Kitobni o'qish: «Алая зима»

Shrift:

The moral rights of the author have been asserted.

* * *

Дорогие читатели!
Трилогия «Алая зима» вдохновлена богатой мифологией Японии.
И пусть мир на этих страницах основан на культуре уникальной, манящей и вполне реальной страны, все же во многом он – творение моего воображения.
Надеюсь, история вам понравится!
Аннетт Мари

ПРИМЕЧАНИЕ ОБ ИМЕНАХ
В конце книги расположен полный глоссарий имен и понятий с определениями.

Глава 1

Эми замерла у начала тропинки. Где-то посреди этого леса располагался храм, в котором ей предстояло провести последние два месяца в роли простой смертной.

За спиной в неподвижной тишине глухо ворчал двигатель машины, из которой Эми только что вышла. Грунтовую дорогу, огибающую покатый склон горы, укрывал плотный слой яркой листвы – ездили здесь, судя по всему, редко. Вдоль дороги вздымались массивные деревья – эдакий частокол, рубеж, который разрывала лишь тропинка, что убегала вперед от самых ног Эми.

Хлопнула дверь, и Эми вздрогнула, оторвав взгляд от темного прохода меж деревьев. Ее сопровождающий открыл багажник и извлек пару простеньких чемоданов, а потом обогнул машину и небрежно уронил их на землю рядом с Эми. Она хмуро глянула сперва на свой багаж, потом на сопровождающего.

– Благодарю, Акио, – вежливо произнесла она.

Затем ее вниманием вновь завладела тропа. Подул прохладный ветерок, взметая длинные волосы Эми. Дыхание сорвалось с губ облачком пара. Стояла лишь середина осени, но ветер принес с собой ледяной привкус зимы. Между горными пиками, заслоняя лучи вечернего солнца, тянулись серые облака.

Под ногами зашелестела, захрустела сухая листва – кто-то приближался. Эми пригладила волосы и встряхнула длинными, мешковатыми рукавами кимоно так, чтобы те легли поизящнее. Как только она чинно сложила перед собой руки, из теней на тропу спешно шагнули три человека.

Первым шел пожилой мужчина с обветренным лицом и широкой улыбкой. Его темно-фиолетовые одежды – традиционное одеяние каннуши, священника храма – неподобающе развевались. Он бросился к Эми с раскинутыми в стороны руками, но не успела она испугаться, что ее сейчас обнимут, как мужчина вдруг затормозил и склонился в низком, полном уважения поклоне.

– Госпожа! – Хриплый голос священника дрогнул от волнения. – Такая честь, такая честь! Добро пожаловать в храм Шираюри. Наш дом невелик и скромен – уверен, к подобному вы совершенно не привыкли, – однако все, чем мы располагаем, к вашим…

Каннуши осекся – его прервала вновь хлопнувшая дверь. Повернувшись, Эми в растерянности увидела, что Акио уже за рулем. Взревел двигатель, автомобиль круто развернулся и рванул по дороге прочь. Эми, к щекам которой прилил жар, проводила его изумленным взглядом.

– Прошу простить неучтивость моего сопровождающего… – запнувшись, произнесла она. – Я… я затрудняюсь…

Эми умолкла, не зная, как объяснить, почему Акио столь унизительно внезапно уехал. Ей не хотелось рассказывать, что он уже полгода спал и видел, как от нее избавиться. Работа нянькой, как он выражался, его совершенно не устраивала.

Каннуши взмахнул руками.

– Не стоит беспокоиться, госпожа. Чудачества сохэев мне прекрасно знакомы. Выбирают их, впрочем, не за безупречные манеры, верно, Минору?

Он добродушно улыбнулся, глянув через плечо на одного из своих спутников. Приятное, открытое выражение лица Минору смягчало исходящий от него тонкий флер угрозы – а вот деревянный посох, увенчанный футовым лезвием, напротив, его подкреплял. Однако Эми давно уже привыкла к вооруженным и смертоносным сохэй. У нее не было нужды бояться храмовой стражи.

Каннуши вновь развел руки.

