Kitobni o'qish: «Горький вкус моря», sahifa 3

Shrift:

Обуздать жеребца

Я не думала, что после длительного перерыва, не смогу взобраться на лошадь и сесть в седло. В детстве мне это удавалось делать быстро. Может потому, что я была подростком смелым, любознательным, более проворным и озорным. А может, потому что меня в то время легко можно было подсадить и усадить в седле, без всяких усилий?

Недавно, моя близкая подруга пригласила меня к себе в гости, загород, где имела свою конюшню.

Досталась она ей по наследству от отца, цыгана до кончиков волос, обожающего лошадей и сумевшего, в трудные девяностые годы, сохранить поголовье от гибели.

Лошадей было немного. Табун состоял из двадцати лошадей.

Я и раньше была в гостях у подруги, где та жила со своими родителями.

Посетив, полуразрушенную ферму, где было всего-то три жеребца, я была не в восторге от всего увиденного.

Мне показалось, что этому хозяйству пришел конец и, что – либо сделать, из этой затеи, у них не получится. Но я ошиблась.

Приехав, на сей раз, в гости к подруге, я увидела совершенно другую картину. Правда, отца подруги, вот уже год как не было в живых. Всем этим табуном управляла сама подруга.

Видно было, что она справляется с хозяйством прекрасно, так как оно расцвело и выглядело добротным.

Увидев, ухоженных лошадей у меня заблестели глаза.

Мне захотелось вспомнить свое детство и обуздать жеребца, восседая горделиво на нем. Уловив мой горящий взгляд, подруга предложила мне: «Ну, хочешь тряхнуть стариной?!»

«А что можно? Я с удовольствием!»– воскликнула я.

Ко мне подвели красавца – жеребца. У него, как и у меня горели глаза.

Взобраться в седло самой, было не реально и, естественно, нашлись желающие мне в этом помочь.

Двое молодых парней, работающие на конюшне, приподняли меня над лошадью, взяв за ноги, и стали усаживать на жеребца. Но я вместо того, чтобы вставить ноги в стремя завалилась всем телом в седло, не в состоянии развернуться или приподняться.

Ребята приседали от хохота, толкая мою одну ногу в стремя, а вторую стараясь перебросить на другую сторону, чтобы тоже вставить в стремя.

Наконец, повозившись на спине жеребца, я каким – то образом, развернулась, уцепившись в его шею.

Жеребцу надоела вся эта возня вокруг него, он «зыркнув» своими большими глазищами на меня, издал какой-то звук из-под хвоста, а затем, заржав, пошел в галоп.

Благо, что моя одна нога была в стремени. Поводья взять, чтобы выпрямиться, я так и не успела, а продолжала на нем лежать, вцепившись в шею. От такой скачки у меня не было возможности приподняться, чтобы вставить вторую ногу в стремя. Мое тело, а в основном мой зад, подбрасывало и я, со страху, думала, что жеребец может сбросить меня и, зацепившись в одном стремени, я окажусь у него под ногами.

Призывая на помощь всех святых, я, наконец – то, смогла дождаться этой помощи. Ко мне, быстро сев в седло своей лошади, подоспела подруга и остановила возбудившего жеребца, который намеревался, вот – вот было, сигануть через ограду загона.

Снимали меня с лошади, в шею которой я вцепилась мертвой хваткой, шесть человек, те были не меньше напуганы, чем я сама. Смеха уже не было, он наступил спустя час.

Этот жеребец отбил у меня желание еще раз забраться когда-либо на лошадь.

Свидетельство о публикации №215050200148

Байки врача, однокашника

Окончив медицинский институт мы, однокашники, собравшись в маленьком кафе напротив института, решили отметить окончания ВУЗа, где дали обещание друг другу встретиться, в таком же полном составе, а может даже с пополнением, через пять лет. Здесь же, на этом самом месте, чтобы поведать о своих трудовых буднях, а может даже о победах. Поговорить о своих впечатлениях нашей трудовой деятельности, да и просто, чтобы увидеться друг с другом вновь.

Больше всех агитировал за такую встречу, самый юморной балагур, студент, а теперь уже выпускник, нашего лечебного отделения, Александр, или, как его звали близкие друзья – Сашка.

Сашка любил над всеми подшучивать, такой возможности он никогда не упускал. С таким же большим удовольствием он смеялся и над самим собой, рассказывая разные смешные небылицы о себе, и сам же над ними катался со смеху.

