Kitobni o'qish: «Саломея»

Глава 1

Ключ не сразу вошел в замочную скважину. Женщина спешила, нервничала, у нее подрагивали руки. Справившись наконец с тугим незнакомым замком, она приотворила дверь и в последний раз бросила настороженный взгляд на пустую лестничную площадку. Впрочем, подсматривать было некому. Дверь на последнем, девятом этаже, имелась всего одна. Ту, что располагалась напротив, соседи замуровали, когда делали большой ремонт. Их квартира – особой, элитной планировки – имела выход также в следующий подъезд, и они почему-то решили ограничиться им. Эти подробности Михаил сообщил сразу, как только женщина усомнилась, не будут ли за ними следить излишне любопытные соседи.

– А даже если бы кто-то и увидел нас, – мужчина улыбался, пытаясь все обратить в шутку, хотя было видно, что он уязвлен ее нерешительностью, – что тут такого? Теперь не Средние века, в Москве неверных жен живьем в землю не закапывают! Чего ты боишься?

Тогда Елена очень хотела поспорить с ним, доказывая, что причин для опасений множество, но сдержалась, решив, что все они касаются только ее, и делиться ими с человеком, который все еще не был ей очень близок, не стоит. Укололо и то, что Михаил так уверенно заранее на– звал ее неверной женой, хотя пока она мужу не изменила. Он как будто праздновал победу, не сомневаясь в своей власти над женщиной, которая до сих пор ему не принадлежала. «Но ведь мы с ним взрослые люди, и когда мужчина дает женщине ключ от квартиры, где они условились впервые встретиться наедине, оба понимают, чем все закончится. Особенно если муж этой женщины на несколько дней уехал в командировку…»

Все очень походило на анекдот, слагаемые банальной супружеской измены были налицо, но Елена не могла заставить себя даже улыбнуться, увидеть в этой ситуации смешную сторону. Ей в самом деле было страшно, и ключ она приняла только после долгих колебаний… Но в тот миг, когда сжала его в кулаке, крепко, так что скрипнула кожа новенькой перчатки, поняла – на свидание придет обязательно.

И вот Елена стояла на пороге квартиры, чутко прислушиваясь к тишине, царившей на лестнице, – удивительной тишине, даже если учесть, что в это время все взрослые обитатели дома должны быть на работе. «Но ведь есть еще маленькие дети, их матери, бабушки и дедушки, собаки, с которыми надо гулять, и бог знает кто еще! А здесь так тихо, будто все вымерло. Хоть бы музыка послышалась где-то или дрель, на худой конец…»

Елена выругала себя за излишнюю мнительность и переступила наконец порог квартиры. Закрыла дверь и с трудом удержалась от желания припасть ухом к косяку и снова прислушаться. «Так можно с ума сойти! Не думаю ведь я, что Руслан за мной следит!»

Она и правда не подозревала мужа в слежке, больше того – пришла к убеждению, что от него вообще ускользнули перемены в ее настроении. Он был так поглощен работой, что женщине становилось жутко, когда поздно вечером, за ужином, она встречала его остекленевший, невыразительный взгляд, взгляд смертельно уставшего человека. Елена торопливо спрашивала, нравится ли ему еда, муж изумленно опускал глаза в тарелку, будто впервые обнаружив, что на ней имеется что-то, кроме узоров, и кивал: «Да, хорошо, прости, задумался…» После ужина он неохотно тащился в душ, вернувшись, падал на постель и полчаса все тем же остекленевшим взглядом смотрел в экран телевизора. Это было единственное время, когда они могли бы общаться, но, зная, как он устал, Елена никогда к нему не присоединялась, ни о чем не расспрашивала. Засыпал Руслан незаметно – для себя и для нее. Просто в какой-то момент, заглянув в спальню, Елена слышала прерывистый, свистящий, тоже будто замученный храп и выключала телевизор.

