Kitobni o'qish: «Больница на Змеиной Горе»
*** 1 ***
– До свидания, монна Даттон.
Ночной охранник привстал со своего места и раскланялся со мной. Зеленая физиономия орка расплылась в приветливой улыбке, обнажившей подточенные клыки.
– Доброй ночи, Фрибс.
Я хотела закончить сегодня пораньше, чтобы успеть уложить Лори спать, но, как это обычно бывает, спокойный день закончился неприятностями, которые посыпались как из рога изобилия. Сначала господин Таббрис притащил за загривок сынишку, который, по его мнению, наелся ядовитых ягод. Мальчишка отказывался сменить ипостась, прятался под кушетку, огрызался, щелкал зубами, пришлось выманивать его тряпичной куколкой Глории: дочь засунула ее ко мне в сумочку и забыла. Малыши-оборотни любят такие игрушки. Пока Йок трепал ее, я провела диагностику.
– Все в порядке, господин Таббрис, – уверила я испуганного отца. – От пары ягод вреда не будет. Сейчас я дам вам микстуру, пусть мальчик примет две ложки на ночь. И, прошу, следите за тем, чтобы он больше времени проводил в человеческой ипостаси.
– Да, да, знаю, – вздохнул оборотень. – Но он так любит чувствовать себя волком. Хотя это тормозит развитие…
Едва я распрощалась с пациентами, как появилась пожилая гоблинка, госпожа Лукут. Она была уверена, что сломала руку. К счастью, оказалось, что это растяжение. В своем почтенном возрасте госпожа Лукут не оставила прежние привычки: она собирала яблоки в своем саду, ветка подломилась, и гоблинка упала на землю.
Пока я накладывала тугую повязку, сплетая заживляющее заклинание, часы на ратуше пробили девять вечера.
Бедная Лори, снова ляжет спать под присмотром нянюшки. Горе-родители заняты с утра до вечера. Мы с Лансом стараемся укладывать дочь хотя бы по очереди, но сегодня муж допоздна на заседании совета.
Когда я приеду, малышка будет видеть десятый сон. Ничего, завтра утром позавтракаем вместе…
Я уже спускалась по ступенькам, когда мысли прервал пронзительный писк сигнального артефакта. Я вытащила из кармана кристалл кварца, мерцающий алым. Случилось что-то плохое!
Няню, госпожу Клэри, нельзя назвать паникершей. Она ни за что не стала бы беспокоить меня на работе из-за пустяков. Я помню один-единственный раз, когда добропорядочная гномиха вызвала меня посреди дня: у Глории появилась сыпь и поднялась высокая температура – оказалось, дочь подхватила ветрянку.
Что же сейчас произошло? Упала? Порезалась? Потерялась?
Я додумывала уже на бегу. Кольцо на указательном пальце правой руки сняло защиту с двери мобиля. Я прыгнула на сиденье и тут же вдавила педаль в пол и переключая рычаги. Хорошо все-таки, что Ланс настоял, чтобы я выучилась водить! А потом подарил самую безопасную и новую модель. Подумать только, когда-то мобили казались мне недоступным чудом, а теперь я сама с легкостью управляю самодвижущимся механизмом.
Я кинула кристалл кварца на соседнее сиденье. Он по-прежнему пищал и светился – значит, няня не отключила сигнал.
– Что же там у вас происходит? – бормотала я, пристально глядя на дорогу.
Хотя краем глаза нет-нет да косилась на артефакт и поэтому едва не врезалась на повороте в фургон зеленщика.
«Проклятие! Надо собраться! Чего я паникую? Там охраны полон дом!»
После того как начались нападения на родственников членов совета, граф Даттон потребовал, чтобы мы перебрались в их дом, и Ланс впервые не стал возражать отцу. Родовое имение Даттонов —почти неприступный бастион: высокие стены, охранные артефакты и хорошо обученные телохранители. Не стоит волноваться!
Однако, как только я миновала ворота, распахнутые настежь, стало понятно, что волновалась я не напрасно.
Подъездная аллея огибала левое крыло здания. Там, в левом крыле, на втором этаже располагались наши с Лансом комнаты и детская Лори.
Я подняла глаза на окно, закричала и изо всех сил втопила в пол педаль тормоза. Рванула дверцу мобиля и едва не вывалилась на дорогу, но тут же, подхватив длинный подол, рванула к дому.
