Kitobni o'qish: «Лабиринт отражений»
Пролог
Автомобиль с ревом раздирал ночную тьму в клочья, рвался вперед, хрипел, задыхался и выл при подъеме вверх по дороге…
Но скорости не снижал.
В крутые повороты черный «Ягуар» влетал с визгом покрышек, порой зависая над обрывом. Камни срывались вниз, камни иногда падали с отвесной скалы, разбуженные рычанием железного зверя. Автомобиль огрызался, уворачивался, иногда не получалось – и на черной шкуре появлялись новые ссадины и царапины…
Но скорости не снижал.
Мужчина, сидевший за рулем, сейчас был не здесь, не в салоне своего любимца. Машиной управляло подсознание, мрачно размышляя о том, что еще полчаса такой гонки, и оно не справится, не выдержит. Но призывать на помощь собственно сознание водителя было бесполезно. Потому что мыслями, душой, всем своим существом он был там, в маленьком прибрежном отеле, уютно устроившимся на ладони большой горы.
У ворот которого сейчас стоит автобус, принадлежащий известной турфирме. Автобус привез из аэропорта новую партию курортников и ждет теперь, пока в него загрузятся те, кто уже напитался солнцем, морем, запахом цветов и ритмами ночных дискотек.
Их, загорелых, отдохнувших, немного уже соскучившихся по дому, автобус повезет в аэропорт, а там они отправятся регистрироваться каждый на свой рейс и разлетятся по миру. В том числе и молодая мама, отдыхавшая с маленькой дочкой. Стройная, очень женственная, с искристыми голубыми глазами и нежной, немного смущенной улыбкой.
Его нежданное счастье, единственное и неповторимое, какого уже никогда не будет в его трудной, порой жестокой жизни. Он думал – курортный роман, повеселюсь с блондиночкой, она замужем, претендовать ни на что не будет.
Она и не претендовала… Она просто полюбила, страстно и безоглядно. И была готова бросить все – состоятельного мужа, спокойную обеспеченную жизнь, друзей, родню. И остаться с дочкой здесь, рядом с ним, начать все с нуля. Потому что видела, чувствовала – он тоже любит, всерьез, по-настоящему. Да он и говорил об этом не раз. И к дочке ее прикипел душой, готов был стать папулей. И маялся от осознания скорого расставания.
Но когда она сказала, что готова остаться, он…
Он испугался.
Испугался перспективы резко поменять свою жизнь, груза ответственности за женщину и ребенка, проблем с человеком, на которого он работал. Начал мямлить, суетиться, зачем-то побежал заказать еще кофе – они сидели в маленьком прибрежном ресторанчике. А когда вернулся – ее и малышки за столом не было…
И вместо того, чтобы броситься следом, попытаться догнать, вернуть, объясниться, он сел за стол и медленно выпил заказанный кофе.
Потому что так ведь правильно, разве нет? Она все решила сама, им действительно лучше расстаться. Ну что он может ей дать? Она сейчас в эйфории любви, готова на все, а когда столкнется с реальностью, сильно отличающейся от привычной, пожалеет о сделанном и начнет винить во всем его.
Оно ему надо?
Потом позвонил босс, пришлось срочно разруливать проблему, это заняло весь день и даже часть ночи захватило.
Потом он приехал домой, намереваясь упасть в кровать и проспать до середины следующего дня, до того момента, как ее самолет приземлится. А он продолжит жить дальше, как жил до нее. Будут еще веселые курортницы, их здесь хватает.
Но первое, что он увидел, когда вошел в квартиру – забытый ею шарфик, нежный кусок шелка. Прижав шарфик к лицу, вдыхая аромат ее духов, он сполз по стене на пол и простонал сквозь сжатые зубы:
– Что же я наделал?!
И вот теперь он несется сквозь ночь на пределе возможностей человека и машины, надеясь успеть. Перехватить. Не отпустить.
Наверное, если бы не пошел дождь, у него бы получилось. Но обрушившийся совершенно неожиданно ливень плюс особенно крутой поворот, объединившись, все же сбросили черного железного зверя с дороги.
Пассажиры автобуса, ехавшего в аэропорт, с сочувствием смотрели, как суетятся вокруг места аварии спецслужбы: пожарники, врачи, дорожные рабочие. Обсуждали – не повезло кому-то, погода ужасная, да плюс дорога, как серпантин.
Молодая женщина с дочкой не участвовала в обсуждении, она и не видела толком, что там произошло – сидела с другой стороны автобуса. Наплакавшись ночью, она дремала, прижав к себе спящую дочку.
