Kitobni o'qish: «Овсянка, мэм!»

Действующие лица

Мисс Мэри Райт – энергичная старая дева тридцати семи лет.

Мисс Роуз Карпентер – юная племянница мисс Райт, медсестра, прибывшая в Дорсвуд ради ухода за леди Присциллой.

Леди Присцилла Поуп – старая ведьма (во всех смыслах), обладающая значительными собственными средствами, владелица коттеджа «Ивы».

Леди Хелен Хэлкетт-Хьюз – единственная дочь покойного барона Хэлкетта, которому некогда принадлежали окрестности Дорсвуда.

Полковник Бартоломью Хьюз – супруг леди Хэлкетт-Хьюз. Отставной военный, человек немыслимых для смертного достоинств (по его собственному мнению) и напыщенный индюк (по мнению всех остальных).

Родерик Хьюз – сын и наследник четы Хьюз. Повеса, бездельник, любитель выпить и перекинуться в картишки.

Сибил Бредфорд – подруга леди Хэлкетт-Хьюз по пансиону. Трижды вдова.

Арнольд Фаулер – ученый-археолог с мировым именем, специалист по холмам фэйри.

Леона Фаулер – сестра Арнольда Фаулера, восходящая звезда кинематографа.

Чарльз Гилмор – владелец соседнего имения, одинокий чудак и любитель редкостей. Самый завидный холостяк в округе.

Джеймс Миллер – местный викарий, страстно увлеченный благотворительностью и садоводством.

Рут Миллер – сестра викария, весьма целеустремленная особа.

Доктор Брайан Пэйн – деятельный молодой врач, напрочь лишенный светского лоска.

Инспектор Этан Баррет – столичный полицейский, который волею судьбы гостил неподалеку.

Констебль Стивен Догсли – пес-оборотень, помощник инспектора Баррета.

Констебль Греггсон – местный полицейский, потрясенный свалившимся на него расследованием убийства.

Альфред Уильямс – идеальный дворецкий, служит в семье Хьюз почти пятнадцать лет.

Миссис Уайлд – экономка в семье Хьюз, принята на должность около полугода назад.

Джоунс, Гроувер – садовники.

Сисси – горничная леди Присциллы.

Миссис Шилдс – служащая почты.

Миссис Брэнт, мисс Смит – ее подруги, жительницы деревни.

Миссис Харрис – наемная работница.

Дорсвуд, милая деревушка в окрестностях Лозборо на юге Альбиона

Глава 1

Овсянку следовало бы поместить в справочник «Яды и декокты» где-то между мышьяком и белладонной. Смерть от нее, конечно, не так скоропостижна, зато очень, очень мучительна.

Подумать только, каждый день начинать со склизкой мерзости в желудке! Тут любой сведет счеты с жизнью, лишь бы не влачить дальше столь жалкое существование.

Я с отвращением подняла ложку, рассмотрела неаппетитную жижу с комками разбухшего изюма и опустила обратно в тарелку. Это было выше моих сил.

– Тут отличный повар, не правда ли, мисс Райт? – с набитым ртом поинтересовался полковник Биббингтон, мой сосед по столу, такой же скучный, как овсянка в его тарелке.

– О да!

Иронии он не заметил. Кивнул важно и принялся разглагольствовать о преимуществах альбионской кухни, о прелести альбионской погоды, о важнейших битвах альбионской истории…

Словом, Альбионом я была сыта по горло еще до того, как сошла с корабля на его унылую землю. Накрапывал дождь, из порта доносились запахи водорослей, мокрой кожи, нечистот и гнилой требухи. Вокруг сновали моряки, носильщики и подозрительного вида дети.

Я поставила на палубу чемодан, в который легко уместились все мои скудные пожитки, и пониже надвинула шляпку, спасаясь от ветра и мороси.

Здравствуй, Альбион! Не думала, что снова тебя увижу…

Вежливый стюард помог мне сойти по трапу.

– Поймать вам такси, мэм?

Я покачала головой и легко солгала:

– Нет, благодарю. Меня встречают.

По правде сказать, денег оставалось совсем немного, а ведь нужно еще купить кое-какие мелочи. Теплую ночную сорочку, халат, шерстяные носки и прочее в таком роде. Совершенно отвыкла! В жарких странах не было нужды кутаться.

