Kitobni o'qish: «Феликс – Ясный сокол»

2016 год

Крышка была закрыта неплотно. Все безумное содержимое коробки посыпалось на пол. Старые поблекшие открытки, лоскутки, пуговицы, заколки, камушки, бумажки-записочки, ключи и просто труха (видимо останки засушенных листьев и лепестков) – и над всем этим, медленно снижаясь, удивительно плавно парило в воздухе серое перышко.

«Феликс – Ясный Сокол!» – мгновенно вспыхнуло в голове у Кати. Мысль словно обожгла ее, она вдруг впала в какое-то мистическое оцепенение. Глаза неотрывно следили за перышком, в висках бешено стучало, казалось, сейчас, совсем как тогда, как только перышко коснется пола, появится он – красивый мальчик Феликс из соседнего дачного поселка.

Катя чихнула и пришла в себя. Какой мальчик? Тридцать лет прошло без малого. Наверняка уже дядька с пузом. Ну, может быть, без пуза, но все равно дядька под полтинник.

И все-таки удивительно, что перышко сохранилось. Катя взяла его за острый кончик, поднесла к лицу, и провела пушистым краем по правой щеке. Как приятно, хоть и щекотно, и пахнет пылью. Может быть, стоит поискать в Интернете? Тогда он пропал, исчез так внезапно, как и появился, почти как в сказке. Невозможно было ничего сделать, никаких соцсетей, она даже фамилию его не спросила.

А она чуть не умерла от горя… Так ей тогда казалось в 13 лет, что она вот прямо возьмет и умрет сейчас от этого невыносимого горя…

1989 год

Вот уже неделю Катя жила на даче с отцом, мачехой – тетей Светой и ее дочерьми. Мама покинула Катю – до самого конца июля уехала в экспедицию куда-то на север Западной Сибири. Правда, обещала, что в конце августа и начале сентября отвезет Катю в Крым, в Коктебель. «Только подумай, кисуля, бархатный сезон, пляж, где гуляла Анна Ахматова! И в школу пойдешь на целых две недели позже!» Мама очень хотела поехать в эту экспедицию, она была увлеченным геологом – из-за этого они с отцом и расстались. В этот раз Катю взять с собой она не могла, поэтому отвезла к отцу.

В общем, все складывалось не так уж и плохо. Тетя Света – добрая и очень домовитая женщина – совсем не напрягала Катю. Ее дочери, на Катин вкус, были простоваты. Лике исполнилось 14, а Маргоша была младше Кати на полгода. Сфера их интересов распространялась в основном на американские видеофильмы с Патриком Суэйзи и Томом Крузом, журналы «Бурда Моден» и, естественно, мальчиков, в основном соседей дачников… но, честно говоря, Лике нравился один местный. Ему было уже 17, он ездил на мотоцикле и чем-то напоминал Патрика Суэйзи и солиста шведско-норвежской группы «А-ха».

Лика была звездой компании детей-дачников. Девочки-дачницы составляли ее свиту. Мальчики (их было трое: местный герой-мотоциклист, конечно, не в счет) были в нее влюблены. Себя Катя к свите не относила, держалась особняком и немного дичилась мальчишек. Она любила книжки и читала запоем, часто в ущерб гулянью. Тем не менее, ей совсем не были чужды темы кройки и шитья новых моделей из «Бурды», она с удовольствием смотрела «Грязные танцы», клип «Take On Me» ей также очень нравился.

Папа уезжал рано утром на работу, а возвращался к ужину. Катя немного ревновала его. Когда они жили с мамой, у них не было дачи. Отдыхать все вместе ездили на море. А так большую часть летних каникул мама была в экспедиции, Катю или брала с собой, или оставляла с папой и бабушкой. Потом бабушки на стало, а другая бабушка жила далеко в закрытом городе и тоже увлеченно где-то работала, поэтому Катя оставалась только с папой, и они принадлежали друг другу безраздельно. Им всегда было о чем поговорить – папа преподавал историю в институте, а также был сведущ в литературе, готовил он, на Катин вкус, гораздо лучше мамы и их совместные вечера были просто волшебными.