Вдруг сердце словно кто-то сдавил мягкой лапой, стало трудно дышать. Она испуганно замерла, распахнув глаза. Еще крепче прижала к себе ребенка, попыталась глубоко вдохнуть – получилось. И сердце успокоилось, забилось ровно.
Женщина грустно улыбнулась, пропела шепотом:
– Чтоб снова дрогнуло, как в юности, в груди, и я остался пьян тобою до зари…
Улыбка выцвела, голубой цвет в глазах сменил оттенок на стальной. Даже шепот стал жестким, сухим, словно шелест мертвых листьев:
– Урок усвоен. Романтичной дуры больше нет.
Глава 1
– Дома чтоб была не позже десяти!
– Мам, ну ты чего? Я три года ни на какие тусовки не ходила, сессию на отлично сдала, неужели не имею права наконец-то расслабиться и повеселиться с друзьями?
– Расслабиться?! – Светлана нахмурилась. – В каком смысле?
– В том самом, мамуля, – из своей комнаты вышла Снежана, наблюдая за сборами сестры. – Секс, наркотики, рок-н-ролл.
– Снежка, что ты несешь?! – Алина почувствовала, как заполыхали щеки.
Вот ведь дурацкая особенность – всплеск эмоций никогда не удается скрыть, все в прямом и переносном смысле налицо. В данном случае это было не смущение, а злость. Старшая сестра постоянно подкалывала младшую, вроде бы беззлобно, вроде бы шутя, но смысл частенько был пакостный.
Хотя повода для такого смысла Алина как раз и не давала. Скорее, наоборот – типичная «заучка». Школу окончила с золотой медалью, поступила в экономический университет на бюджетное отделение, учится отлично, получает повышенную стипендию, за три года учебы ни разу не выбиралась с однокурсниками потусить. И парня у Алины не было, не до того, слишком большая нагрузка. Хотя ей с первого курса нравился Никита, да и он откровенно симпатизировал очаровательной одногруппнице.
По большому счету, не просто очаровательной – красивой. Причем красотой необычной, черты лица Алины нельзя было назвать идеальными. Нос вроде бы великоват, да еще и с горбинкой, брови широкие, скулы, рот, лоб – все «не такое». А вместе – завораживает. Плюс сочетание темно-карих глаз и золотистых волос, натуральное, природное. Как и все остальное: Алина никогда не экспериментировала с внешностью – в отличие от старшей сестры.
Вот кто от души оттянулся в столь увлекательном деле, как тотальный апгрейд. Ну а что, папашка деньги не жалеет, мать не особо возражает, почему не воспользоваться? Не всем же так повезло, как Альке.
Хотя, если честно, в детстве все было как раз наоборот. Маленькая Снежана выглядела очаровательной куколкой: белоснежные кудряшки, курносый носик, большие голубые глаза. А вот Алина смотрелась рядом со старшей сестрой гадким утенком. Носатая, большеротая, волосы невразумительного оттенка и прямые, их подстригали коротко, превращая девочку в мальчика. Но зато рано научилась читать и считать, и с первого класса была отличницей.
Снежана особыми успехами в учебе похвастаться не могла, от нее и не требовали. Двоек не носит, не дура – и достаточно. Красавице достаточно. Зачем ей сохнуть над учебниками, этим пусть Алька занимается, карьеру страшилки делают. Замуж таких удачно не выдать, тут взял бы кто.
Отец, пока жил с ними, больше любил Снежану, чаще брал ее с собой на прогулку, а когда гуляли все вместе, то папа был со Снежаной, мама – с Алиной. Ну а потом родители развелись, и прогулки закончились. Правда, деньгами Игорь Некрасов бывшую семью не обделял, и алименты платил исправно, и подарки покупал, и «хотелки» дочерей выполнял.
Впрочем, деньги просила у отца в основном Снежана, и чаще всего именно на пластических хирургов, косметологов, стоматологов.
Потому что свинство это! И гадство! Над же было родителям такую подлянку подкинуть старшей дочери, обмануть ее!
Да, обмануть. Да, виноваты. Ну а кто еще может быть виноват, если внешность достается именно от них, от мамы с папой? И когда ты взрослеешь, твое лицо начинает вести себя совершенно безобразно! Милый курносый носик расползается в картошку, волосы почему-то темнеют, становятся гадкого мышиного цвета. Кукольный ротик превращается в какую-то куриную задницу. И как вишенка на торте – прыщи!