И расходы… Добираться придется на трамвае. Нужно еще подкрепиться – по-видимому, в одном из тех ужасных дешевых кафе, где чай похож на чуть подкрашенную воду, а ломтики тостов немногим толще бумаги и такие же безвкусные.

Стюард поджал губы, не дождавшись чаевых, затем улыбнулся следующей пассажирке с безвкусно огромными бриллиантами в ушах.

Что же, в нашем мире ты получаешь то, за что можешь заплатить.

Я отвернулась, крепко сжимая ручку потертого чемодана. Когда-то роскошный, из крокодиловой кожи, с обитыми медью уголками, теперь верный спутник моих путешествий поизносился и обтрепался. Впрочем, как и я.

От воспоминаний меня отвлек звонкий голос:

– Тетя Мэри!

– Роуз? – поразилась я, высмотрев в толпе белокурую девушку в маленькой старомодной шляпке.

Совсем как на фото, которое она выслала мне полгода назад.

Конечно, я отправляла телеграмму – нехорошо было бы нагрянуть без предупреждения. Но не думала, что племянница ради меня примчится из своей глуши.

Роуз привстала на цыпочки и неистово замахала руками, чуть не уронив сумочку.

– Тетя Мэри, я тут!

Я перехватила чемодан обеими руками, выставила перед собой и ввинтилась в толпу, действуя им на манер тарана и то и дело повторяя:

– Простите… Извините… Я такая неуклюжая…

Несколько минут спустя я наконец смогла обнять Роуз за хрупкие плечи.

– Как ты, дорогая?

Роуз часто моргала. Светлые, как у многих натуральных блондинок, ресницы слиплись от слез, но губы улыбались.

– Со мной все хорошо, тетя… Нет, правда, хорошо! Я так рада, что ты смогла приехать!

– А уж как я рада.

Я прижалась щекой к ее макушке и прикрыла глаза.

Оно того стоило. Стоило бесконечных дней болтанки в каюте, остатка моих сбережений и даже мерзкой овсянки.

Прежде всего мы отправились за покупками. С ними, впрочем, было покончено быстро – я привыкла довольствоваться малым и была не слишком придирчива. Зато Роуз с удовольствием поглазела на витрины и выбрала себе новую брошь: золотисто-оранжевый кленовый лист, который так подходил к ее коричневому пальто.

О чашке чаю в дешевой забегаловке Роуз даже слышать не захотела.

– Тетя, что за глупости? Тебе нужно нормально питаться. Ты ужасно похудела, и под глазами синяки.

– Любопытный способ сказать женщине, что она постарела, – усмехнулась я.

Роуз смутилась и притворно нахмурилась.

– Тетя, не переводи разговор. Ты истощена, я это говорю не как любящая племянница, а как медсестра!

Она была так очаровательна, что я со смехом сдалась.

– Хорошо-хорошо. Покоряюсь и внимаю. Что ты мне пропишешь? Бульон?

– Хорошую отбивную, рагу и крепкий сладкий чай. Счет оплачу я! И не спорь.

От любого другого слышать подобное было бы унизительно, но Роуз сделала это с таким тактом, что я лишь кивнула…

Вкусная еда и немного заботы совершили чудо. Я расслабилась, чего не позволяла себе уже долгие, долгие месяцы.

– Что ты собираешься делать теперь? – спросила Роуз, когда от плотного обеда остались лишь крошки.

– Понятия не имею, – пожала плечами я и сказала с наигранной бодростью: – Буду искать работу.

На какое место я могла претендовать? Для горничной я слишком стара. Секретарша? Продавщица в одном из модных универсальных магазинов? Помощница аптекаря? Везде нужны молодые, хорошо бы с образованием. В мои тридцать семь на новом месте устроиться тяжело.

Выкручусь. И не в таких переделках бывала.

Я ни словом не обмолвилась, насколько печальны мои дела. Но Роуз, при всей ее наивности, дурочкой не была. Она протянула руку и сжала мою ладонь. В огромных голубых глазах племянницы читалось сочувствие.

– Тетя Мэри, мы что-нибудь придумаем. Обязательно!

– Мы? – переспросила я, подняв брови. – Мне показалось или ты имела в виду не нас с тобой?

– Так и есть, – созналась она, покраснев. – Я имела в виду леди Присциллу Поуп, мою хозяйку, и… еще одного человека. Очень хорошего человека!

