Kitobni o'qish: «Белый кубок»

Shrift:

Глава 1

Лошадь била копытами по доскам с такой силой, что от стен вздымались вихри пыли и закручивались кольцами в воздухе. Мелодия в каком-то исступлении дробила копытами все быстрее, от этого тревожного перестука заходилось сердце, пульсировало в таком же рваном ритме от испуга.

Марика дернулась – и проснулась…

В первую же секунду она с облегчением поняла, что лежит в собственной кровати на влажной от пота простыне. Это был сон. Страшный сон.

Темноту в коридоре разорвал свет лампы, белая фигура в ночнушке застыла на пороге детской комнаты.

Мама Марики, Анна, с тревогой прошептала:

– Маричка, доченька, я проснулась от какого-то крика. Что случилось?

Она поторопилась ее успокоить:

– Мам, все в порядке, я просто… – Марика помолчала и неуверенно сказала: – Кошмар приснился.

Мама потянулась обнять дочь и удивленно воскликнула:

– Ты вся мокрая, у тебя жар!

Анна коснулась лба губами, проверяя, нет ли температуры, после чего торопливо провела рукой по простыне, так и есть – все белье влажное!

Она предложила:

– Вот что, надевай сухую пижаму и ложись со мной. Сейчас закину в стирку твое постельное белье и сделаю тебе чай с лимоном и малиной.

Марика поднялась с кровати и бросила взгляд в окно: сколько же сейчас времени? Кажется, кромешная ночь, часа четыре! Почему до сих пор в груди у нее что-то дрожит и пульсирует?

Неожиданно взгляд уперся в крошечную оранжевую точку, она переливалась жуткой багровой звездой где-то совсем далеко, над черными пиками спящего города. Чуть увеличилось и стало густеть от желтого отсвета в малиновое зарево.

– Что это? – Марика приникла к стеклу, пытаясь рассмотреть свечение.

А внутри тонкая ниточка пульса вдруг грохнула тревожным колоколом – Мелодия!

Марика повернулась к матери, спросонья после ночного кошмара язык ее плохо слушался:

– Мам, это… что там? Огонь?

Анна Голубева нахмурилась, всматриваясь в багровые отсветы за стеклом:

– Похоже на то…

А Марика вдруг вцепилась в нее:

– Мне надо в «Зеленый замок»!

Анна лишь покачала головой, без слов она поняла, что Марика волнуется за свою любимицу, кобылу Мелодию. Но мчаться сейчас ночью на ипподром – глупость!

Она провела рукой по темным влажным кудряшкам с заботой:

– Не стоит так переживать, сейчас ночь на дворе. Уверена, что это просто небольшое возгорание, его скоро потушат пожарные.

Как вдруг Марика перешла на крик:

– Мамочка, умоляю! Мне приснился плохой сон. Мелодия… Ей страшно… – Марика захлебнулась в отчаянных рыданиях.

Она вцепилась дрожащими пальцами в мать и попыталась потянуть к выходу из квартиры.

Анна даже опешила от крика и слез, это было совсем не похоже на ее уравновешенную и спокойную девочку.

И все же попыталась остановить дочку:

– Солнышко, Маричка, мне кажется, это плохая идея…

Ее слова та даже не дослушала, ринулась из комнаты в коридор и начала крутить замок, при этом натягивая куртку.

Анна встала на пути у дочери:

– Я тебя не пущу! Тебе туда нельзя! Даже если в «Зеленом замке» пожар, тебе там нечего делать! Это опасно!

Хотя сама уже понимала: Марику не остановить! Если в опасности ее самый любимый друг, самое близкое существо в мире, то дочь будет готова на любые поступки, даже самые отчаянные. Пойдет пешком на ипподром прямо по ночной трассе.

Марика молча остановилась, опустила голову. Она не кричала и не умоляла, от напряжения и ожидания возможного кошмара ей перехватило горло. По ее вытянувшейся в тугую струну фигурке было понятно, что она в страшной тревоге за свою любимицу.