Конечно же, Снежана утрировала, все было не так катастрофично, обычная подростковая незавершенность, и по мере взросления девушка стала бы очень симпатичной. Если бы…
Если бы не начала меняться внешность младшей сестры. К шестнадцати годам Алина расцвела, исчезла мальчишеская угловатость, отросли и зазолотились волосы, сформировались черты лица, плюс идеальная фарфоровая кожа.
На фоне сестры Снежана казалась себе уродиной. И едва ей исполнилось восемнадцать, она отправилась в клинику пластической хирургии, исправлять нос. Потом скулы. Губы. Само собой – виниры в лучшей стоматологии. Само собой – окраска волос в лучшем салоне красоты. Там же – уход за лицом.
Теперь Снежана себе нравилась. Она ничем не отличалась от красоток в журналах, вполне могла бы стать моделью, но рост подкачал. Да и лень, если честно, там вкалывать надо. То ли дело ее нынешняя работа – продавец в дорогом бутике мужской одежды. Не перетрудишься, плюс возможность познакомиться с перспективным мужчиной и удачно выйти замуж.
А то отец после того, как в очередной раз женился, перестал выдавать деньги по первому требованию. Женушка, небось, нашипела, змея. Да и от матери съехать давно хочется, надоело ее занудство. Пусть свою правильную доченьку продолжает дрессировать, эта мямля бесхребетная все стерпит. Ну вот зачем ей такая внешность, все равно не пользуется!
А Алина просто продолжала считать себя невзрачной. Затоптанная в детстве самооценка так и не пришла в себя окончательно, да и мать не спешила разубеждать дочку, хвалить ее внешность.
Потому что женщине следует быть сильной, ответственной, рассчитывать только на себя, не надеяться на внешность, а пробиваться умом и трудолюбием! Чтобы ни в коем случае не зависеть от мужчины, мужчины предатели по сути своей, ненадежные, легкомысленные, готовые бежать за любой юбкой. Причем чем старше мужчина, тем короче должна быть юбка и моложе та, что ее носит. Личный опыт Светланы этому подтверждение.
Игорь был примерным мужем и неплохим папой дочерям ровно до тех пор, пока был жив отец Светланы, Николай Павлович, занимавший серьезный пост в аппарате губернатора области. Собственно, и женился Игорь Некрасов по расчету, это Светлана поняла довольно быстро.
Ну а после рождения Снежаны муж охладел, перестал изображать Ромео. Но придраться было не к чему, Игорь исправно дарил цветы, украшения, помнил все семейные даты, не был замечен в изменах, ни разу не попрекнул деньгами, не контролировал расходы, не настаивал, чтобы жена после декрета вышла на работу. Да и не работала Светлана толком после окончания педагогического университета, сразу ушла в декрет. Через четыре года после Снежаны родилась Алина, еще три года дома.
Игорь очень хотел сына, может быть, поэтому к младшей дочери относился прохладнее. А вот дедушка Коля внучек обожал, мог очень многое им дать, но… Инсульт в пятьдесят восемь забрал отца у Светланы, дедушку у Снежаны с Алиной и мощную поддержку в аппарате губернатора у зятя.
Конечно, к тому времени Игорь Некрасов уже прочно стоял на ногах, уверенно руководя своей строительной фирмой. Несколько лет подряд он выигрывал самые перспективные тендеры – спасибо тестю. После смерти Николая Павловича с этим стало сложнее, но и собственные, приобретенные лично связи и знакомства помогли Некрасову удержаться на плаву и уверено идти дальше.
А вот притворяться в семье после смерти тестя он перестал. Ввел жесткий контроль за расходами, требовал отчета во всех действиях, постоянно упрекал за «неразумные» траты. Но самое тяжкое – прекратил скрывать свои походы налево. Разводиться Игорь не собирался, все же многие партнеры по бизнесу помнили, кто был его тестем, уважали память Николая Павловича, хорошо относились к его вдове и дочери. К тому же это было очень удобно – фейерверк эмоций и наслаждения с любовницей и спокойная уютная жизнь в семье.
Он был уверен, что Светлана все стерпит. Ну потому что – кому она нужна с двумя детьми и без работы? Если только маме, так теща сама на пенсии, особо помочь деньгами не сможет.
Светлана же терпеть не собиралась. Но и скандалить с воплями и битьем посуды – тоже. Зачем? Только детей травмировать, да и унизительно это, ведь реально некуда деваться.
Пока.