Мне стало смешно и чуточку грустно. У малышки Роуз появилась сердечная привязанность? Ничего удивительного, ей ведь уже девятнадцать, к тому же Роуз – настоящая красавица. Тоненькая, нежная, хрупкая, словно фарфоровая.

– Роуз, – сказала я мягко, – я очень ценю твою заботу. Но не стоит отягощать моими проблемами посторонних. Я справлюсь.

Она нахмурилась.

– Тетя, я ведь смогла выучиться и получить диплом медсестры только благодаря тебе. Я знаю, что папа с мамой не оставили мне ни пенни. Последние три года именно ты оплачивала мои счета и учебу, еще и присылала деньги на булавки. Теперь мой черед.

– Я делала это не ради…

– Тетя, перестань! – Обычно кроткая Роуз, кажется, начала сердиться всерьез. – Конечно, не ради этого. Я просто очень тебя люблю и… У меня больше никого нет. Побудь со мной хотя бы немного, прошу.

Я покачала головой.

– Боюсь, это невозможно. Тебе нужно возвращаться.

А у меня нет денег на пансион, даже если он найдется в той деревушке.

– А вот и нет! – Роуз, как маленькая, показала мне язык. Сущее дитя! – Леди Присцилла пригласила тебя на уик-энд. На Белтайн, если точнее. Сама пригласила, я об этом даже не заикнулась! Прошу тебя, поедем со мной.

Я посмотрела на желтые нарциссы в вазе. Вздохнула.

– Роуз, послушай…

Очень соблазнительно. Мне так нужна передышка. Но…

Роуз подалась вперед и умоляюще сложила руки.

– Леди Присцилла очень богата, ты нисколько ее не стеснишь. Тетя, прошу!

– Ну хорошо, – сдалась я, помолчав.

В конце концов, что значат эти три дня?

Выйти нам пришлось в Лозборо, поскольку в крохотном Дорсвуде поезд, конечно, не останавливался. Роуз настояла на путешествии первым классом. «Я могу себе это позволить, тетя Мэри!» – гордо сообщила она. Так что в пути я прекрасно отдохнула и теперь с интересом разглядывала окрестности из окошка такси.

Это была деревушка на берегу живописного ручья, словно сошедшая с открытки. Кирпичные стены, побуревшие и выщербленные от времени, придавали домикам какое-то неизъяснимое очарование, а крыши из дранки делали их похожими на трухлявые грибы. Пожалуй, смотрелось бы мрачновато, если бы не буйство красок в палисадниках. Царственные розы, капризные клематисы, милые анютины глазки и веселый душистый горошек притягивали взгляд и смягчали суровый вид деревни.

– Красиво, правда? – с гордостью спросила Роуз, как будто сама вырастила все это разноцветье. – Эй, осторожнее!

Такси резко затормозило, едва не сбив с ног почтенную даму, укутанную в великое множество шалей и платков. На вид ей было за восемьдесят. Старушка пересекала дорогу с непринужденной уверенностью лайнера в океане.

Водитель посигналил и замахал руками, отгоняя старую даму, словно курицу. Лицо ее, похожее на печеное яблоко, гневно сморщилось, и старушка потрясла в нашу сторону кулаком. Затем она расправила на плечах три шали – пуховую, шелковую и кружевную – и поковыляла дальше.

Водитель вполголоса чертыхнулся и вновь тронулся с места, теперь куда осмотрительнее.

– Миссис Меллинг, – объяснила Роуз рассеянно. – Местная достопримечательность. Половина деревни – ее родня, так что у нас ее уважают.

«У нас», неужели?

Я приподняла бровь.

– Дорогая, надеюсь, ты не собираешься осесть в этом… милом уголке?

Роуз залилась краской и вздернула подбородок.

– Почему бы и нет? Мне нравится Дорсвуд.

– Мне тоже, – созналась я, разглядывая чудесные маргаритки вдоль дороги. Похоже, когда-то неподалеку жили фэйри. Даже через сто с лишним лет с тех пор, как фэйри ушли, остатки силы еще питали эту землю. – Сам по себе Дорсвуд неплох. Но, дорогая, ты так молода! Стоит ли хоронить себя в такой глуши?

– Ты не права, тетя Мэри, – сморщила носик Роуз, нервно поправляя перчатки. – Дорсвуд чудесный! Здесь живут прекрасные люди и…

Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

«Прекрасные люди», ну конечно! Добросердечная Роуз всех судила по себе, не замечая в окружающих ни изъянов, ни пороков. Когда-то я тоже такой была, поэтому знала, что спорить бессмысленно. Во всяком случае, напрямую.