Многое из того, что нравилось читать Кате, было не по ее возрасту, в том числе и педагогическая литература, но это обогащало ее кругозор и развивало интеллект. О детской ревности она узнала из статьи в журнале «Семья и школа», когда родители еще не развелись, и поэтому позже сама заметила, что ревнует отца к новой семье. Она стыдилась своей слабости, но ничего не могла с собой поделать и даже злилась на мать за то, что та настолько легко отнеслась к разводу и женитьбе отца.

Так или иначе, редкие моменты, когда внимание отца доставалось не тете Свете, Лике и Маргоше, а исключительно ей – Кате, Катя смаковала особенно. Словно вино из одуванчиков, она заливала их в волшебные пузырьки и плотно запечатывала, чтобы как-нибудь на досуге открыть и насладиться сладкими мгновениями в одиночестве.

___________________

– Ну, дочери мои милые, дочери мои любезные, что привезти вам из города Москвы? – весело спросил отец и подмигнул Кате. Катино сердечко затрепетало. Ведь только она могла понять его намек на «Аленький цветочек», значит, папа обращался к именно к ней, ожидая, что она попросит нечто особенное. По чести сказать, он метил прямо в цель. У Кати кончились все книжки, и она уже перечитывала старые журналы и газеты, которые нашла в кладовке, просто чтобы как-то унять книжный голод.

Лика попросила новый номер «Бурды» и кассету с фильмом «Придорожное заведение». Папа заметил, что фильм этот, скорее, для мальчиков, но пообещал раздобыть. Маргоша очень хотела пять бутылок «Фанты». Ну если не «Фанты», то лимонаду, хотя лимонад можно было купить и в местном гастрономе в деревне. Сошлись на апельсиновой жвачке.

Катя не удержалась, и, хитро улыбаясь, сказала:

– Привези ты мне, батюшка, перышко Финиста – Ясна сокола.

– То есть не цветочек аленький, которого краше нету во всем белом свете, а перышко? – переспросил отец.

– Да. Перышко, – подтвердила Катя. – Ну и еще книжек разных хороших, а то читать совсем нечего.

– Что ж. Задала ты мне задачку, Катеринушка, – засмеялся папа. – Ну, так и быть, раздобуду тебе перышко Финиста – Ясна сокола.

С этим отец уехал в командировку, а, пока его не было, «дочери неразумные» не вняли завету «жить в любви и согласии».

Однажды вечером компания дачных детей, по своему обыкновению, собралась на лавочке возле забора Лики и Маргоши. Поскольку Кате занять себя было нечем, она к ним присоединилась. Вначале пришли только девочки, потом, после вечернего полива огородов, подтянулись и мальчишки. Решили идти на берег реки.

Вечер обещал быть приятным. Лика была в прекрасном расположении духа. Ей представилась возможность «выгулять» новый собственноручно сшитый сарафан. Девочки восхищенно ахали, мальчики завороженно краснели и пытались разными способами привлечь внимание своей «Королевы». Кто-то рассказал действительно очень смешной анекдот, и все долго смеялись. Кто-то небрежно упомянул о возможности посмотреть «Дикую орхидею» (когда родители уедут на работу, а бабка уйдет в гости к подружке). Почему-то Кате было просто хорошо. Лика на самом деле ей нравилась и нравилось то, что в Лику влюблены все мальчишки. Катя считала это вполне естественным, поскольку в Лике было много живой энергии и настоящего девичьего очарования, вот если бы у самой Кати его было хоть чуточку больше…

Компания расположилась на высоком обрыве. Комары и мошки еще не беспокоили, ласточки-береговушки кружились довольно высоко. Солнце опускалось над противоположным берегом. Горизонт розовел, обещая ветер на следующий день.