– Что ж, позвольте нам наконец представиться, ибо сколько же можно стоять на этом ветру! Я Фуджимото Хидейоши, каннуши храма Шираюри. Это Минору, он обучался у лучших, и его единственный долг, как вы знаете, – оберегать вас, госпожа.

Эми поприветствовала Минору легкой улыбкой, и он ответил тем же. Эми немного успокоилась. Может, этот сохэй не станет презирать ее так, как Акио. Может, в здешнем храме ей будет лучше, чем в прошлом.

– А это, – продолжил Фуджимото, указав на женщину позади Минору, – милая Нанако, наша почитаемая мико на протяжении уже почти двадцати лет.

Почти во всех храмах была по крайней мере одна мико – дева, которая помогает каннуши в проведении обрядов. Нанако чинно стояла рядом с Минору, спрятав ладони в просторных рукавах белого кимоно. Помимо него она носила красные хакама – широкие, складчатые штаны. Точно такое же облачение красовалось и на Эми – правда, с небольшим отличием. Одежда Нанако была старой, потрепанной; на потускневшей ткани тут и там виднелись аккуратные стежки. Одеяние Эми, напротив, сшили из прекрасных материалов; кимоно было безупречно белым, как свежий снег, а хакама – алыми, словно красная паучья лилия, растущая в лесах и на высокогорных лугах.

Эми вновь робко улыбнулась, а вот Нанако ответила ей коротким кивком и неприветливым взглядом карих глаз. Эми сдержала вздох. Может, здешний храм ничуть не лучше прежнего. Впрочем, это было не так уж важно: через два месяца Эми уйдет, и неприязнь мико, да и любого другого человека, если уж на то пошло, перестанет ее беспокоить.

К ужасу Эми, вместо того чтобы наконец оставить эту пустынную дорогу и отправиться в путь, Фуджимото пустился в пересказ краткой истории своего храма. Однако Эми все равно внимательно выслушала, как больше тысячи лет назад храм выстроили на самом краю почти не изученных дебрей на севере, и как он бывал разрушен в ходе войн или из-за непогоды, но местные жители всякий раз с любовью его восстанавливали, и в последний раз это произошло два столетия назад.

Холодный порыв ветра вновь хлестнул по деревьям, взметнув тут же закружившую в воздухе осеннюю листву. Прервав на полуслове свой рассказ о том, как недавно обновили жилые помещения, Фуджимото схватился за свою чуть было не улетевшую высокую шапочку.

– Прошу прощения, – пробормотал он, взмахом руки приглашая Эми проследовать за ним. – Почему бы нам не перебраться в более теплое место?

Эми с благодарностью шагнула за каннуши на тропу, оставив позади Минору и Нанако, и с тревогой вскинула взгляд вверх, на сомкнувшиеся над ними кроны. Зеленые ели и сосны перемежались усыпанными желтыми, рыжими и красными листьями ветвями. Временами встречались и голые сучья, криво торчащие из этого цветного великолепия, словно руки скелетов.

Сзади кашлянули, и Эми замерла. Оглянувшись, она увидела Минору на полпути между ней и дорогой, на которую тот указал кивком.

У обочины сиротливо стояли позабытые чемоданы.

Фуджимото, покраснев, заломил руки.

– Минору, будь добр, прихвати багаж госпожи, – быстро произнес он, явно сконфуженный.

– Увы, не смогу, – ответил тот спокойным, глубоким голосом, способным развеять любой страх, и легонько стукнул посохом о землю. – Нельзя стеснять движения, на всякий случай.

– Ах да, да, сохранность госпожи… Разумеется.

– Я… я могу сама, – выпалила Эми. Ей раньше никогда не приходилось носить свои чемоданы. Она даже не знала, насколько они тяжелы, и тем не менее она была готова их поднять. С руками ведь все в порядке.

Эми поспешно шагнула к багажу. Фуджимото, издав очередной вопль, схватил ее за локоть. Эми охнула.

Забормотав извинения, каннуши тут же отдернул руку – так, словно обжегся. Эми попятилась, восстанавливая самообладание, обволакивая им себя, словно незримым плащом, и изобразила сдержанное спокойствие, дабы скрыть истинные чувства.