– Роуз, дорогая, – сказала я терпеливо, похлопав ее по руке, – разве хорошие люди живут только здесь?

Вопрос был с подвохом, и племянница не нашлась с ответом. Упрямо поджала губы и отвернулась, делая вид, будто заинтересовалась пейзажем.

– Взгляни! – Она указала на старинную церковь. – Разве она не прелестна? Говорят, ей семьсот лет.

Возможно, только годы не пошли церквушке на пользу. Стены поросли мхом и лишайниками, витражи кое-где раскрошились, а крыша выглядела так, будто вот-вот свалится на голову.

Я промолчала, лишь быстро взглянула на лучащееся счастьем лицо племянницы.

Влюблена. Влюблена отчаянно и безоглядно.

Коттедж «Ивы», как нетрудно догадаться, располагался на берегу пруда, поросшем старыми узловатыми ивами. По меркам Дорсвуда, дом был почти новым – век, не больше, что для этих мест сущая ерунда. Нарядные белые стены, красная черепичная крыша, а сад…

Мне вдруг захотелось выпрыгнуть из такси, снять туфли и побежать по газону босиком. Провести ладонью по нежным, словно нарисованным акварелью анютиным глазкам в кашпо и ящиках. Устроиться в шезлонге под пышной липой. Срезать букет пионов, только-только начавших распускаться на клумбе у входа. Нарвать базилика, мяты и розмарина, зеленеющих чуть поодаль. Посидеть с книжкой в беседке, что прячется в глубине сада, попить чаю на веранде.

Я вдохнула аромат душистого горошка, обвивающего кирпичную ограду, и прикрыла глаза. Пожалуй, кое в чем Роуз права. Дивное местечко. Почти как коттедж «Дрозды», в котором я родилась и выросла. Я не была там сколько?.. Почти двадцать лет. Но дом все еще мне снится.

– Тетя Мэри? – осторожно окликнула Роуз, тронув меня за плечо. – С тобой все в порядке?

– Разумеется! – Я заставила себя выдохнуть и отвести глаза.

Успею еще налюбоваться.

Такси покатило по гравийной дорожке и остановилось у входа. Резные колонны напоминали ивы, в стороне умиротворяюще журчал фонтан.

Рядом с пышными кустами пионов возился садовник. Он перемешал палочкой какой-то бурый состав, накачал насос и принялся обрызгивать нежно-розовые бутоны. Пахло отвратительно.

Я остановилась как вкопанная и крикнула:

– Перестаньте! Что вы делаете? Да-да, я вам говорю.

Садовник посмотрел на меня исподлобья. Руки его прятались в широких садовых перчатках, а лицо скрывала низко надвинутая шляпа. На вид ему было лет пятьдесят.

– Отойдите, мэм! Не то может случиться несчастье. Это очень едкий состав.

Последнее он, кажется, сказал с гордостью.

– Еще какое несчастье, – кивнула я. – Вы сейчас уничтожите эти чудесные цветы.

Один роскошный куст уже был наполовину покрыт коричневой жижей. Ему же больно!

– Мэм, при всем уважении, – побагровел садовник, – я знаю, что делаю!

– Сомневаюсь, – отрезала я, отогнав желание отобрать насос и… обрызгать этой гадостью самого садовника. – Иначе не стали бы обрабатывать эти несчастные пионы табачным настоем с дегтем.

– Да что бы вы понимали! – разошелся садовник, взмахнув своим нехитрым инструментом. – Это же тля, видите? От нее нужно избавиться.

В доказательство он потряс еще не распустившимся бутоном, по которому деловито сновали муравьи. Прозрачный, липкий даже на вид налет подтверждал его правоту. Но неужели у хозяйки этого дома не хватит денег на нормальное зелье?

Я чуть повысила голос:

– Ваш состав уничтожит не только тлю, но и облюбованные ею бутоны!

Негромкие аплодисменты разорвали напряженную предгрозовую тишину.

– Браво, милая, браво! – Пожилая леди неторопливо спускалась по ступенькам, элегантно опираясь на трость. На голове у нее был тюрбан, мочки ушей украшали массивные серьги. – Джоунс, я же велела вам ничего не предпринимать, не спросив прежде разрешения. Мало вам несчастного клематиса, у которого из-за неправильного полива едва не загнили корни? Или роз, слишком рано укрытых на зиму?

