Kitobni o'qish: «За пять минут до любви»

1. Лина

– Пять минут, пожалуйста! – парень в зелёной жилетке и красном колпачке, исчезает будто его и не было.

Мне кажется, мы нашли друг друга и идеально проведём все предпраздничные дни и каникулы. Да, дорого. И это явно не то что превысит, а просто порвёт мой бюджет в клочья, но должна же я оторваться за все годы! Мне так надоели искусственные заменители, что я готова на многое. Но зарплата пока крошечная. Я только-только устроилась на новую работу и боюсь, шикануть, даже если очень захочется не выйдет. Поэтому и отправила консультанта уточнить цену и по возможности выбить скидку.

Вообще, я пришла за метровой малышкой, а меня непреодолимо потянуло к самым высоким и пушистым ёлочкам. И среди всех деревьев я нашла её. Самую идеальную ёлку на всём белом свете. Головокружительно высокая, пушистая, ароматная. Каждая сочно-зелёная иголочка мягенькая и на своём месте. Мне совершенно нечем её украшать, но она сама по себе праздник!

Москва к Новому году становится похожа самый настоящий сказочный город. Хоть сегодня всего лишь первое декабря, всюду уже мерцают гирлянды, витрины усыпаны блёстками, а иногда и настоящими бриллиантами. Стоят ёлочки самых невероятных форм, размеров и из непривычных материалов. Около метро кто-то додумался установить ёлку из кругленьких мотков пряжи. Такая уютная и домашняя, что хочется немедленно в неё укутаться. Надеюсь, когда выпадет снег, придумают, как укрыть эту красоту от непогоды.

И только лица жителей города никак не отражают приближающийся праздник. Спешащие, хмурые, злые. Мой жёлтый пуховик и улыбка на лице их пугает. Они не обращают никакого внимания на чудеса вокруг, а я чувствую себя совершенно чужой.

Но мне, вопреки всему – хорошо. Меня не раздражает ни медлительность консультанта, ни то как кто-то, с другой стороны ряда ёлочек, строго распекает собеседника по телефону. Неужели, прожив несколько лет в столице, я растеряю всё южное солнце, на котором выросла и стану такой же?

Эта мысль меня до чёртиков напугала. Что-то щёлкнуло внутри напоминая, что как только моя жизнь начинает складываться, жди беды. Кажется, даже ёлочка напряглась от моих мыслей и от приглушённого мата с другой стороны ряда. Именно в этот момент её с силой вырвали у меня из рук.

Конечно, я не заметила островок льда притаившийся под ёлкой. Конечно, именно на него я наступила. Поехала очень роскошно. Так, что любая балерина позавидовала бы моему фуэте.

Конечно, я упала. Фуэте не могло пройти без последствий. Ногой я задела ёлку, которая упала прямо на меня. Мне с ростом в сто пятьдесят семь совсем никак нельзя быть накрытой пихтой два двадцать. Это практически смертельно опасно. Но получилось как всегда.

Поначалу я просто ничего не понимаю. Почему попе мокро, холодно, а моё мелкое тельце оказалось в лежачем положении? Почему перед глазами только зелёная хвоя и летают золотистые мушки?

Первая мысль – только бы ёлка не пострадала. Растянутые мышцы и синяки пройдут, а вот чем дыру в бюджете заштопать… Прислушиваясь к организму, понимаю, что печёт рука, попа становится всё мокрее и стремительно замерзает, а вот ногам, наоборот, становится тепло. Тупая, навязчивая боль пульсирует жаром. Если после такого падения я всего лишь подвернула ногу, то, считай, выиграла джекпот.

С меня неожиданно исчезает ёлка. И первым делом я решила оглядеться. У идеальной ёлочки сломано несколько веток, а у меня содрана в кровь ладонь. Не успеваю ни о чём больше подумать, как те же руки, что телепортировали ёлку, поднимают меня с мокрого асфальта. Я взвизгиваю и, подлетая в воздухе, впечатываюсь в грудь. Мужскую грудь.

На голубой рубашке, которой обтянута эта самая грудь, остаётся несколько капель моей крови с содранной ладони. Это кажется неожиданно красиво и, увы, извиняться не тянет.

