Kitobni o'qish: «Бывшие. Ты (не) забыл о сыне»

Пролог

– Ты выйдешь за меня, Вера… – шепчу себе под нос слова любимого человека, которые он произнёс накануне нашей разлуки, словно мантру.

В очередной раз предприняв безуспешную попытку дозвониться до своего жениха, получаю в ответ глухие гудки.

Сегодня ровно месяц, как мой любимый человек сделал мне предложение. Только моё счастье длилось недолго…

На следующий день он улетел по работе в столицу и до сих пор не дал о себе знать ни единой весточки.

Ни единого звонка, ни единого короткого сообщения – ничего.

Набирая номер, наверное, уже в тысячный раз, я особо ни на что не надеюсь.

– Нет, Дмитрий не мог со мной так поступить, он не такой… У него что-то случилось… Он не мог меня обмануть. Не мог воспользоваться и бросить… – в очередной раз ищу оправдание, хотя какие тут могут быть оправдания. Тут и без лишних слов понятно…

За несколько месяцев, что мы провели вместе, он носил меня на руках, добивался, говорил, как сильно любит меня.

И в ночь перед его отъездом я подарила ему свою невинность…

В ту ночь он зачал мне ребёнка. О существовании которого я не оставляю попыток сообщить ему с того самого дня, как тест показал две полоски…

Громко сглотнув подступивший к горлу ком слёз, набираю выученный наизусть номер Дмитрия.

Я не могу сдержать слёз, осознавая, что в этот раз звонок не прерывается мгновенно на первом гудке, а тянется долго… Кажется, целую вечность.

– Слушаю, – строгий женский голос доносится из динамика мобильника.

Сердце, исполнив кульбит, с болью ударяется об рёбра и уходит в пятки. После долгих дней молчания номер телефона Дмитрия наконец подал признаки жизни… Только слышу я не приятный баритон, а режущий по ушам фальцет.

– Д-дима, – голос невольно начинает дрожать. – Позовите, пожалуйста, Т-таранов Дмитрий Александрович.

– Девушка, успокойтесь. Вы по какому вопросу? – равнодушно, с некоторыми нотками пренебрежения в голосе, произносит женщина.

– По личному, – на выдохе произношу я, свободной рукой ухватившись за плоский живот.

– Личные вопросы решайте с Дмитрием Александровичем в нерабочее время. Всего доброго.

– Постойте, я беременна! – кричу во всё горло, лишь бы та только не бросила трубку.

– С чем вас и поздравляю, – мерзко хохотнув, произносит в ответ.

– Передайте Дмитрию Александровичу, что звонила Вера… – не дав закончить фразу, звонок обрывается.

Всё новые и новые звонки не дают совершенно никаких результатов. Номер телефона мужчины, чьего ребёнка я ношу под сердцем, погрузился в немое молчание.

Глава 1

Четыре года спустя

Вера

– Димочка, геркулес очень вкусный и полезный для здоровья, – провожу свой традиционный утренний ритуал под названием «попробуй накормить трёхлетнего ребёнка завтраком».

– А что мне за это будет? – спрашивает сынок, сквасив мордочку в хитрой ухмылке.

– Ничего, и это самое лучшее, что я могу предложить, Дмитрий, – играючи стрельнув глазами, парирую я.

Дмитрий, да, именно так. В честь отца, который за долгие четыре года так ни разу и не вышел на связь, я назвала своего ребёнка.

Надежда, моя старшая сестра, была против, но я её не послушала. Сердце требовало назвать сына в честь отца, с которым он, вероятнее всего, никогда и ни при каких обстоятельствах не встретится.

Мой сынок с каждым днём всё больше и больше начинал походить на своего папу. Причем не только внешностью, но и своими повадками.

Учитывая, с каким обожанием сынок заглядывается на бизнесменов с портфелями и в строгих костюмах, я более чем уверена, что в свои три с копейками он бы с удовольствием надел на себя деловой костюм и взял в свои крошечные ручки кожаный портфельчик.

Одним словом, весь в отца…

Наверное, в крови Тарановых предпринимательская жилка просыпается с самого детства.

Димочка сужает на меня хитрющие глаза, видимо, рассуждает, насколько выгодно заключать сделку, за которую ему полагается «ничего».

