Kitobni o'qish: «А чего дома сидеть? Том 3: Ликийская тропа»
Собака приносит боль только один раз в жизни – когда умирает.
Народное присловье
Посвящается моей собаке, таксе Капе, которая прожила четырнадцать с половиной лет и на закате своей жизни совершила со мной два сложных и продолжительных путешествия.
Примечание от автора
Эта книга – продолжение истории, которая началась в 2017 году, когда я отправилась в одиночный поход по России на полгода, прихватив с собой только верного друга – таксу Капу – и необходимые вещи для выживания. Главным событием того странствия стала встреча будущего мужа – путешественника Валеры. Взаимная симпатия и сам эффект знакомства двух велосипедистов-кочевников сделали свое дело, мы объединились и продолжили путь вместе.
В следующем году мы отставили велосипеды и отправились путешествовать пешком, шли вдоль границы с Афганистаном, через высокогорные кряжи Памира. Наша пожилая такса, несмотря на свой возраст, героически преодолевала этот маршрут вместе с нами и, как любая собака, предпочитала преодолевать всякие трудности, лишь бы быть рядом, избегая невыносимую тоску по своему хозяину в разлуке.
При написании этой книги я, как и прежде, использовала записи из своего блога «А чего дома сидеть?» в интернете и личного походного дневника. Встречи или события, которые не оказывали решающего влияния на развитие истории, я опускала. Все имена и названия населенных пунктов сохранены. Фотографии сделаны на телефон.
Пролог
В 2017 году, когда я еще только собиралась отправиться в свое первое по-настоящему сложное странствие, мне пришлось столкнуться с негативом в социальных сетях. Я тогда по неопытности дала интервью одному крупному и желтому интернет-изданию, которое исказило позиционирование моего похода, сделав акцент на том, что я еду путешествовать «с умирающей собакой». Такая информация вызвала бурную реакцию в рунете, новость об умирающей собаке подхватили многие тематические порталы и в какой-то момент страсти так накалились, что мне стало тревожно выходить даже из дома. Люди в социальных сетях травили меня, обзывая живодеркой и посылая проклятия. Город, в котором я родилась и в который вернулась, чтобы начать путешествие, тоже встречал неприветливо. Незнакомые люди шептались в магазинных очередях или за соседними столиками в кафе, куда я заглядывала с приятелями, чтобы обсудить подготовку к маршруту, и показывали на меня пальцем. Тогда это в каком-то смысле выбивало почву из-под ног, я тратила силы на внутренние диалоги и удивлялась, почему люди так плохо думают. Было обидно от того, что мало кто задумывался, как моя собака по-настоящему мне дорога, и что я до последнего дня буду заботиться о ее комфорте и безопасности.
О том, что счет пошел на месяцы я слышала от врачей уже много лет. У Капы была прогрессирующая онкология, несколько лет назад она уже перенесла серьезную полосную операцию по удалению гряды молочных желез, но метастазы и новые опухоли продолжали распространяться. При этом такса Капа даже не думала умирать и в конце концов убедила меня, что слушать надо только свое сердце, ведь врачи уже который год ошибались, их прогнозы не сбывались.
В два последующих года, которые мы с Капой провели в дороге, будь это велосипедное странствие или пеший маршрут по высокогорью, моя собака стала примером и показала всем, что природа и путешествия полезны для животного, даже если оно тяжело болеет. Старушка Капа ожила и помолодела. У нее появился интерес к жизни. А жидкость, которая скапливалась в ее брюхе и давила на органы, благодаря своеобразному лимфодренажу при езде в велосипедном прицепе стала естественным образом уходить, и Капа постройнела. Онкологические образования тоже каким-то образом в походной жизни переставали прогрессировать, и развитие болезни замирало.
В 2018 году, когда мы закончили маршрут по Памирскому тракту и остановились в столице Таджикистана на зимовку, Капе шел уже пятнадцатый год. А спустя шесть месяцев после финиша ее не стало. Уход моей собаки не был внезапным, мы с мужем понимали, что время Капы подходит к концу. Она никогда не выла от боли и не забивалась в угол, моя собака просто превратилась в зомби и медленно угасала. Наша с Валерой постель была в кровавых потеках из-за ее вскрывшихся ранок. Она потеряла зрение и слух. Из-за всего этого я долго находилась в состоянии внутренней войны с собой, размышляя о том, как должна поступить в сложившейся ситуации. Позволить ей уйти самой – значило продолжить ее мучения, а мысли об усыплении разъедали меня изнутри. Я не знала, имею ли право взять на себя такую ответственность, даже ради того, чтобы помочь и облегчить ее участь. Иногда я решалась и звонила ветеринару, вызывала его на дом, через несколько минут перезванивала и отменяла визит, и так несколько раз в течение месяца. После каждого вызова плакала и боялась сделать неправильный выбор. Ситуация, в которой невозможно рассчитывать на чей-то совет, потому что каждый владелец животного такое решение может принять только сам.