Окно детской оказалось открытым, занавеска сорвана. Мы всегда закрываем окна. Ланс даже наложил дополнительное заклинание – когда шаловливые ручки Глории тянулись к окну, оно говорило строгим голосом Ланса: «Ай-яй, малышка, отойди подальше!»
Под окном в траве кто-то лежал без движения.
– Нет, нет, нет… – шептала я.
Подбежала ближе и испытала одновременно огромное облегчение и шок. На траве лежал один из телохранителей – молодой гоблин. Он был мертв. Никто бы не выжил после таких ранений: разорвана грудная клетка, да так, что торчат осколки ребер.
Я проглотила рвущийся наружу испуганный крик и поборола минутную слабость. Сейчас я не женщина – я целитель.
Я проверила сердцебиение и дыхание. Нет, парню уже не помочь.
Я задрала голову к окну, борясь с искушением позвать дочь. Бросилась обратно к мобилю – так быстрее, чем бегом. Колеса со свистом затормозили у крыльца, вырывая из земли фонтан мелких камушков и песка.
Я кинулась в дом. В холле, в гостиной – темнота, не горит ни один светильник. Слуги в это время уже расходятся по комнатам. Надеюсь, поэтому в доме так тихо…
Я побежала по лестнице на второй этаж, по пути сотворив светлячка, чтобы освещать дорогу. Сердце колотилось, но разум приобрел невероятную ясность. Что бы там ни произошло, я должна сохранять спокойствие, чтобы помочь дочери.
Я толкнула дверь, ведущую в коридор, где располагались наши комнаты, и почти сразу натолкнулась на распростертое на полу тело – снова охранник. Изуродован. Мертв.
Я закусила губу, чтобы не начать истерически звать Глорию, и осторожно пошла вперед.
Из детской Лори сквозь распахнутую дверь лился уютный свет ночника. Царила обманчивая тишина, и, если бы не тело охранника в коридоре, я бы могла подумать, что все в порядке.
Я несколько раз вдохнула, сжала кулаки и переступила порог.
Первое, что бросилось мне в глаза, – кровь. На стенах, на полу, на розовом детском покрывале. Взгляд выхватил тело няни, брошенное у стены, как сломанная кукла. У противоположной стены лежал еще один телохранитель.
В центре комнаты на белом ковре с мягким длинным ворсом чернела клякса. Клякса издавала чавкающие звуки. Я моргнула, и зрение обрело резкость.
Не клякса. Какая-то тварь, похожая на огромную летучую мышь. Она припала к полу, ее черные кожистые крылья подрагивали, длинные когти на концах крыльев, оба размером с охотничий кинжал, упирались в пол.
Из-под края черного крыла высовывалась рука. Тонкая детская ручка.
Я дико закричала и ударила чистой магией: времени на сплетение заклинаний не было. Я била изо всех сил, насмерть. Любому другому существу этот удар раздробил бы позвоночник и сломал шею!
Тварь смело в сторону окна. Она подняла треугольную морду и зашипела. С острых клыков капала кровь. Я едва успела рассмотреть это чудовище – узкая морда, горящие ненавистью красные глаза, тонкие щели ноздрей вместо носа.
Я ударила снова и увидела, что в кожаном крыле появилась прореха, которая тут же заполнилась черной кровью.
Тварь заверещала, вскочила на подоконник и, распахнув крылья, хотела было взлететь, но из-за ранения не смогла, рухнула вниз со второго этажа.
– Глория!
Я кинулась к дочери и, упав рядом на колени, принялась водить ладонями по маленькому телу: вливала силы и одновременно отыскивала раны. Жива. Сердце бьется. На шее самая большая рана, оставленная клыками. Потеряла много крови. Сломанная нога – пустяки.
– Ничего, ничего, – бормотала я. – Ничего. Держись, моя Репка.
Голова отчаянно кружилась: я потратила почти всю магию.
Как же нужен сейчас Ланс! Но он на собрании совета и едва ли в курсе произошедшего… Я вот-вот потеряю сознание, и кто тогда поможет Лори?
*** 2 ***
– Слово предоставляется мэтру Ланселоту Даттону, – объявил лорд-канцлер.
Ланс занял место за трибуной. Ему не нужно было оглядываться, чтобы увидеть неодобрение во взгляде отца.
«Когда ты наконец повзрослеешь!»
Он распрямил плечи, вдохнул.
– Господин лорд-канцлер, господа Совет…
«Никогда, – в который раз подумал он. – Если повзрослеть означает сдаться, то никогда».
