Kitobni o'qish: «Со дна»
– Не хочу! Не хочу, слышишь, ты! Не-хочу-не-хочу-не-хочу!
Мальчишка никак не старше пяти лет стоял на разложенном сиденье кресла, вцепившись пальчиками в противно полинявший материал. Кроме пальцев з-за спинки было видно только верхнюю половину худенького детского личика: большие карие глаза, окружённые пушистыми ресницами, непослушный вихор удивительных медово-золотистых волос, да верхушки ушек – правое выделялось краснотой и припухлостью.
Кричал мальчишка долго. Так долго, что начинало казаться: маленькая комнатка с раскладным креслом, полосато-выцветшими обоями и – почему-то – журнальным столиком с вычурными ножками и треснувшей зеркальной столешницей плывёт где-то вне времени пространства.
Впрочем, это впечатление бесследно испарилось, стоило только открыться двери. Такой же полосатой и расколотой, как и всё в этой комнате. Вошедшая, при виде которой малыш мгновенно умолк и распахнул глазки ещё сильнее, оказалась невысокой и хрупкой, начавшей уже движение от «фарфоровой статуэтки» к «палеолитической Венере». И чем ближе она подходила к креслу, тем более брезгливое выражение приобретало её лицо, окружённое бирюзово-голубыми кудрями.
– Заткнись гадёныш!
Рука с короткими обгрызенными ногтями взлетела в воздух, но сразу же замерла, ни на сантиметр не продвинувшись вперёд. Мальчик, однако, отступил назад, запнулся и с размаху сел на попу. Но почему-то не заревел, наоборот – весь подобрался, не отводя взгляда от раскрытой ладони.
– Спит Иринка, понял? Спит. Не придёт. – Мальчишка не шевелился и молчал, и женщина зло махнула рукой. – Да что с тобой, дебилом, разговаривать! Надо было тебя сразу сдать, как предлагали. Хоть денег бы дали.
Она ещё немного постояла, разглядывая так и не шевельнувшегося мальчику в дурацкой зелёной пижамке с фламинго. Затем грузно пошла к двери и, уже шагнув за порог, обернулась и тихо и угрожающе произнесла:
– Ещё пикнешь – уговорю мамку и папку в детдом тебя сдать. И хоть изорись там.
***
– Тётя Страша сказала… – Почти изящная женская рука с множеством мелких порезов на тонких пальцах безжалостно вцепилась в ухо мальчишки. Но он, словно не замечая боли, продолжил, с надеждой глядя в карие мамины глаза. – … что вы отдадите меня в детдом. Детдом, это что?
– Страшное место для плохих мальчишек. Там их лупят и раз в день кормят червяками. И если ты ещё хоть раз…
Высокий женский голос прервался на полуслове, уступив гудящему и противно пахнущему папе Толе:
– Да отстань ты от пацана. Правильно он твою подружайку припечатал.
Папа Толя заржал и оттопырил вверх большой палец, высунув его из клетчатого рукава рубашки. Пальцы на ухе мальчика разжались.
– Кретин!
Мама бросилась вперёд, к огромному зелёному человечку, и папа Толя грузно кинулся за ней, рявкнул напоследок:
– Стоять!
Мальчик послушно замер на месте. За стеклом магазина, более не скрытым большим телом папы Толи, обнаружились большие оранжевые мячи, и ребёнок буквально впился в них взглядом. Сбоку – там, куда убежали мама и папа Толя, что-то гремело и визжало. Туда же пролетела большая белая машина с красными полосками, которую мальчик видел стоящей на дороге, перед предыдущим красным человечком.
Он бы мог простоять так ещё долго, если бы его за плечо не потрепал очень длинный и очень худой дядька в длинном белом халате.
– Ты Стас?
Мальчик дёрнулся, но дядька выглядел безопасным, да и разговаривать с кем-нибудь ему не запрещали.
– Стас. – Мальчик серьёзно протянул руку дядьке в халате – обычно папа Толя очень радовался, когда он так делал, и даже иногда давал за это мармеладку.
– А я Сергей. – Дядька аккуратно пожал протянутую ладошку. – Твои мама и папа заболели. Их сейчас отвезут в больницу и будут лечить.
Мальчик отвернулся от мячей и сосредоточенно уставился на Сергея. Болели мама и папа Толя часто, чуть ли не каждое утро. Но раньше это всегда происходило дома. Почему они внезапно заболели на улице?
– Докажи.
– Какой молодец. – Дядька улыбнулся и зачем-то провёл рукой по его голове. – Твою маму зовут Ирина, у тебя есть зелёная пижама с розовыми фламинго, у вас был хомячок Пончик, но он недавно перестал с вами жить.
– Сдох. Как и обе мои бабки – две старые суки. Так папа Толя говорит. – Мальчик покачал головой: Сергей явно его не обманывал, хоть и оказался не очень умным взрослым. – Мама прислала тебя, чтобы ты отвёл меня домой?