Однако попытка успокоить ее не удалась. Анна едва протянула руку к дочери:

– Послушай, уверена, все обойдется…

Как вдруг Марика кинулась в свою комнату и с размаху хлопнула дверью. Там она наконец разрешила себе застонать от страшного ощущения бессилия! Может быть, мама права, но как же это несправедливо! Да, она ребенок, ей всего двенадцать лет. Или уже! Когда надо делать уроки, убираться в комнате, то тебе ведь уже двенадцать, ты не маленький ребенок. А когда пришла беда, надо действовать – помочь лошадям, которые сейчас в опасности – она оказалась ребенком! Как же так, что за непонятные двойственные вещи, которые взрослые поворачивают, как им удобно!

Тревога за свою любимицу, серебристую скаковую лошадь Мелодию, пульсировала внутри Марики, словно заводная пружина, которая распрямилась под давлением чего-то внешнего, страшного. Чувства толкали ее на поступки, внутренний голос шептал: «Быстрее, надо действовать, нужно немедленно в „Зеленый замок“!»

Марика кинулась к балкону: «Что, если, как в кино, связать простыни и спуститься?» Однако тут же остановилась в нерешительности. А что потом?.. Даже если она сможет спуститься втайне от мамы, то как доберется до «Зеленого замка»? На троллейбусе она едет туда почти полчаса, а пешком, наверное, доберется лишь к утру. Нет, это неудачный план!

Она в нетерпении заметалась по балкону. Что же делать? Добраться сейчас до ипподрома получится лишь на мамином авто. Придется снова попытаться уговорить маму отвезти ее в академию «Зеленый замок» на окраину города.

Марика сделала несколько нерешительных шагов, вышла из комнаты и застыла в полумраке коридора. Сейчас она настроится и попытается объяснить все маме. Мысленно она уже подбирала слова. Осторожно, будто о них можно было пораниться:

– Мне приснилось, что Мелодия в опасности.

Если она расскажет о ночном кошмаре, то может быть, тогда мама поймет, почему Марике так страшно, и, наконец, согласится помочь.

Анна в это время разговаривала по телефону вполголоса на кухне, до Марики доносились лишь обрывки фраз:

– Да, конечно… Обязательно… Если нужно… Я передам… Надеюсь, они найдутся…

Последние слова подействовали будто удар, Марика, позабыв обо всем, влетела в кухню с криком:

– Кто найдется?! С кем ты разговаривала?! Лошади, что с ними?! Что с Мелодией?!

На несколько секунд в кухне повисла тишина, Анна Голубева подыскивала слова, чтобы объяснить дочери то, что произошло на конюшне. Она заговорила как-то виновато, испуганно:

– Сейчас, знаешь, такие специальные системы от пожаров устанавливают. Если возникает опасность, то особый порошок потушит пламя. Да и пожарные приезжают очень быстро. Так что я уверена, с Мелодией и другими лошадьми все в порядке. Конечно, это пугает, но современные системы так устроены, что за пару секунд тушат легко любое возгорание. Я уверена, что все будет хорошо.

Мама все говорила и говорила, а Марика ее слышала будто издалека, только слова никак не наполнялись смыслом, больше походили на тревожный шорох, когда бабочка бьется крылом о стекло и не может выбраться из ловушки.

От маминого тона становилось лишь хуже, куда громче утешений был стук сердца, он, как копыта Мелодии, звенел внутри страшными, скачущими мыслями, от которых хотелось кричать и бежать куда-то сломя голову, лишь бы не чувствовать себя вот такой, ужасно беспомощной и маленькой.

Однако этот крик застрял в горле. Ее колотил озноб, словно от высокой температуры.

Она ухватилась за край стола, чтобы не упасть. Ноги подгибались, а рот никак не мог произнести нужные слова. Она с трудом выдавила:

– Что с Мелодией? Ты знаешь? Она пострадала?

Страшная, невыносимая мысль выкатилась какими-то обрывками предложений, потому что происходящий кошмар никак не мог уместиться у нее в голове. Ее Мелодия сейчас в горящей конюшне? В огненном, жутком мареве? Но этого не может быть, это невозможно!

