Kitobni o'qish: «Неудобные»

Глава 1

Эта ночь казалась слишком тревожной. Виновата была в том жара или накопленные к последнему экзамену летней сессии беспокойства – непонятно. Время перевалило за полночь, но сон оставался всё ещё далёким удовольствием.

Я встала из-за стола, в очередной раз намочила марлевую тряпку и пристроила её у себя на плечах, чтобы хоть немного остудить кожу. Июнь обрушился на головы жителей Фо́ллии духотой и редкими ночными грозами. В квартире на пятом этаже переносить такую жаркую погоду особенно тяжело.

На подоконнике, вытянувшись во всю длину, спала моя полосатая любовь – кошка Плюша. Эта зеленоглазая прелесть всегда возвращала в мою душу спокойствие – настолько, насколько это было возможно.

Час ночи. В соседней комнате спали родители, и я старалась максимально тихо сидеть на кухне, часть которой по совместительству была моей комнатой. В ночной тишине даже перелистывание страниц конспекта казалось слишком громким. Глаза слипались от усталости, но я исправно протирала лицо влажной салфеткой, чтобы окончательно не уснуть: впереди ещё повторение десяти вопросов. Завтрашний экзамен нужно сдать максимально хорошо, чтобы получить повышенную стипендию, а это непросто, когда учёба дается тебе не с полпинка. Еще это дурацкое беспокойство приклеилось, будь оно неладно!..

Перевернув очередную страницу тетради, я потянулась к учебнику и, пока пыталась вытащить его из общей кучи, зацепила стоящую на краю кружку с водой, опрокинув её на пол. Удар получился глухим, но всё равно казалось, что звук добрался до каждого уголка квартиры. Блин, только бы никто не проснулся! Я быстро соскочила с места, вытерла разлившуюся воду и только потом услышала, как скрипнула в соседней комнате диван.

– Эми́лия! – недовольно позвал папа, не поленившийся подняться среди ночи. Ведь завтра выходной, и только я в субботу сдаю последний экзамен. – Время – час ночи! Тебе завтра в университет, а ты ещё не спишь. Опять в интернете сидишь?

После переезда на его дочь обрушились две «напасти»: бездомные животные и сидение за компьютером. Даже не знаю, какая из них раздражала его больше. Да, я проводила за компьютером много времени, но это никак не отражалось на успеваемости в учёбе или качестве выполнения дел по дому. Вот только папе всё время казалось, что интернет виноват во всех моих проблемах. Когда я слушала очередную его тираду, мне думалось, что именно я сама по себе была причиной постоянного отцовского недовольства. В последнее время он все больше и больше раздражался в ответ на любое мое неосторожное слово или действие.

– Я готовлюсь к экзамену, папа. Осталось ещё десять вопросов, чтобы повторить всё до конца, – смиренно проговорила я и налила себе ещё воды, краем глаза заметив, как проснулась кошка и повернула к нам настороженную мордочку, словно почувствовав неладное.

– Иди спать, всё равно уже ничего не соображаешь.

– Скоро пойду. Еще двадцать минут, и лягу.

– Брысь пошла! – злобно прошипел папа на кошку, которая вдруг принялась когтить диван, и хотел пнуть её.

Но я, несмотря на слабость, успела перехватить Плюшу и прижать к себе.

– Достала уже эта выдра! Только порча от неё!

Он повысил голос совсем немного, но мне почему-то показалось, что меня оглушили. Уши заложило, а перед глазами всё поплыло. Кошка выпрыгнула из рук, больно оцарапав живот задними лапами. Ещё секунда – и я потеряла сознание, успев почувствовать, как падаю и ударяюсь головой о холодильник

***

Запах нашатыря резко ударил в нос. Я нехотя разлепила глаза и попыталась отодвинуть противно пахнущую ватку. Рядом сидела взволнованная мама, а позади нее маячил разнервничавшийся отец. Заметив, что я пришла в сознание, он быстро подскочил поближе.

– Как ты себя чувствуешь? Что болит?