Я задираю голову, чтобы высказать все накопившиеся еще до столь тесного знакомства претензии, но спотыкаюсь взглядом об острый кадык, подбородок, покрытый лёгкой щетиной, губы сжатые в ровную линию и зелёные глаза. Они так близко, что я могу пересчитать все оттенки и даже замечаю золотистые капельки в радужке.

Если бы мы встретились при других обстоятельствах, примерно в этот момент меня можно было бы безнадёжно потерять. Ни одна реанимация не смогла бы меня спасти от влюблённости. Но этот нахал жёстко оторвал меня от своего тепла и вернул на землю уже в вертикальном положении. Я взвизгнула как только коснулась твёрдой поверхности не только от неожиданности, но и потому что левую ногу прострелила резкая боль.

– Вот же балбесина мелкая?! Что ж ты так неаккуратно? Родители где? – послышалось где-то высоко над головой.

Мужчина оказался сильно выше меня. Он достал из кармана платок и демонстративно брезгливо зачем-то начал вытирать мои насмерть испачканные и немного надорванные джинсы.

– Это вы что делаете? – отрываю его руки от своей пятой точки и отпрыгиваю подальше.

Отпрыгивать приходится мелкими шажочками и аккуратно балансируя на правой ноге. Потому что левую от каждого касания будто жидкой лавой изнутри поливают.

– Смотреть нужно под ноги, барышня, тут же лёд везде! – он снова покушается на мою задницу, а я мучительно отступаю. – Не пищи, стой спокойно!

– Я смотрела! Это всё вы!.. Что там трёте?! Только размазываете! И вообще, это я жертва! Вы зачем ёлку у меня из рук вырывали? Посмотрите, во что превратились мои джинсы. И нога боли-и-ит! Вы в перчатках, а мне даже своей собственной кожи на ладони не хватает по вашей милости!

– Были бы вы внимательнее, не пришлось бы обвинять нормальных людей в своей неуклюжести, – он выбрасывает свой платок в рядом стоящую урну и уже собирается уходить, но такой выпад даже сквозь боль я просто так оставить не могу.

– Нормальных здесь не заметила, но вот вы вид и правда состоятельный мужчина, а на самом деле хамло подзаборное.

Возможно, он и хотел бы мне ответить. Возможно, он хотел и добить меня здесь же, но к нему подбежал какой-то лысенький, потный в минус пять, мужчинка и начал активно жестикулируя ему что-то рассказывать, уводя подальше от меня.

– К сожалению, все ёлки выше двух метров уже проданы, их сейчас увезут, а что здесь… – очень вовремя вернулся консультант и немного растерялся, оторвав взгляд от каких-то ведомостей в руках.

Пока консультант замешкался, я одной рукой нашла в рюкзаке санитайзер, который после пандемии живёт в каждой моей сумке. Он пригодился, чтобы хоть как-то обработать ладонь. В носу защипало и выступили слёзы. И я даже не пойму это от боли или обиды…

– Метровую брать будете?

– Пожалуй, в другой раз, – с содранной ладонью и больной ногой я не дотащу домой ёлку, даже метровую.

Пачка салфеток у меня ушла на то, чтобы понять, что джинсам уже ничем не помочь и придётся вызывать такси, чтобы доехать домой несчастные пятьсот метров.

Пятнадцать минут, чтобы дохромать до места посадки. Ещё десять, чтобы понять, что с ногой дела совсем плохи. Мне постепенно начинают давить мягчайшие Угги! Эти плюшевые создания всегда ощущаются как нежные облачка, но сейчас стопе становится тесно и с каждой минутой сильнее нарастает ноющая боль.

Водитель с большой опаской оглядел меня, когда я открыла дверь автомобиля. Пришлось достать из рюкзака шоппер и постелить его под грязную задницу. Беленькая сумка с цитатой из одной из самых любимых книг было жалко, но альтернативы не нашлось. А ещё пришлось поменять конечную точку маршрута с адреса моего дома на травмпункт. Нам даже удалось проскочить без пробок, но на каждой ямке, кочке и лежачем полицейском я попискивала от вспышек боли, прожигающих ногу.