Лицо ее походило на вырезанную из коры маску. Потемневшую кожу покрывало бесчисленное множество морщин, узкий бесцветный рот напоминал трещину в стволе, а нос – самый обычный сучок. Зато глаза, яркие, зеленые и живые, сводили облик старой развалины на нет. А еще ощущалась рокочущая, тяжелая сила, способная пригибать деревья.

– Но это же просто тля, – пробурчал Джоунс, по-детски спрятав свой вредоносный состав за спину. – Еще мой дедушка…

– Во времена вашего дедушки, Джоунс, пионы в наши края даже не завезли, – погрозила ему узловатым пальцем старая леди. – Скройтесь с глаз моих. Иначе…

Дослушивать садовник не стал. Неловко поклонился и опрометью кинулся прочь.

Старая леди устремила на меня тяжелый взгляд.

– А вы, милая…

– Позвольте представить вам мою тетку, мисс Мэри Райт. – поспешно вмешалась доселе молчавшая Роуз. – Тетя, это леди Присцилла Поуп, хозяйка «Ив». Я ухаживаю за леди Присциллой уже третий месяц.

Старуха отчего-то хмыкнула и по-мужски протянула мне крепкую и узловатую, будто древесный корень, руку.

– Здравствуйте. – Она склонила голову к плечу, разглядывая меня, словно те несчастные пионы.

Какого цвета? Когда зацветут? Не обманул ли продавец с сортом? Нет ли каких болезней?

– Рада знакомству, леди Присцилла, – вежливо сказала я, пожимая твердую ладонь.

Странное чувство – будто зуд под кожей – заставило меня поморщиться. Все-таки чужую магию я воспринимаю с трудом.

Старая леди вновь хмыкнула и склонила голову к плечу.

– Расслабьтесь, я не причиню вам зла. Слово ведьмы.

Я выдохнула.

Не сказать, чтобы в Альбионе было так уж мало ведьм – с тех пор как их перестали преследовать, одаренных стало намного больше, – но встретить одну из них в таком глухом местечке было неожиданно. Это раньше ведьмы прятались в лесах и отдаленных деревушках, теперь скрываться нет нужды.

– Нам следует выпить чаю, – изрекла леди Присцилла, поудобнее перехватив трость.

И, не дожидаясь ответа, направилась к дому. Оставалось только подчиниться.

День был прекрасный, на редкость солнечный и теплый, так что мы устроились на веранде. Горничная накрыла на стол и бесшумно удалилась.

– Милая, – обратилась ко мне леди Присцилла, раскладывая по тарелкам пирожные, – вы ведь ищете работу?

Никаких светских разговоров о здоровье и погоде. Хотя ведьмы всегда были на редкость прямолинейны. Могли себе это позволить.

– Кхм, – кашлянула я. – Признаться… да.

– Не обижайтесь на старуху, – усмехнулась она. – Я слишком стара, чтобы тратить время на бессмысленную болтовню, поэтому спрашиваю прямо. Как вы смотрите на то, чтобы остаться в «Ивах»?

В мудрых зеленых глазах светились насмешка и понимание.

Роуз вскрикнула, глаза ее восторженно заблестели.

– В каком качестве? – поинтересовалась я, не торопясь радоваться.

– Видите ли, милая моя, – леди Присцилла принялась разливать чай, – мне уже не под силу присматривать за хозяйством. С домом я кое-как управляюсь, но сад в запустении.

Запустение – громко сказано, хотя старую леди можно понять. Нелегко смотреть, как дорогое тебе место ветшает и приходит в упадок. Поэтому я никогда не вернусь в «Дрозды».

– Горошек и сейчас выглядит прекрасно, – искренне похвалила я, за что удостоилась благосклонного кивка.

Старая леди тщательно размешивала ложечкой сахар.

– Раньше я сама много делала в саду. Кое-что пересаживала, обрезала розы и так далее. Хотя тяжелые работы, разумеется, выполнял садовник. Однако полгода назад Уитс ушел на покой, оставив меня в сложной ситуации.

– Неужели так сложно подыскать знающего садовника?

Она пожала плечами.

– Мало желающих ехать в такую глушь. Джоунс, мой нынешний садовник, раньше служил в нотариальной конторе, а садоводством увлекся на пенсии. Он не так плох, однако нуждается в присмотре. Думаю, вам это по плечу.