Острых болей не было, только неприятно ныл затылок, о чём я и сказала. Чуть погодя я поняла, что меня предусмотрительно перенесли в комнату родителей и уложили на их разложенный диван.

– Который час?

– Почти два часа.

Блин! А мне вставать в семь. Кажется, пандообразные круги под глазами на время сессии становятся привычными.

– Пойду к себе, – пробормотала я и, приложив больше усилий, чем обычно, поднялась с дивана.

Но папа не дал мне уйти.

– Лежи. Я посплю на кухне, завтра выходной. Зовите, если понадоблюсь, – бросил он и, не дождавшись ответа, скрылся за дверью.

Мама улеглась рядом, а я всё не могла сомкнуть глаз. Уставший организм настойчиво требовал полноценного отдыха, но я думала об отце.

Почему он такой?.. Такой противоречивый. То ругает на чём свет стоит, то без лишних вопросов совершенно бескорыстно соглашается сделать что-то ради меня. И ведь сказать, что он меня не любит, язык не повернется. Любит, но иногда делает так больно, что поверить сложно.

Все попытки окрасить поведение папы в чёрный раз за разом проваливались. Порой казалось, что тёрки в отношениях появились из-за того, что после переезда мы вынуждены проводить вместе гораздо больше времени, чем раньше. В родном городе – Радо́мнове – у нас был целый свой дом на окраине города. Папа часто ходил на рыбалку или за грибами в лес, а мы с мамой занимались домом и огородом. Совместные посиделки вечером на лавочке и поедание мороженого привносили в семью лишь радость и уют. А что теперь? Сорок пять квадратных метров, и телевизор по вечерам. Выбраться на прогулку в парк – целое событие, на которое не всегда готовы родители.

При воспоминаниях о прежнем доме на мои глаза до сих пор наворачивались слёзы. Я повернулась на бок и уткнулась в подушку, чтобы случайно не разбудить маму громким сопением. Словно почувствовав мою тоску, в комнату, бесшумно ступая по полу мягкими подушечками, прокралась Плюша. Она запрыгнула на край дивана и свернулась калачиком возле моего живота. Моя пушистая отдушина. Я мысленно поблагодарила кошку за поддержку и, немного успокоившись, всё-таки провалилась в сон.

***

Утро наступило слишком быстро, разбудив не ласковым светом, а яркими лучами летнего солнца. Просыпающаяся многоэтажка звучала голосами соседей, рекламой из телевизоров, гулом раннего ремонта. Через приоткрытое окно просачивался пока ещё свежий ветер, который наверняка и сегодня к полудню сменится штилем и непереносимой духотой.

Не нащупав рядом с собой телефон, я приподнялась, отыскала взглядом ближайшие часы и уже в следующую секунду сумасшедшим вихрем понеслась по квартире, даже не стараясь собираться тише, чтобы не разбудить родителей. Экзамен должен был начаться в девять, а сейчас уже половина. Ехать до университета – даже без пробок – пятнадцать-двадцать минут, поэтому вылетала из дома я на всех парах. Как и полагается в таких ситуациях, всё шло наперекосяк: автобус долго не приходил, пассажиры загружались невыносимо медленно, и вдобавок ко всему сам водитель будто не особенно и торопился.

Потратив, наверное, половину запаса нервных клеток, я всё-таки успела забежать в аудиторию буквально за секунд пятнадцать до преподавателя. Естественно, все самые удобные места были заняты желающими списать, но вот как раз это меня не огорчило: шпаргалок у меня и не было, а успехом уже казалось даже то, что я не опоздала. Проблема была лишь в том, что, выполнив сверхзадачу, мой организм окончательно расслабился.

Я вытянула билет (должно быть, не самый плохой), взяла листочек и всё – в голове тишина. Хотелось разрыдаться от беспомощности, ведь на кону повышенная стипендия. Я никак не могла сосредоточиться. Нужный материал не желал появляться в голове. Неимоверными усилиями я всё же смогла что-то припомнить и разбавить письменный ответ капелькой своих размышлений. Но бухгалтерский учет не слишком-то перескажешь своими словами.