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мама заговорила, ее слова были медленными, как шаги на скользкой тропинке:

– Я разговаривала с тренером, Надя сейчас находится в «Зеленом замке». Она только что приехала, все в порядке, никто не пострадал. Но… – она пожала плечами, недоумевая сама от того, что сейчас сообщит. – Лошадей нет в конюшне.

– Нет? – эхо детского голоса вторило ей.

– Да, – Анна кивнула. – Они пропали, пожарные быстро потушили возгорание. Когда Надя туда приехала, то пожар уже ликвидировали. Но внутри конюшни животных не оказалось, они как-то умудрились выбраться оттуда.

Марика почувствовала, как кухня снова обретает очертания, отступает обморочная темнота, а внутри будто затеплилась радость. Все в порядке! Ей не просто так приснился ночной кошмар, это был вещий сон! Сработала невидимая связь, которой они соединены с Мелодией на расстоянии, и она во сне увидела то, что произошло наяву. Как кобыла почуяла огненную опасность, сломала ударами копыт стенку и выбралась из ловушки. А за нею, скорее всего, последовали и остальные обитатели конюшни.

Мама что-то еще говорила, пыталась утешить дочь, однако Марика ничего не отвечала ей. Она сейчас не могла думать ни о чем, кроме Мелодии. Где она? Куда исчезла после пожара?

Она вдруг робко попросила:

– Мам… ты можешь отвезти меня туда, к Замку? Я буду искать лошадей. Я уверена, они где-то рядом. Просто испугались и убежали в лес.

Однако Анна была другого мнения:

– Нет, знаешь, это бессмысленно. Там же темно! Ты только заблудишься в лесу. Там сейчас Надя, она, уверена, организует поиски.

Марика горячо заговорила в ответ, и сама не заметила, как перешла на крик:

– Мама, мамочка, как ты не понимаешь! – она, казалось, сейчас кинется бежать на улицу, в темноту, лишь бы помочь своей любимице. – Это не просто конюшня, лошади потеряли дом! Их родной дом! Представь, чтобы было бы с нами, если бы мы потеряли эту квартиру?! Поэтому Мелодия и остальные испугались очень сильно. Так сильно, что убежали с ипподрома. Я не могу их бросить в беде! Они ведь не люди! Они не могут позвонить или как-то сообщить, что случилось, нужна ли им помощь! Это как маленький ребенок, который еще даже не умеет говорить! Ты ведь не бросила бы ребенка в беде, в лесу, одного? Они просто куда-то убежали, их надо найти как можно быстрее.

Хотя маму переубедить оказалось невозможно, она твердо заявила:

– Нет и еще раз нет, ваш тренер, Надя, она должна заниматься этим. Она и Андрей, конник, все исправят, что-нибудь придумают, – Анна старалась говорить мягко, потому что видела, что у Марики дрожат в глазах слезы. – Ты ведь ребенок, пойми. Ты ничем не можешь помочь, это проблема для взрослых. Лучше, если ты сейчас снова ляжешь спать и утром пойдешь в школу. Если будут новости, то я тебя разбужу сразу. Я уверена, лошадей скоро найдут, для них организуют новый дом, помощь врачей, вернее, ветеринаров. Все будет хорошо, доченька! Тебе не о чем беспокоиться. Хочешь, ляжешь в моей спальне со мной? Как раньше, когда ты была маленькой и боялась грозы.

Анна обняла дочь, но Марика вырвалась из ее объятий.

– Я… я больше не маленький ребенок. И не боюсь грозы. Я…Мне… – слезы душили ее, не давая сказать те мысли, что вихрем крутились в голове. Что она уже взрослая, достаточно взрослая, чтобы пойти на поиск лошадей. Что она не боится ни грозы, ни темноты, ей ничего не страшно, когда ее любимице нужна помощь! Но она все еще недостаточно взрослая, чтобы вызвать такси или самой сесть за руль автомобиля и ей сейчас, здесь, так нужна мамина помощь.