– Сегодня нам предстоит принять решение, чрезвычайно важное для простых жителей нашей страны. Это решение, если оно будет принято, поможет им справиться с тяжелейшими бедами, которые нам с вами даже представить трудно, – всю правду о них знают лишь те, кто пережил их сам.
Ланс репетировал эту речь не раз и не два, голос лился ровно и звучно, а что сидящие в зале, казалось, слились в одного многоголового слушателя – так это пройдет. Лет двадцать политической карьеры, и он перестанет волноваться, выступая перед Советом.
– Каждый год в нашей стране две тысячи разумных погибают на производстве, а еще сто пятьдесят тысяч – получают травмы различной степени тяжести. Масштабы трагедии поистине ужасают: ни одно даже самое кровопролитное сражение за всю историю разумных рас не становилось причиной такого колоссального количества жертв.
«Невозможно в одиночку перевернуть мир!» – раз за разом твердил лорд-канцлер. «Но можно сделать его хоть немного лучше», – неизменно отвечал Ланс.
– При этом я вовсе не берусь утверждать, будто все работодатели – злодеи и никто из них никогда не проявлял участия и доброты по отношению к своим работникам, однако предлагаемая нами мера призвана придать зыбучим пескам добровольной благотворительности гранитную твердость закона…
Лорд-канцлер постучал молотком.
– Прошу прощения, мэтр Даттон, я вынужден вас прервать.
Зал загудел – это было неслыханным нарушением всех традиций.
– Господа, Совет, приношу свои извинения, я вынужден сделать перерыв в связи с… по состоянию здоровья. Возраст подкидывает неприятные сюрпризы.
Только годами тренированная выдержка позволила Лансу удержать лицо. Отец вовсе не был стар, а здоровью его и многие молодые могли бы позавидовать.
Из зала донеслись недоуменные возгласы, которые лорд-канцлер предпочел не услышать.
– Мэтр Айбот, замените меня, – сказал он.
– Вызвать целителя? – спохватился заместитель.
Граф Даттон-старший слабо улыбнулся.
– Не стоит, целитель уже здесь. Мэтр Даттон, будьте добры.
– Да, конечно.
Ланс по-прежнему ничего не понимал, но отец вряд ли решился бы нарушить все приличия только для того, чтобы не дать партии сына убедить Совет принять новый закон. Он посмотрел в зал, нашел взглядом нужного чело… орка.
– Мэтр Кох, это ваше детище. Прошу вас, а мне придется вспомнить, что я не только политик.
Поднимаясь из-за стола, отец тяжело оперся о его локоть дрожащими пальцами, и Ланс не на шутку встревожился. Потянулся к диагностическим плетениям.
– Не сейчас, – еле слышно шепнул лорд-канцлер. – Сработал сигнальный артефакт.
В груди смерзся ледяной кристалл. Девочки дома одни!
Нет, не одни. В особняке дежурят шесть охранников, а защитные заклинания вокруг здания и на ограде отбросят любого, кто попробует их взломать. Особо непонятливого, решившего повторить попытку, и вовсе испепелят.
И все же случилось что-то, что заставило начальника охраны вырвать своего работодателя с заседания Совета, а отца – бросить все и помчаться домой.
Едва они покинули зал, рядом словно из ниоткуда соткался секретарь.
– Мой мобиль – немедленно ко входу, охране – боевая готовность, – скомандовал лорд-канцлер. – Любого, кто попытается помешать, – убрать с дороги любым способом.
Секретарь сорвался с места сперва на двух ногах, через несколько шагов уже мчался на четырех, и Ланс отчаянно ему позавидовал. Он сам готов был бежать домой, но мобиль быстрее человеческих ног.
– Не знаю, что там случилось, но Экхарт никогда не тревожил меня зря. – Отец тоже прибавил шагу. Потер грудь, но, едва Ланс снова потянулся к диагностическим заклинаниям, рявкнул: – Дома! Всё дома!
Мобиль рванулся с места, едва Ланс захлопнул дверцу. Полетел по улицам, отчаянно сигналя – горожане, прогуливавшиеся перед сном, еще не успели разбрестись по домам. Завтра все газетчики напишут, что лорд-канцлер, торопясь домой с заседания Совета, перепугал три десятка человек и задавил… Боги, о чем он только думает! Какая разница, что напишут газетчики, только бы дома все было в порядке! Нет, уже понятно, что дома все не в порядке. Только бы с девочками ничего не случилось!
Ворота особняка оказались распахнуты настежь, и, как Ланс ни старался, не смог обнаружить и следа охранных заклинаний. Мобиль остановился, не доехав до конца подъездной аллеи.