Таксист, видимо, чтобы не тратить время на простой, пока я самостоятельно пыталась выбраться из салона, то опираясь на больную ногу, то пытаясь ухватиться пострадавшей рукой, помог и даже довёл до крыльца.

Приёмное отделение встретило ещё более хмурыми, недовольными лицами, слегка покосившейся пластиковой ёлкой, разъедающим слизистую запахом антисептика, каплями крови на полу и длинной очередью. Очередью, в которой было страшно поднять глаза. Каких травм я только не увидела, пока уточняла, а кто же здесь последний.

Сначала я прочитала все новости и даже написала несколько заметок по работе. Зарядки оставалось немного и телефон пришлось отложить. От скуки провела генеральную уборку в рюкзаке и собрала внушительный комок чеков, обрезков бумаг, фантиков и даже незаконченную поделку снеговичка, оставленную одним из учеников, которую уже не спасти. Это заняло полчаса. Ещё час пришлось разглядывать кафель и считать плитки на потолке.

Ботинок с больной ноги пришлось снять. Становилось совсем тесно. Носок снимать было попросту страшно. Вдруг стопа там уже посинела и готовится отвалиться?! Но я уже почти решилась на этот отчаянный шаг, как в глубинах рюкзака зазвонил телефон.

– Ну что ты там? Закончила со своей красотой? Я могу приходить? У меня тут бутылочка мартини скучает. Ей должно правится в нашей компании. Ты не переживай, я со своей подушкой приду. Будет хоть на чём посидеть! – затараторила подруга не давая и вставить слово.

– Оль, тут такое дело…

– Некрасова, что опять?! Что могло случиться, пока ты за ёлкой ходила?!

Олькино "опять" очень красноречиво намекает, что я настоящее ходячее несчастье и даже она уже устала от моих постоянных косяков. Потому и начинаю реветь на всё отделение. К счастью, никто тут не обращает на меня внимания. У каждого своя беда, а врачам просто нет дела.

– Я ёлку хотела… А он как дёрнет, я не ожидала… А там лёд, а нога…

– Так, прекрати реветь и скажи где ты.

– В травмпункте… Тут очередь…

– Давно сидишь?

– Час уже.

– Сиди. Сейчас буду.

Наглость и упорство две вещи, которые мне совершенно точно не выдали при рождении. Кажется, мою порцию получила Оля. И ещё у двух соседей отжала. Потому что ровно через пятнадцать минут меня осмотрел заведующий отделением и отправил на рентген. Как она это делает для меня настоящая загадка. Почти чудо!

Ещё через пять примчалась злющая Оля. Высказала всё, что думает о нашей медицине тому самому заведующему и уселась рядом со мой в ожидании диагноза.

– У вас перелом плюсневой кости… – в этот момент я отключилась и просто смотрела, как доктор водит пальцем по снимку, видимо, обрисовывая этот самый перелом. А включилась на словах:

– Необходима фиксация с помощью гипсовой повязки.

– Какой-какой повязки? Это надолго?

– Не меньше трёх недель, – холодно отрезал, лишь бы уже выгнать нас из своего кабинета в перевязочную, но, посмотрев на меня повнимательнее, немного смягчился. – Не волнуйтесь вы так. Да, перелом у вас неприятный, но…

Дальше я его уже не слушала. По щекам текли горячие слёзы, а гипс повис надо мной чёрным флагом.

Я не смогу ходить на работу, хотя безумно влюбилась в новую должность и детей с которыми работаю. Мне в лучшем случае просто не заплатят, в худшем же просто уволят. А я только собралась делать ремонт и купить хоть какую-то мебель в пустую квартиру.

Хотела отметить Новый год так, как всегда мечтала. Без толпы родственников, братьев, сестёр, нервных родителей, майонезных салатов, а только в компании молчаливой ёлочки, огоньков и капельки игристого.

Доставив меня домой, Оля, чтоб утешить меня и развлечь, берется за свое новое увлечение – колоду таро. Я не верю во всю эту эзотерику, но карты у нее красивые. С моей цветастой скатертью и ее длинными ногтями получается очень красиво! Можно почти поверить!