– Ладно, – принимает условия сделки и открывает зубастенький рот.

Воспользовавшись моментом, протягиваю ложку каши сынишке. Первая ложка – всегда самая сложная. После неё Дима уже сам хватает свою чайную ложечку и расправляется с ненавистными злаками.

– С вами приятно иметь дело, – изобразив серьёзное выражение лица, пожимаю крохотную ручку.

Вот приблизительно с таких сделок и начинается наш день. Чаще всего сынок соглашается на «ничего», но бывают дни, когда курс «ничего» падает и вход идут пятирублёвые монетки.

За один пятачок сынок готов не то что подписать контракт на поедание геркулесовой каши, но и на приём чайной ложки рыбьего жира без разговоров соглашается.

Громкий рингтон, оповещающий о входящем сообщении, заставляет вздрогнуть.

«Вера Викторовна, это Стёпа. Прошу прощения, но я вынужден отказаться от уроков. Надо мной одноклассники смеются. Все на футбол пошли, а я один, как дурак, на академический вокал записался. Извините ещё раз, всего доброго!» – читаю вслух и мысленно прикидываю, насколько прохудился мой кошелёк после того, как десятилетний Степан отказался от занятий.

Громко выдыхаю, осознав, что сумма понесенного ущерба как раз совпадает со стоимостью зимних ботинок, которые я планировала приобрести к концу месяца.

– Ладно, не беда, – подмигиваю сыну, практически расправившемуся с кашей, и убираю мобильник в сторону.

Уход одного ученика я как-нибудь перенесу, в конце концов отложу приобретение новой обуви на следующий год. Ничего, ведь если мои ботиночки шестую зиму как-то вынесли, то и седьмую как-нибудь протерпят, не развалятся. Надену шерстяной носок, и нормально будет.

А вот если мои оставшиеся пять учеников решат, что футбол им по жизни ближе, чем академический вокал, это, конечно, будет крах. Растеряв учеников, я напрочь лишусь дохода.

Раньше, помимо домашних занятий, я работала в местном доме культуры, но кто-то сверху сидящий решил, что академический вокал давно вышел из моды и никому даром не нужен, и разогнал весь кружок, а педагогов, в том числе и меня, отправил на биржу труда.

Только всё бы ничего, но в крохотном провинциальном городишке специалист с музыкальным образованием особо не котируется. Как знала, что надо было идти учиться не в институт культуры, а в аграрную академию!

Я неоднократно обивала пороги местных работодателей и везде слышала одну и ту же песню: «Нам не нужен работник, который будет без конца бегать по больничным со своим малолетним ребёнком».

Вот так и получилось, что из заработка у меня остались только занятия на дому с ребятами, не потерявшими любовь к академическому вокалу.

Живём мы втроём. Я, мой сын и моя старшая сестра. Если бы не Надежда, я и не знаю, как бы мы с сыночком вдвоём управились.

Моя сестра Надежда работает в том же доме культуры, из которого меня сократили. Ей повезло сильнее, чем мне. Желающих заниматься балетом гораздо больше, чем вокалом, и поэтому её занятия вполне себе востребованы.

– Мама, компот, – сынок вырывает меня из своих мыслей и с вызовом смотрит на стоящий перед ним советский гранёный стакан.

– Пей. Яблочный и без сахара, как ты любишь, – отвожу взгляд в сторону, изображаю, что не понимаю его намёков.

– Сделка, – тоненьким голосом произносит сынок и деловито скрещивает руки на груди.

И откуда он только таких слов понабрался? Ни я, ни Надежда ничего подобного в его присутствии не говорили. Никогда не перестану удивляться.

– Ничего, и это самое лучшее, что я могу предложить, Дмитрий, – повторяю заученную фразу.

Сынок на мгновение задумывается и, приняв решение, качает головой из стороны в сторону в отрицательном жесте.

– Сделка. Пятачок, – произносит трёхлетний ребёнок и тянет ко мне свою крошечную руку для крепкого рукопожатия.

Не удивлюсь, если от рукопожатий в три года мы плавно перейдём к заключению договоров на бумаге в пять.