– Ждите здесь, – приказал водитель и вместе со вторым охранником выскользнул из мобиля.
– Этого я и боялся, – прошептал отец и снова потер грудину.
Ланс потянулся к двери, но лорд-канцлер ухватил его за локоть.
– Не мешай парням работать. Я не меньше тебя волнуюсь за Лори. И за…
Его прервал вскрик. Этот голос Ланс узнал бы где угодно. Он словно провалился на пять лет назад – в тот день, когда он едва не потерял Грейс. Кабина мобиля обратилась вонючим подвалом, и на несколько мгновений он лишился способности соображать. Только ледяной кристалл в груди проткнул диафрагму, мешая дышать, да заколола кончики пальцев магия. Он сам не понял, как выскочил из мобиля. Что-то крикнул вслед отец, но Лансу было все равно.
Подъездная аллея. Дом, непривычно темный, лишь из окна второго этажа льется теплый свет.
Свет на миг мигнул, словно его что-то заслонило. Сгусток черноты обрушился на землю, и Ланс шарахнул огнем в этот сгусток— простым примитивным огнем, практически на чистой силе – он никогда не был искусен в боевых заклинаниях. Ослепляя, перед глазами заскакали разноцветные пятна.
Тьма заверещала, этот визг раскаленной иглой вонзился в уши, заставив Ланса застонать, сжать руками виски. В следующий миг он опомнился, но прежде, чем успел что-то сделать, из-за дерева вылетело заклинание, скрутило тьму в подобие гигантской амебы. Визг стал невыносимым, но сквозь него Ланс услышал… или не услышал, а ощутил неведомым седьмым чувством – «Глория!» – и разом потерял интерес ко всем тварям на свете.
Лестница. Тело на полу, и одного взгляда на развороченную грудную клетку хватило, чтобы понять: не помочь. Дверь детской. Кровь. Грейс на коленях, на белой до синевы щеке кровавая полоса. Безвольно закинутая головка Лори. Кровь.
Отчаяние во взгляде.
Лори дернулась, хрипло вздохнула и расплакалась.
За окном кто-то вскрикнул:
– Шевелится! Держи!
Загудели, затрещали боевые заклинания.
– Ушел! Вот же живучая тварь!
Ланс рухнул на колени рядом с Грейс ровно для того, чтобы подхватить одной рукой – дочь, другой – оседающую без чувств жену.
*** 3 ***
– А потом маленький орчонок выглянул из норы и удивился, какой вокруг большой, белый и чистый мир. Он понял, что ночью пошел снег… – Тихий голос Ланса пробивался через пелену забытья.
Он, как обычно, читал Лори на ночь ее любимую сказку, «Зимние приключения Грызастика». Первые мгновения после пробуждения я бездумно плыла на волнах его спокойного голоса. Сквозь веки просачивался приглушенный розовый свет ночника.
«Снова Лори не спит…» – подумала я.
Лори! Дремота тут же слетела с меня. Воспоминания ударили под дых. Кровь на стенах, изуродованные тела, черные кожистые крылья твари… Я села на постели, глотая воздух и испуганно озираясь, готовая увидеть что угодно!
Перед глазами предстала мирная картина. Я находилась в нашей с Лансом спальне. Рядом на постели лежала бледная Глория, умытая, переодетая в свежую ночную рубашку. На шее белела повязка. Лори повернулась, неловко сдвинув ножку. Бедная моя девочка: магия скрепила кость, но ей все равно было больно.
Муж сидел рядом на краю кровати с книгой в руках. Увидев, что я очнулась, он мягко произнес, глядя мне в глаза:
– Все хорошо, любимая. У нас с Лори все в порядке.
«Я знаю, что ты боишься, – говорил его взгляд. – Но мы должны держаться и не показывать своего страха ради дочери».
– Привет, маленькая, – улыбнулась я нашей испуганной перебинтованной девочке.
– Мамуля, – сипло прошептала она: речь тяжело давалась ей после ранения.
Моя бедная малышка, для которой прежде самым большим потрясением была стесанная коленка, да и ту Ланс залечил в мгновение ока.
– Ш-ш-ш, не надо разговаривать, – ласково остановила я ее. – Мы рядом, мы не дадим тебя в обиду!
Ланс давно мог погрузить Лори в сон с помощью магии, но стал: мы всегда наблюдаем за пациентами после тяжелых ранений. Нужно, чтобы они как можно дольше оставались в сознании. Бывали случаи, когда из-за пережитого шока они вовсе не просыпались. Но, когда дело коснулось родной дочери, оказалось, что это невероятно трудно – смотреть в ее растерянные глаза и просто ждать, потому что все, что можно было сделать, мы сделали.