Я осторожно пригубила горячий чай. Он оказался выше всяких похвал, с тонким ароматом бергамота и вишневого листа.

– У меня нет образования и рекомендаций, – заметила я наконец.

– Мелочи, – отмахнулась она. – Мне не нужны чьи-то рекомендации, я больше доверяю собственным глазам. Вы ладите с растениями, ведь так?

Я молча наклонила голову.

Не только с растениями, хотя мне всегда нравилось с ними возиться.

У нас, потомков светлых фэйри, всегда есть что-то… эдакое. Исцеление, музыка, цветоводство, живопись – все то, что помогает создать в этом неуютном мире свой кусочек гармонии.

Звучит-то как: потомки! На деле кровь настолько разбавлена, что уже почти не в счет.

– Я положу вам хорошее жалованье, – продолжила леди Присцилла, отпивая чай. – Числиться вы будете… думаю, моей компаньонкой. Садовница – это слишком эпатажно для Дорсвуда. В доме будете проживать на том же положении, что и ваша племянница, столоваться со мной. Заодно составите мне компанию. Ну, что скажете?

Роуз затаила дыхание и умоляюще сложила руки.

В конце концов, почему нет? Все устроилось как нельзя лучше.

– Я согласна. Если только мне не будут подавать на завтрак овсянку.

От такой перспективы меня передернуло.

– Милая моя, – произнесла леди Присцилла снисходительно, – в моем доме не едят овсянку. Признаться, терпеть ее не могу. Надеюсь, против старой доброй ветчины, булочек и яичницы вы ничего не имеете?

Облегчение было столь велико, что я едва не воспарила над верандой, как семя одуванчика.

– Ровным счетом ничего, – заверила я серьезно.

Леди Присцилла хлопнула в ладоши.

– Превосходно! Тогда можете завтра же приступать.

Джоунс, конечно, в восторг не пришел, и его трудно было за это винить. Пока мы с Роуз после чая гуляли по саду, он все время что-то ворчал себе под нос, громко шаркал ногами и гремел тачкой.

От Роуз не ускользнуло его возмущение.

– Тетя Мэри, – тихонько сказала она мне, остановившись на берегу пруда, – не обижайся на мистера Джоунса. Он не злобный, просто…

– Просто не привык подчиняться какой-то приезжей фифе, – закончила я с улыбкой, видя ее неловкость. – Дорогая, не тревожься. Поверь, крокодилы или, скажем, москиты куда неприятнее мистера Джоунса.

– Тетя! – возмутилась Роуз, но не выдержала и рассмеялась.

– Поверь своей старой тетушке. – Я похлопала ее по локтю. – Я вполне способна осадить Джоунса.

– Даже не сомневаюсь. – Племянница порывисто обняла меня и крепко прижалась к моей груди. – Мне так тебя не хватало, тетя! Я ужасно соскучилась. И совсем ты не старая.

– Ну-ну. – Я погладила ее по спине, обтянутой темно-синим строгим платьем. – Роуз, дорогая, ты преувеличиваешь. Как ты могла по мне скучать? В последний раз мы виделись на твоих крестинах, и ты вряд ли это помнишь.

Она помотала головой.

– Зато последние три года мы постоянно переписывались. Тетя Мэри, ты для меня ближе всех на свете!

– Даже ближе твоего молодого человека? – спросила я лукаво. – Ну-ну, не смущайся. Это ведь прекрасно.

– Да, но… – Роуз отстранилась и вытерла глаза.

– Что – но?

Ответить она не успела. Из дома выглянула горничная и позвала:

– Мисс Карпентер, мисс Райт! Обед через полчаса, мне велели напомнить.

– Спасибо, Сисси, – отозвалась Роуз смущенно. – Тетя, позже поговорим, хорошо?

Позже нам поговорить не удалось.

Вечером в Дорсвуде разыгралась гроза, а с нею – и ужасная мигрень у леди Присциллы. Роуз просидела у ее постели всю ночь, то давая микстуры, то протирая виски пациентки ароматной водой с уксусом. К утру она сама валилась с ног, и леди Присцилла, которой наконец стало лучше, отослала Роуз отдыхать.

Я позавтракала в одиночестве, а после вышла в мокрый после ночного дождя сад.

Дорожки блестели, словно покрытые лаком. С деревьев срывались холодные капли. Анютины глазки поникли, пришибленные ливнем, а пионы склонили бутоны до самой земли.