Пока не нашла работу, причем недалеко от родительской квартиры. В гимназии, учителем английского языка. С хорошей зарплатой, удобным графиком. Детский садик рядом.
И вот теперь Светлана подала на развод. Это стало шоком и для мужа, и для матери. Но мама в итоге поддержала дочь, разрешила переехать с дочками к себе. Игорь тоже не особо сопротивлялся, ведь инициатива разрыва была не его, перед друзьями тестя он чист. Развелись без скандала, квартиру, в которой жили с Игорем, разменяли.
И зажили каждый своей жизнью. Светлана больше замуж не выходила, полностью сосредоточившись на работе и дочерях. К тому же через несколько лет умерла ее мама, и женщине стало еще сложнее. Но она справилась. Да и следовало отдать должное бывшему мужу, финансово он серьезно поддержал.
Но и безобразно разбаловал старшую дочь, та выросла лентяйкой и эгоисткой. Учиться не хотела, постоянно зависала в ночных клубах, не скрывала своей главной цели – найти состоятельного мужа любого возраста и внешности. Светлана честно пыталась воздействовать на дочь, уговаривала поступить хотя бы в колледж, уважать себя, не виснуть так откровенно на мужчинах, покупавших дорогую одежду в бутике, где работала Снежана. Бесполезно, все заканчивалось очередным скандалом.
И Светлана сосредоточилась на младшей дочери. Вот кто радовал мать, кем можно было гордиться. Умница, скромная, искренняя, добрая, обожающая мать – солнышко, радость мамина. В глубине души Светлана понимала, что любит младшую дочь больше, чем старшую, причем это было всегда, с момента появления Алины на свет, вернее – когда она в первый раз взяла дочь на руки. И, рассмотрев ее крохотное личико, душой и сердцем прикипела к малышке навсегда.
Может быть, этому способствовал еще и чудесный характер Алины. Или то, что муж откровенно выделял старшую, а к младшей относился прохладно. Для Игоря всегда внешнее было важнее внутреннего, главное, чтобы красивенько.
Светлана старалась относиться к детям одинаково, но, судя по поведению Снежаны, старшая все же ощущала разницу. Или просто завидовала сестре – умница, красавица, все не нахвалятся, даже отец все чаще ставил младшую в пример старшей.
В общем, Снежана не упускала возможности задеть Алину, сказать в ее адрес гадость, вот как сейчас. И улыбнулась, довольная реакцией:
– Ага, покраснела! Значит, я угадала. Что, решила, наконец, переспать с Никитой? Давно пора.
– А ты откуда знаешь про Никиту? Шпионишь? – еще сильнее заполыхала Алина.
– Да очень надо! Тише надо с подружкой по телефону трещать.
– А ты не подслушивай!
– Так, замолчали обе! – Светлана хлопнула в ладоши. – Снежана, прекрати нести чепуху. Алина, что за Никита? У тебя появился парень?
– Да когда он мог у меня появиться?! Я же три года над учебниками сохну, почти всех подруг растеряла, только Милка и осталась!
– Потому что ты Милке курсовые писать помогаешь, вот она и терпит такую душнилу, – встряла Снежана.
– Неправда!
Ну вот, опять самым свинским образом повели себя слезы. Сидели бы в своих мешочках или где они там еще прячутся, так нет же! Заволокли мутной пеленой глаза, готовясь сорваться с ресниц. Ну уж нет, она сегодня впервые в жизни накрасилась, не хватало еще все размазать. А сестра довольная стоит, улыбается.
Улыбка быстро сменилась недовольной гримасой, когда мать бесцеремонно развернула Снежану и буквально вытолкала из прихожей. Дочь попыталась возмутиться:
– Эй, поосторожнее!
– Это ты со словами поосторожнее, пока по губам не прилетело!
Выпроводив старшую и прикрыв за ней дверь, Светлана повернулась к младшей. Алина стояла, запрокинув голову – чтобы слезы не пролились. Мать обняла дочку:
– Не расстраивайся, ты же знаешь, какая она. Иди, повеселись. Потом мне расскажешь, кто такой Никита, договорились? И все же постарайся вернуться к десяти, или хотя бы позвони, если будешь задерживаться.
– Обязательно, мамочка, – улыбнулась Алина.
Облегченно вздохнула, порадовалась своему отражению в зеркале – а ничего такая – и распахнула дверь навстречу веселью и новым эмоциям.