Незаметно пролетели пять лет. Мы, как и договорились, встретились в назначенном месте, теперь это был уже ни кафе, а ресторан.

Первые минуты часа мы восхищались друг другом, называя каждого по имени и отчеству.

Многие смогли обзавестись семьями и приехали на эту встречу не одни. Нас собралось в два раза больше, чем было ранее, после выпуска.

Как всегда, первое слово взял наш неугомонный говорун и весельчак Сашка, или, как его теперь мы называли, Александр Васильевич, который поведал о своих приключениях, связанных с его работой, при этом, порою, как всем казалось, приукрашивая суть истинного дела.

Приукрашивать свои рассказы Сашка умел, но и правдивые истории, которые с ним приключились, доводили слушателя до истерического хохота.

Первую свою байку Сашка начал с момента, как он явился на работу, приехав по распределению в назначенное место. Как он знакомился с первым своим персоналом, и первыми своими больными.

«Как из вас многие знают – начал, Сашка, я приехал по распределению в отдаленную местность, в Забайкалье.

Природа там по – своему красива. Цвели в это время уже сопки, окружавшие небольшое поселение, пели птицы, они поднимали мое «упадническое» настроение. Поселок, как его называли, был не плох собой.

Попав в такой район, можно сказать, затерянный мир, мне крупно повезло, по той причине, что меня сразу же назначили работать главврачом, а это, как вы знаете очень престижно. Ну, дорогие друзья, вы сами это понимаете!

Я был безумно этому рад, что фортуна мне, мои милые друзья, улыбнулась.– И, тут, Сашка, от души рассмеялся.

«Ничего, пять лет переживу!» – про себя воскликнул я, зная о том, что эти пять лет хочешь, не хочешь, но должен отдать Родине.

Подъехав к месту, указанному в моем распределении, где я должен был трудиться, я оторопел. Это была зона заключения под стражу, где «тянули» свой срок, уголовники, в большинстве своем случае сидевшие за изнасилование и убийство. Я растерялся. Но делать было нечего. Не повернешь, ведь назад?

И я, с поднятой головой, показав свой паспорт и распределение охране, пропуска у меня пока еще не было, перешагнул порог тюрьмы.

«Вот же угораздило сюда попасть! Накаркал я сам себе, черт побери! Над друзьями подтрунивал, а сам залетел во тьму – тараканьи» – про себя подумал я тогда, но, вздохнув, с кислой улыбкой, пошел по указанной тропинке к начальству тюрьмы, доложить о своем прибытии. В это время на плацу тюремной зоны были выстроены «коробочки», состоящих из лиц заключенных, приговоренных по разным статьям.

Лица, в этих «коробочках», показались мне серыми. Скажу проще – лица были земляными, такой же была на их одежда. В данный момент шла перекличка.

Навстречу мне выскочил, как чёрт из табакерки мужчина, небольшого росточка, пухленький и улыбающийся. Это и был начальник тюрьмы. Охрана ему уже обо мне доложила.

– Вот славненько! – чуть ли не прокричал тот, подбежав ко мне, и даже пытался меня обнять, хотя был он мне по пояс. Мы уже замучились без главврача, – продолжал говорить скороговоркой начальник.

Пойдемте, пойдемте, голубчик, я вас представлю всему нашему коллективу, – и он потянул меня к плацу, где были выстроены все служащие тюрьмы, стояли «коробочки» с заключенными.

Служащие, все-таки, отличались от заключенных своим внешним видом, да и лица их были румянее.

Серые лица заключенных с любопытством разглядывали меня. Многие смотрели открыто, я бы сказал – нагло, не опуская своего пронзительного взгляда. Я же не знал, куда себя деть от смущения.

Когда я подошел ближе к стоящим «коробочкам», тут же по всем рядам, как волна, прокатился шумок и причмокивание.

От автора скажу, что наш коллега, Александр Васильевич, был хорош собой. Черные усики, которые он начал отращивать перед окончанием института, обрамляли его красивое лицо, а высокий рост завораживал всех, и не только женщин. Поэтому нам было понятно, почему шло причмокивание заключенных, глядя на нашего коллегу.

"Какая милашка!» – услышал я за своей спиной, когда повернулся, ко всей той серой массе, то есть к «коробочкам», своим задом – продолжал с улыбкой рассказывать Сашка. От услышанного крика, который явно относился ко мне, я покраснел. Но, тут начальник представил меня всему коллективу.

