорожные знаки на обочине. Среди них часто были названия населённых пунктов, большинство уже были знакомы: Коурково, Лихая Пожня, Симонцево. Нормальные люди в это время уже спят, но мне спать не хотелось. Я даже не зевал. За спиной все уже стихли, скорее всего, уже спят. Хотя, возможно, кто-то просто сидит беззвучно, чтобы не мешать другим.

На обочине иногда попадались небольшие скопления грузовиков разной грузоподъёмности. Какие-то стояли прямо у края дороги, какие-то на асфальтированных стоянках. Водители хотят спать, поодиночке отдыхать не рискуют. И правильно. У многих ещё остались в памяти времена, когда на трассе практически не было освещённых общественных мест – разных стоянок, столовых, мотелей, но были любители заработать на чужом имуществе. Разбойные нападения, грабежи и даже убийства междугородников были привычными явлениями. А все эти бывшие разбойники сейчас не исчезли, они также и остались работать на трассе. Просто поменяли профиль деятельности. Они точно также продолжают обирать междугородников. Но уже не выборочно, а всех подряд. И делают это легально, с помощью закусочных, мотелей, автосервисов, которые организовали на финансы, вырученные от когда-то ворованных товаров с грузовиков.

А поговаривают, что на челночные автобусы тоже иногда нападали. Челноки, едущие за товаром, с собой все вместе везут огромные суммы наличных денег. Некоторые водители автобусов по такому случаю тайком даже огнестрельное оружие возили. Но профессиональные разбойники, если их, конечно, так можно назвать, само собой, нападали после тщательных наблюдений и вынюхиваний, и не рисковали вступать в конфликт с теми, кто может их подстрелить. Их даже само количество людей обычно уже отталкивает. Поэтому, нападая на денежный автобус, они действовали обычно наверняка. К сожалению, нередко их планы удавались.

Я как-то об этом не беспокоился. Уже некоторое время все эти грабежи стихли. Но очень многие водители всегда готовы оказать сопротивление, и при необходимости оказать помощь коллегам. Вот и осторожничают. Ездят колоннами, останавливаются на отдых в людных местах, возят с собой средства обороны.

Я не сразу понял, что вдали у дороги что-то белеет. Заметил это что-то, в общем-то, сразу, как только глаза были способны его разглядеть. На всякий случай я выключил передачу и стал почти незаметно притормаживать. Лишь совсем приблизившись, я увидел, что в кювете или стои́т или лежит автобус. Я стал останавливаться, из-за большой скорости остановился, немного проехав вперёд, и одновременно осознавал, что там тот самый Мерседес O303, который я видел накануне. Я открыл дверь и выбежал наружу. Автобус действительно располагался как-то несуразно: и не стоял на колёсах, и не был опрокинут. Он был весь помятый, местами расцарапанный, стёкол в нём не было. Сразу понятно, что произошла авария. Он должен был приехать из Лужников вчера. Стало быть, он тут уже со вчерашнего дня находится брошенный. Я вернулся обратно в наш автобус.

– Васильич, – тихим шёпотом я сказал почти в ухо спящему Виктору Васильевичу. Он не отреагировал. Я стал толкать его в плечо. – Васильич, просыпайся.

– Чего? Меняемся?

– Нет. Быстрее! Пошли на улицу выйдем. Людей только не разбуди.

Явно нехотя, Васильич поплёлся через весь салон к передней двери, иногда шаркая тапками по полу. Он вышел на улицу, но со стороны я видел, что он ещё не до конца проснулся. Я повёл его в сторону разбитого автобуса. Когда он увидел перед собой то, что уже успел видеть я, он застыл в изумлении. Ему не нужно было разглядывать детали, привыкая к темноте, ведь он уже из темноты вышел. Так что Васильич отчётливо мог видеть последствия аварии, и уж тем более легко узнать автобус, который так часто встречал в разных местах страны. Даже не глядя на его номер.