В январе 2019 года я вызвала ветеринара в последний раз. Зайдя в квартиру, он вопросительно посмотрел, точно ли я готова? Поясняя, что мои сомнения ему хорошо понятны и он довольно часто встречается с таким поведением. Я молча кивнула и дала знать, что во время процедуры буду держать Капу на руках. Я хотела, чтобы отправляясь в последний путь, она не испытывала страха, а чувствовала мое тепло и знала – я рядом. Ветеринар удивился моему желанию, потому что другие владельцы обычно предпочитают уйти в соседнюю комнату и не видеть того, что происходит с животным. Именно поэтому он приезжает с помощником, который держит собаку. Я не могла так поступить с Капой, и сама бы не смогла потом с этим жить. В последние месяцы я с ней много разговаривала и обещала, что буду рядом до последнего вдоха. Это обещание стало для меня очень важным, и я должна была его выполнить.
Мы устроились на диване, Капа разместилась у меня на коленках, на ее мордочку намотали жгут и ввели наркоз. Несмотря на то, что Капа сама по себе уже была сильно ослаблена, она долго не засыпала. Я гладила ее по макушке, осторожно перебирая пальцами шелковистые уши и продолжала с ней разговаривать, пытаясь успокоить и обнять ее своим теплом. А когда старушка погрузилась в глубокий сон, ей сделали последний укол, и она, не просыпаясь, внезапно горько завыла. В этот миг я умерла вместе с ней. Капа для меня была не просто собакой – прежде всего другом и продолжением меня самой, вместе мы прошли длинный путь, а теперь она уходила в свой собственный, и я чувствовала, как будто часть меня уходит вместе с ней.
Мы похоронили старушку во фруктовом саду, под абрикосовым деревом, у подножья Гиссарского хребта, в тридцати километрах от границы с Узбекистаном.
В дни, когда я изо всех сил пыталась держаться и убеждать себя, что не стану обращать внимание на боль, которая обрушилась на меня, этим я причинила себе только вред. Потому что такое отрицание оказалось ловушкой: погребенные заживо чувства никогда не умирают. Забитое внутрь страдание сводило меня с ума, и в то время мне казалось, что этой боли нужна твердая рука. Тогда, по ошибке, я сама себе сказала, что должна проявить стойкость, чтобы не открыть путь целой реке боли. Но гораздо правильнее было все-таки разрешить себе погрузиться в отчаяние и пережить потерю по-настоящему. Свернуться калачиком, плакать и кричать, возможно, бить посуду или рвать одежду. Дать выход этой мрачной энергии, а не запирать ее внутри себя. Потому что в реальности я не умерла вместе со своей собакой, но ее уход больно зажал мое сердце в тиски.
Уход Капы стал новым толчком к тому, чтобы мы снова начали собирать рюкзаки и отправились странствовать. Нет ничего более исцеляющего для меня, как уходить в безлюдные места. Дорога всегда слушает и никогда не спорит, такое лекарство для меня эффективнее любого доктора. В пути я чувствую, что действительно живу и именно так моя душа находит покой.
Часть первая:
Цепное замещение
За несколько месяцев до того, как не стало Капы, когда уже было понятно, к чему все идет, мы договорились с Валерой взять щенка. И у нас появился крошечный пес породы тойтерьер, которого мы назвали Болтиком. По фамилии мужа Болт. Капа в редкие моменты бодрствования воспитывала его, обучала правильному поведению и показывала на своем примере, как быть хорошей собакой. Болтику в то время было всего четыре месяца, он ухаживал за ней, вылизывая таксе глаза и уши. Иногда в такие моменты Капа лежала неподвижно, закатив глаза, и было похоже, что она ушла. Я испуганно вглядывалась, дышит ли она. А когда ее не стало на самом деле, мы за неделю собрались, повторно навестили ее могилку и покинули Таджикистан.