– Маленьким мальчикам нельзя жить одним. – Дядька улыбнулся и протянул вперёд руку. – Хватай покрепче, пойдём, прокатимся на большой громкой машинке к добрым тётям. Они поищут других твоих родственников, а если не найдут – поживёшь, наверное, в детдоме, пока мама не выздоровеет.
Услышав знакомое слово, мальчик напрягся. Тётя Страша тоже знает про Пончика и про пижаму! Это всё она – пока мама где-то впереди прислала этого странного охалаченного дядьку, который сейчас схватит его и утащит в детдом! Но он так просто не сдастся! Стас изо всех сил вцепился зубами в протянутую руку и, пока враг не пришёл в себя, кинулся бежать к маме.
***
– Странный малец. Сначала нормально на меня среагировал, потом укусил и бежать кинулся. Еле догнал. – Сергей, фельдшер Скорой, неуверенно взялся левой рукой за ручку массивной фиолетовой чашки. – Главное, я ж с детьми умею обращаться, дома двое младших, и у родителей его специально спросил, чем ребёнку доказать, что я от них.
– Забудь. До крови не прокусил, и ладно. С такими родителями от ребёнка и чего похлеще ждать можно было. Поймал, до опеки довёз, и молодец. – Анна Степановна, старшая сестра станции, сочувственно посмотрела на перевязанную правую руку парнишки. – Ты давай, печенье тоже бери.
– Ну что вы так сразу, про родителей? Может это у них что-то из ряда вон выходящее приключилось?
– Нет, Серёжа. Из ряда вон выходящее, это когда, перебегая главную улицу города на красный, получаешь всего-то пять переломов на двоих. А вот накушаться с утра пораньше и выпереться на улицу с пятилетним ребёнком, это уже система.
– Жалко их.
Анна Степановна молча поджала губы.
***
Стас сидел в углу самой большой и светлой комнаты, какую он когда-либо видел. Его накормили макаронами с совершенно невозможным количеством мяса и вкусными круглыми штуками, названия которых он не запомнил. Потом долго и по-разному спрашивали о бабушках, дедушках, тётях и дядях. И недовольно качали головой после каждого его ответа. Потом почему-то дали совсем новенький конструктор и отправили поиграть.
Всё это было очень подозрительно. Стас делал вид, что играет, сам же прислушивался к тому, что происходит за дверью. Красивая тётенька в зелёном платье, немного похожая на маму, сказала, что это совсем не детдом, а какой-то эсэрцэ, и он подождёт маму именно здесь. Но что если эта тётенька здесь не самая главная?
***
– Дети, спонсор оплатил вам поездку в океанариум. Не шуметь, не бегать, слушаться меня. После поездки каждый из вас нарисует рыбу, которая ему больше всего понравилась. За самые лучшие рисунки спонсор подарит что-то очень хорошее. Ешьте быстрее, мы поедем в десять.
Стас неохотно оторвался от вкусного варёного яйца. Те две недели, которые он прожил в центре, Майя Михайловна вела себя почти хорошо. Она дала большой лист с клеточками и объяснила, что надо каждый день зачёркивать одну клеточку, и когда их будет семь – тогда пройдёт неделя. А когда пройдут четыре таких недели – маму вылечат, и он сможет вернуться домой. Ещё Майя Михайловна носила красивые платья, хорошо пахла и иногда приносила незнакомую, но очень вкусную еду. Правда, она никогда не ругалась, но, подумав, Стас понял: у взрослых есть работа, и на ней они делают то, что им скажут. Вот у Майи Михайловны работа – за ними присматривать, и она делает то, что ей говорят – присматривает. Но никто на самом деле не любит делать то, что ему говорят, вот и Майе Михайловне не нравится. Поэтому она и не ругается – потому, что на самом деле не хочет за ними присматривать.
Но всё равно просто так мотать ей нервы не хотелось. И Стас принялся быстро-быстро доедать своё яйцо.
В о-кеа-на-риум ехали долго. Мальчик даже всерьёз забеспокоился, не обманул ли кто-то Майю Михайловну и не везут ли их всех на самом деле в детдом. Но маленький жёлтый автобус остановился перед громадной рыбой с головой круглее, чем живот папы Толи, и большим блестящим зданием за ней.
Сначала их построили вокруг рыбы и сфотографировали. Стас очень старался спрятаться за старшими девочками, потому что ну кому может быть нужно видеть его на фотографии? Но девочки оказались глупыми, и ябедами вдобавок, и вытолкнули его вперёд, обозвав «сладеньким пупсом». Он бы спрятался ещё раз, но Майя Михайловна ловко схватила его за руку и больше не отпускала до того самого момента, когда они зашли внутрь блестящего здания.