Васильич просто стоял и смотрел. В течение пары минут не сказал ни слова. Это не «минута молчания», а результат эффекта неожиданности, ещё и при таких обстоятельствах. Ещё бы. Разбудил человека, отвлёк, можно сказать, его от просмотра чего-то интересного, хоть и виртуального, и внезапно показал то, к чему даже если заранее подготовить, всё равно будет сильным воздействием на психику.

Лёгкий ветерок шевелил занавески, свисающие из разбитых окон. Было слышно, как при этом шелестела листва на берёзах, и шуршал высокий травостой. Рядом с Мерседесом валялись несколько сумок, какая-то одежда, вылетевшие стёкла и прочий мусор. Приглядевшись, я заметил в некоторых местах у окон смазанные пятна. Следы крови. Нам оставалось только догадываться о количестве и степени тяжести потерпевших.

– Перевернулся на скорости, – первым нарушил молчание Васильич. – Непонятно только почему.

– Я доеду до следующей стоянки, как и договаривались, – предложил я Васильичу, и он отправился обратно досматривать свой сон.

Такие эпизоды надолго запечатлеваются перед глазами. Я уже давно покинул место аварии, и, соответственно, не могу его видеть, но оно словно застыло перед глазами. И никак не получается выбросить это из головы. Мало этого, я ещё мысленно представляю, как произошла авария, хотя и не видел этого сам. На встречную полосу съезжает легковой автомобиль, водитель автобуса пытается уйти от столкновения, зацепляет боковиной легковушку и уезжает вниз с дороги. Заваливается на бок, вспахивает землю, затем падает на крышу, кувыркается. Скрежет, треск, звон стекла. Из окон вываливаются люди, сумки. И всё это видение происходит как на самом деле. Я понимаю, что им надо помочь, но не могу. Потому что меня там нет. Потому что это уже случилось и теперь в прошлом. А ведь там наверняка находились кто-то, кого я знал.

Часто случается, что водители со страхом садятся за руль, когда прямо на трассе видят последствия аварий. Не аварий вообще, а тех, в которых участвовали их друзья, знакомые, коллеги. У меня же почему-то нет такого страха. Словно и не случалось чего-то. Просто снова сел в кабину и поехал. Вполне уверенно жму педали и обращаюсь с рулём. Но в памяти след всё равно остался.

Я вздохнул. Без каких-то особых причин, это как-то само собой получилось. Так же непроизвольно я стал замедлять ход автобуса. Я езжу не часто, но похоже, маршрут следования уже глубоко отпечатался в мозге, и он уже сам подсказывал сознательной части меня, что пора на отдых. Справа мелькнула надпись Сенино, и я вскоре завернул на стоянку около кафе. Взял микрофон, пробормотал: «Стоянка двадцать минут», и первым вышел на улицу. За мной вместе с несколькими пассажирами вышел и Васильич.

– Больше не мог уснуть. Лежал и ворочался. Не по себе как-то. Ты сам-то как себя чувствуешь?

– Не в настроении, – после некоторой паузы ответил я. Ну не знал я, что ответить. А сказать правду, что на самом деле со мной всё в порядке, то мне или не поверят, или я только расстрою Васильича.

– Пойду кофе попью. Собирайся на боковую.

Васильич удалился и скрылся в кафе. Я потоптался на месте. Осмотрел без особой пристальности кругом автобус. Потом тоже зашёл в кафе, чтоб купить чай. Посидел, медленно попивая горячую жидкость, рядом с Васильичем. Сидим и молчим. Такого ещё не было. Если во время стоянки кто-то был рядом, то обязательно был хоть какой-то разговор. Видимо, увиденное его очень впечатлило. Мне это казалось чуточку непонятным, ведь он же за время работы многое видел, и ему, что называется, не привыкать. Но может, я его просто плохо знаю. Может, он такой впечатлительный. Я уже было собрался спросить: «Ехать сможешь?» но потом решил этого не делать. Вдруг это его оскорбит. Ну и что, что он затих, но его профессиональные навыки не испарились. Это меня можно было спросить так. А Васильич точно справится.

– Я пошёл спать. Увидимся на рынке.