Часть вторая:
Турция
Местом странствий выбрали Турцию, известный протяженный маршрут под названием Ликийская тропа (тур. Likya Yolu). Этот маршрут тянется вдоль части средиземноморского побережья древней Ликии – цивилизации, когда-то существовавшей на этих землях, а его длина составляет около 540 километров.
Добравшись до Стамбула, мы потратили еще неделю на то, чтобы дождаться посылку со снаряжением, которая спешно была отправлена для нас из Москвы. К нам ехали новые спальники, трехместная палатка и современное термобелье из технологичных тканей. Еще в Таджикистане перед отлетом мы облазили половину города в поисках спортивного магазина с надежным снаряжением, но на местных прилавках Душанбе лежал только китайский ширпотреб, с которым мы бы далеко не ушли.
Мы поселились в самом центре Стамбула, в недорогом отеле, под окнами которого день-деньской прогуливались девицы легкого поведения, а за поворотом, на узкой улочке с верхних этажей свисали напомаженные трансвеститы в париках. Многие из них выглядели недурно, и, если бы не похабные предложения, которые они выкрикивали мужскими голосами, и свист, многих из них вполне можно было принять за красивых и ухоженных девчонок. Правда, с чуть грубоватыми чертами лица или слишком широкими плечами.
Ночью под нашими окнами случались стычки, мы не раз наблюдали жесткие разборки и приезд полиции. Потасовки и драки после десяти вечера – здесь привычное дело, полиция в гражданском, которая рейдами то разнимает драчунов, то наводит порядки, проверяя документы у прохожих. В Турции я была впервые, если не считать до этого транзитные пересадки из других стран, и такие моменты вызывали у меня тревогу, но и интерес – увидеть своими глазами этот колоритный и многогранный Стамбул. Теперь, скрываясь в стенах отеля, я с любопытством наблюдала одну из сторон жизни этого города.
Когда посылка из Москвы пришла и у нас все было готово к старту, мы приобрели билеты на еще один рейс, на этот раз из Стамбула в Анталью. Из Антальи мы добрались на автобусе до провинции Кемер – курортного поселка под названием Гёйнюк (тур. Göynük), и думали, что тропа начинается именно отсюда. Мы не изучали ее заранее и почему-то выбрали местом старта этот поселок.
Только потом мы узнали, что тропа начинается на 45 километров раньше, недалеко от самой Антальи, в населенном пункте Гейикбайры (тур. Geyikbayırı). Сейчас, конечно, задним числом и в другом настроении мы уже нашли интерактивную карту и ряд других популярных ресурсов, где подробно указаны участки, их протяженность, попадающиеся на пути населенные пункты и отметки о воде. А в те дни мы просто хотели поскорее выйти на маршрут и бродить, ориентируясь только по специальным красно-белым меткам в виде польского флага и откуда начинать – нам было не важно. Эти метки расположены повсюду – на камнях, деревьях, дорожных столбах и заборах, они подсказывают туристам направление маршрута.
Мы прибыли в Гёйнюк к концу дня и первым делом отправились искать отель для ночевки. В этой части Турции еще не были готовы к туристам, и нам пришлось немного побродить, чтобы найти хотя бы один не закрытый на зиму отель. С собакой нас приняли неохотно, но благодаря низкому туристическому сезону отказывать все-таки не стали.
Часть третья: Ликийская тропа
День первый
Утром, уходя в глубь поселка и минуя каньон Гёйнюк с другой стороны реки, мы добрались до тропы и в первый же день забрались на склон, преодолев впечатляющие 720 метров по вертикали. При этом длина участка была всего 7,5 километров, и все это время мы поднимались круто вверх. В полной уверенности, что после ленивой зимовки в Таджикистане с таким резким подъемом в первый же день не справимся. Нести на себе рюкзаки весом по 15 килограммов и идти весь путь вверх по камням, правда оказалось непросто, но у нас все получилось, только завтра, скорее всего, от такой нагрузки будут болеть ноги и плечи. Но к этому вызову мы были готовы и с каждым шагом планировали становиться только сильнее. Таким был наш настрой.
Болтик был очень доволен прогулкой, он носился вне себя от счастья, простора и свободы. Половину дня уверенно вышагивая сам, ловко перебирая лапками, перепрыгивая через камешки и требовательно подгоняя нас вперед, если мы задерживались. Но потом впечатления и физическая нагрузка его, конечно же, сморили, и остаток дня мы по очереди носили его на себе.