Я сдала экзаменационный лист и перекинулась в коридоре парой слов с освободившимися одногруппниками. За пределами аудитории стресс быстро утихал. Исправить что-то уже не получится, значит можно расслабиться и порадовать себя любимым банановым мороженым.

С удовольствием покинув университетский корпус, я отправилась коротать время до объявления результатов в небольшой кафетерий по соседству. С каждой ложечкой любимого лакомства настроение улучшалось. Должно же быть в моей студенческой жизни хоть что-то приятное. Продираться сквозь экономические теории и при этом умудряться сдавать на «отлично» бóльшую часть предметов сложно, когда тянешь лямку нелюбимой профессии. Но всё равно мы все вместе (мама, папа и я) свято верим, что бухгалтерское дело откроет мне перспективную дорогу в безбедное будущее.

Пока я плавала в невесёлых мыслях, в общем чате группы написали, что началась проверка работ. Я поспешила вернуться, чтобы с облегчением поставить точку в летней сессии, но в итоге побрела домой, расстроенная до слёз. Тройка в зачётке лишила меня повышенной стипендии, а это значит, что о маленьких приятных радостях в виде книг и походов в кофейню придется забыть. Папа снова огорчится и при удобном случае обязательно напомнит об очередной неудаче. А мама – как обычно в таких ситуациях – будет всеми силами стараться улучшить климат в семье и угодить обеим сторонам конфликта. Раньше, если мы вдруг цапались с папой, я до позднего вечера уходила к Сте́фану, и мы вместе отправлялись к озеру выгуливать собак или ехали на велосипедах в соседнюю деревню. Какое же было прекрасное время…

Даже не верится, что целых четыре года назад мы сменили тихий и уютный Радо́мнов на оживленный, полный нереализованных возможностей Леви́рин, а я поступила в университет на бухгалтера. Несмотря на такие внешне привлекательные изменения, новая жизнь не превратилась в сказку. Я так и не смогла смириться с тем, что переезд – это не потеря. Меня отчаянно тянуло назад в Радомнов. Только там, в нашем небольшом частном доме рядом с природой я чувствовала радость и свободу. А вот Левирин каждый год испытывал меня на прочность безразличными людьми, пробками и обреченностью однокомнатной квартиры. Станет ли этот город для меня когда-нибудь настоящим новым домом – большой вопрос…

Поддавшись воспоминаниям, я решила задержаться в маленьком сквере недалеко от дома. Устроилась прямо на траве под деревом в обнимку с бутылкой лимонада и достала телефон. На экране промелькнуло отражение моей взлохмаченной головы. Несколько русых прядей выбились из хвоста и неряшливо висели вдоль лица. Да, это так похоже на меня: зарываться в переживания и напрочь забывать о собственном внешнем виде. Иногда мне казалось, что всё самое хорошее осталось позади, а дальше ожидают лишь трудности и разочарования – постоянные спутники взрослой жизни.

Поэтому я всё чаще обращалась к приятным воспоминаниям, ниточкой к которым почти всегда был Стефан. Пожалуй, мой единственный настоящий друг за всю жизнь. Даже сейчас – после сложной сессии, когда впереди маячило два месяца беззаботного времени, – мне крайне необходим был глоток свежего воздуха в виде разговора с ним. В последний раз мы созванивались еще до экзаменов, но нормального диалога не получилось: Стефан был занят сверхурочной работой, поэтому, сославшись на усталость и отсутствие времени, довольно быстро отключился. А я в расстроенных чувствах ушла на просторы всемирной сети: лечить пустоту в душе добрыми мультиками и романтическими книгами.

Длинные гудки звучали слишком долго и заставляли думать, что звонок снова пришелся невовремя. Но сегодня же суббота! Уже почти отчаявшись, я собиралась отключиться, как вдруг услышала желанный голос.

– Да.