– Посланник Шиона все тебе объяснял, – прервала Нанако поток извинений Фуджимото. Эми настолько изумилась тому, как грубо Нанако обращается к вышестоящему, что с трудом сохранила бесстрастное выражение лица. – Ты знаешь правила о прикосновениях к госпоже. – Подчеркнув последнее слово, Нанако окинула Эми холодным взглядом. – Я отнесу ее чемоданы.

Она прошла мимо Эми, и ее широкие хакама захлопали на ходу. Разве мико не знала, что штаны не станут столь неподобающе развеваться, если делать шаги поменьше? Эми упомянула бы это вслух, но промолчала – из-за насмешки, прозвучавшей в голосе Нанако, когда женщина произнесла слово «госпожа». Эми уже слышала подобную насмешку и понимала, что она означает.

Эми проследовала за Фуджимото глубже в лес. Тропа позволяла нескольким людям идти в ряд, однако Эми держалась на несколько шагов позади каннуши. Следом шел Минору, а Нанако, держа в каждой руке по чемодану, тащилась последней.

Под сандалиями Эми шуршала опавшая листва. Помимо этого тихого шороха тишину нарушало лишь журчание ручья неподалеку. Присутствие Минору утешало – никто и ничто ей не навредит, пока рядом опытный сохэй. Он скорее умрет сам, чем позволит ей пострадать. Акио, несмотря на свои чувства, поступил бы точно так же.

Из теней выступило знакомое строение, и напряжение отступило еще на шаг. Впереди показались две деревянных колонны, обрамляющие тропу. Перекладина, закрепленная почти у самого верха, образовывала подобие арки, а та, что была над ней, потолще, изгибалась концами к небу. Врата, которые назывались тории, обозначали конец территории смертных и начало земель храма – владения ками.

Фуджимото без раздумий пронесся сквозь врата. Эми же остановилась перед ними и обвела взглядом потускневшую красную краску. Смежив веки, она церемонно поклонилась, чтобы выразить уважение священному месту, и лишь потом переступила его порог. Как только ее нога ступила на тропу с другой стороны – на вид точно такую же тропинку, как и в лесу, – Эми окутало спокойствие. Здесь она была в безопасности.

Поравнявшись с Фуджимото, Эми наконец заметила, как он покраснел – еще сильнее, чем в прошлый раз. Минору, приблизившись к тории, помедлил, но затем быстро поклонился, следуя примеру Эми. Последней врата миновала Нанако, ничуть не поколебавшись. Пройдя рядом с остальными, она устремилась дальше по каменным ступеням. Ее сандалии хлопали с каждым шагом – резко, словно удар хлыста.

Эми, покусывая нижнюю губу, отправилась следом за Фуджимото. Она вовсе не хотела пристыдить каннуши тем, что исполнила ритуал, которым он неосмотрительно пренебрег, однако не могла войти без поклона в новый храм – тот, что станет ее пристанищем, пусть и временным – это было бы вопиющим непочтением.

Да и в самом деле, он ведь каннуши и должен в первую очередь придерживаться всех ритуалов. Это ведь его собственный храм.

Эми, размышляя о необычном характере Фуджимото – он был дружелюбен и вполне располагал к себе, но в то же время ему не хватало хладнокровия и достоинства, которые она привыкла видеть в каннуши, – поднялась по ступеням ко вторым, более крупным тории, что вели уже к самому храму. Она вновь поклонилась и ступила на широкие, идеально подогнанные по размеру камни. На другом конце длинного двора располагалось главное здание храма, двухэтажное, увенчанное традиционной крышей со свесами, загнутыми кверху, подобно однажды свернутому листу бумаги, которому уже никогда не распрямиться.

Пока Эми разглядывала храм, такой же ветхий и выцветший, как облачение Нанако, и столь же заботливо восстановленный, возле ее носа мелькнуло что-то белое. А потом еще, и еще, и вскоре повсюду закружились снежинки. Эми подняла лицо к затянутому тучами небу, и ей на кожу упали несколько крошечных, холодных кристалликов.

– Первый снег! – воскликнул Фуджимото. – А ведь сегодня только второе ноября. Даже в горах снег обычно выпадает лишь в середине декабря.