– По рукам, – аккуратно пожимаю ручку и протягиваю заранее заготовленную монетку.

– Вера, ты не поверишь! – заключение сделки срывает Надежда, влетевшая в квартиру со скоростью метеора.

– Наконец выиграла в лотерею сто миллионов долларов? – вытягиваю бровь в вопросительном жесте.

– Да нет же! Хотя и в лотерею когда-нибудь выиграю, просто билетов надо больше, но не суть. Знаешь, что сегодня мне сказал директор нашего дома культуры?

– Неужели мой кружок академического вокала решили возродить к жизни? – с надеждой в голосе произношу я.

– Да нет же, что мертво, умереть не может! – отмахивается сестра и продолжает возбуждённо рассказывать: – Какой-то столичный миллиардер узнал, что в нашем доме культуры преподавал победитель международного конкурса академических вокалистов, и хочет заполучить этого самородка себе. Чтоб та персонально занималась с его дочерью.

– Всероссийского, – поправляю сестру и пускаю тоскливый взгляд на давно запылившийся кубок, уже четыре года стоявший на шкафу.

– Не важно, Вер. Ты хоть представляешь, что московский миллиардер ищет тебя и хочет, чтобы ты стала преподавателем для его дочери? Это шанс, Вер, шанс на нормальную жизнь для тебя и для Димы. Предложение, за которое надо зубами хвататься! – восторженным криком заканчивает свою фразу сестра.

– Не говори, что ты хочешь, чтобы я всё бросила, взяла сына и поехала неизвестно куда, – произношу я, поглядывая на Думу, уронившего пятачок в стакан с компотом.

– Именно! Тебе надо в город, надо мужа искать, а не тухнуть в этом захолустье! Димке в школу скоро. Или ты хочешь, чтобы он местную шарагу заканчивал?

– Не хочу, – на выдохе произношу я, осознавая, что в нашем захолустном городишке сыну не получить нормального школьного образования.

– Кстати, сестра, а ты письмо из банка успела прочитать? – Надежда косится в сторону конверта, лежащего на краю стола.

Отрицательно качаю головой.

– Почитай, интересное пишут. Проценты по кредиту, который мы брали на ремонт крыши нашей избушки, уже давно перевалили за кругленькую сумму. Ещё немного, и к нам коллекторы ходить начнут.

Сестра всё говорит верно. Мне срочно надо найти хотя бы какую-то работу с постоянным заработком. Сегодня ребята ещё ходят ко мне на занятия, а уже завтра побросают вокал и уйдут гонять в футбол.

Громкий звонок в дверь прерывает наш разговор.

– А вот и коллекторы собственной персоной. Пришли из нас проценты выбивать, – произносит сестра и скорее бежит смотреть в глазок.

– Мужик какой-то. В дорогом пальто, начищенных до блеска ботинках и шляпе, – комментирует сестра, рассматривая мужчину в дверной глазок.

– Не открывай. В самом деле подозрительный тип.

– Подожди, он какую-то бумажку достал и тыкает ей в глазок. Та-ра-нов, – по слогам читает сестра. – Это же фамилия того миллиардера! – громко вскрикивает и настежь открывает дверь.

Услышав знакомую фамилию, моё сердце уходит в пятки. Ведь четыре года назад мужчина именно с такой фамилией обошёлся со мной, как последний мерзавец…

Глава 2

Вера

– Добрый день, – мужчина лет так шестидесяти по-свойски перешагивает через порог и прикрывает за собой входную дверь, – Ларина Вера Викторовна тут проживает?

Сердце в очередной раз больно ударяется об рёбра и уходит в пятки. Кто этот мужчина и какое отношение он имеет к отцу моего сына? И имеет ли вообще? Может, он работает на какого-то другого Таранова? Мало ли однофамильцев в резиновой столице…

С болью прикусываю губу и, поскорее шмыгнув за косяк, скрываюсь на кухне.

Я даже обдумать ничего не успела, а он уже через порог перешагнул… Но разве так можно?

Я не могу поехать. А если нанимателем и в самом деле окажется мерзавец Таранов Дмитрий Александрович? Работать на человека, который воспользовался мною и бросил? Надругался над моими чувствами, заставил поверить в любовь, а затем растоптал и выбросил из своей жизни?