– Ничего не понимаю, – бормочет подруга, вглядываясь в картинки. Даже достает мануал к ним, чтобы что-то там уточнить. Ну точно настоящая гадалка!

– Что там, что там? – не могу не подколоть, а она только закатывает глаза.

– Девятка мечей говорит о проблемах со здоровьем, – хмурится она, а я поглядываю на свой гипс. Ну да, похоже на правду. И как она только угадала?

– А вот это, – тычет острым ногтем на изображение с полуобнаженным мужчиной в золотых доспехах. – Рыцарь кубков. Он и есть причина твоих проблем со здоровьем.

– Я в курсе, ага. А соль-то, в чем?

– В последней карте… Ничего не понимаю… Нужна уточняющая карта. – она снова возится, берет еще одну карту и разворачивает ко мне изображение алого сердца в золотых лучах света. – Это “Влюбленные”. Он твой суженый, Лин. Но будет большое препятствие. Рыцарь должен стать императором… – вглядываясь в карты, говорит так уверенно, что мурашки ползут по коже.

– Госпожа Гадалка, а там, между этими двумя событиями конца света не намечается, случайно? Потому что иначе – никогда! – выпаливаю и возвращаюсь к своему чаю. Мы с Олей смеемся, шутим и забываем про эту ерунду. Но у судьбы свои планы на мой перелом…

2. Виктор

– Пять минут, пожалуйста! – парень в зелёном жилете и красном колпаке, исчезает в подсобке, чтобы узнать, сколько у них осталось двухметровых деревьев на складе. Сейчас подъедут грузчики – заберём всё.

– Поторопитесь, если хотите бонус, – сухо прошу этого эльфа пошевелиться.

Ёлочные базары только открылись, но уже можно увольнять половину логистов и продавцов. Двоечники. Это четвёртая точка, где, во-первых, я знаю о ёлках больше продающего их человека, а во-вторых, тут тоже катастрофически мало деревьев нужной высоты. Никто не хочет работать.

Принимаю звонок от управляющего филиалом моего банка, вот кому точно жмёт бонус. Годовой. Пока выслушиваю пустые оправдания, как санкции обвалили автокредитование, начинаю автоматически выбирать самые высокие ели и относить к подсобке, пока не купили. Мне не хватает всего тридцати штук до двухсот, на счету каждая.

Если вы умилитесь, глядя, как Виктор Образцов, собственник не самой мелкой финансовой группы в стране лично выбирает ёлки для благотворительных мероприятий, то мой психотерапевт с вами не согласится. Я чужд благородных порывов. Всё просто: если хочешь сделать хорошо, сделай сам. Это правило работает в девяноста процентах случаев.

Вытягивая очередную разлапистую красавицу, мимоходом замечаю какой это отличный экземпляр, неплохо бы поставить в приёмную… Управляющий так усердно сушит мне мозги, что я не сразу понимаю, почему ёлка слишком тяжёлая. Зацепилась за что-то? Дёргаю с силой и, не удержав, выпускаю из рук дерево, которое валится, придавив схватившую его с обратной стороны девчонку. Ох, чёрт, не увидел.

Быстро достаю пострадавшую балбесину – вроде цела, изгваздалась только по уши.

– Что ж ты так неаккуратно? – извинения у меня такие. – Родители где?

Достаю платок и пытаюсь очистить налипший грязный снег с ярко-жёлтого пуховичка и джинсов. Порвала, недотёпа. Жертва пищит и брыкается, а ещё грубит. Это хорошо, значит, пострадала не сильно. Да и при ближайшем рассмотрении оказалась не девчонкой, как подумал, а девушкой. Обычной симпатичной девушкой, неожиданно приятной на ощупь. Не то чтобы я прямо лапал, но пока оттирал, отметил.

– Смотреть нужно под ноги, барышня, тут же лёд везде! – ещё один минус эльфу, чистить надо рабочие площади. Сейчас подойдёт – ткну носом. И скидку пусть сделает жёлтому пуховичку, и доставку, и такси оплатит.

Девушка, хотя всё равно девчонка, смотрит гневно и строго отчитывает. Даже отвечаю что-то, но тут материализуется один из юристов банка. Конец года – горячее время, и уж если не склонный к бегу Марк Аронович нашёл меня здесь, то дело явно не из рядовых.