Послышался стук шагов по каменной тропе – кто-то подошел, пока Эми глядела вверх. Первый снег ее последней зимы. Она мысленно себя одернула. Не совсем последней, конечно же, но прежде, чем ее кожи вновь коснется весеннее солнце, все изменится.

– О, гляньте-ка, кто пришел! – радостно произнес Фуджимото. – Госпожа, позвольте представить вашего второго стража, подающего большие надежды сохэя прямиком из Шиона. Быть может, вы уже встречались?

Эми, прекратив разглядывать снежинки, повернулась к каннуши и увидела рядом с ним новоприбывшего. Ее кровь обратилась в лед и разбилась в венах острыми осколками.

– Моя госпожа, это…

– Катсуо! – охнула Эми, не сдержавшись.

– Ага! – Фуджимото перевел взгляд с одного из них на другого. – Как я понимаю, вы все-таки знакомы.

Молодой человек неуверенно ей улыбнулся. Ну разумеется. В последний раз Эми видела Катсуо три года назад, но его лицо оставалось до боли знакомым – глаза, такие темные, но в то же время почему-то исполненные теплоты, спутанные черные волосы, отброшенные со лба так, что видно залегшую меж бровей морщинку. О да, они были знакомы. Страж так часто являлся Эми в кошмарах, что она никогда не забудет его лицо.

Ее ошарашенный взгляд заставил улыбку Катсуо померкнуть.

Фуджимото прокашлялся.

– Моя госпожа, могу ли я вам предложить пройтись по…

– Я устала, – перебила его Эми, кланяясь в знак извинения, – и хотела бы отдохнуть. Прошу, проводите меня в мои покои.

Фуджимото изумленно открыл и закрыл рот, словно выброшенная на берег рыба.

– К… конечно, да. Мико Нанако уже отнесла ваши вещи. Минору, Катсуо, вы не могли бы?..

– Безусловно, – отозвался Минору. – Госпожа?

Эми оторвала взгляд от Катсуо и, пошатнувшись, шагнула к Минору. Остановившись, расправила плечи и вновь окутала себя спокойствием, которое выглядело ровной, ничего не выражающей маской – подобной тем, что носили актеры театра но на сцене. Никто не увидит ее внутренних переживаний. Никто не узнает, что один вид Катсуо заставляет ее дрожать, вызывает такое множество жутких воспоминаний и чувств, что когтями продирают путь на поверхность… Нет. Эми вновь их похоронила.

Бросив на нее встревоженный взгляд, Минору повел Эми к высокому дубу, чьи узловатые ветки с желто-рыжей листвой нависали над доброй половиной двора. Тропа огибала это древнее дерево, а затем уходила дальше, за крупные валуны и подстриженные кусты по левую руку, к подернутому рябью пруду, который поглощал опускающиеся на его поверхность снежинки.

Когда они с Минору достигли деревянного мостика, изгибавшегося над самой узкой частью пруда, Эми вновь замерла – но на этот раз не для того, чтобы поклониться или исполнить какой-нибудь еще ритуал приличия. По коже, словно насекомые с колючими лапками, пробежали мурашки от страха, и она уставилась на мост, на зеркальную поверхность воды, скрывающую под собой неизвестное.

«Там ничего нет, – сказала себе Эми. – Совершенно ничего. Обычный садовый пруд, прямо посреди священной земли, у самого храма. Здесь нечего бояться».

И все же Эми по-прежнему не могла заставить себя шагнуть к мосту.

Она не знала, сколько простояла так, оцепенев, пока вдруг не заметила, что Катсуо оказался рядом, а в его глазах мелькнуло понимание. Понимание, в котором Эми совершенно не нуждалась. Она не хотела иметь с сохэем ничего общего, разве он не видел?

Судя по всему, нет, ведь он наклонился ближе.

– Дом на другой стороне пруда, – тихо произнес Катсуо. – Могу я вас проводить, госпожа?

Она уставилась на снежинки, которые таяли на каменных плитах.

– Эми? – прошептал Катсуо.