Все меня приветствовали доброжелательно, и продолжилась перекличка заключенных.

После построения мне показали мое медицинское хозяйство, которым я должен был управлять, и мой личный кабинет.

Пройдясь по всей территории с начальником тюрьмы, я пошел в свой кабинет, в котором должен был трудиться, и где просуществовал вот эти все пять лет. Убрав со стола не нужные мне папки и разный хлам, сев за стол, я глянул в окно, которое было «зашторено» в решётку. Мне стало тоскливо и одиноко. Вспомнил, между прочим, всех вас, дорогие мои, однокашники!– Он обвел нас всех своим взглядом.

Посидев, несколько минут в гробовом молчании в своем кабинете – продолжал Сашка, – я пригласил к себе всех медработников. Провел, как полагалось, пятиминутку, со своим медперсоналом, и пошел в мед. изолятор, делать утренний обход больных, прихватив с собою еще несколько коллег и охрану. В лазарете лежало человек двадцать.

Осмотрев, всех визуально, я отложил две мед карты, которые меня больше всего заинтересовали. Затем зашел на кухню, где готовилась пища.

Отведав, разумеется, кое – что, я вновь направился в свой кабинет, по ходу движения, дав распоряжение охране, привести в мой кабинет тех двоих заключенных, медкарты которых я отложил, и которых хотел бы видеть для более тщательного осмотра у себя в кабинете.

День только начинался, до вечера было еще далеко, но я был бы рад его уменьшить, тогда, наполовину.

Не успев, просмотреть карты больных, что я оставил себе, как в кабинет ввели первого больного – заключенного.

Послушав его, я осмотрел все кожные покровы у него на теле, заглянул в рот и отпустил, сделав, кое – какие, пометки в его карте.

Следующий заключенный не заставил себя долго ждать.

В комнату ввели долговязого, в татуировках, с черными, сверлящими глазами, заключенного, который пронизывал своим взглядом меня насквозь. Сидел он по Статье 121. "Умышленное тяжкое телесное повреждение".

Охрана сняла с него наручники и, оставив меня наедине с ним, удалилась, закрыв за собою дверь, оставаясь на той стороне, охраняя кабинет.

Уголовник плюхнулся, в рядом стоящий возле стола стул, напротив меня и, не отрывая своего пронзительного взгляда, продолжал сверлить своими глазами меня насквозь. В разговор вступил он также первым, а не я:

–Ну, ты и милашка, смазливая!

Я побагровел от неожиданности, чему был зол на себя.

–Полно паясничать, больной. Лучше скажите, как вы себя чувствуете? – тут же привстал я со стула, чтобы осмотреть больного.

Но, не успел я к нему приблизиться, как заключенный снял с себя свою серую робу, чем удивил меня еще больше своим изобразительным искусством на своем теле, и только я открыл, было, рот, чтобы сказать: «Повернитесь ко мне спиной, я вас послушаю», как дверь распахнулась, на пороге появился охранник, сказав: «Я, дико извиняюсь! – пропустил в мой кабинет уборщицу, вернее уборщика помещений, такого же "зека", только одетого в растянутое трико, которое свисало с него, как кишка вниз, оголяя наполовину татуированную задницу. Тельняшка, одетая на нем, явно ему была мала, так как обтянула его разрисованную грудь, вырез которой свисал, чуть ли не до пупка.

– Он сейчас быстренько у вас освежит кабинет, чтобы легче вам было здесь дышать, и я его сразу же выведу», – проговорил охранник и, с грохотом захлопнув за собою дверь, закрыл ее, почему – то, на ключ, нарушив все инструкции, чему всех удивил, особенно меня, оставшегося в своем кабинете с уголовниками.

У меня похолодело внутри, ноги стали ватными, непослушными.

Я сел за стол, и нащупав тревожную кнопку, стал на нее изо всех сил давить. Но дверь не открывалась, чувствовалось, что там, за нею, уже никого нет.

«Блин! – мысленно подумал я. Зачем он на засов – то закрыл? Вот, придурок!» Я ругался про себя на охранника, а сам украдкой поглядывал на "зеков", которые в это время творили чудеса.