Только ее не поняли, Анна бросила раздраженный взгляд на часы, которые висели над входом в кухню: половина пятого утра! Уже через пару часов ей надо на работу, а Марике в школу. Поэтому она поежилась от утренней прохлады, ползущей с улицы в теплую квартиру, поплотнее закуталась в уютный халат:

– Ну все, хватит. Я знаю, знаю, что это для тебя важно, но иногда бывают ситуации, где мы бессильны. Ни я, ни ты сейчас ничем не можем помочь.

– Мы можем поехать к ипподрому в лес, – через слезы выдавила из себя она.

Но мама взмахнула ладонью, останавливая ее:

– Хватит, все, перестань. И пожар, и поиски животных – все это затеи не для детей. Не надо со мной спорить, прошу, у меня нет сил на это, Маричка…

Глаза у нее слипались на ходу, она поцеловала дочку, еще раз погладила по плечу и ушла в свою спальню, чтобы доспать оставшиеся часы.

Марика осталась совсем одна. Она и думать не могла о том, чтобы сейчас лечь спать. Внутри все разрывалось от отчаяния, от досады на собственную беспомощность. А еще от обиды на маму! Ну почему, почему взрослые такие равнодушные к детским бедам?

Жгучие слезы, наконец, хлынули, расплылись каплями на ярко-розовой пижамной футболке с котятами. Марика заплакала горько, совсем не по-детски и от того вдвойне было горше. Она в детской пижаме плачет как взрослая, тихо и сдержанно, над взрослыми проблемами, которые не может решить.

Обида на маму становилась все больше и больше. Ну почему она не понимает, как ей это важно сейчас – броситься немедленно на поиск Мелодии? Ведь это не просто лошадь, на которой она занимается конкуром, а ее самый лучший друг, самое близкое в мире существо! Разве мама не помнит, как сама страдала после развода с папой? И Марика тогда не вредничала, не доставала ее своими проблемами. Наоборот, ничего не рассказала, как ее травили в новой школе, сама постаралась все исправить и не впутывать в это дело маму, ей ведь и так нелегко. А сейчас, когда так нужна ее помощь, она просто зевнула и ушла спать, будто не случилось ужасная, просто кошмарная беда!

Почему взрослые всегда такие, они считают, что детское горе – так, пустяк, не стоящий и часу хлопот… Не замечают ничего или могут даже отругать, лишь бы ты не отвлекал их. Сердце Марики сжалось от несправедливости и внезапного горького осознания всеобщего равнодушия.

Задыхаясь от слез, она побрела к себе в комнату. Марика вышла на балкон и долго всматривалась в линию горизонта. Там уже не полыхала красная точка, окрестности снова стали лишь темной полосой из леса, в которую утекала белесая городская окраина, будто собранная из квадратиков лего: сначала высотки, потом дома пониже, постепенно тонущие в море из деревьев. Где-то там, в предрассветном сумраке, среди тумана и черных стволов лошадь цвета расплавленной луны ищет спасения и ждет помощи от человека.

Марика крепко зажмурила глаза и представила себе свою любимицу: серебристо-белая кобыла с шелковыми прядями снежной гривы; изящное тело и мощные ноги; чуткие уши и внимательные черные глаза в густой каемке ресниц. Она мысленно позвала ее: «Мелодия!»

А потом выдохнула, выплеснула крик, который застрял в груди острой занозой:

– Мелодия!

Она послала свой призыв вперед и представила, как он несется волной по всему лесу, поднимается вверх до самой луны и оттуда серебряными волнами растекается по округе рядом с Зеленым замком. Лошадь услышит ее и поймет, что Марика скоро придет на помощь!

– Мелодия!

Ее зов пронесся между веток деревьев, зацепился за округлые кроны и разлетелся вместе с легким ветерком над лесом.

Большая серебристая лошадь поймала отзвуки любимого голоса своими чуткими ушами. Она уже давно прислушивалась к тому, что происходило вдалеке, там, где раньше был ее дом.