Она вздрогнула, посмотрела ему в лицо и тут же отвела взгляд. Катсуо сделал еще шаг и остановился. Эми неохотно с ним поравнялась. Он продолжил медленно идти, и Эми, глубоко дыша, следовала его примеру. Резкий стук деревянных сандалий о каменные плиты сменился глухим – о доски мостика. Эми сосредоточилась на них и, стараясь держаться поближе к середине, делала маленькие, осторожные шаги. Она ни за что не стала бы непристойно лететь вперед так, что у нее бы развевались хакама. Это совершенно неприемлемо.

Когда они достигли берега, Катсуо невзначай отстал. Эми попыталась вернуть на лицо маску спокойствия, но ничего не вышло.

– Моя комната?.. – хрипло спросила она.

Ни Минору, ни Катсуо никак не прокомментировали представление, которое она устроила перед безобидным мостиком. Катсуо знал, почему мосты вызывают у нее такую панику, а вот Минору, наверное, подумал, что она слишком чувствительная и нервная. Если, конечно, Катсуо ему не рассказал правду. Может, они обсуждали Эми перед ее прибытием.

Мужчины увели Эми прочь от воды и проклятого моста, и по пути она даже не стала разглядывать ни изящную одноэтажную постройку в форме подковы, ни прекрасный сад с деревьями и цветущими кустарниками, к которому был обращен приподнятый деревянный настил, тянущийся вдоль дома.

Завернув за угол, Катсуо распахнул дверь и отошел, приглашая Эми войти. Переступив порог, она выскользнула из сандалий и шагнула на гладкий деревянный пол небольшой прихожей, соединявшейся с наружным настилом.

– Вам сюда, госпожа, – произнес Минору, указав вправо – туда, где располагалась единственная сдвижная дверь, обращенная к саду.

– Совсем не похоже на Шион, – извиняющимся тоном добавил Катсуо. – Знаю, вы привыкли к лучшим…

Сохэй прекрасно знал, что с тех пор, как она жила в Шионе, прошло уже три года. Неужели он и в самом деле думал, что за это время она так и не сумела привыкнуть к более скромным пристанищам?

Эми не желала больше слышать его голос. Неважно, как спокойно он звучал теперь, она слышала лишь панику и ярость, с которыми он хрипло выкрикивал ее имя, или еще хуже, надтреснутую скорбь, что последовала потом.

«Слишком поздно. Прости… мы пришли слишком поздно».

Нет, Эми не собиралась возвращаться к этим воспоминаниям – по крайней мере, не наяву. Раз уж она не могла спастись от кошмаров по ночам, терзать себя ими еще и днем не было нужды.

Эми молча поклонилась спутникам в знак благодарности, сдвинула дверь и, шагнув через порог, закрыла ее вновь, прежде чем Катсуо успел сказать что-нибудь еще. Следующие два месяца спальней Эми должна была стать эта простая прямоугольная комната, расположенная на самом краю дома так, что смежная стена у нее была лишь одна – и та с коридором, но не с остальными комнатами. Таким образом Эми могла насладиться большим уединением, нежели обычно.

Она неслышно прошла в середину комнаты, мягко шагая в носках по плетеным татами, устилающим пол. Чемоданы стояли рядом с самыми обычными столом и стулом. У восточного окна, которое выходило на пруд и храм, лежало несколько подушек. Южную стену наполовину занимал шкаф, где предстояло храниться одежде и постельным принадлежностям, а другая ее часть была отведена под небольшую нишу с красивым свитком-какэмоно на стене и низеньким, узким столиком, где Эми могла устроить личный алтарь для молитв.

Комната была простенькой, но чистой и уютной. Неплохо.

Медленно приблизившись к подушкам, Эми устало рухнула на них. Неплохо для пары месяцев, а потом все изменится. Все эти людские страхи и переживания станут бессмысленны. Ее будущее начертали ками, и судьба уже предопределена.

Взгляд Эми скользнул в сторону невидимого моста. Надо лишь выдержать еще два месяца обыденной, хрупкой смертной жизни.

Глава 2

Никто так и не пригласил ее к ужину.

Эми поерзала на подушках у окна. Кто-то же должен за ней прийти, верно? Ведь бродить по дому в поисках еды – это ужасно невежливо. Она постучала пальцами по коленке. А что, если ужин даже и не готовят?..