Оставив последнее слово за девчонкой, по-боевому поправляющей сползшую шапку на растрёпанных волосах, разворачиваюсь в поисках эльфа. Деревьев действительно хватило впритык. Расплачиваюсь, уведомляю о скользком участке, даю наличные, чудом оказавшиеся у Марка Ароновича, на такси для Пуховичка и распоряжаюсь о скидке с доставкой.

– Виктор Алексеевич, – у машины меня ждёт начбез, – планы меняются?

– Да, Сергей, – называю ему новый адрес, куда мне придётся поехать вместо офиса, потому прямо сейчас мой зам лажает на подписании контракта с немцами.

Поднимаю салонную перегородку, с пульта затемняю стекло, выключаю музыку и раскладываю кресло. Ставлю таймер и устало прикрываю глаза. Спать не буду, минут на десять расслаблюсь, и останутся ещё полчаса в дороге, чтобы поработать с документами по сделке. Психотерапевт не одобрит, но если хочешь что-то сделать хорошо… Представляю её осуждающий взгляд. На последнем сеансе мы почти поругались.

Каждый раз, устраиваясь в мягком кресле у терапевта, спрашиваю себя, что здесь делаю. Я здоров, и у меня нет проблем. В детстве никто не бил и не насиловал, я – тоже никого. В школе не унижали и в университете сразу приняли в братство. Никаких скандалов и перипетий в личной и общественной жизни, просто продолжал и развивал отцовское дело. Стал тем, кем стал. Всё.

Но перед прошлым Новым годом меня жёстко сорвало. Не люблю вспоминать эту историю. Моя служба безопасности ситуацию разрулила, правда, пришлось обещать, что пройду терапию.

Перебрав несколько специалистов, становился на Лидии. Её предшественники с порога закидывали шаблонными вопросами и сыпали шаблонными советами, а она молчала. Предлагала чай, усаживала в кресло и занималась своими делами. Один сеанс, второй, третий. На каком-то из них я даже поспал, чтобы не терять время даром. Стало интересно, на сколько у неё хватит наглости, ведь оплата производилась за каждую встречу.

– Вы собираетесь со мной работать? – я не выдержал первым.

– А вам это нужно? – выглянула из-за открытого ноутбука, в котором что-то бойко набирала.

– Нет, – ответил честно.

– Тогда как вы видите наше сотрудничество? – спросила, в первый раз улыбнувшись. Очень тепло. Сразу вспомнился её принцип “лечить душу душой”, обозначенный в резюме.

Я задумался.

– Никак? – решительности, честно говоря, поубавилось.

Лидия вышла из-за стола и села в кресло напротив, сложив кисти в замок.

– Я пообещала, что возьму вас, и не могу отказаться, пока вы сами не решите, что не нуждаетесь в моих услугах.

– А если нуждаюсь?

Ещё одна улыбка.

– Причина?

– Разве не вы должны её выяснить? – бросил раздражённо.

– Нет, – всё так же доброжелательно. Без единого объяснения.

– Что ж… – включил иронию на максимум, – благодарю за работу. Всего хорошего. У вас отлично спалось.

Поднялся и вышел из кабинета, хлопнув дверью. А через неделю вернулся в своё время – на кресле ждали подушка и плед. Тогда же признался, что испытываю сложности с доверием. И с контролем. И с желанием всё за всех переделать.

– Виктор, вы понимаете, что довериться – это отдаться на веру, вверить себя кому-то – в данном случае мне, готовы?

Усмехнувшись, отрицательно качаю головой.

– Но вы пришли сюда – это первый шаг. Не заметили?

Действительно, не заметил.

С тех пор прошло несколько месяцев и было сделано много шагов, но ситуация ухудшалась быстрее. Тревога, ответственность и тотальное одиночество выжирают меня изнутри, забирая последние крохи сна.

– Сколько вы сегодня спали, – спросила Лидия на последнем сеансе.

Потёр глаза с покрасневшими белками и долго подбирал ответ, чтобы она не вызывала бригаду.

– Мало, – устало вздохнул.