Сегодня привычное, теплое жилище превратилось в кошмар, огромную огненную стену, обжигающую и смертоносную, через которую ей пришлось прыгать, позабыв о страхе. Сделать стремительный бросок прямо в багровое пламя, чтобы и остальные повторили за ней спасительный скачок сквозь страшное препятствие и выбрались из ловушки, в которую превратилась конюшня. После спасения они устремились в лес, под защиту природы, где среди деревьев можно было найти прохладу, почувствовать, как затихает боль в подпалинах на шкуре.

Здесь кобыла необычного лунного цвета, словно небесное светило окутало ее при рождении своим серебром с ног до головы, начала чутко улавливать каждый звук в лесу. Она ждала и выискивала в грохоте машин, в криках людей, среди шороха раскачивающихся веток и скрипа стволов один единственный звук – голос своего любимого существа, девочки, которая приходила каждый день. Лошадь ждала ее и была уверена: она придет!

Глава 2

Когда на телефоне замигали цифры 6:00, Марика ткнула пальцем в экран. Если она ничего не может пока сделать, то хотя бы позвонить Кристине и рассказать о том, что произошло ночью, точно должна. Причем немедленно, все-таки Кристина Завирова – не просто ее одноклассница, а лучшая подруга, и самое важное – тоже ученица академии «Зеленый замок». Да что там, именно благодаря ей Марика познакомилась с Мелодией и попала совершенно случайно на ипподром.

Еще этой осенью ненавидели друг друга, вредная Криська устроила травлю новенькой однокласснице, этой молчаливой и упрямой Марике Голубевой. А потом, когда Марика решила найти слабые места противной Завировой и принялась следить за ней, все так закрутилось, столько всего произошло, и хорошего, и плохого, но в конце концов их вражда вдруг неожиданно стала дружбой. Две девочки из непримиримых врагов превратились в настоящих подруг, еще и с общим увлечением – лошадьми. Так же, как Марика обожала свою Мелодию, с ее внимательным блестящим взглядом, мускулистым телом в серо-белых переливах, словно обсыпанном свежими искрами снега, так и Кристина считала лучшим существом в мире свою Голубику, кобылу вороной до угольной черноты масти. Голубика получила свою кличку за голубоватый отлив черной шерсти, а игривым и задиристым характером, как это часто и бывает, лошадь пошла в свою партнершу по занятиям конным спортом – Кристину.

Огненная вспыльчивость подруги проявилась и сейчас, даже в такой ранний час.

В трубке сначала раздалось сонное «але», а потом Кристина, по всей видимости, очнувшись от сна, воскликнула:

– Марька, ты время видела?! Совсем, что ли, обалдела!

Марика постаралась говорить тихо, чтобы не разбудить маму в соседней комнате:

– Крис, беда! На конюшне был пожар! Ночью мама звонила Наде, лошади не погибли, но они сбежали с ипподрома! Надо срочно отправляться на их поиски!

На том конце повисла ненадолго звенящая тишина, а потом Кристина зашептала, тоже вспомнив о своей маме. И уж у нее-то был повод осторожничать. Ее мама, Жанна Аркадьевна, была директором в школе у собственной дочери, и мамина работа наложила отпечаток на всю жизнь Кристины. Она должна была быть идеальной ученицей с одними пятерками в дневнике и образцовым поведением. День ее был выстроен по строжайшему расписанию, как в армии: уроки, танцы, домашнее задание, домашняя уборка, подготовка к школе. Кристине пришлось даже заниматься конным спортом втайне от мамы, потому что Жанна Аркадьевна была категорически против такого опасного и странного, на ее взгляд, увлечения. Однако, через долгие споры и скандалы, она, наконец, разрешила дочери заниматься на ипподроме, но поставила жесткие условия: одна жалоба от учителей, единственная четверка или хотя бы малейший проступок, и занятиям с Голубикой придет конец. Поэтому Кристине приходилось несладко. Она то и дело усмиряла свой огненный характер и желание, как и любой ребенок, шалить, капризничать или хулиганить, все ради того, чтобы три раза в неделю приезжать на ипподром вместе с Марикой и проводить полные радости и счастья часы верхом на своей любимой кобыле Голубике.