– Стефан, привет! Не помешаю?! – от радости тон моего голоса стал выше.

Надеюсь, прохожие не слишком обращают на меня внимание.

– Привет. Я немного занят. Что-то срочное?

Опять?!

– Нет… Я просто сдала последний экзамен и хотела с тобой поболтать…

– Очень рад за тебя. Я перезвоню позже.

Разве добрые друзья, которые не виделись несколько месяцев, так разговаривают? И не перезвонит же, блин! Что за отношение такое? Будто не знает, как мне здесь тяжело!

Я злобно вырвала пучок травы рядом с собой и беспомощно отшвырнула его. На глазах выступили злые слёзы. Друг, называется. Ничего, переживу.

Холодность Стефана ранила сейчас вдвойне из-за чувств, которые я бережно хранила внутри себя. Мы знали друг друга почти с самого детства, но никогда не переходили черту: только дружба и доверие, никакой романтики. Таков уклад наших отношений. Во всяком случае до тех пор, пока я не расскажу о своей любви к нему…

***

Левирин был похож на красивую, вычищенную до блеска витрину. Может быть, не самый богатый и культурный среди остальных городов Фоллии, он всё-таки успешно привлекал не только туристов, но и желающих переехать сюда на постоянное место жительства. Здесь часто ходил общественный транспорт, и можно было быстро и удобно доехать до нужного места, красивые храмы и парки никогда не пустовали, на главной площади раз в два года проводился красочный фестиваль, собиравший представителей из разных стран. А вот люди производили неоднозначное впечатление: вроде и вежливые, но как будто каждый в своем футляре. За четыре года я не раз пыталась пристроить бездомных животных, на которых случайно натыкалась на улице, но все попытки разбивались о глухую стену. Мне могли сочувствовать, понимающе кивать и снисходительно улыбаться, но при этом после всех вдохновенных речей совершенно спокойно отвечали отказом. А я так и оставалась в недоумении стоять с котёнком на руках. Тем не менее, нас было целых двое против одной несправедливости, а это уже заявка на победу.

Главной отдушиной для меня стал небольшой приют на окраине города. Обязательным условием для первокурсника в университете была социальная жизнь. Кто-то выбирал песни и танцы, кто-то – театр, а я с удовольствием окунулась в волонтерскую работу в единственном приюте Левирина. Эйфория от того, что можно помогать животным и просто проводить с ними сколько угодно времени, уже в первый день сменилась горечью и стыдом за некоторые человеческие поступки. К нам попадали разные животные: отощавшие от голода, с перебитыми конечностями, с рваными ушами, на грани обезвоживания или смерти. За четыре года я достаточно насмотрелась на это, но до сих пор плáчу, как в первый раз. Впрочем, таков весь наш коллектив: пострадаем, поругаем человечество, обнимемся и продолжим работать.

– У нас сегодня очень хороший день, – делилась новостями Лита – одна из основательниц приюта. – На счёт поступила крупная сумма, поэтому мы смогли закупиться крупой и таблетками и запланировать несколько походов в ветеринарку!

Я вывела из вольера своих подопечных и довольно вздохнула.

– Почаще бы нам таких доброжелателей. Может, это благодаря нашей страничке в соцсети?

– Там ещё мало человек, хотя всё может быть. Но совершенно точно направление надо развивать. Милена уже договорилась о новой фотосессии. Пока лето и хорошая погода, наделаем красивого контента.

День сегодня выдался пасмурным, но свежим, что позволило вдоволь нагуляться с нашими псами. Я бежала по траве, держа на поводке сразу двоих – Карамельку и Риду – слушала задорный лай и недоумевала как можно не любить собак. Более того, как можно бросить своего верного друга? Ведь мы не раз находили рядом с дачами в пригороде брошенных питомцев, оставляли хозяевам записки, вывешивали объявления… но из двадцати возвращались домой в лучшем случае двое.

Пока я размышляла о человеческом предательстве, девочки привели меня обратно к приюту и остановились, настороженно подняв уши.

