Kitobni o'qish: «Вахта у синичкиного поста»

Shrift:

Кормушка

– Мой самый любимый котик Бася…

– Мур! Да! Это – я!

– Ты опять обои драл?

– Нет, не я! Они сами отвалились. А потому что лучше приклеивать надо было! – ответил полосатый кот Басилий и поспешил занять место на подоконнике. Там, где его никто не потревожит и не посмеет обвинить в каких-то глупостях.

С тех пор, как за окном повесили кормушку для птиц, моя жизнь круто изменилась. Сами посудите: ночная смена заканчивается перед завтраком. Ем я быстро. А чего там рассусоливать?

На утренний туалет много времени уходит. Лапы вылизать тщательно, хвост, морду. Тут ведь что важно? От аппетитного запаха корма поскорее избавиться. Иначе мышь заметит. У неё знаете, какой нюх острый! Не спрячешься. А это очень плохо для охотника.

Но я научился умываться быстро. Чистым спать приятнее!

После сна я обедаю, играю и снова сплю до самого ужина.

Как видите, дел не много.

Так было раньше.

Недавно хозяйка выпросила у хозяина кормушку для птиц.

– Смастери, – говорит, – птичий домик. Буду пернатых кормить зимой!

Не понятно – зачем ей это понадобилось?

Хозяин у меня – что надо! Заботливый, ответственный. Правда, иногда по ушам газетой ка-а-ак хлопнет! За шкоду…

Но это всё враки! Я таким не занимаюсь. Можно подумать, у меня дел поважнее нет.

Сколотил хозяин кормушку из свежих кедровых дощечек и вручил своей ненаглядной. Ох и радости было!

Птичий домик прикрепили прямо к окну.

Хотя какой это домик? Где вы видели дом без стен?

Пол с бордюром у самого края и покатая крыша на 4 рейках. Летай – не хочу. Сплошные двери. Хочешь справа входи. Хочешь – слева. Спереди тоже можно легко подлететь.

Сзади только в кормушку не попасть. Она к оконному стеклу прилегает.

А за стеклом я – самый любимый котик Бася.

Всё вижу: кто прилетал, что делал. Слышу, о чём говорил.

Вижу и слышу, а поймать не могу!

Разве это не жестоко? – спрашиваю я вас.

Синичкин пост

Ровно месяц прошёл с того дня, как установили кормушку.

Я сразу озвучил своё несогласие с новым порядком. Громко и внятно, вот так:

– Мяу!

Но хозяйка меня как будто не услышала. У неё «кучадел». Это такое заболевание – человеческая глухота. Как у нас, у котов, отит.

«Кучадел» плохо поддаётся лечению. К десяти утра хозяйка уже много лет ходит на приём к доктору. Так и говорит:

– Всё, Басенька, я пошла. У меня «кучадел».

Я сочувственно провожаю её взглядом. Кто знает, чего придётся натерпеться от этого доктора? Может, он горькими пилюлями её кормит и неприятные процедуры назначает. Иначе, как объяснить, почему хозяйка вечером возвращается грустной и уставшей?

Котик Бася не только самый любимый, но и самый заботливый. Да! До восхода солнца, пока хозяйка спала, я несколько раз приходил к ней в спальню, становился у изголовья и громче обычного, по слогам, выказывал своё недовольство кормушкой и её обитателями. Свершилось чудо! Хозяйка услышала меня, несмотря на «кучадел». Но кормушку не убрала.

Сначала я протестовал. Переворачивал миску с водой, разбрасывал песок из лотка, грыз шнурки от хозяйских ботинок. Меня, словно не замечали.

Я разозлился. С утра и до обеда мне приходилось носиться по подоконнику в надежде найти хотя бы крошечную лазейку, чтобы дотянуться лапой до серого воробья. Он мне сразу не понравился. Но стёкла были целыми, а окна закрытыми.

Я становился на задние лапы. Мяукал. Враждебно подвывал. Нервно покрякивал. А птицы, по-прежнему, оставались недосягаемыми.

Что бы такое предложить хозяйке в обмен на прежнюю спокойную жизнь на подоконнике? Отказы от игр, ласки, совместного чтения и общения тоже не подействовали.

Тогда я совсем отчаялся и перестал есть. Лежал целый день на полу и смотрел в одну точку. Меня ничего не радовало, ничего не интересовало.

А хозяйка продолжала кормить птиц. Не забывала мыть мои лотки и засыпать в них чистый песочек. Предлагала поиграть и чесала за ушком. Каждое утро наливала в миску свежую воду. Однажды я проснулся от сильного голода, подбежал к миске, а там был новый аппетитный корм.

Хозяйка два раза в день исправно его подсыпала. После завтрака ко мне вернулось знакомое ощущение сытости и заметно улучшилось настроение.

– Молодец, Басилий! Мой самый любимый котик, – довольно пролепетала хозяйка.

Будто ничего не произошло. Будто всё это сон. Точно кормушка всегда была здесь. А синички так же нетерпеливо делили корм между собой.

Мне даже показалось это занимательным.

Я медленно подошёл к окну. Запрыгнул на подоконник. Он снова стал моим – самым удобным и безопасным. Теперь передо мной, как по телевизору, один за другим мелькали сюжеты.

С тех пор я несу вахту у синичкиного поста.

Галдёж

Наступила зима. Выпал снег. Птицы с трудом находили себе пропитание. В нашей кормушке стало тесно и шумно.

Наблюдение занимало много времени. К вечеру я уставал. Пришлось променять ночную охоту за фантиками, крышечками, мячиками и меховыми мышками с пластмассовыми глазами на полноценный здоровый сон. В конце концов, всё это я могу делать днём. В перерывах между наблюдениями.

Около восьми утра раздвигаются шторы. Начинается представление.

Отовсюду слетаются мелкие птицы – жёлтопузые почитатели и обожатели проса, семян подсолнечника, тыквы, льна. Они рассаживаются на ветках деревьев, растущих неподалёку. Слышится приветственное похлопывание крыльев и похрустывание веток, раскачиваемых непоседами. Пустые брюшки нетерпеливо толкаются в ожидании завтрака.

Через несколько минут тишину нарушает нестройный птичий хор. Каждый хочет солировать, выкрикивая свою мелодию громче. Песня превращается в галдёж, на фоне которого то тут, тот там, слышится возмущённое:

– Где еда?!

– Ну, когда? – спрашивает синичка.

– Есть будем? – дополняет лазоревка.

– Опять семечки, да? – уточняет другая синичка.

– А сало будет?

– Что дают?

– Кормят?

– Ты мне на лапу наступил! – возмущается маленькая лазоревка.