Садовник возился с молодыми бальзаминами, которые бурей повалило набок.

– Доброе утро, мистер Джоунс! – крикнула я.

Мокрый газон хлюпал под ногами. Следовало бы купить калоши, но кто знал, что они понадобятся?

– Мисс Райт! – Садовник поднял голову и просиял так, что я сразу заподозрила неладное. – Смотрите, какая напасть!

И сунул мне под нос лист хосты с десятком слизней.

– Что прикажете с этим делать? – Мистер Джоунс преданно таращил глаза, но злорадные нотки в голосе его выдавали.

Должно быть, приличной леди от такой мерзости полагалось завизжать или повалиться в обморок. После чего, конечно, немедленно уехать.

– Мистер Джоунс, это же…

– Вам плохо, мисс?

Не на ту напал.

– …великолепно! – закончила я твердо. – Они очень полезны, вы знали? Конечно, если слизней становится слишком много, они могут нанести вред. Но тогда достаточно обработать сад специальным зельем, я знаю хорошее.

Он замотал головой.

– Зелий хозяйка не признает. Мешают, говорит. Да и вообще… У нас тут так не принято!

Я вздохнула про себя. Так было бы проще, но что поделать?

А с «вообще» тем более не поспоришь. В глубинке до сих пор к зельям относятся с большим предубеждением.

– Тогда можно рассыпать порошок корицы, истолченную яичную скорлупу и чуть-чуть медного купороса. Годится также уксус или соль, но их нужно применять с осторожностью. Если, конечно, вы не предпочитаете пивные ловушки.

– Пивные ловушки? – переспросил он тупо.

– Ну да. Следует закопать в саду банки, в которые налить немного пива. Слизни залезут туда, привлеченные запахом, и…

– И? – переспросил он завороженно.

– Не смогут выбраться обратно! – закончила я с торжеством.

Садовник схватился за сердце.

– Доброе пиво? Слизням? Мисс, да как можно-то?!

– Ну-ну, Джоунс, не нужно так волноваться. – Я по-дружески похлопала его по руке. – Не думаю, что слизни так уж хорошо разбираются в пиве. Так что вы можете налить им какого-нибудь похуже.

– Н-н-нет уж, мисс, – мотнул головой Джоунс, все еще красный от негодования. – Это же надо придумать – пиво! Я лучше по старинке, горчицей обойдусь.

– Как угодно, – ответила я, пряча улыбку. – Если вам требуется лишь отпугнуть слизней, это и впрямь один из лучших способов. А вот если вы хотите их поймать, то я советую все-таки пиво.

– Поймать? – не понял садовник. – Зачем, мисс?

– В Чайне, например, – сказала я наставительно, – их очень уважают. Правда, больше морские виды.

– Их что же, едят?! – позеленел бедный мистер Джоунс.

Как там в Писании? Кто роет другому яму, тот сам в нее попадет? Отец любил это повторять.

– Едят тоже, – согласилась я. – Не вижу принципиального отличия от улиток, которых так любят франки.

– Так то ж франки! Простите, мисс. Добрый альбионец такую гадость в рот не возьмет.

– Слизней очень ценят в медицине как укрепляющее и тонизирующее средство. – Я понизила голос и доверительно склонилась к садовнику. – Особенно джентльмены. Для настоек, мазей… по мужской части. Вы ведь понимаете?

Мистер Джоунс выпучил глаза, выдавил придушенно:

– Простите, мисс.

Бросил лист на землю и с наслаждением раздавил слизней сапогом.

Только три для спустя Джоунс опомнился настолько, чтобы вновь попытаться выкурить меня из «Ив». В этот раз он не делал скидку на женскую чувствительность, а сразу зашел с козырей.

– Как чудесно у тебя пахнет! – заметила Роуз, заглянув в мою комнату по какой-то мелкой надобности.

– Еще бы, – хмыкнула я. – Мистер Джоунс расстарался. Взгляни-ка.

Я отдернула кружевную занавеску. На клумбе под окном бурно цвели и благоухали алиссум, резеда и маттиола. Последняя, правда, пахла только вечерами.

– Ой, – всполошилась Роуз. – Сколько пчел! Закрывай скорей.

Я захлопнула окно и сказала весело:

– Надо поблагодарить мистера Джоунса за дивный запах, как думаешь? И заодно намекнуть ему, что я не боюсь пчел. Они меня не кусают.