Глава 2
Десять лет назад, Лимасол, Кипр
Звонок в частной элитной гимназии Лимасола не орал, как в большинстве учебных заведений по всему миру, а ворковал нежными переливами, дабы не травмировать слух отпрысков самых состоятельных семей города. Вот и сейчас он старался изо всех сил, призывая юных подопечных отправиться в классы, первый урок начинается, пора, друзья мои, пора!
Большинство его друзей и отправилось, пусть и без особого энтузиазма, грызть гранит науки. Впрочем, в данном учебном заведении это был все же не гранит, а что-то более поддающееся подгрызанию… Допустим, орех.
Так вот, почти все ученики разошлись по классам, в просторном холле остались только несколько девочек лет двенадцати. Почти все они, кроме одной, самой некрасивой, волновались, теребили подругу:
– Дора, пойдем, урок уже начался! Нас накажут!
– Никто нас не накажет, родители столько им платят, что нас максимум отругают, – отмахнулась Дора, щуплая, с каким-то крысиным личиком и рыжими волосами оттенка ржавчины. – Или родителям нажалуются, это вообще ерунда.
– Для тебя, может, и ерунда, – нервничала девочка посимпатичнее, – твой отец никогда не ругается, а вот мой… Все, я ухожу! Ты не говоришь, ради чего мы тут торчим, мне надоело ждать!
– Афина, подожди, – схватила ее за руку Дора, – сейчас все узнаешь! Вы все узнаете мою главную тайну! Ой, смотрите, вот он!
Дора указала на входную дверь, в которую как раз ворвался парень лет семнадцати, очень красивый, высокий, стройный, с черным густыми кудрями. Не обращая внимания на девчонок, он промчался мимо них к лестнице. Афина раздраженно повернулась к зачаровано глядящей вслед красавчику Доре:
– И что? Ты заставила нас опоздать на урок, чтобы полюбоваться на Димитриса Кралидиса? Тоже мне, тайна! Будто мы его не видели никогда!
– Ты не поняла, – Дора надменно осмотрела подруг и торжественно произнесла. – Мимо нас только что пробежал мой будущий муж. Я так решила, и так будет!
Подружки пару мгновений озадачено смотрели на одну из самых некрасивых девочек школы, затем Афина с нарочитым сочувствием погладила Дору по плечу:
– Вот же не повезло тебе, и с внешностью беда, и с мозгами.
Девчонки дружно расхохотались и убежали, оставив Дору в одиночестве. Она криво усмехнулась, глядя им вслед:
– Посмотрим, у кого с чем беда.
Наши дни, Отделение кантональной Полиции, Женева
– Я сам отец, и прекрасно вас понимаю, месье Кралидис, – сочувственно улыбнулся Костасу следователь, убирая в верхний ящик стола увесистый конверт. – Хотя мои сыновья еще подростки, но проблемы уже начались. И теперь они у меня под постоянным присмотром, контролирую каждый их шаг.
– И очень правильно делаете, – вздохнул Костас. – Мне тоже не следовало отпускать сына далеко, но увы, у нас на Кипре достойных университетов нет. Согласитесь, Оксфорд – это все же мировой бренд в образовании.
– Соглашусь, – кивнул следователь. – Но, насколько я понял, ваш сын завершил учебу четыре года назад, верно? Но домой не вернулся.
– Увы, – развел руками Костас. – Димитрис решил отдохнуть, и мы с женой разрешили – Оксфорд мальчик окончил с отличием, я гордился им, кабинет рядом с моим приготовил, надеясь на помощь сына, вот, думаю, отдохнет месяц-другой, и за работу. Но, как видите, отдых несколько затянулся. Я уже и финансово пытался его мотивировать, заблокировал все его счета в надежде, что вернется.
– Да уж, отлично замотивировали – вместо возвращения он решил наркотиками торговать. Вы хоть интересовались источником дохода вашего сына?
– Интересовался, конечно, – нахмурился Костас. – Все было абсолютно легально, Димитрис стал довольно успешным трейдером, здесь, в Женеве. Ему совершенно незачем было связываться с откровенным криминалом!
– И тем не менее, в багажнике его автомобиля было найдено около трехсот граммов амфетамина.
– Но отпечатков Димитриса…
– Да-да, на пакете не было. Именно это помогло нам с вами договориться. Но убедительная просьба – забирайте сына и уезжайте из Швейцарии.
– Разумеется! У меня забронированы билеты на вечерний рейс в Лимасол.