Подтянув чемодан поближе, Эми хмуро оглядела его содержимое. В предыдущих храмах мико всегда успевала разложить ее одежду, прежде чем она сама вообще оказывалась в комнате. Нанако бросила ее багаж нетронутым. Что, впрочем, было неплохо. Эми аккуратно сложила вещи и спрятала их в ящики шкафа самостоятельно. Не такая уж сложная задача. В чемодане же остался единственный предмет – простая деревянная шкатулка с металлическим крючком.

Такой замочек, конечно, никого не остановит, но хотя бы намекнет, что внутри хранится нечто личное. Эми извлекла шкатулку из чемодана и открыла ее крышку. Поверх скромных сокровищ лежал дневник в кожаной обложке с потертыми краями. Для таких, как Эми, обладание материальными ценностями… не поощрялось. Содержимое шкатулки было единственным, чем она владела, помимо вещей, напрямую связанных с искусством мико.

Подняв дневник, Эми улыбнулась. То, что скрывалось под ним, показалось бы любому другому лишь бесполезным набором камешков, перьев, высушенных цветов и листочков. Однако каждая вещица служила напоминанием – о том, что лишь Эми считала особенным. Кусочек гальки из сада при храме в Тсутсуджи, где она впервые исполнила танец кагура в одиночку перед зрителями. Лоснящееся черно-белое перышко, которое она нашла в парке в Шионе после торжественного обеда с другими мико – тот день был наполнен смехом и солнечным светом. Единственная ракушка из путешествия к великому храму; он располагался на берегу океана, и во время прилива о деревянные настилы плескались мягкие волны, а при отливе вдаль простирался бесконечный пляж.

Впрочем, самой драгоценной вещью для Эми был дневник. Она погладила его кожаную обложку пальцами, зная каждую трещинку, каждую выпуклость. Эми записывала в него каждый день с тех пор, как ей исполнилось восемь, – хотя бы парой строк. Скоро ее жизнь полностью изменится, станет совсем иной, новой. И Эми не хотела забыть, кем была изначально, и глупые смертные мысли, которые когда-то занимали ее дни. Важно помнить свои истоки.

Эми пролистнула дневник и открыла самую первую запись – с пометкой «21 декабря».

Вчера было зимнее солнцестояние. Мне приснилась заснеженная поляна в лесу. А там – красивая женщина с темно-каштановыми волосами до самой земли и такими добрыми глазами, каких я ни у кого не видела. Она улыбнулась и опустила ладонь мне на макушку. Я еще никогда не была так счастлива, как в этом сне.
А утром я проснулась и увидела у себя на груди ее знак, прямо над сердцем. Она меня избрала. Избрала.

Самый счастливый день жизни Эми. Самый важный, решающий миг.

И его превзойдет тот, что наступит через два месяца – зимнее солнцестояние спустя ровно десять лет. От одной лишь мысли внутри все сжалось от предвкушения. А следом тут же забурчал пустой желудок. Эми захлопнула дневник, сунула его в шкатулку и спрятала ее обратно в чемодан, решив найти укромное местечко для своих сокровищ попозже.

Поднявшись на ноги, она пересекла спальню и сдвинула дверь. За деревянным настилом, в мягком свечении окон, кружил снег. Эми неуверенно шагнула вдоль дома. Остальные жилые помещения, должно быть, располагались в его центре, откуда открывался лучший вид на сад и храм. И все-таки, почему никто не пришел?.. Солнце опустилось за горизонт час назад. Куда подевались Минору и Катсуо? Неужели так быстро оставили свои обязанности стражей?

Эми глянула на пруд и тут же перевела взгляд обратно на дом. Не стоит переживать, какие могут быть опасности на священной земле. Это уж как-то слишком, верно? Порыв ветра обжег кожу холодом, и она спрятала ладони в рукава.

Из ближних дверей, раздвинутых буквально на считаные дюймы, лился свет. Донеслись голоса – неспешная, хриплая речь Фуджимото и отрывистые фразы Нанако. Эми уловила запах мисо-супа и, сглотнув слюну, поспешила к дверям.

Но стоило ей протянуть к ним руку, как в нос ударила вонь горелого масла. Эми в нерешительности отпрянула.