Но сейчас, услышав страшную новость, удержаться от крика у Кристины не получилось:

– Пожар?! И ты только сейчас звонишь?! Ты что, обалдела?! Да там же кошмар! Я еду туда сейчас же!

За год их дружбы девочки научились уравновешивать друг друга, как две чаши весов. Порывистая и горячая Кристи вспыхивала мгновенно и действовала, не думая ни о чем. Спокойная, рассудительная Марика сдерживала эти порывы, тогда Кристина в ответ часто давила на Марику и заставляла быть более решительной.

Многих их дружба удивляла: задира и лидер класса, дочка директора школы Завирова все свое свободное время проводит с молчуньей Голубевой, которая не терпит командиров над собой и может дать отпор. Такие чаще всего воюют между собой.

Но прекрасные создания – лошади – превратили девчонок из врагов в настоящих подруг. Они вместе тренировались, обсуждали события на конюшне и поддерживали друг друга во время падений или неудач.

Вот и сейчас порыв подруги Марика быстро остановила:

– Тише, а то ничего не получится.

И Кристина сразу же замолчала, поняв свою ошибку: своим криком она разбудит маму, и та быстро оборвет все ее планы.

Марика оказалась права, на заднем фоне она услышала хорошо знакомый строгий голос, который так выучила в школе:

– Кристина, что происходит?! Время шесть утра, а ты уже болтаешь по телефону. И опять со своей подружкой Голубевой.

План созрел мгновенно, Марика протараторила в трубку:

– Скажи, что мы договорились вместе готовиться у меня по утрам к олимпиаде по истории. А ты забыла. Одевайся, как будто ничего не произошло и иди к школе. Встречаемся в роще!

Криська ничего не ответила, телефон заныл протяжными гудками. И обычные звуки Марике показались ужасно тоскливыми, похожими на плач или стон. Отчего она съежилась и едва удержалась от слез: наверное, вот так себя чувствуют лошади, если бы могли, то тоже застонали бы и заплакали от того, что попали в беду и теперь не знают, что им делать дальше.

Она осторожно открыла дверь шкафа, натянула, не глядя, первую попавшуюся одежду, и выскользнула в коридор. Прислушалась к звукам в маминой спальне – тишина, значит, можно бежать к школе. А там они уже с Кристиной что-нибудь придумают, все-таки проще переносить беду вдвоем, с кем-то, кого пропажа лошадей из конюшни волнует так же сильно, а не кажется чем-то неважным.

Марика сдернула куртку с крючка, сунула ноги в кроссовки и выскользнула бесшумно за дверь в подъезд. По лестнице она уже припустила со всех ног, пробежала через двор и пустилась стрелой по дороге в сторону школы.

Этот путь она знала так хорошо, что могла бы пройти с закрытыми глазами. Три минуты по узкой тропинке между детской площадкой и соседними домами, потом поворот налево, и начиналась выщербленная асфальтовая полоска вдоль здания школы: сначала длинный двор, потом старая теплица, вокруг которой вытянулись клумбы, маленький стадион, широкий двор и длинное в десятки окон здание школы. Сто шагов по школьному двору до крыльца, потом семь широких ступенек и тяжелая входная дверь. Весь год путь в школу радовал девочку, ей казалось, что все школьные здания и постройки приветствуют ее по утрам. Однако сейчас четверть часа показалась невыносимо длинной, она все никак не кончалась под ее торопливыми шагами. Вот уже виден вход на школьный двор, калитка накрепко закрыта, ведь еще слишком рано и школьный сторож пока не снял замок. Но Марике и не надо было сейчас внутрь, к самому зданию, она свернула чуть раньше в другую сторону и оказалась на узком кусочке местности, густо засаженном деревьями. Школьники между собой называли эту полоску, что отделяла школу от широкого проспекта, рощей. Именно там и договорились встретиться Кристина с Марикой. Через эту рощицу они бежали три раза в неделю, когда спешили на троллейбус до ипподрома. За год даже протоптали «свою» тропинку, которая вела самым коротким путем к остановке на проспекте. Здесь они сегодня и встретились, запыхавшиеся, красные после стремительного бега.