Вошедший уборщик, быстрыми движениями, стал мусолить шваброй по полу, не видя в упор этого пола. Он все время, находился ко мне, почему – то, задним своим местом. Штаны у него сползли еще ниже. Он приближался ко мне все ближе и ближе, при этом, периодически оборачивался лицом ко мне и ехидно улыбался своим масляным, беззубым ртом, да еще и подмигивал, как бы заманивая меня к себе, давая знак на сближение.

Я же врос в стул, и, не отрываясь, давил на злосчастную кнопку, которую, почему-то, заклинило.

"Черт, побери! Кнопка, что ли не работает? Где же охрана, куда она подевалась?!"– лихорадочно думал я, ерзая на стуле.

А в это время, "зэк" – уборщик, виляя своим задом возле моего носа, вдруг отошел от меня и направился в сторону больного, который тоже, как и я, успел сесть вновь на стул, и с ехидной улыбкой наблюдал за мной.

Дойдя до больного, крутя своим задом, он стал делать какие-то странные реверансы возле его носа. А тот, недолго думая, размахнувшись своей огромной костлявой рукой, шлепнул «уборщицу – возжеланницу», по мягкому месту, при этом воскликнув: «Хватит, педя, крутить своей ж…. возле меня. Крути вальсок на стороне. Только вот беда, скажу я тебе, главврач – то у нас с тобой новенький. Обезумел от страха, от твоей нежности, будем его сейчас вдвоем в чувство приводить. А может, покажем, с тобой, наш местный секс, а, педь?!"

Не помня себя, я вскочил со стула, как поджаренный на сковороде, и кинулся к двери, барабаня, сколько у меня хватило сил, по ней.

В это время, из своего кабинета вышел и направился ко мне врач отоларинголог, на мое спасение.

Услышав, стук и крик из моего кабинета, возле двери, у которой, не было охранника, тот сразу понял всю сложившуюся ситуацию и поднял тревогу.

Тут же нашелся ушедший охранник, который, закрыв мой кабинет на засов, удалился с таким же охранником, в курилку, где травили анекдоты.

Выйдя из кабинета, я сел на пол, на свои обмякшие, ватные ноги. На меня было, в тот момент, страшно смотреть. Я был бледен, как белое полотно, по крайней мере, так думал я, так как на меня смотрели, стоящие рядом коллеги, с испугом.

От автора добавлю, что после первого своего приема, Александр Васильевич еще три дня приходил в себя, а потом поставил условие, начальнику тюрьмы, что все последующие приемы, с ним будут находиться в кабинете, обязательно: мед брат и охрана.

День первый оказался "казусным" для главврача и самым длинным в его жизни.

Рассказывая, Александр Васильевич сам с удовольствием хохотал, хотя в тот момент все понимали, что ему было тогда не до смеха. Баек у него было еще очень много, и все покатывались со смеху, а тот продолжал: Вышел я, как – то из своего кабинета, иду по территории к начальнику тюрьмы. Настроение – прекрасное! К "зэкам" я уже попривык, да и к подковыркам их, тоже. Я шел и наслаждался ранним свежим утром.

Подойдя к окну, которое было распахнуто настежь, а я знал, что это окно кабинета начальника тюрьмы, приподнялся, решив, заглянуть к нему в окно, и таким образом с ним поздороваться.

Приподнявшись, я, от всего, что увидел, обомлел. На столе лежала отрезанная голова моего начальника.

У меня подкосились, как и в первый раз, ноги. Я присел от страха на землю и минуты две приходил в себя, а затем, очнувшись, стремглав полетел к охране, с криком: «Тревога! Тревога! Убили!» И стал рассказать всем, что я увидел в кабинете начальника тюрьмы. Тут же всех подняли по тревоге, мгновенно выстроили на плацу заключенных, создали комиссию и, открыв, дверь кабинета начальника, гуськом вошли туда. Я же плелся позади всех на ватных ногах. Войдя, в кабинет, все обомлели. На столе лежала фуражка начальника тюрьмы, а сам он, положив голову на стол, чуть ниже фуражки, она прикрывала его голову, мирно похрапывал.

Я же, из всех вошедших в кабинет, стоял последним, а любопытство брало, своё: «Ну, что там? Пропустите меня!» Я стал продвигаться в кабинет. От моего крика начальник проснулся. Увидев, толпу в своем кабинете, удивился, и с расширенными зрачками, глядя на всех нас, произнес: Что-то случилось? Я вроде бы совещание на сегодня не планировал?!