– Эй! Дом не признали? – усмехнулась я и, натянув поводки, потащила собак дальше, но скоро поняла, что вызвало такую их реакцию.

У главных ворот толпились – судя по внешнему виду – старшеклассники. Шумных и довольных, их было около десяти. Среди ребят мелькнула рыжая макушка моей коллеги, которая вынырнула из массы галдящих подростков и направилась ко мне.

– Я нашла нам волонтеров-добровольцев! – в ответ на удивление в моих глазах сказала Милена и тут же присела потрепать по холке любимых питомцев, которые доверительно подставлялись ласковым рукам. – Оказывается, у нас в городе есть станция юных натуралистов. Там тоже есть животные, но в основном хомяки, морские свинки, попугаи и даже какие-то диковинные жабы. Дети там были предоставлены сами себе, досуг или занятия для них не организовывали. По сути, они там просто отбывали время. Поэтому мне без особого труда удалось завербовать целую кучу свободных рук!

Новость меня очень порадовала. Нам действительно не хватало людей для выгула и поездок в ветеринарную клинику. Но был один смущающий момент…

– Ты уверена, что они не однодневки? Потискать пушистиков все любят, а заниматься ими и убирать вольеры – совсем другое.

– Ну, клетки они и у себя на станции чистили… – задумчиво проговорила Милена. – Поживем – увидим. Шанс обрасти парой-тройкой соратников довольно велик.

– Вот бы всё сложилось.

До трёх часов мы провозились с новичками, показывая им приют и рассказывая о наших постояльцах. Милена, в отличие от меня, была мастером речей, поэтому ей удалось разжечь ещё больше огня в глазах ребят. Во второй половине дня они уже вовсю носились по полю с собаками, а двое даже решили взять себе на передержку кошек. Глядя на весёлую и шумную компанию подростков, я мечтала только об одном: чтобы животному, которое они, возможно, приютят, ещё раз не разбили сердце.

Тепло распрощавшись с коллегами, я покинула приют. До шести часов мне было крайне необходимо успеть провернуть одно дело. Недалеко от своего дома я пару дней назад видела взрослого и потрепанного кота, но из-за сильной экзаменационной загруженности так и не смогла уделить ему внимание. Поэтому теперь я неслась на всех парах, чтобы успеть найти бездомыша, отмыть его и отнести в приют. К великому сожалению, иметь дома еще одного кота мне не разрешалось. И это ещё мягко говоря. Однажды папа засек меня дома с подобранным котенком… Скандал получился знатный. Ни один мой аргумент в пользу того, что нужно быть добрее к тем, кто не может за себя постоять, услышан не был. Тогда я так глубоко обиделась на отца, что пару дней не могла с ним даже заговорить. После того случая я не перестала помогать бездомным животным. Просто теперь приходилось перестраховываться и вести себя более осторожно.

Животное нашлось быстро. Взрослый чёрно-белый кот сидел под балконом старого дома, весь в какой-то саже и со слезящимися глазами.

– Привет, хороший мой, – прошептала я и максимально осторожно приблизилась к коту, чтобы не спугнуть его.

Но он не сдвинулся с места, только посмотрел на меня и грустно моргнул. Борясь с подступившим к горлу комком, я взяла почти не сопротивляющегося кота на руки и поспешила домой. Сердце сжималось от боли за брошенное животное и немного от страха не успеть до прихода отца, но я знала, что поступаю правильно. Так я делаю мир вокруг себя немного добрее.

Как я и ожидала, в квартире никого не было. Плюша встретила меня настороженным взглядом из-за угла: сколько бы я ни притаскивала домой уличных животных, кошка каждого такого гостя воспринимала как потенциального соперника. Однако когда вымытый и наевшийся бездомыш отправлялся в приют, она расслаблялась и снова становилась ласковой со мной.

Первым делом мы с пушистым джентльменом отправились в ванну. К немалому моему удивлению, кот спокойно перенес водные процедуры, после которых с заметным аппетитом пил тёплое молоко и уминал кошачий корм.