– …не бросил бы плиту, не пришлось бы переживать, что «госпожа» оскорбится.

До двери оставалось всего ничего, и резкие слова Нанако раздавались предельно четко. Вздрогнув, Эми снова отступила на шаг.

Голос Фуджимото прозвучал еще громче – каннуши стоял прямо за дверью:

– Отошел всего-то на минутку…

– А я и просила тебя последить всего-то минутку! – рявкнула Нанако. – Если ты так хотел впечатлить принцесску изысканным блюдом, то уж постарался бы подождать хоть тридцать секунд!

Фуджимото что-то пролепетал.

– И зачем ты только согласился? – Звякнули тарелки, сильнее запахло горелым. – У нас два фестиваля на носу и до зимы надо закончить ремонт крыши. И вот уж чего нам не хватало, так это семь недель нянчить дражайшую мико из Шиона. Она им настолько надоела, что они еще пару жалких месяцев потерпеть не могут?

– В Шионе для нее слишком опасно. Ты же знаешь, что случилось три года назад. – Фуджимото смущенно кашлянул. – Осталось лишь два месяца, и раз уж нам поручили заботу о ней, Шион великодушно предложил помощь с ремонтом крыши и не только, дабы отплатить нам за гостеприимство и…

– То есть тебя подкупили, – перебила его Нанако и грохнула чем-то вроде сковородки о плиту. – Не нужны нам их деньги.

– Дело не только в деньгах, – чуть ли не заныл Фуджимото и откашлялся. – Принимать камигакари – это честь. Первая камигакари за сотню лет, Нанако. И она в нашем храме! Это огромная честь.

Нанако фыркнула.

– Она не первая за сотню лет. Просто первая, кто прожил достаточно долго.

Эми снова вздрогнула и попятилась.

– Мико Нанако, – заговорил Фуджимото тверже, без былой дрожи в голосе. – Не смей нас позорить. Пока камигакари здесь, ты будешь обращаться к ней со всем уважением, дабы мы получили благословение ками.

Женщина чуть ли не зарычала.

– Буду прислуживать ее испорченному высочеству по мере своих сил. И у меня получится лучше, если ты, в свою очередь, не будешь портить ее ужин. А теперь надо готовить все заново, так что выметайся из моей кухни.

Фуджимото что-то проворчал, затем донеслись шаги. Эми мигом развернулась – носки скользнули по гладким доскам – и поспешила обратно. Коридор, который вел к прихожей, был ближе ее комнаты, поэтому Эми нырнула в него и прижалась спиной к стене. В спальню не вернуться – ее двери выходят прямиком в сад, и Эми наверняка кто-нибудь да увидит. Она стиснула край длинного рукава, чувствуя, как это глупо – вот так стоять на месте. Вдобавок, даже если пробраться в комнату незамеченной, туда наверняка нагрянет Фуджимото с извинениями за поздний ужин. Решив избавить себя от подобного общения, Эми прошла к двери, надела сандалии и выскользнула наружу.

Легкие тут же наполнились морозным воздухом. Эми вдруг ощутила укол унижения, готового вот-вот закрасться в душу, но лишь отмахнулась от него. Не ее вина, что в Шионе слишком опасно. И что последние три года ее через каждые шесть месяцев перевозят из одного крошечного, ничем не примечательного храма в другой. Не вина Эми, что Шиону приходится подкупать эти храмы, чтобы ее приютили, словно она какая-то грязная попрошайка. Как говорил Фуджимото: принимать ее – честь! Да, есть небольшая загвоздка, ведь с Эми обязательно прибывают и двое сохэев. Поэтому Шион и возмещает храмам убытки, что вполне естественно. Верно?

Да и то, что ее так невзлюбила Нанако, тоже не вина Эми. Она не нравилась многим мико. Изначально ведь шанс был у любой из них. Может, Нанако тоже каждую ночь молилась, чтобы стать избранной. Однако выбор ками пал на Эми, а Нанако всю жизнь так и будет лишь самой обычной мико в захудалом, всеми забытом храме при маленьком городке среди гор.

Вздохнув, Эми бесцельно зашагала по мощеной дорожке – обогнула дом, миновала сад и вышла прямиком… к мосту.