На юго-западе Турции в горах теплело до +18 °C, но как только мы скрывались в чаще – становилось прохладнее. А после четырех вечера совсем холодало, стоит ли говорить о температуре после захода солнца. С собой в поход мы взяли новые и одинаковые спальные мешки в форме одеял, до этого пользовались только спальниками-коконами, которые повторяют форму тела и заужены книзу. Мне всегда было некомфортно в коконе из-за тесноты, потому что во сне я люблю раскинуться, поджать ноги или покрутиться в разные стороны. И спальники в форме одеяла стали для меня спасением. Ведь единственное время, когда ты можешь по-настоящему отдохнуть на маршруте – это ночной сон. Спальники легко пристегивались друг к другу и получался огромный мешок прямоугольной формы, где мы с легкостью помещались втроем с рослым Валерой и маленьким щенком Болтиком.
Из приятных обновок у нас была еще и новая палатка, на этот раз мы взяли трехместную, с двумя тамбурами. Неопытному походнику может показаться, что все это лишние и не такие уж важные подробности. Я тоже когда-то так размышляла, экономя на своем комфорте. И два предыдущих похода мы с Валерой ютились в двухместной палатке по несколько месяцев. Ограниченное пространство сковывало нас ночью, не позволяя телу как следует восстановиться. А днем, во время переодеваний или нахождения в палатке, заставляло сидеть сгорбившись, потому что высота у предыдущего жилища не позволяла полностью распрямить спину. То есть прежде, во время долгих и сложных походов, у нас не было действительно хорошего сна и комфортного места, где можно было по-настоящему расслабиться. Теперь мы понимали эту разницу.
Сейчас же перед сном нас смущал только прогноз погоды на предстоящие дни – ожидались ливни и усиление ветра. Устроившись поуютнее в спальниках, мы обдумывали, как нам поступить завтра. Было очевидно, что эту незапланированную погодную катастрофу лучше пересидеть на горном перевале, то есть остаться на месте, чтобы не бродить по мокрой породе. Потому что тропа на этом участке маршрута проходила по межгорным впадинам и представляла из себя русла пересохших речушек, насыпи камней и палок. Все это значило, что при большом количестве осадков здесь могут образовываться опасные для жизни сели. Спастись от селевого потока можно, только находясь высоко на склоне. Но образуется ли сель или мы сами себя накручивали – точно знать никто из нас не мог. Мы решили дождаться утра и на свежую голову принять окончательное решение.
Валера углядел на карте, что через девять километров по маршруту будет какая-то жизнь, и, если дожди и впрямь будут обильными, мы просто можем следующую ночь провести там, укрываясь у какого-нибудь здания.
День второй
Пожалуй, главная новость второго дня – нас не съели. Ночью температура упала до -1 °C, и когда Валера уже дремал, а я еще крутилась от холода, у нашего лагеря послышался хруст. Конечно, отправляясь третий год подряд жить в палатку, я уже была привычной к разным звукам, и мы годом ранее даже пережили ночной визит волков на Памире. Мы с мужем тогда уцелели, но пострадал наш ослик, который шел с нами и нес сумки со снаряжением, его волки покусали, но мы вовремя среагировали и прогнали хищников. А ослика потом спас местный ветеринар. Теперь я смело выходила в темноту в туалет и мне казалось, что я больше ничего не боюсь. Но сегодня, когда раздался хруст, а за ним последовал следующий, спустя мгновение еще и еще, стало понятно, что к нам кто-то пришел, и я, нащупывая на шее ультразвуковой свисток для отпугивания животных, лениво толкнула Валеру, предупреждая, что у нас гости. Пока он что-то сонно бормотал, за нашими спинами раздался громкий звериный рев, после которого я мгновенно поняла, как глупо заблуждалась, думая о своей смелости.
По реву зверя было понятно, что к нам пришел не кабан, их в турецких лесах большое количество. Такой рев прежде я слышала на разных видео про тигров. Получается, к нам пришел тигр, что ли? Я перебирала разные варианты в голове. Так вроде их здесь не бывает. Может, тогда это барс? Накидывал другие варианты мой пытливый мозг. Но это тоже было невозможно, если здесь и водятся барсы, то это не те хищники, которые будут спускаться к людям. Они всю жизнь прячутся на большой высоте. Беглый анализ и попытка угадать гостя, заняли всего несколько секунд. За это время я высвободила свисток на шее и подала громкий сигнал. Тут же невидимому визитеру резким голосом крикнул Валера: «Пошел отсюда!» Звуки вокруг нас стихли и наступила тишина.