Я легла рядом, взяла ее за ручку, перебирала и гладила пальчики, слушая неровное хриплое дыхание. А Ланс продолжал читать сказку, не забывая, как всегда, говорить за орчонка басом, а за его подружку, белую мышку, – тоненьким голоском. Выдержка никогда не изменяла моему мужу. Лишь переворачивая листы, он случайно порвал страницу: руки дрожали.
Глория дышала все спокойнее и в конце концов погрузилась в сон.
– Догнал… – чуть слышно пробормотала она сквозь забытье. – Я побежала… Он за ногу схватил…
У меня в глазах потемнело от ненависти к проклятой твари! Просто чудо, что наша малышка осталась жива!
Мы дождались, пока Лори глубоко уснет, Ланс закрыл книгу и положил ее на тумбочку. Я кинулась в его объятия и залилась беззвучными слезами. Муж гладил меня по волосам и целовал мокрые веки.
– Вы поймали эту… это?
Приходилось говорить вполголоса, хотя хотелось кричать.
Ланс качнул головой:
– Нет, к сожалению. Я думал, что добил его, но тварь оказалась слишком живучей – сбежала.
– Что это вообще такое?
Муж снова отрицательно покачал головой:
– Пока не знаю. Но это – пока. Отец поставил на уши городскую управу, мы докопаемся до истины. Нападение на семью лорда-канцлера никому с рук не сойдет.
В голове, будто пчелы, роились тысячи вопросов, я не знала, с чего начать.
– Твоя мама?..
– Все хорошо. Он не успел добраться до комнат родителей. Или не собирался.
Ланс, не выпуская меня из объятий, коротко рассказал обо всем, что было известно на этот момент. Чуть позже девяти вечера, когда слуги разошлись по комнатам, монна Даттон отправилась в свои покои и телохранители заняли обычные места, смертоносная тварь, похожая на гигантскую летучую мышь, ворвалась в особняк. По какой-то причине охранные заклятия и артефакты не остановили ее. Телохранители, дежурившие в левом крыле, бились до последнего, защищая нашу малышку, но тварь оказалась слишком сильна. Экхарт, начальник охраны, и няня почти одновременно отправили сигналы об опасности.
– Он погиб? – прошептала я.
– Они все погибли…
Я уткнулась лицом в грудь Ланса, вдыхая его родной запах, не в силах поверить, что все случилось на самом деле. Все эти парни, наша славная няня Клэри – мертвы!
– Это связано с теми письмами?
Примерно два месяца назад члены партии лорда-канцлера стали получать письма – дешевые конверты без опознавательных знаков, а внутри записка с коротким посланием: «Новый налоговый кодекс не должен быть утвержден. На кону жизнь ваших близких».
Сначала все решили, что это пустые угрозы. Но потом сын одного из членов Совета выпал из окна, а сына другого пырнули ножом в темном переулке, когда он возвращался из клуба. Жена третьего отравилась за ужином несвежей рыбой. По крайней мере, именно так заявили в газетах. Казалось, что эти смерти никак не связаны, но все же граф Даттон настоял, чтобы мы перебрались в их родовое имение.
И вот теперь это чудовищное нападение!
– Ланс, что же нам делать? – спросила я.
Давно я не чувствовала себя такой беспомощной. Как целитель я всегда знала, как действовать, и никогда не теряла присутствия духа. Но как бороться с тем, чего не понимаешь? И не представляешь, как защитить самое дорогое – дочь.
– Для начала – дождаться утра и постараться отдохнуть. Пока неизвестно, связано ли нападение с угрозами, и в ближайшее время тварь точно не вернется в дом.
Хорошее предложение – постараться отдохнуть. Только неосуществимое. Я не смогу сомкнуть глаз, слушая дыхание Лори и следя за каждым взмахом ее ресниц. Ланс, не раздеваясь, прилег на постель рядом с дочерью, а я примостилась с другой стороны. Мы налюбоваться не могли на наше сокровище. Такое, оказывается, хрупкое…
– Поспи, моя родная, я сам за ней пригляжу, – сказал муж.
– Не смогу, ты ведь знаешь…
Я взяла в руку маленькие теплые пальцы, а Ланс накрыл ладонью вторую ручку Глории. Она под защитой. Мы никому не позволим ее у нас отнять!