– Вы понимаете, что долго так не протянете? Никто не протянет.

С хлопком закрыла блокнот и отложила в сторону.

– Сразу говорю, это спорный метод. Из гильдии психиатров меня не исключат, но и по голове не погладят. Только прежде чем переходить к тяжёлой артиллерии, давайте попробуем следующее: вы выбираете человека и рассказываете ему о себе нечто личное, компрометирующее, о чём сами предпочитаете не вспоминать. Привыкаете к доверию…

– Исключено! – твёрдо отрезал. – Я – медийная личность, репутация в моей сфере – всё. Если это где-то всплывёт…

– Виктор, не отказывайтесь так сразу….

Помолчав, интересуюсь:

– Сколько… эм, “тайн” я должен рассказать ?

– Пока не выработается привычка… Минимум двадцать один день общения, а уж по количеству – решать вам.

Вскакиваю с кресла.

– Точно нет! Во-первых, где взять столько лишнего времени?

– Оно не лишнее, – парирует, – но хватит и пяти минут в день.

– Во-вторых, где я вам найду столько компромата на себя, который можно рассказать?!

– Суть как раз в том, чтобы рассказывать то, что нельзя. Довериться…

Оставшееся время сеанса мы спорили и ни к чему не пришли. Обещал подумать.

И сейчас по дороге на встречу, где я буду исправлять косяк своего зама, куски этого разговора всплывают в памяти, мешая сосредоточиться. Нет у меня никого, кому можно было бы доверять, без опасности, что сольют всё в СМИ. Не на улице же искать!

Машина останавливается у конгресс-отеля. Выходя, замечаю на рубашке капли крови с ладошки жёлтого пуховичка. Чёрт, может, надо было отправить её в больницу? Ну да что уж теперь. Прошу водителя захватить запасную рубашку и спрашиваю на ресепшен, где можно привести себя в порядок.

В туалетной комнате быстро скидываю пиджак, расстёгиваю пуговицы на рубашке и пытаюсь её стянуть, завозившись с запонкой на рукаве. По шороху понимаю, что не один. Из-за ширмы медленно выходит шикарная брюнетка, из тех, что охотятся на олигархов. Встречаемся глазами в зеркале.

Закусив губу, исследует мои спину и задницу. Скажу без ложной скромности, посмотреть есть на что. Так как телу я тоже не доверяю, скрупулёзно слежу, чтобы всё было высочайшем порядке. Регулярные чек-апы, добавки и витамины, идеальная физическая форма. Я машина.

Кроме спокойствия такой подход приносит бонусы в виде восхищённых женских взглядов. Смотрит на плечи, пресс, скользит по косым под пояс брюк. Расстёгиваю его и молнию, замираю на несколько секунд, давая возможность уплыть в фантазиях. Делает шаг ко мне, но спецэффекты моего состояния защищают ещё и от подобных связей. Выкидываю грязную рубашку, беру чистую и одеваюсь. Брюнетка, приподняв бровь, улыбается, неверяще качая головой. Подмигиваю ей в отражение и ухожу.

Спустя несколько дней вопрос с моей терапией так и не решён. Кого я только не рассматривал на роль “случайного попутчика”… Опасны все. Дело даже не в том, что вокруг поголовно предатели. Некоторым я просто не могу позволить думать о себе плохо. Виктор Образцов – не человек, а бренд.

Захожу в кабинет к заведующему травмой договориться о благотворительном вечере, заодно посмотреть, как они модернизировали отделение на наши деньги, и лицезрю красивую женскую попу в весёленьком белье с котятами.

– Почему вы раздеты?! – орёт на неё заведующий.

– Я… Я… Мне сказали… – оправдывается обладательница округлостей.

Резко оборачивается на звук открывшейся двери и, пошатнувшись, приземляется на стул, прикрывшись джинсами. Ба, да это Пуховичок…

Решение приходит неожиданно. Отступаю в коридор и набираю Марка Арноновича:

– Подготовьте, пожалуйста, расширенный договор о неразглашении… Да, не только коммерческую информацию, но и личную. Полный фарш.

Опираюсь бёдрами о подоконник и жду девчонку.