– Не вредничай! У тебя всего хватает, – сказала я крутящейся неподалеку и недовольно размахивающей кончиком хвоста Плюше.

Каждое вымытое и накормленное животное ужасно не хотелось отдавать. Приняв на себя ответственность за его дальнейшую судьбу, я дарила пушистой крохе маленькую часть себя. Пусть и ненадолго, но между нами устанавливалась некая духовная связь. Во всяком случае, мне так казалось.

Возвращение родителей с работы было уже не за горами. Я сидела на кухне и прижимала к груди громко тарахтящего кота. Его шерсть теперь радовала глаз чистотой, а смазанные лекарственным раствором глазки уже не выглядели такими больными.

– Теперь всё будет хорошо, малыш, – не удержавшись, я чуть крепче обняла кота, прижимаясь щекой к его макушке.

***

После окончания сессии я звонила Стефану еще два раза и оба – безуспешно. В прошлый раз он обещал перезвонить – не перезвонил. Сейчас же просто не брал трубку. Расстроившись в очередной раз, я хотела взять паузу, чтобы усмирить своё разочарование, но в итоге придумала новый план. Не собираюсь уподобляться этому безответственному человеку и попытаюсь выяснить, в чём всё-таки дело! Получив согласие мамы на поездку в Радомнов, я созвонилась с троюродным братом, чтобы попросить его о ночёвке.

– Конечно, приезжай! – зазвучал из трубки радостный голос Де́яна.

Я почти видела, как он тянется к стоящей за кроватью гитаре, чтобы перенести её в маленький хозяйственный домик в конце их двора и устраивать для меня ночные концерты.

– Надеюсь, ты надолго?

Хотелось бы навсегда.

– Пока не знаю. Нужно ещё с папой поговорить…

– Если нужно тебя отпросить – только намекни.

– Спасибо! Возможно, мне это даже понадобится, – на мгновение задумалась я, а потом перешла к остро интересующей меня теме: – Ты случайно со Стефаном не пересекался?

– Знаешь… нет. Давненько его не видел.

Я сникла. В груди зародилось неприятное чувство тревоги: не случилось ли чего дурного, пока я училась и думала о том, как признаться в своих чувствах.

– Вот приедешь – и узнаешь всё сама, – пообещал бодрый голос брата.

– Ладно. Я тогда позвоню позже, когда буду знать точную дату.

– Лады.

Отложив телефон, я почесала руку. Потом плечо. Но зуд всё равно не спешил проходить. Совсем уже изнервничалась! Пришлось выпить две таблетки валерьянки, чтобы не раздражаться ещё больше из-за желания почесаться.

В сегодняшний размеренный день буря пришла совершенно неожиданно. Я как раз загружала бельё в стиральную машину, когда в квартиру, сильно хлопнув дверью, ураганом ворвался папа. Услышав своё имя, выкрикнутое с порога, я снова автоматически потянулась к плечу, чтобы почесать его.

– Привет, – я опасливо выглянула из ванной и увидела злое лицо папы.

–Ты была вчера в своём приюте?! – рявкнул он и закатал рукава, отчего мне сразу стало не по себе. – Ты принесла эту заразу в дом?

Папа выставил передо мной руки, которые от запястий до локтей были в непонятной сыпи. Секундой позже он уже грубо закатывал рукава моей рубашки, чтобы увидеть расчесанные кисти рук в точно таких же, как у него, мелких пятнышках. Я забыла, как дышать, когда поняла, что в самом деле заразила нас чем-то.

– Ты что, с бомжами водишься?! Или по мусоркам лазишь?! – кричал отец.

От злости он мерил шагами коридор, не в силах стоять на месте.

– Нет… – только и смогла промямлить я.

Я не видела выхода из этой безумной ситуации. Мамы дома не было, а только ей под силу утихомирить разбушевавшегося отца.

– Мы ради тебя на старости лет поменяли место жительства и работу! Чего тебе не хватает, что ты никак не успокоишься?! Что нам с матерью ещё сделать, чтобы вбить в твою голову, что всё это, – он широко махнул руками, – ради твоего будущего?!