Все это с маниакальной точностью, из вечера в вечер, повторялось последние несколько лет. У Елены появилось и уже не исчезало ощущение, что она мужу попросту не нужна. Руслан каждый раз как будто удивлялся, выходя из своего вечернего ступора и натыкаясь на нее взглядом, и в этом удивлении совсем не было радости. «Рядом с ним могла быть любая другая женщина, и он бы не протестовал… – Такие крамольные мысли не раз приходили ей в голову, в те тягостные вечера, когда они с мужем едва обменивались парой слов. – Приносил бы ей деньги, бормотал что-то при встрече вечером и на прощание, по утрам…» Единственной темой, на которую они с мужем продолжали разговаривать более или менее связно, был сын, девятилетний Артем. Год назад отец неожиданно проявил инициативу и устроил мальчика в футбольную школу, из-за чего ребенку пришлось переехать за город и жить в интернате. Первой реакцией Елены было резкое возмущение, потом, когда она убедилась, что сын от такого переезда в восторге, ни на что не жалуется и почти не скучает, женщина заняла выжидательную позицию. Тренер хвалил Артема, школьная успеваемость у него, вопреки ожиданиям матери, не снизилась, а здоровье от постоянной беготни на воздухе даже значительно укрепилось. Но Елена все ждала, когда настанет момент ее триумфа, и ей в объятья бросится зареванное, несчастное чадо, умоляющее забрать его домой. Она уже сама не понимала, чего тут было больше – оскорбленного разлукой материнского чувства, глухого раздражения против мужской солидарности, тревоги и тоски по сыну… Сознание собственной ненужности усугублялось каждый раз, когда она приезжала в школу и убеждалась, что сын вполне счастлив. Ездила Елена часто, благо, дорога не отнимала больше часа на машине. Ездила, пока однажды сын, оглядываясь через плечо на дико орущих товарищей, гоняющих мяч по растоптанному мокрому полю, не попросил ее:

– Ма, в другой раз приезжай в воскресенье, ладно?

Был вторник. Так, одной фразой, сын зачеркнул свидания в четверг и в субботу. Этот график – четыре посещения в неделю – Елена соблюдала свято и жалела о том, что не может приезжать каждый день, иначе не осталось бы времени на домашнее хозяйство. На обратном пути она плакала, вцепившись в руль и почти не видя дороги. Это было тем более опасно, что где-то впереди случилась авария, отчего машины на шоссе сгрудились безобразной кучей и медленно ползли в сторону центра. Тут приходилось смотреть в оба, особо нервные и торопливые водители резко меняли ряды, не всегда при этом включая поворотники. Елена уже никуда не спешила. Она вытерла глаза бумажным платочком, скомкав, швырнула его под ноги и с неожиданной злостью поклялась отныне жить для себя, понравится это кому-то или нет.

Судьба как будто подслушала это обещание, данное сгоряча и назло. В ближайшие десять минут женщина с трепетом обнаружила, что у нее перегревается мотор. Машину давно следовало показать в автосервисе, знакомый мастер предупреждал, что на низких скоростях, в пробках, могут быть проблемы, но у Елены руки не доходили заняться своей верной шестилетней «девяткой», кстати, ни разу всерьез не ломавшейся. И сейчас она с тревогой следила за датчиком температуры двигателя. Судя по цифрам, температура становилась критической. Когда из-под капота показался сизый дымок, женщина чертыхнулась. В таком переплете ей еще бывать не доводилось – час пик на битком набитом шоссе, где-то впереди крупная авария, из-за которой машины вынуждены тащиться по трем полосам вместо четырех, да тут еще всем придется объезжать ее задымившуюся «девятку»… Елена включила аварийку, заглушила двигатель и, выскочив наружу, открыла капот. Она старалась не слушать эпитетов, которыми сыпали водители, пытавшиеся объехать ее справа, – как назло, она перекрыла крайний левый ряд, который до сих пор еще как-то двигался. Тот октябрьский день выдался теплым, стекла в окнах были опущены, так что женщина волей-неволей слышала все, что о ней говорили.

«Ну конечно, будь на моем месте мужчина, ему бы сочувствовали, а тут только и шипят: “Баба, баба!” Как будто только у женщины могло такое случиться!» Она уже собиралась вернуться в машину, чтобы снова взглянуть на датчик температуры, когда вдруг обнаружила, что рассматривает двигатель не одна. За спиной стоял мужчина лет сорока, одетый очень легко, не по погоде – в шорты и полосатую футболку. Его красный спортивный автомобиль замер позади «девятки», и Елена, внутренне содрогнувшись, приготовилась услышать что-то неприятное в свой адрес. Однако мужчина понимающе кивнул, встретив ее жалобный взгляд:

– Гидромуфта полетела?