Нет!

Да и сестре одной после операции будет тяжело. Хоть с операции и прошло много лет, Надежду всё ещё мучают боли в спине… В стареньком доме, постоянно требующем внимания, она одна не справится.

– Тут-тут. Разувайтесь скорее и проходите на кухню. Вы же не из банка? – пропустив мужчину в дом, вовремя спрашивает сестра.

– Нет, я Анатолий Николаевич Перунов, будем знакомы. Представляю интересы господина Таранова. В ДК мне дали ваш адрес. А вы, простите, кто? – галантный голос мужчины доносится из прихожей.

– Сестра Надежда. А наш талант на кухне возится с ребёнком. Проходите.

– Да, мне уже сообщили, что у неё есть ребёнок. Но это ни на что не влияет, наше предложение также в силе.

Сердце стучит как бешеное.

– Здравствуйте, – произносит мужчина, добравшись до кухни.

Надежда встаёт за его спиной и активно жестикулирует.

– Ларина Вера Викторовна? – произносит мужчина, поглядывая на ребёнка.

Сыночку надо отдать должное. За внеочередной пятачок продал своё молчание и теперь сидит, не издавая ни единого звука.

– Здравствуйте, да, – киваю в ответ.

– Я думаю, вам уже известно наше предложение. Господин Таранов хочет, чтобы вы занимались с его пятилетней дочерью академическим вокалом, – мужчина озвучивает своё предложение, а у меня в очередной раз сердце в пятки уходит.

Нет, этого не может быть.

Он… Однофамилец или на худой конец родственник. Дмитрий не говорил, что у него есть дочь. Если, конечно, он меня в очередной раз не обманывал…

– По вашему лицу я вижу, что вы шокированы. Не буду занимать ваше время, позвоните по этому номеру, как примете решение, – из нагрудного кармана мужчина достаёт глянцевую визитку и, протянув её мне, бросает очередной внимательный взгляд на смирно сидящего сына и добавляет: – В городе я пробуду до завтрашнего вечера. Будьте добры, сообщите мне своё решение, пока я не уехал обратно в столицу.

Кажется, смирно сидящий трёхлетний ребёнок его немного смутил. Видать он ещё, не встречал в своей жизни детей, готовых продать за пятачок своё молчание.

– Да, хорошо, – дрожащим голосом произношу что-то бессвязное в ответ.

– Какой хороший у вас мальчуган, – произносит мужчина, обернувшись на сына.

Дима показательно скрестил на груди руки и поджал губы, чтобы наверняка не проронить ни единого слова и не нарушить условия сделки.

– Не обращайте внимания. Дима не очень общителен с посторонними людьми.

– Чудо ребёнок, до свидания. Жду вашего звонка, – напоследок произносит мужчина и уходит.

Громко выдохнув, плюхаюсь на стул.

И как же мне поступить? С одной стороны, в моём положении это единственный выход выбраться из финансовой ямы, а с другой… Если это и в самом деле тот самый Таранов, то мне придётся заниматься с дочерью человека, который так мерзко обошёлся со мной? И почему после четырёх лет молчания он объявился и вышел на меня?

– Вера, согласилась? Согласилась же, да? – громкий голос сестры выводит меня из минутного транса.

– Он оставил визитку, сказал, чтобы я сообщила ему, как решу… – задумчиво произношу я.

– Да что тут решать-то?! Ехать надо! Ты только подумай, какие это возможности для Димки! Заработаешь денег, выучишь ребёнка в нормальной школе, – не успокаивается сестра.

– Подожди, Надь, послушай меня… Таранов отец моего сына. А если это он? – на выдохе произношу я.

– А так даже лучше. Увидит сына и захочет тебя вернуть, – произносит сестра и разводит руками.

– Нет… Предатель не имеет права знать о моём ребёнке.

– Послушай, Вер. Сейчас своим решением ты лишаешь своего сына будущего. Ладно, ты о себе не думаешь, я к этому привыкла, но ребёнок не должен страдать из-за твоих принципов, – осуждающим голосом произносит сестра и смотрит на всё ещё хранившего молчание сына.

– Дима, уже можно говорить, дядя ушёл.