– Вот и прекрасно, – следователь поднялся из-за стола и протянул Костасу руку для пожатия. – До свидания. Я сейчас распоряжусь насчет Димитриса, а вы пока подождите его в машине. Запаркуйтесь у заднего входа, не стоит афишировать происходящее.
– Понимаю, – Костас тоже встал и крепко пожал руку следователю. – И спасибо вам.
– Обращайтесь, – усмехнулся тот.
– Нет уж, увольте, – рассмеялся Костас, направляясь к выходу.
Следователь поднял трубку телефона, и, набирая номер, отметил:
– Кстати, должен отметить ваш прекрасный французский. Акцент почти не заметен.
– Благодарю, – улыбнулся Костас, уже стоя в дверях. – У меня шипинговая компания, контакты почти по всей Европе, а надежных и не болтливых переводчиков не напасешься. Переговоры лучше вести лично. Кстати, если надумаете отправиться с семьей в круиз на корабле, позвоните мне. У нас отличный сервис.
– Может, и позвоню, – кивнул следователь.
Костас вышел, и, плотно прикрыв за собой дверь, буквально сорвал с лица осточертевшую за время общения со следователем улыбку. Больше всего сейчас хотелось сорваться и наорать, хоть на кого-нибудь, чтобы выплеснуть эмоции. Иначе он прибьет дорогого сынулю, вот честное слово, прибьет! Сколько драгоценнейших нервных клеток испепелилось безвозвратно за четыре года увеселительных похождений Димитриса! Но самое интересное, что к злости на сына примешивалась и гордость – парень доказал, что мозги у него устроены как надо, бизнес-чутье имеется в наличии, иностранными языками владеет лучше отца. В общем, идеальный наследник империи Кралидисов, которому не страшно передать управление бизнесом, когда придет пора.
Вот только подставлять отцу плечо, входить в курс дела наследничек не спешил, предпочел куролесить и прожигать жизнь в бесконечных сомнительных приключениях. Итог был предсказуем.
Судя по тому, что Димитрис впервые за четыре года позвонил отцу и попросил о помощи, затянувшееся взросление завершилось мгновенно. Выходов на кантональную полицию Женевы у Костаса не было, и здесь неоценимую услугу оказал Николас Ифанидис, владелец сети отелей. С Ифанидисом Костас до этих пор общих дел не имел, они встречались в основном за игрой в гольф.
И когда Костас не пришел на очередную игру, Ифанидис позвонил, интересовался – все ли в порядке. Неожиданно для себя Костас поделился проблемой, и уже на следующий день разговаривал со следователем, ведущим дело Кралидиса-младшего.
Вопрос был разрешен почти сразу, но Костас попросил неделю подержать сына в камере, чтобы тот до конца осознал возможные последствия его развеселой жизни. Проникся, так сказать, сомнительной перспективой.
Костасу пришлось прождать в машине около получаса, прежде чем полицейский участок выплюнул наследника шипинговой империи Кралидисов. Правда, на наследника Димитрис сейчас был похож меньше всего – мятая одежда, небрит, ухоженные волосы слиплись в сосульки, синяк на лице.
Да и пахнул молодой мужчина явно не благовониями, следовало убрать из слова «благо», оставив вонь. Что в полной мере ощутил Костас, едва угрюмый сын плюхнулся на переднее сидение, рядом с отцом. Костас закашлялся, нажал кнопку стеклоподъемников, открывая окна и, прикрыв лицо белоснежным носовым платком с монограммой, приказал сыну:
– Пересядь назад! И постарайся лишний раз не двигаться.
Димитрис дернулся, явно намереваясь огрызнуться, но выполнил требование отца молча. По дороге не разговаривали, в отеле Димитрис первым делом отправился в ванную комнату, где отмокал не меньше часа.
Вышел посвежевший, гладко выбритый, в новой одежде. Костас мысленно отметил – сын возмужал за эти четыре года, юношеская мягкость щек ушла, сменившись четкими, рельефными линиями. Высокий, стройный, широкоплечий, явно не пренебрегающий спортом, да еще и красавец…
В общем, первое, что услышал Димитрис, вернувшись в номер – он лично вынес и выкинул в мусор мешок с вещами, напоминавшими о тюрьме – был его приговор, вынесенный отцом:
– Мы возвращаемся в Лимасол, ты приступаешь к работе в компании и в ближайшее время женишься на той девушке, которую выберем мы с твоей матерью.
– Но…
– Или возвращайся туда, откуда я тебя забрал. Дело всегда можно возобновить, я договорился со следователем.
– Но это же шантаж, отец!
– А кому сейчас легко?