Меня било мелкой дрожью, и потребовалось время, чтобы успокоить нервы и пережить всплеск адреналина в крови. Мы уснули, но вскоре я снова услышала, как возле нас кто-то ходит. Мой свисток на шее этой ночью отрабатывал во всю мощь, я при этом была почти уверена, что мы в ловушке и нас хотят съесть. Но зверь снова ушел. А через полчаса все опять повторилось. К трем утра я уже сильно издергалась и мне казалось, что мое сердце бахает уже прямо в ушах.
Вы когда-нибудь испытывали такой страх, когда, усердно прислушиваясь, вместо звуков вокруг слышите только громкий стук своего сердца в ушах? Бабах! Бабах! Вены пульсируют так сильно, что, кажется, эта пульсация заглушает все остальное. Не зря говорят, что у страха глаза велики, только про уши почему-то ничего не рассказывают. Сидя в палатке, когда нет возможности увидеть, что происходит за ее пределами, ты можешь только слушать, сосредотачивая на этом все свое внимание. Из-за цепенеющего страха я уже просто не понимала, что происходит в действительности и, пытаясь унять своих демонов, крутилась до самого рассвета. Парадоксально, но в момент своего страха, я остро чувствовала себя живой. Я ощущала, как адреналин наполняет каждую клеточку моего тела, а каждый стук сердца звучит как напоминание о моем существовании.
Хорошему и крепкому сну на свежем воздухе, после первого походного дня, когда мы должны были мгновенно отрубиться и спать мертвым сном, мешали не только визиты животных, но и холод. Потому что, когда мерзнешь, еще и часто просыпаешься. Валера крепко прижимал меня к себе, но согреться все равно не удавалось. Ночь выдалась изматывающей, и только ближе к рассвету мне удалось провалиться в крепкий, безмятежный сон, который унес меня в мир забытья до десяти утра. С наступлением светового дня звери, как правило, уже уходят в свои укрытия и наступает время человека.
Утром над нашим лагерем уже вовсю светило солнце, его теплые лучи пробивались из-за верхушек деревьев и нежно ласкали кожу. Оно подразнило нас своим теплом некоторое время, а потом спряталось за облаками. Это идеальная погода для туристов с рюкзаками: не жарко, но и не холодно и несмотря на легкую облачность, не было похоже, что сегодня ожидаются дожди и нам стоит опасаться грязевых потоков. Ноги после вчерашнего подъема на удивление тоже не гудели, и мы решили отправляться в путь.
Первую половину дня я была молчалива, переваривая пережитую ночь и свою трусость. Теперь, освободившись от страха, я стала искать в интернете звуки животных, которые водятся в Турции, и успокоила себя тем, что ночной звук был больше всего похож на крик благородного оленя. Но то, как он ревел возле нашего лагеря ночью, заставило меня отправить геометку близкому другу со словами: «У нас проблемы, если завтра не выйду на связь, ищите нас здесь». Утром, конечно, все это уже казалось безумием, но изучив животных, которые обитают в Турции, я теперь знала, что тигры, львы, рыси и даже леопарды в этой стране все-таки водятся.
Наш второй ходовой день начался со спуска, вчера мы все время поднимались, а сегодня также круто спускаемся вниз. В низине шумела река, ее еще не было видно, и мы гадали, можно ли будет по ней перебраться в это время года. Перед стартом я читала в интернете, что в феврале начинают таять ледники и затапливают некоторые участки Ликийской тропы. Но когда мы спустились, то увидели перед собой неглубокую и спокойную речушку со слабым течением. Ее можно было преодолеть по камням. Валера с легкостью перескочил по ним на тот берег и хотел вернуться, чтобы забрать у меня рюкзак, но я почему-то заупрямилась. Мне тоже хотелось ловко преодолеть это препятствие. Я аккуратно и неспеша пересекла реку по каменным глыбам, а на последнем шаге, когда Валера протянул мне руку для страховки, поскользнулась на влажной поверхности и бултыхнулась в воду. Хорошо, что у берега было слишком мелко и я намочила только ноги чуть ниже колен. Но мои трекинговые ботинки, нижний слой термобелья и ходовые штаны сверху – моментально промокли. Отлично, ради этого мы и идем, подбодрила я нахмурившегося Валеру. У меня ведь есть запасные кроссовки, теплые носки и дополнительный комплект термобелья. Не было только сменных штанов, но погода позволяла обмотать бедра теплой кофтой и не ощущать дискомфорта. Пока я переодевалась, мы успели еще и перекусить на скорую руку. Рассчитывали, что день будет долгим и мы далеко уйдем.