– Скорее всего, – она оглянулась на открытый капот. – Мне механик это предсказывал, советовал заменить, но все не было времени…

– Что ж, будете ждать, когда двигатель остынет, или эвакуатор вызовете? Все равно, далеко не уедете.

– Голова кругом. – Елена растерянно оглядела медленно ползущий поток машин. Но он уже не вызывал у нее такого ужаса, дружеское участие случайно встреченного человека разом сняло стресс. – Сперва все же попробую выбраться на обочину, а там погляжу… Может, доползу до автосервиса.

У нее не было никакого желания оплачивать услуги эвакуатора, с деньгами в семье в последнее время было не густо. Свекровь попала в больницу, и ее лечение обходилось дорого, спортивная школа сына тоже все время требовала расходов. Подоспели платежи по нескольким кредитам, дамокловым мечом висел ремонт в ванной, о котором супруги говорили уже несколько лет и на который никак не могли решиться… Елена криво улыбнулась, представив, какую брешь пробьет в бюджете эта авария. Случайный знакомый будто прочел ее мысли и неожиданно предложил:

– Хотите, позвоню приятелю, он как раз эвакуирует машины? Мне он кое-что должен, так что ваше авто доставит в ремонт бесплатно.

– Это… – растерялась Елена, сраженная его великодушием, – …было бы даже слишком хорошо! Но как-то неловко, мы даже не знакомы…

Она что-то еще мямлила, твердя какие-то не свои слова, будто повторяя истины, которые когда-то внушала ей мать, – не принимать подарков от незнакомых мужчин, не знакомиться на улице, не, не, не… И вдруг, когда женщина внезапно вспомнила свое детство и юность, задушенные сухими правилами и строгими запретами, ей стало так обидно и горько, будто она обнаружила, что ее обокрали. Мужчина, который стоял рядом и выжидающе на нее смотрел, явно не был маньяком и вряд ли относился к категории хамов, которые требуют весьма определенной платы за добрые услуги. Он просто хотел помочь. Елена прочла это на его лице, удивительно открытом и приятном.

– Ну, так что? – весело переспросил тот, видя ее колебания.

– Знаете, я согласна. – Решившись, Елена почувствовала себя легко, словно ее вдруг освободили от старого, мучительного долга. – Нужно признать честно, сама я не справлюсь!

Следующий час она провела, сидя в машине Михаила – так звали ее спасителя. В ожидании эвакуатора они болтали – сперва о машинах, потом об идиотах на дорогах, а после вообще обо всем, что приходило в голову. Елена не могла припомнить, когда и с кем так быстро находила общий язык. Это было удивительное чувство, она будто встретила старого хорошего друга, скажем, сокурсника или одноклассника, с которым и прежде могла обсуждать любые темы и делиться проблемами… Да только такого друга мужского пола у нее в прошлом не было, а единственная подруга, с которой Елена могла пооткровенничать, недавно в очередной раз вышла замуж, впервые забеременела и теперь была слишком занята собой.

– Странно, я как будто давно вас знаю! – уже спустя полчаса вырвалось у нее. Невольное признание не смутило Елену, вообще смущавшуюся очень легко, и это тоже не вписывалось в норму.

Михаил рассмеялся:

– Вообще-то так и есть. Не удивляйтесь! Мы с вами ездим по этой дороге в одно и то же время уже… дай Бог памяти… с апреля! Я даже вычислил дни, когда вас вероятнее всего встретить в пробке – по выходным или во вторник, вот как сегодня…

– Или в четверг, – разом помрачнев, добавила Елена. – Да, верно, я, начиная с марта, ездила за город в эти дни. Но теперь не придется так часто.

– Извините за любопытство, что-то случилось? Вы прямо в лице переменились!

– Ничего, – сухо ответила женщина. И, поколебавшись, добавила: – С ребенком проблемы.