Нужно молчать. Не надо отвечать на агрессию: он слишком зол. Сейчас поругаемся, потом только хуже будет. Но как же противно и больно, когда тебя так упрекает родной человек… К чувству вины за непонятную сыпь прибавилась ещё одна вина: за то, что я якобы вынудила родителей пожертвовать чем-то ради меня. И вдруг, потеснив вину, во мне всколыхнулась тихая злость.

– Я не просила ни о каких жертвах, – сдавленно проговорила я.

К горлу подступил комок, а глаза были готовы наполниться слезами. Как ни старалась, я не могла успокоиться.

– И ты не рада, что можешь спокойно учиться и не думать как прокормить себя? – не унимался отец.

Теперь он стоял напротив и ожесточенно жестикулировал прямо перед моим лицом. Хотелось вжаться в стенку до полного исчезновения.

– Как бы ты вообще работала?! Только и умеешь, что за своим компьютером сидеть, да вши перебирать у дворовых котов!

Ах, вши перебирать?!

– Да я делаю хоть что-то, чтобы сделать мир добрее! Я вижу, как плохо бывает животным, о которых никто не может позаботиться. Почему я должна стесняться своей добросердечности? Я же не трачу на это миллионы и не прошу твоей помощи!.. Да, я виновата, что мы заразились чем-то, но дело ведь не в этом! Тебе же просто нужен повод! За что ты меня так не любишь, папа?! Что я такого сделала?..

Отец снова собирался разразиться гневной тирадой, но вдруг запнулся: будто смог осознать что-то важное за эти короткие секунды. Каким-то шестым чувством я поняла, что его настроение изменилось.

Он ушел в комнату, ничего больше не сказав. Наверное, так было даже лучше. Перейти черту, когда находишься на эмоциях, слишком легко. Только неизвестно, сколько времени нужно будет потом потратить на исправление ситуации. Семья на то и семья, чтобы не быть безразличными друг к другу; поэтому нас так сильно цепляет любое столкновение интересов.

Едва добравшись до кухни, я почувствовала, как сильно стучит сердце. Пульс подскочил буквально за мгновение, от чего в глазах сразу же потемнело. Уже сползая на пол, я зацепилась за ящик с лекарствами и смогла вытащить успокоительное. Да что это такое?! Понадобилось не больше пяти минут, чтобы лекарство подействовало. Хвала небесам, вроде всё обошлось. Я переползла на диван и взяла телефон: если что, позвоню маме. К отцу обращаться отчаянно не хотелось: он и так считает меня ни на что не способной.

К большой радости, ни к кому обращаться не понадобилось. Я пролежала до самого прихода мамы, больше не чувствуя сильного недомогания. По маминому спокойному состоянию я сделала вывод, что она либо растеряла весь гнев по пути домой, либо чесотка её не зацепила.

– У тебя есть сыпь? – это был первый папин вопрос.

– Немного, – ответила мама и поставила на стол пакет из аптеки, в котором находились три бутылочки серной мази. – В садике объявили карантин на десять дней.

– Из-за тебя?

– Нет. Так совпало, что у двух детей тоже обнаружили чесотку. Кто кого заразил – непонятно.

Ну, на меня хотя бы не наорали снова. Беда только с карантином для папы. Десять дней его абсолютно не устраивали. Сегодня он отпросился с работы под предлогом повышенного давления. Что делать ещё девять дней, если не хочешь светить у врача такую стыдную болезнь – непонятно.

Мама и здесь спасла ситуацию. Она пообещала достать папе через троюродную сестру больничный дней на пять – по более благовидной, чем чесотка, причине. Да, это было не бесплатно, но приходилось выкручиваться: иначе семья могла потерять значительно больше. Папа работал в престижной фирме, где многое зависело от связей и отношений между коллегами и руководством. Признаться коллективу, что ты подхватил чесотку от нерадивой дочери – это, возможно, не финал карьеры, но очень-очень плохой эпизод в ней.