– Да, Вы – то не планировали, а зато это совещание запланировал наш главврач, в вашем кабинете – ехидно процедил, стоящий рядом со мной начальник охраны, и добавив: «Разрешите идти?» – тут же вышел из кабинета, остальные последовали за ним, оставив меня стоять с пунцовым лицом, и оправдываться перед начальником.

После, мы посмеялись над этой нелепой историей с ним, выпив по мировой, но, с тех пор, все подтрунивали надо мной, зная мой заячий характер.

Байки и смех наш, однокашников, звучал еще очень долго, почти до самого утра. Мы не хотели расходиться, даже выйдя из ресторана. В тот день мы бродили по ночному городу и не могли наговориться и насладиться друг другом, так как знали, что завтра нас ждет новая работа, новые села и города нашей необъятной Родины, новые больные, и новые приключения».

Свидетельство о публикации №215050200148

Отпуск на Кавказе

Решив провести отпуск на Кавказе, я с мужем, побросав вещи в машину, отправились в путь. Ехать такое большое расстояние на машине нам не составило никакого труда, так как мы менялись местами за рулем, чтобы дать друг другу передохнуть.

Часто, сев за руль, я с большим удовольствием нажимала на газ, хотя порою захватывал дух, преодолевая горные перевалы. Было жутковато, но я ехала с улыбкой по красивейшим местам Кавказа.

Приехав, к месту назначения, мы расположились в небольшом частном отеле, у подножия горной реки с чудесным названием «Кура».На ум, тут же, пришли замечательные строки из произведения Лермонтова: «Мцыри»:

Немного лет тому назад,

Там, где, сливаяся, шумят,

Обнявшись, будто две сестры,

Струи Арагвы и Куры,

Был монастырь…

Кругом меня цвел божий сад;

Растений радужный наряд

Хранил следы небесных слез,

И кудри виноградных лоз

Вились, красуясь меж деревьев…

Лермонтов, как никто лучше, описал чудесную природу Кавказа.

Выйдя, из машины, мы наслаждались чудесной его природой.

Живя в большом мегаполисе, часто, сетуем на обилие в нем лиц кавказской национальности, хотя забываем, что мы все дети Бога, единого Отца.

Попав, в такой мегаполис, они, я уверена, очень плохо себя чувствуют в нем, после такой первозданной чистоты на своей родине.Поэтому они, порою, и ведут себя агрессивно, так как большой мегаполис предполагает это.

Природа, чистый воздух заворожили нас и мы, расположившись в номере, побросав вещи прямо у порога, на сутки отключились, забыв обо всем на свете. Такого сна я не испытывала никогда.

Живя, в задымленном от выхлопных газов, в крупном городе, я всегда не высыпалась, вечно страдая бессонницей.

Проснулись мы только на следующий день к обеду. Надев на себя одежду для туристического похода, мы отправились в горы. Горы были здесь изумительной красоты! Мы не могли налюбоваться панорамой вида, что видели перед собой. Нагулявшись на свежем воздухе, немного подустав и проголодавшись, мы спустились вниз, к реке, где расположилось небольшое частное кафе. Заглянув в него, нас тут же окутал удивительный аромат пищи, который своим запахом мог свернуть любого в бараний рог. Нас угостили свежей рыбкой, «Стерлядкой», выловленной из рядом текущей горной реки, а также угостили чудесным чаем, который рос, рядом с кафе, на обширных чаевых полях.

После обильного обеда нам с мужем предложили туристическую поездку в горы, с заездом в винный поселок, где можно будет попробовать любые сорта вин, коньяка и других напитков. Мы тогда не предполагали, что поездка эта будет для нас экстремальной, на машине ГАЗ -66.

Машина была явно военной, правда, давно списанной, скорее всего, в какой– то воинской части, при распаде Союза, а после продана частнику, вот для таких экстремальных поездок по горной реке.

В кузове нас поместилось человек двадцать. Вместо сидений были прибиты доски, на которых мы и расположились, прижавшись, друг к другу. Молодой водитель, как мы его потом назвали, – джигит, скомандовал: «Вперед!»– рванул по горной реке. Моё место оказалось у самого борта машины, под которым располагались колёса. Машина мчалась, рассекая воды реки, волны которой поднимались всё выше и выше, и вот я уже свободно доставала рукой воду.