Ей думалось, что этим заявлением она сразу выстроит некую дистанцию между собой и мужчиной, который явно испытывал к ней интерес. Вышло иначе. Михаил, ничуть не смутившись ее резким тоном, поддержал тему и признался, что тоже испытывает трудности, общаясь по выходным с дочерью-подростком.

– Я ведь воскресный папа, а это, знаете… нечто вроде условно освобожденного преступника, – горько пошутил он. – Тебя все время подозревают в чем-то, никак не угодишь. То мало любишь дочь, то слишком ее балуешь, то зачем такие дорогие подарки, то где обещанные деньги на теннисную секцию… А в общем, чувствуешь себя просто дойной коровой, и девчонка, что обидно, смотрит на тебя так же.

Разговор на интересную тему прервало прибытие эвакуатора. Он полностью перекрыл движение, и Елена пережила несколько особенно неприятных моментов, чувствуя себя главным лицом дорожной драмы, которую представляет собой любое подмосковное шоссе в час пик. Однако все было кончено в считанные минуты. «Девятка» отправилась в мастерскую, а Елена, горячо благодарившая своего спасителя, вновь приняла его помощь и предложение подвезти до дома. Они обменялись телефонами на прощание. Пригласить нового знакомого на кофе женщина не решилась, так как увидела во дворе машину Руслана. В тот день он, против обыкновения, вернулся с работы рано. Михаил, впрочем, тут же понял эту заминку и легко предложил встретиться еще раз, в более спокойной обстановке.

Елене с самого начала казалось неловким в чем-то ему отказывать, как-никак, их знакомство началось с того, что Михаил оказал ей крупную услугу. К счастью, мужчина ни на чем из ряда вон выходящем не настаивал. Первое свидание прошло в модном кафе, куда Елена никогда не заглянула бы по собственной инициативе. И не только из-за бешеных цен. Она всегда побаивалась заведений, где все к чему-то обязывает – «креативный» интерьер, живая музыка, скорбные лица официантов. Ей было непросто отвлечься от обстановки и поддержать беседу. Кавалер заметил это, и следующую встречу назначил в менее пафосном месте. Он был внимателен, и это подкупало. Не торопился сам и не торопил ее, и Елена была рада, что ей не приходится вдаваться в неловкие объяснения, почему она не может лечь в постель с едва знакомым человеком, хотя он ей и нравится.

Михаил не просто нравился ей, он с каждым днем занимал все большее место в ее мыслях, и она уже ничего не могла с собой поделать. Женщине казалось, что этот процесс идет сам собой, нарастая, подобно снежному кому, катящемуся с горы, а ей оставалась только роль наблюдателя, почти постороннего. Она уже понимала, что где-то впереди маячат неизбежные последствия этого увлечения – супружеская измена, и с нею – скандалы, ссоры, даже (немыслимое!) развод. Руслан не был ревнивцем, да и попросту слишком уставал, чтобы следить за женой, но и он не мог не заметить, что в последнее время Елена изменилась. Даже как-то спросил за ужином, повергнув жену в немалое смущение:

– Что с тобой случилось?

– С чего ты взял? – нервно возразила она, отворачивая вдруг загоревшееся лицо. Это было перед Новым годом, Елена как раз обдумывала, что купить в подарок Мише, и не сразу услышала обращенную к ней просьбу мужа подать на стол горчицу.

Они с Михаилом давно перешли на «ты», счет свиданиям перевалил за второй десяток, но на этом отношения словно застопорились. Накал взаимного интереса лишь возрастал, но развязка отчего-то не наступала. Михаил не форсировал события, Елена и подавно не стремилась что-то менять. Ей было страшно перейти к решающей стадии романа, как будто это могло роковым образом нарушить установившееся равновесие. Женщине нравилось, что за ней ухаживают, она с удовольствием отмечала все признаки влюбленности, которые демонстрировал ее приятель… Но сделать последний шаг не решалась.