Издалека послышался треск мотоциклов. Лика сразу же напряглась, и общий разговор расклеился. Местные подъехали на своих чудо-мопедах во главе с героем ликиных грез. Он был на настоящей «Яве», сверкающей хромированными деталями и алыми крыльями. Его звали Михаил, он действительно, как тогда говорили, «косил» под Патрика Суэйзи и демонстрировал загорелые (не перекачанные, а такие, как надо) бицепсы и трицепсы, доверху закатав рукава клетчатой рубашки. Из-под рубашки, завязанной узлом на животе, выглядывала белоснежная майка, пояс перетягивал армейский ремень с блестящей пряжкой, а тугие голубые джинсы были заправлены в «казаки». Это в деревне-то!!! Катя (как, впрочем, и все городские девочки) мгновенно «заценила» прикид. К ее стыду, он не оставил ее равнодушной. Чтобы как-то отвлечься, она начала размышлять, откуда у бедного крестьянина среднерусской возвышенности сапоги американского ковбоя. Возможно, он сын председателя колхоза? А председатель может оказаться и депутатом Верховного совета. А возможно, «Патрик» украл их у кого-то из дачников? Хотя почему сразу украл? Вон и в «Грязных танцах» все плохо думали про Джонни, а Джонни был большим артистом и благородным человеком, хоть и пролетарием.

Какое-то время Катя размышляла, а потом вдруг заметила, что Михаил смотрит прямо на нее, подмигивает и слегка поводит головой, словно приглашает к себе на мотоцикл. Ужас сковал ее, будто кролика перед удавом. Она с трудом перевела взгляд на Лику и впала в отчаянье, потому что Лика тоже все это видела и теперь глаза ее метали молнии.

– Ну, что девчонки, поехали покатаемся что ли, – уже в сторону Лики бросил довольный произведенным эффектом Михаил. Немного попрепиравшись для вида, Лика уселась на мотоцикл. Даже в таком состоянии Катя не могла не отметить, как хорошо они смотрятся: нарядная Лика в новом сарафане и местный Патрик на блестящем мотоцикле.

Несколько девчонок из свиты последовали примеру своей королевы и присоединились к парням на мопедах. Остальные, включая Катю и Маргошу, чуть погодя уныло разбрелись по домам.

Весь следующий день Лика третировала Катю. С середины дня к ней присоединилась Маргоша. В конце концов, дошло до того, что тетя Света сделала дочерям замечание. Вечером Катя не пошла с ними гулять и, к огромному удивлению тети Светы, даже вызвалась поливать огурцы.

– Деточка, но сегодня полива не будет, – с искренним сожалением и надеждой, что чудо повторится назавтра, сообщила тетя Света. Пришлось Кате икать себе другие занятия, но в общем ей было тоскливо. Она с нетерпением ждала возвращения отца.

___________________

Лика долго не злилась. Видимо она получила достаточно знаков внимания от своего кавалера, чтобы Катя перестала вызывать у нее раздражение, и страсти на время улеглись. В субботу утром вернулся отец.

Маргоша визжала от восторга, потому что получила и Фанту, и жвачки, и пучок разноцветных резинок для волос. Лика получила журнал и кассету. Катя подозревала, что смотреть ее она будет с Михаилом, но это было неважно. Важно было, что отец привез ей. Она совсем не ожидала, что это будет перышко. Но папа не был бы папой, если бы поступил по-другому.

Вначале он действительно выдал ей настоящее перышко. Почти невесомое оно устроилось у нее на ладони и почему-то казалось живым.

– К перу прилагалась инструкция, – сообщил отец, выкладывая на стол из большой спортивной сумки несколько книг. – Вот.

Он протянул Кате книгу «Сборник произведений русский фольклора».

– Тут былины, сказки и песни, не адаптированные, то есть не для детей. Думаю, тебе будет интересно. Там хорошие примечания…. Андрей Евгеньевич посоветовал еще это.

Жестом фокусника отец извлек из сумки еще и словарь русской лексики XIV-XVII веков.

– Ну, а это тебе от меня, – следом на стол легли три коричневых увесистых, прямо говоря, толстых тома «Граф Монте-Кристо» издания 1933 года.

Катя чуть не расплакалась от счастья. Это были поистине царские подарки. Лика посмотрела на нее снисходительно, Маргоша участливо угостила «Фантой» и подарила ярко-розовую резинку для волос.

___________________

Естественно, «Русский фольклор» был отложен «до лучших времен», поскольку «Граф Монте-Кристо» вызвал продолжительный и тяжелый читательский запой.