Чистая правда. Пчелы, комары и прочий гнус меня избегали. В тропиках это очень пригодилось.

Роуз широко распахнула глаза и прыснула.

– Тетя Мэри!

– Что, дорогая? – Я улыбнулась. – Интересно, что будет следующим?

Следующей была компостная куча в саду неподалеку от моей комнаты. С этим справилась кухарка, которая тотчас принялась распекать садовника за вонючую яму рядом с домом. Чего доброго, крысы заведутся!

– Мистер Джоунс, я вас не узнаю! – выговаривала она. – Вы как будто ума лишились. Чем вам, скажите пожалуйста, так досадила мисс Райт? Такая приятная леди!

Садовник угрюмо молчал, комкая в руках грубые рукавицы. Выглядел он каким-то скособоченным, морщился, словно от боли, и потирал поясницу.

Я постояла с минуту и тихонько прокралась в свою комнату. Вернулась как раз к окончанию воспитательной беседы.

– Возьмите, мистер Джоунс. – Я протянула ему пузырек. – Это настойка с перцем и чабрецом, натирайте больное место перед сном.

Я встретилась взглядом с его мутными от боли глазами.

Ваш ход, мистер Джоунс. Примете руку дружбы?

– Спасибо, мисс Райт, – пробурчал он, пряча взгляд, и добавил с натугой: – Я… очень ценю, вот.

– Пожалуйста, – улыбнулась я, мысленно потирая руки.

Могу поспорить: готов!

И впрямь, вылечив с моей помощью свой прострел, мистер Джоунс стал кротким, как овечка. Разговаривал почтительно и бросался выполнять любой приказ.

Леди Присцилла посмеивалась.

– Не ведьма ли вы, моя милая?

– Разве что по характеру, – отвечала я, улыбаясь.

Вечерами мы с ней повадились играть в криббедж. Роуз к картам не прикасалась, так что тихая игра для двоих оказалась кстати.

Зато леди Присцилла оказалась азартна.

– Милая моя, – сказала она, когда мы впервые сели за игорный стол, – на что будем играть? Согласитесь, без ставок скучно.

– Боюсь, – я потерла переносицу и отодвинула колоду, – мне не по средствам играть на деньги.

– Глупости! – отрезала леди Присцилла, принимаясь тасовать. Пальцы у нее оказались ловкие, хоть и узловатые. Карты в них так и мелькали. – Об этом не может быть и речи. Как вы смотрите на… шоколад?

Рот у меня наполнился слюной. Шоколад был из прошлых, хороших времен.

Леди Присцилла позвонила и велела горничной принести коробку из спальни. Конфеты оказались дорогими, из лучшей столичной кондитерской, в гладкой деревянной коробочке, перевязанной шелковой лентой.

– Обожаю сладости, – созналась старая леди, понизив голос. – Хотя доктор меня за них ругает.

Поэтому леди Присцилла лакомится шоколадом тайком? Ну и ну.

– Пренебрегаете советами врача? – хмыкнула я.

– В моем возрасте маленькие радости важнее. – Она подмигнула. – Между нами говоря, моя милая, я вполне здорова, не считая обычных для стариков недугов. Три месяца назад у меня было воспаление легких, но теперь я полностью оправилась. Я не стала возражать против медсестры лишь потому, что наша милая Роуз меня развлекает.

– Мне нечего поставить взамен.

– Тут вполне хватит на двоих. – И она недрогнувшей рукой разделила конфеты на две горки в разноцветных фантиках.

Грех было от такого отказываться!

Первую же партию я выиграла.

– Хм, – сказала леди Присцилла, пододвигая мне конфету. – Будем считать, новичкам везет.

Однако я выиграла и вторую. И третью.

Леди Присцилла прикусила губу и увеличила ставку.

– На кону три конфеты! – провозгласила она торжественно. – Надеюсь разом отыграться. Только не вздумайте поддаваться, моя милая.

– Что вы такое говорите, леди Присцилла, – пробормотала я, хотя как раз обдумывала, как бы половчее проиграть.

Не стоит лишать леди маленьких слабостей. Это может плохо кончиться!

Впрочем, поддаваться не пришлось. Леди Присцилла, устрашенная перспективой столь крупного фиаско, играла с блеском. Поздним вечером мы разошлись, вполне довольные друг другом. А потом я ела в темноте шоколад и жмурилась от удовольствия…