Но через полкилометра нас ждал сюрприз: еще одна река, и на этот раз та самая, о которой я читала в интернете. Бурлящие и ледяные потоки затопили тропу, пройти было невозможно. Валера оставил меня с рюкзаками и долго лазил по скалам, пытаясь найти обходные пути. Но мы только зря потратили время – сделать это было невозможно. Думали попробовать раздеться и переплыть реку. Но даже если мы сможем это сделать в ледяной воде и плыть против ее бурного течения, то как быть с рюкзаками и Болтиком? В лучшем случае все наши вещи просто промокнут, а мы переохладимся и заболеем. В худшем – кого-то из нас унесет течением и будет швырять по камням, так можно переломать все кости, потерять сознание, захлебнуться и утонуть. На участке возле реки не ловит интернет, нет и мобильной связи. Если с кем-то из нас что-то случится, спасатели молниеносно сюда не примчатся. Думаешь, стоит так рисковать? Обращалась я к Валере. Он обреченно молчал, ответ был очевиден. Мы не могли признать свое поражение очень долго, все время казалось, что способ перебраться на ту сторону есть, надо его просто увидеть.
Мы забрались на огромные каменные глыбы рядом с рекой, чтобы посмотреть на нее сверху. Оттуда я увидела узкий перешеек, с обеих его сторон был обрыв, но я все-таки пошла вперед и вдруг поймала 3G. Беглый интернет-серфинг подсказал, что летом эта река преодолевается вброд, вода здесь по щиколотку, а зимой это сделать невозможно, и причина перед нами. Оттуда же я узнала, что за камнями река поворачивает и дальше извивается, как змея, то есть ее, такую глубокую и бурную там за поворотом придется преодолевать еще несколько раз. Так можно здесь плавать до посинения, пока не потонем. Снова комментировала я увиденное. «Они не сдавались!» – напишут на наших могилах и, возможно, похоронят с почетом, как героев. А про себя будут думать, что мы просто дураки, что полезли сюда и так глупо погибли. Вот и все, что крутилось в моей голове в тот момент. А до наступления темноты оставалось всего полтора часа, и теперь настало время искать место для палатки. Карта показывала, что, если пройти 540 метров обратно к первой речушке, там есть место под кемпинг, где мы сможем разбить ночной лагерь и спокойно обо всем подумать. Мы вернулись на полкилометра назад и первым делом развесили мои промокшие вещи. За ночь они, конечно, не высохнут – теплый день уже закончился, а в сумерках возле речки было еще и очень влажно. Но они хотя бы не протухнут у меня в рюкзаке, а будут здесь дышать ночью.
Место для кемпинга, где мы поставили палатку, вызывало во мне тревогу, вроде бы те же кусты и деревья, шум воды, видно место для кострища, где кто-то уже побывал до нас, ничего примечательного, но интуитивно я ощущала, что на этой полянке как-то неспокойно. Валера, исследуя кусты, что-то нашел, но, чтобы я могла спокойнее провести ночь, он не стал рассказывать о своей находке. Понимал, что, услышав о ней, я захочу отсюда уйти, а до темноты оставалось уже не так много времени.
Перед сном мы, как и вчера, жгли костер. Валера натаскал побольше еловых иголок, мха, сырых веток и даже немного земли и наколдовал на кострище что-то особенное, чтобы подымило как следует. Ведь считается, что звери инстинктивно боятся огня и ощущают неприязнь к едкому запаху дыма. Но в действительности все не так однозначно, и некоторых животных, напротив, костер может привлечь. Кого-то из любопытства, а кого-то в поисках пищи. Об этом рассказывают экспедиционные группы и дикие туристы, разбивающие лагеря в дальневосточной тайге. Сейчас на Ликийской тропе несезон и людей здесь почти нет, даже днем из чащи все время доносятся какие-то звуки и шорохи. А когда начинает темнеть, уже привычно ухает сова. Мы в свою очередь не добивались большого пламени, а просто хотели как следует подымить, чтобы едкий запах разнесло по округе, и животные знали, что поблизости человек.
Когда стемнело и мы устроились отдыхать в палатке, я снова трусила и прислушивалась к звукам вокруг. Валера пытался меня поддержать, внушая, что прошлой ночью возле нас ходил обычный горный козел. Перед сном я сосредоточилась на шуме речушки: она заглушала все посторонние звуки и убаюкивала своей монотонностью. Я крепко уснула.
Bepul matn qismi tugad.