Первое время меня даже это забавляло. Но, чем дальше мы удалялись от берега, тем река становилась глубже и полноводнее. Машина, издавая рёв, чихая, раздвигая волны, мчалась на полной скорости, ни на секунду не останавливаясь, вперед. Визг и крик, который стоял на борту машины, так как вода обрызгивала нас с головы до ног, не заглушали шум и рёв машины и реки. Дно реки было каменистым и нас трясло как на телеге.

Мне вскоре стало не по себе. Вдобавок ко всему, сверкнула молния, громыхнул, страшной силы, гром и хлынул ливень, заливая нас ещё и сверху.

Мы уже давно были далеко от берега, вокруг нас бушевала горная река.

Водитель, сидя в кабине, надевший на уши наушники, не слышал наши вопли о помощи. А может просто не хотел их слышать? Скорость он ни на секунду не сбавлял, представляя, наверное, что он едет по ровной асфальтовой дороге. Будто вокруг него не было никакой реки и грозы.

Вот машина выскочила на поверхность земли, вода схлынула с кузова, освободив всех нас от своего присутствия. Но, даже не на секунду не остановившись, не притормозив, джигит рванул в горы, по крутому серпантину. Все устремили свой взгляд в кабину водителя с мольбой, чтобы тот сбавил скорость. У нас не было желания, что-либо вокруг себя созерцать. Мы все молили только о помощи. Но, водитель на нас не обращал никакого внимания, а подпрыгивая, выделывал на сиденье всякие выкрутасы, явно под музыку, которая звучала в наушниках.

Промчавшись, по серпантину, полметра от обрыва, машина резко остановилась на открытой большой площадке, на вершине горы. Мы все боялись взглянуть вниз, где зияла пропасть.

Здесь, на верху горы, светило солнце, и была благодать.

Когда остановилась машина, окончательно, мы все громко выдохнули от счастья прибытия.

Выскочив, как пуля из кабины, водитель крикнул нам: «Всё, приехали! Наслаждайтесь природой, а потом, к столу, где рекой льется вино – он показал рукой в сторону стоявших столов, накрытых шашлыками и вином, где стояли продавцы мужчины, той же национальности, что и наш водитель.

Там всё бесплатно, пробуйте, сколько хотите. Ну, а кто захочет с собой взять – это уж за деньги, – он говорил с сильным кавказским акцентом. Вам всем даю, на всё про всё, два часа, думаю, вам хватит. Сбор здесь же, возле машины, лучше, если вы будете уже сидеть, к этому времени, в кузове». И усевшись, на рядом лежащий камень, облокотившись о скалу, вновь одев наушники, прикрыв глаза, замурлыкал.

Мы все выползли, а иначе и не сказать, из кузова и на дрожащих ногах двинулись кто куда, в разном направлении. Придя в себя, мужчины направились к столам, где манил своим запахом шашлык, где действительно рекой лилось, разного калибра, вино. А за ними и мы, женщины, потянулись за своими мужьями к столу.

Сев, за стол, где было много вина и много мяса с зеленью, мы стали расслабляться от стресса, который недавно получили. КрасОты, которые были вокруг нас, в данный момент нас всех не радовали и не восхищали. Обильно выпив и перекусив, сняв стресс с себя, только тогда мы стали бродить по вершине горы, любуясь и восхищаясь чудесной природой, её богатством.

Сейчас никто не задумывался над тем, как будем возвращаться назад. Стоял смех, разносились шутки, анекдоты, байки. Гостеприимству не было предела. Никто из нас никуда не спешил, да и желающих вновь возвращаться назад, было всё меньше и меньше.

Через два часа мы стали потихоньку стекаться к машине. Все были навеселе. Страх ушёл куда – то, заменив собой азарт. И когда, усевшись в машину, мы въехали в реку, то очередная глубокая яма, только больше нас раззадоривала, вводила в азарт, и мы начинали громко петь: «Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка тёмная была…» На самом деле уже было темно, и только Луна, да звезды освещали этот экстремальный наш путь.

Как не странно, но джигит нас всех доставил в целости и в сохранности. Путешествие было незабываемым.

Кто желает испытать экстрим, милости просим на Кавказ, где живут добрые, храбрые джигиты, которые, не моргнув глазом, предоставят вам все экстремальные услуги.

Свидетельство о публикации №215071701040