– Ну что, делать что будем? Поехали на конюшню, найдем лошадей и вернемся к первому уроку! – второпях Кристина даже не подумала о том, что общественный транспорт еще не ходит. Шумный от потока машин и автобусов проспект сейчас молчал, досыпая последние тихие минуты в предрассветном сером тумане.

Марика замотала головой:

– В семь пойдет первый троллейбус, в 8 будем только на ипподроме. А когда найдем их, вообще не знаю. Может быть, они убежали далеко от конюшни от испуга. Этот лес огромный, он тянется от города до коттеджного поселка на берегу озера. И они могут быть где угодно в этом лесу.

– И чего делать?! – от волнения Кристина не могла спокойно говорить, она выкрикивала свои вопросы, словно Марика плохо слышала. – Нельзя первый урок пропустить, контрошка по матеше. Сразу маме доложат, что меня не было. Она мне вообще тогда запретит на Голубике заниматься, ты же знаешь!

– Я не знаю… не знаю, как… но нам надо уйти с уроков и поехать искать, – у Марики снова подступили слезы от собственной беспомощности.

У Кристины заблестели глаза от хитрого замысла, она всегда умела фонтанировать разными проказами и хитростями. Они так и лезли из нее, словно назло Жанне Аркадьевне, которая пыталась сделать из дочери идеального ребенка.

– Вот что! – Криська оглянулась на школьные окна. – На первый урок пойдем, а потом ты скажешь, что у тебя живот заболел. Ну постонешь немножко там, – она покосилась на подругу, да уж, у Марики врать плохо получается, и решила взять все в свои руки. – Короче, нет, ничего не говори! Только молчи и кивай, поняла? Я сама все сделаю, скажу, что ты плохо себя чувствуешь. Тебя домой отправят, я как будто пойду домой тебя провожать, а сами поедем в «Зеленый замок»!

– Если маме моей позвонят? – Марика засомневалась в Кристинином плане.

Криська отмахнулась:

– Некому, медсестра с утра по средам ходит в поликлинику сдавать свои бумажки. А учителям с тобой возиться некогда, у математички потом открытый урок. Все туда собираются идти, завуч, мама моя, ну, то есть, директор. Приедет с администрации там комиссия, короче не до нас всем. Так что точно получится.

– Ладно… – Марика привыкла обдумывать тщательно свои шаги, в отличие от Кристины, она старалась сиюминутным эмоциям не поддаваться. – После первого урока поедем на троллейбусе до ипподрома. Хотя, знаешь, наверное, не надо туда ехать к конюшням, лошадей там точно нет поблизости.

– Чего это?! – подруга часто в штыки принимала рассудительные выводы Марики и даже сама себе не признавалась, что получается так из-за зависти. Ей хотелось бы быть такой же сдержанной, как Марика, чтобы находить выход в любой ситуации, но у нее почти никогда не получалось так действовать.

Однако Марика сейчас на ее задиристый тон даже внимания не обратила, все мысли ее были сосредоточены на лошадях, на Мелодии. Как бы узнать, где они сейчас находяться, почувствовать снова ту связь, которая проявилась в вещем сне. Ничего, правда, на ум ей не пришло, и поэтому она просто предположила:

– Они же сбежали из-за пожара, значит, побоятся прятаться рядом с ипподромом. Представляешь, как там сейчас пахнет гарью, и там работали пожарные машины. Лошади ведь очень хорошо чувствуют запахи, у них очень тонкий нюх. Я читала, что они улавливают запахи на расстоянии двух километров, значит, надо отойти от пожарища на эту дистанцию и уже там осматривать местность. Так что выйдем на одну остановку раньше и пойдем в лес.

– Точно! – Крис позабыла о зависти и теперь с такой же пылкостью готова была поддержать план подруги. Она предложила со своей стороны. – Может, яблоки возьмем или морковку, чтобы они на запах шли?

Марика задумалась на секунду, вспоминая все, что она с упоением читала о лошадях.