А вот подарок Елена хотела подарить такой, чтобы он запомнился и ясно сказал об ее чувствах. Но что и как подарить человеку, который с каждым днем становится тебе все дороже? Елена сама не понимала, что ценит в нем больше – потенциального любовника или уже состоявшегося друга? Да, он уже стал ее настоящим другом, знал о ней все, с готовностью выслушивал самые длинные истории и давал нужные советы. Самым восхитительным было именно его умение слушать. В самом ли деле он интересовался ее жизнью, или умело делал вид, чтобы завоевать тем самым доверие, – это не имело значения. Главное – такой человек в ее жизни наконец появился, и женщина понимала, как отчаянно ей прежде его не хватало.

– Ты стала какая-то странная. – Намазав горчицей и прожевав очередной кусок бифштекса, муж снова испытующе взглянул на нее. – Улыбаешься часто, думаешь о чем-то, не слушаешь… ты не беременна, а?

Вопрос вызвал у Елены судорожный смех, и она не сразу остановилась, чем даже обидела Руслана. Успокоившись, женщина объяснила, что ее смешит вовсе не перспектива второй раз стать матерью его ребенка, а само предположение, что она могла решиться на это в тот миг, когда…

– Ты же сам знаешь, как нам сейчас непросто. – Елена не лгала, но при этом чувствовала себя отъявленной вруньей, глядя в глаза мужу. – И твоя мама больна, и эти кредиты… И для Артема все время нужны деньги. Мальчику всего девять лет, а уже столько расходов!

– Ты что, жалеешь о деньгах, которые мы на него тратим? – разом ощетинился муж. Он мечтал о спортивной карьере для сына, о карьере, которая когда-то не состоялась у него самого, из-за того, что против был его отец, человек очень жесткий и не терпевший «лишних» расходов. К таким расходам ныне покойный свекор Елены причислял и занятия спортом, отчего Руслан, как он сам мрачно шутил, был обречен устанавливать и настраивать телевизионные антенны, чтобы люди могли смотреть футбол, вместо того чтобы самому гонять мяч по зеленому полю.

– Денег не жалко, – отмахнулась Елена. – Сам знаешь, для ребенка я готова на все. Но… У тебя не бывает ощущения, что мы погрязли в какой-то трясине? Мне вот всего тридцать два, а я чувствую себя иногда старой-престарой, особенно вечером, после работы. Ты молчишь, я молчу, оба смотрим в телевизор… Ребенок далеко, уже зажил своей жизнью, и совсем непонятно, зачем мы с тобой тут сидим и порастаем мхом, как два гриба? Обидно…

После краткой паузы, на протяжении которой он что-то обдумывал, Руслан авторитетно заявил:

– Понятно, это Лерка тебя настраивает. У нее-то до сих пор свободного времени много было, все девочкой прикидывалась, возраст скрывала! А как родила, так вспомнила про свои тридцать два? Кстати, как она там? Не развелась еще?

Подругу жены Руслан терпеть не мог и ругал при каждом удобном случае. Он считал ее пустой и склочной особой, никак не годящейся в друзья, та платила той же монетой, не раз уверяя Елену, что она могла бы выйти замуж намного удачнее. «Настройщик антенн – что за муж для такой женщины, как ты? – возмущалась Лера. – Ты же писала стихи, ходила по выставкам, умела о чем-то мечтать! А теперь, посмотри на себя! Кто ты? Продавец-консультант в магазине-салоне для рукоделия! Продаешь бахрому, кружева и всякие прочие пуговицы! Это даже не профессия!»

Нападки подруги не слишком задевали Елену, потому что свою работу, при всем ее однообразии, та все же любила. Она сама отлично шила, умела мастерить разные вещицы из лоскутков и ленточек и считала, что это вполне женское дело – продавать тесьму, кружева и «прочие пуговицы».

– Неужели ты думаешь, что я стала бы поэтессой? – только и возражала она, когда Лера заходила в своих критических нападках слишком далеко. – Это тоже было, в своем роде, рукоделие. Хорошо, я вовремя это поняла и не сделалась посмешищем… Вот что в самом деле стыдно – называть себя поэтом, подписываясь под какими-то корявыми виршами, и ходить на сборища таких же гениев-не– удачников.

– Договаривай уж, – Лера бросала на подругу обиженный взгляд. – На меня намекаешь?