Катя забывала про завтрак, обед и ужин, не ходила гулять, а чтобы Лика и Маргоша не приставали, вытягивая ее на прогулки по спецзаданию тети Светы, она пряталась в дальнем углу участка, где были заросли старых фруктовых деревьев и сохранилась какая-то древняя времянка или парник, и читала там до самой темноты, часто в сумерках с фонариком. Соседний участок за забором пустовал, и в Катином «медвежьем углу» было тихо. Вначале комары вынуждали Катю возвращаться в дом с наступлением сумерек, но потом она приспособилась и стала брать с собой толстые фланелевые штаны и кофту, чтобы к вечеру переодеваться, а также откопала в старье две керосиновых лампы и приспособилась их зажигать, чтобы улучшить освещение.

В общем, скучная дача неожиданно превратилась в райский уголок.

Книжку Катя закладывала перышком.

Однажды, примерно в тот момент, когда чудом вырвавшегося из замка Иф Эдмона Дантеса подобрали в море контрабандисты, перышко соскользнуло со страниц книги и спланировало куда-то на пол. Катя сразу не заметила куда, а когда опустились сумерки, нигде на освещенных участках пола его не было.

Досадно. Перышко стало Катиным другом и единомышленником. Оно сохраняло ее интерес, отделяя уже известные события от тайны непрочитанного, служило границей и ориентиром. И потом, оно все еще казалось немножко живым.

Катя подкрутила лампы поярче и принялась шарить лучом фонарика по полу.

– Не это ли ты ищешь, красавица? – услышала она за спиной незнакомый молодой мужской голос. И честно говоря, ей показалось, что волосы на голове зашевелились и попытались встать дыбом. В экспедициях с мамой она иногда ночевала в палатке в степи и в лесу. По ночам там мало приятных звуков, а бывают и совсем жуткие. Но это все крики птиц или животных, может быть, шорох змей, и кругом есть люди – мужчины с оружием, да и мама рядом. А здесь? В моменты испуга Катя теряла голос и не то, что кричать, даже пикнуть не могла. Ломиться через окно времянки и заросли старых деревьев к дому – сомнительно, что успеешь. А вдруг это маньяк?

Катя все-таки заставила себя обернуться. Незнакомец стоял возле входа, не заслоняя его. В правой руке он держал Катино перышко. На вид ему было лет 18, может меньше. Очень симпатичный, если не сказать больше. Катя тут же вспомнила, что на ней халат, из-под которого торчат фланелевые штаны, а сверху старая растянутая кофта, и голова грязная – все недосуг помыть.

– Не бойся меня, – сказал он. – Я не местный.

– С-слабое утешение, – откликнулась Катя, заикаясь.

– Я Феликс. А ты?

– Катя.

Она потянулась, чтобы забрать перышко, но он быстро заложил его себе за ухо и пожал ее протянутую ладонь. Рука была сухая и приятно прохладная.

– Отдай, – попросила Катя, кивая на перышко.

Он улыбнулся и покачал головой:

– Потом.

Катя осторожно отняла руку. Феликс не удерживал.

– Ты на нашем участке, – вспомнила она. Нахмурилась и изобразила недовольство. На самом деле ей все еще было страшно.

– Разве? Мне показалось это времянка заброшенной дачи. Тут забора нет. А ты чего такая серьезная?

– Я тебя не знаю. С какой ты улицы?

– Расслабься. – Он снова улыбнулся. – Я из леса.

На Катю снова накатила волна предательского страха. Он еще и издевается. Закричать? Она открыла рот, но связки не послушались.

– Слушай, ну правда, не бойся, – Феликс вдруг взял ее за обе руки. – Вон у тебя даже ладошки захолодели. Ты тут почти каждый вечер читаешь. Я и решил познакомиться.

Катя дернулась, неловко оступилась и опрокинула керосиновую лампу, которую оставила на полу. Керосин потек, загорелся, и если бы Феликс быстро не накрыл огонь своей курткой-варенкой, то неизвестно чем бы все закончилось – во времянке было полно сухого мусора, готового вспыхнуть.

Он еще потоптался на куртке для верности, и Кате стало стыдно. Хорошую вещь испортил из-за нее.