– Слух у них еще сильнее, они слышат звуки на расстоянии до четырех километров. Разойдемся в разные стороны и будем их звать по имени, – плакать ей больше не хотелось. Сейчас, когда они обсуждали с Кристиной план поиска, беда не то чтобы отступила, но теперь не казалась такой огромной, а она не чувствовала себя бессильной. Хорошо, что есть Кристина, которая сделает то, что она, Марика, не умеет и не сильно-то любит – притворится перед школьными учителями. Уж она-то давно натренировалась строить из себя пай-девочку перед взрослыми, чтобы избежать наказаний.

К тому же, у Кристины был хороший, мощный телефон, и сейчас она рассматривала там карту местности рядом с ипподромом, пытаясь понять, куда могли отправиться лошади.

– Может, вот сюда? – она ткнула в голубую точку среди зелени лесного массива. – Они, наверное, пить захотят. Вроде как пить полезно, когда испугался или нервничаешь.

Марика тоже склонилась над экраном:

– Точно, надо прежде всего проверить это место. Они же бежали, наверняка, очень быстро, как на тренировке, значит точно захотят пить.

Еще целый час они рассматривали карту в Кристинином телефоне, пока не звякнул замок школьной калитки. Сторожиха, тетя Шура, протянула удивленно при виде школьниц:

– О, ранние пташки, не спится им без знаний. Ну заходите внутрь, сырость не собирайте.

Они юркнули в здание, притаились в уголке длинного коридора и принялись снова обсуждать свой план.

– Полчаса – и ты стони! – Кристина была настроена решительно, размахивала руками и меряла длинными ногами их пятачок, словно полководец перед боем. – Я скажу, что давайте отведу Голубеву в медпункт. Потом посидишь в коридоре, я вернусь и скажу математичке, что тебя домой отпустили, но обязательно надо проводить. Она тетради наши заберет с контрошкой, я рюкзаки возьму и рванем на тралик!

– Стонать?! – Марику даже тряхнуло при мысли о том, что она фальшиво примется стонать и на нее уставиться весь класс. Это Кристине нравится быть главной, чтобы все на нее смотрели, а ей от такого внимания сразу становится не по себе. Даже когда она отвечает у доски, и то страшно волнуется, хотя знает тему.

Однако вторая заговорщица была настроена решительно:

– Обязательно стонать, а еще лучше, чтобы ты заплакала и вот так еще за живот держись, когда будешь из класса выходить, – Кристина согнулась пополам, обхватила сама себя руками. словно пыталась обнять, опустила низко голову, так что ее лицо совсем исчезло под густой челкой, и прохныкала натужно. – Смотри, как надо.

Марика тяжело вздохнула, так правдоподобно, как у Кристины, наверное, у нее не получится.

– Ну давай, попробуй, надо проверить, что там у тебя получится.

По требованию подруги Марика согнулась, сделала пару шагов, при этом пытаясь повторить все точь-в-точь.

Но та осталась недовольна:

– Ты быстро так не беги, тебе же от каждого шага больно. Ты скачешь, а надо ноги еле волочить!

Вдруг по коридору застучали каблуки, к кабинету торопилась учительница по математике:

– Ой, девочки, доброе утро! Вы уже тут? Правильно, молодцы, что пораньше пришли перед контрольной. Я вас, наверное, отпущу минут на десять пораньше, чтобы успеть подготовиться к комиссии.

Кристина торжествующе пихнула в бок Марику: видишь, я была права, математичке сегодня не до них. После этого постепенно потянулись одноклассники в кабинет и про обсуждение задуманного пришлось забыть. Школьная жизнь пошла по обычному расписанию: звонок, притихший класс, объяснения учителя.

Марика с трудом смогла сосредоточиться на задачах и примерах, от волнения цифры расплывалась перед глазами, а в голове была одна мысль: Мелодия! Она ждет! Ей нужна помощь!

Уже прошло больше половины урока, когда Кристина торопливо закрыла тетрадь и слегка повернула голову вбок. Ее соседке стал виден ее острый профиль, сурово сдвинувшиеся брови, она едва заметно кивнула – ну давай, начинай стонать.