Сыночек радостно улыбается, хихикает и подбрасывает в воздух заслуженную монетку.

– Подумай о сыне и его будущем, – произносит сестра, осуждающе качает головой и уходит в свою комнату.

Подумай о сыне… Словно на перемотке фраза начинает крутиться у меня в голове.

Я понимаю, Надежда всё говорит верно. Каждое её слово несёт в себе истину.

Ради сына я должна наступить себе на горло и согласиться на эту работу, даже если нанимателем окажется тот мерзавец, который поступил со мной самым скотским образом четыре года назад… Надругался над моими чувствами, заставил поверить в любовь, а затем растоптал и выбросил из своей жизни.

Глава 3

Вера

– Вера Викторовна, очень рад, что вы согласились на наше предложение, – произносит мужчина и грузит наши с Димкой чемоданы в багажник огромного внедорожника.

– Обстоятельства, – произношу себе под нос и целую сыночка в макушку.

– Мария Петровна была в таком восторге, когда узнала, что вы согласились.

– Мария Петровна, это, простите, кто?

– А я разве не говорил? – мужчина вытягивает бровь в вопросительном жесте.

Отрицательно качаю головой.

– Воспитанием юной Анны в основном занимается Мария Петровна Щербакова. Невеста господина Таранова. Сам Таранов постоянно в разъездах и дома бывает не чаще чем раз в месяц. Так что взаимодействовать вам придётся с Марией Петровной, а не с отцом. Его, я думаю, вы за время своей работы ни разу и не встретите. Я сам-то хозяина видел последний раз в прошлом году.

Громко сглатываю. С души словно тяжёлый камень сходит. Получается, что с главой семьи мне не представится возможность встретиться. Оно и к лучшему. Так мне будет гораздо спокойнее. Тихонечко приеду, отработаю по договору и также тихонечко уеду обратно.

Только вот меня смущает ещё один момент: в своей жизни я уже как-то сталкивалась с Щербаковой Марией Петровной. Так звали мою не самую добропорядочную одноклассницу.

До одиннадцатого класса мы с ней хорошо дружили. Но только на выпускном, поднявшись на высокую сцену, девушка объявила перед всей школой, что я ничтожна и что она общалась со мной только лишь с одной целью: списать у меня экзамены, чтобы пройти на бюджет в университет.

– Мама, а где мы будем жить? – вовремя спрашивает сынок и хлопает умными глазами.

– Не переживайте, в договоре найма всё указано. Жильё полностью оплачивается нанимателем. Вероятнее всего вас поселят в западном крыле особняка, – отвечает Перунов, размещая наш последний чемодан в багажнике.

– Хорошо, – произношу я и с болью прикусываю язык.

Я осмотрела договор найма. С ним всё было хорошо и прозрачно.

От указанной суммы за мои уроки, если честно, у меня свело дух и поджилки ходуном заходили. За несколько лет работы мне не только на хорошую частную школу сыночку с лихвой хватит, да и на институт останется. А о погашении задолженности перед банком и речи не идёт. С ней я расквитаюсь через несколько месяцев.

Надежда во всём была права. Эта работа – наш с сыном единственный и, вероятнее всего, последний билет на нормальную жизнь без нужды и в достатке.

Ради сына я должна терпеть, если даже нанимателем является человек, уничтоживший мою веру в любовь…

Погрузившись в автомобиль мы отправились в столицу.

***

– Ого, а где лыцали? – произносит сынок, удивлёнными глазами уставившись на огромный каменный особняк с длинным шпилем на крыше.

– А рыцарей тут нет, наверное, – на выходе произношу и на трясущихся ногах выхожу из машины.

Если мысленно я смирилась с мыслью о том, что возможным нанимателем может оказаться отец моего ребёнка, то сердцем – нет. С того момента, как мы приступили к сборке чемоданов, всё вокруг меня словно погрузилось в какой-то беспросветный туман.

Сердце уже почти сутки стучит в таком ритме, что невольно складывается ощущение, что оно вот-вот вырвется наружу. Успокаивает меня лишь тот факт, что господин Таранов – человек занятой и дома появляется крайне редко. Шанс того, что мы с ним встретимся в стенах его дома, близок к нулю.