На семейном совете было решено выждать оговоренные пять дней, утром и на ночь смазываться серной мазью и, конечно, сегодня же перестирать всю одежду и продезинфицировать поверхности.

После молчаливого ужина каждый приступил к исполнению своих обязанностей. Барабан стиральной машины крутился не переставая, влажной чистой одеждой завешивались все имеющиеся в квартире верёвки и батареи, до блеска отмывались поверхности шкафов, столы и полы. Плюше также не удалось избежать участи быть не только помытой, но и обработанной по всем вычитанным в интернете правилам.

К ночи в квартире были слышны только обиженное фырканье мокрой кошки и недовольное бормотание чешущегося папы. Впрочем, я тоже чесалась и бессильно злилась. На кого? На себя, наверное. Или на то, что обстоятельства сложились именно таким поганым образом. В перерыве между стиркой и уборкой мне удалось позвонить девочкам в приют и узнать о судьбе моего несчастного спасённого кота. На радость, со всеми, кроме Литы, всё было в порядке. Но она заверила, что знала, на что идет, когда лично принимала бездомыша. Оказалось, у моих коллег опыта побольше, поэтому питомец был своевременно отправлен в ветеринарку, а после неё – в отдельную комфортабельную клетку, чтобы не заразил остальных.

Когда волна злости и страха схлынула, меня до краёв затопило чувство невыносимого стыда. Из-за одного доброго дела случилось столько неприятностей! Хорошо хоть получилось скрыть свою самодеятельность в виде притаскивания бездомышей домой.

По-хозяйски устроившись на подушке прямо над моей головой, Плюша сладко мурлыкнула и потянулась, примостив пушистые лапки практически на мой лоб. Вот ведь эгоистка. Но такая любимая. Под одеялом было тепло и уютно, особенно сейчас: когда за окном вовсю неистовствовала непогода. Судя по всему, жара сменится затяжными дождями, как и два года назад. Я повернулась на бок, чтобы не смотреть в дверной проем, и подавила тяжелый вздох: долго же будет сохнуть выстиранная одежда. Что ж так невовремя все?.. Поездка в Радомнов отодвинулась на целых десять дней: не хватало еще заразить Стефана и брата, великодушно согласившегося меня принять.

***

От незапланированного родительского отпуска я не ожидала ничего хорошего, особенно учитывая его причины. К счастью, в этот раз я ошиблась. Смирившись с чесоткой, мы неплохо проводили время: готовили блюда по новым рецептам с мамой, всей семьей вечером смотрели фильмы и даже пару раз выбрались вечером на прогулку, когда было не слишком жарко.

После очередного позднего чаепития я решилась на разговор.

– Пап.

Он уже собирался уходить спать, но я решила, что поговорить нужно сейчас – пока в нашем доме снова воцарилась атмосфера взаимопонимания.

– Извини, что из-за меня получилось столько проблем. Я правда не хотела никому приносить лишние заботы и впредь обещаю быть осторожной. И тысячу раз подумать перед тем, как что-то сделать.

– Всё нормально, – быстро откликнулся папа, без тени злобы или раздражения в голосе.

Видимо, тоже всё переварил и понял, что мы оба были неправы.

– Мы тебя любим. Спокойной ночи.

Последние слова были сказаны им немного поспешно и уже на выходе из комнаты. Папа редко выражал словами любовь – так уж его воспитали. Но прозвучавшего хватило для того, чтобы вина в моём сердце уже не была таким неподъёмным грузом. «Мы тебя любим» – это не только признание, но и просьба о прощении за свою горячность.

Ситуация в семье как будто бы налаживалась. Я осознала свою эгоистичную ошибку и решила отказаться от бездомных животных в квартире. Иногда казалось, что важные знания доходили до меня только через какие-то критические ситуации. Это напрочь лишало возможности подготовиться к очередному изменению взгляда на мир. Но ведь опыт не экзамен – к нему не подготовишься.