Ну и, разумеется, замерла на приличном расстоянии, дрожа в снегу и жалея, что слишком уж легко оделась для такой прогулки. Хотя, вообще-то, она и не собиралась гулять. Нервно пригладив волосы, Эми уставилась на ни в чем не повинный маленький мостик. Дюжина футов, не более. Пересечь его – секундное дело. Да и пруд наверняка совсем мелкий.

Три года назад мост был ненамного длинней. Да и ручей не был особенно глубоким.

Эми, зажмурившись, медленно вдохнула и выдохнула облачко пара, потом еще и еще. На восьмой раз она наконец двинулась вперед – осторожно и в то же время решительно. Тук, тук, тук – застучали сандалии по доскам.

Сердце колотилось, страх рос с каждым шагом. Последние пару футов Эми и вовсе преодолела прыжком, взмахнув руками, и неловко приземлилась на дорожку. Пруд остался позади и, казалось, молчаливо дразнил своей безмятежностью.

Ну, что ж, Эми прошла по мосту и даже не выставила себя полной дурочкой. Прогресс. Расправив хакама и встряхнув рукава кимоно, Эми чинно сцепила замерзшие руки и направилась во внутренний двор. Этот храм, как и многие другие, состоял из нескольких построек: крытый фонтанчик для омовения перед молитвой, подмостки для представлений и фестивалей, зал, где можно обратиться к ками, и святилище – маленькое сооружение, где сосредотачивалась сила ками. В столь заветное место имел право входить лишь каннуши.

А еще – пусть Эми их сейчас и не было видно – на территории находились хозяйственные помещения и пара кладовых для церемониальных принадлежностей и книг. Владения более крупных храмов включали в себя жилье для мико и для тех, кто только готовится к этой роли. При таких местах служили несколько каннуши. Иногда там даже обучали сохэев. В Шионе, например, было все это и даже больше.

На полпути к фонтанчику Эми вдруг поняла, что она не одна. Перед главным святилищем, в свете бумажных фонариков, замерли две девочки. Они глазели на храм, дрожа на ветру – голые ножки, видневшиеся из-под серых школьных юбок в складку, побелели от холода.

Одна из девочек наклонилась к другой.

– И что теперь делать? – шепотом спросила она. В мертвой тишине двора ее тихий голос было слышно так хорошо, словно она кричала.

Эми сдержала улыбку и, сменив направление, зашагала к девочкам. Те обернулись – лет четырнадцать-пятнадцать, судя по лицам, обе с модными стрижками каре и высветленными прядями.

Эми поклонилась.

– Могу я вам помочь?

– М-м… – Девочки переглянулись. – Да, пожалуйста…

– Вы очистили руки и рот водой из фонтанчика?

Они серьезно кивнули.

Эми обернулась к храму. Полдюжины ступеней вели к широкой платформе, где прихожан ждал деревянный ящичек для пожертвований. Между колоннами, которые поддерживали выступающую крышу, висела толстая плетеная веревка, украшенная бумажными лентами. За ящичком возвышались двери, закрытые от внешнего мира.

Перед ступенями по обе стороны стояли две статуи кома-ину – близнецы-стражи храма. Каменные псы, похожие на львов, зеркально отражали друг друга за исключением одной детали: пасть правого была закрыта, а левого – открыта. Эми нравились кома-ину; она считала их верными защитниками от зла.

Улыбнувшись девочкам, Эми провела их между статуями к ящичку для пожертвований, над которым покачивалась еще одна веревка, но уже тонкая – она крепилась к языку округлого колокола, подвешенного к балке крыши.

– Омовение рук и рта символизирует очищение духа, – пояснила Эми. – Теперь, когда вы чисты и разумом, и телом, вам дозволено обратиться к ками. Если можете, оставьте подношение, а потом позвоните в колокол, дабы привлечь внимание ками.

Одна из девочек порылась в кармане и, достав монетку, опустила ее в прорезь ящичка, а потом нерешительно потянула за веревку. Колокол звякнул – ужасно немелодично. Эми понадеялась, что во время ремонта Фуджимото сменит его на какой-нибудь получше.