Мужчина достаёт наши вещи и помогает сыну выбраться из высокого автомобиля.

– Пройдёмте за мной, Мария Петровна уже ждёт нас в кабинете, – произносит мужчина и, схватив наши чемоданы в обе руки, устремляется вперёд по вымощенной брусчаткой дорожке.

– Лыцалей тут нет, а длакон? – спрашивает сынок, с опаской поглядывая на каменный особняк миллиардера..

– Один точно есть… Но, к счастью, на него мы не наткнёмся, – на выходе произношу я.

– Ого! Здолява! У него много монеток! – радостно вскрикивает сынок, чем привлекает внимание Перунова.

– Потише, пожалуйста, в саду живут совы, – строго произносит мужчина.

– Плостите, – виновато отзывается сынок.

Не нарушая тишины сада, следуем за мужчиной и заходим в каменный особняк миллиардера Таранова, чью дочь мне предстоит обучать академическому вокалу.

– Чемоданы я сразу отнесу в вашу с сыном комнату, а вы отправляйтесь в кабинет, – произносит мужчина и указывает на большую дубовую дверь.

Вот вроде бы крепостное право отменили, а мужчина о своих работодателях говорит с таким трепетом, будто бы они не просто работодатели, а настоящие помещики. Хотя, судя по богатству их дома, не удивлять, если оно так и есть на самом деле.

Громко выдыхаю и посильнее беру сына за ручку. Обратно дороги нет… Я собственноручно заставила себя прийти в дом мужчины, который много лет назад заставил отказаться верить в любовь.

– Смотли лыцаль! – во всё горло вскрикивает сынок и крохотным пальчиком тычет на кованый доспех рыцаря, стоящего в коридоре.

– И правда рыцарь. А есть рыцарь, значит есть и дракон…– на выдохе произношу я.

– И пинцесса, котолую надо спасти, – произносит Димочка и хлопает на меня глазами.

Громко сглатываю. Честно сказать, быть принцессой-заложницей в замке дракона – перспектива не самая радужная. Это только в сказках их принцы на белых конях спасают, в жизни обычно всё куда драматичнее.

Громкий голосок сыночка для владельцев замка незамеченным не остаётся.

Дубовая дверь открывается, и навстречу нам выходит женщина.

Всматриваюсь в знакомый силуэт и глазам своим поверить не могу… Та самая девушка, которая пыталась во всём и вся превзойти меня в школе, сейчас стоит передо мной и смотрит на меня с презрением сверху вниз.

Без какого-либо преувеличения можно сказать, что годы пошли ей на пользу. Мария выглядит как настоящая модель. Как эталон современной красоты – холодной, нечеловеческой, искусственной. Творение профессионального пластического хирурга… Как женщина, привыкшая оставлять на столике косметолога увесистую пачку пятитысячных купюр.

– Вера Владимировна? – не утруждая себя приветствием, спрашивает девушка.

– Здравствуйте. Да, только Вера Викторовна, а не Владимировна. А это мой сын Дима, – смущённо произношу я.

– Пивет, – отзывается сыночек и машет ей ручкой.

– Допустим. Мария Петровна. Про меня вам должны были рассказать, – произносит женщина и, резко развернувшись, добавляет властным голосом: – В кабинет!

Судя по выражению лица, Мария не очень-то и рада нашей встрече. И, кажется, она выбрала самый простой вариант – изображать, будто бы мы никогда не были знакомы.

Манер, конечно, девушке не занимать. С самой школьной скамьи она повадилась на всех смотреть свысока. Настоящая барыня-сударыня, привыкшая самоутверждаться за чужой счёт.

Беру сына за руку и следую за девушкой в кабинет.

Перешагнув через порог, теряю дар речи. Поджилки начинают трястись, а ноги предательски подкашиваются. Ведь передо мной сейчас за огромным дубовым столом сидит и смотрит на нашего сына Таранов Дмитрий Александрович.

Тот самый мужчина, который четыре года назад зачал мне ребёнка и пропал, не сказав на прощание даже короткое «прощай». И который совсем скоро женится на девушке которая со школьной скамьи пыталась доказать всем, что на её фоне я – полное ничтожество.