И после этого сама сворачивала разговор с опасной темы, понимая, что правда не на ее стороне. Лера до сих пор упорно писала стихи, которые публиковала в самиздатовских сборниках, посещала поэтические вечера, о которых так нелестно отозвалась Елена, и даже нашла там первых двух мужей – естественно, поэтов. Правда, в третий раз она все же вышла замуж не за коллегу по цеху, а за водителя такси, который как-то отвозил ее с очередного вечера. Этот скоропалительный брак, по мнению Елены, обещал быть более прочным, чем предыдущие. Супруги оказались настолько разными людьми – и по вкусам, и по воспитанию, и по темпераменту, что неизбежно должны были продержаться вместе долго. Когда-то по этому же рецепту она выстроила собственное семейное счастье… Которое теперь утратило для нее цену.

Тот предновогодний разговор с мужем Елена потом вспоминала не раз. Это был единственный шанс поговорить по душам, причем первый шаг сделал Руслан. Елена же отделалась банальной ложью, обратила все в шутку, у нее даже мысли не мелькнуло, что тем самым она ставит все точки над «и». Ей больше не нужна была ни правда, ни откровенность, она уже не хотела ничего спасать и улучшать. Ей стало попросту неинтересно возиться, заново собирая из обломков уже знакомую картинку семейной жизни. Новое счастье ожидало рядом, нужно было только набраться смелости…

Их последнее свидание перед Новым годом вновь кончилось ничем. На этот раз Михаил был настойчивее, звал ее к себе домой – выпить кофе и посмотреть какой-то фильм, который он давно искал и вот скачал минувшей ночью из Интернета. Елена нерешительно кусала губы и в конце концов отказалась. Тогда мужчина не выдержал:

– А тебе не кажется странным, что я вот уже три месяца ухаживаю за тобой, а все еще не продвинулся дальше прощального поцелуя в машине? Чувствую себя каким-то подростком-неудачником, которому морочит голову одноклассница! Или я чего-то не понимаю? В чем дело, скажи?

– Я…

– Если я тебе неприятен, – на этот раз Михаил не пожелал дослушать, что было новостью, – зачем приезжаешь на свидания? А если нравлюсь, то за чем остановка? Мы взрослые люди, так?

– Да, но для меня это не так просто! – Ей удалось наконец вставить слово, она разволновалась и бессознательно терзала сжатую в пальцах салфетку. Разговор происходил в очередном ресторане, Елена уже давно потеряла им счет и перестала обращать внимание на обстановку. – Я никогда не изменяла мужу! Для кого-то это пустяк, а я…

– Милая, все переговорено десятки раз. – Перегнувшись через столик, мужчина поймал ее пальцы, и они безвольно разжались, выпустив скомканную накрахмаленную ткань. – Я все понимаю и ценю. Твои переживания в особенности. Но пойми и ты, мне надоело ждать! Знаешь, игра, которую мы с тобой ведем, интересна только для женщины. Мужчина всегда ждет, когда вся эта чепуха закончится и начнутся настоящие отношения.

– То есть секс? – Елена грустно улыбнулась, встретив его напряженный взгляд. – Ну да, конечно, сама знаю, что вывожу тебя из терпения. И я даже не испытываю тебя, нет. Просто боюсь чего-то.

– А может, кого-то? Мужа?

Она мотнула головой и убрала руку, положив ее на колено.

– Не знаю, правда. Но у меня нехорошее предчувствие… И если мы с тобой сойдемся, долго сохранять тайну не получится.

– И что же тогда будет, что же будет? – Он комически воздел руки к потолку, имитируя жест отчаяния. – Катастрофа, конечно!

Они все же не поссорились в тот вечер. Михаила растрогал подаренный Еленой золотой ангелочек – очаровательная и очень дорогая елочная игрушка, придирчиво выбранная накануне в престижном торговом центре. Покупая ее, женщина ощущала себя преступницей. Она тратила на ерунду, как сказал бы муж, стоимость пары кожаных сапог, но для нее это был своеобразный жест отречения от того серого быта, который безжалостно пожрал последние годы ее жизни. Михаил, в свою очередь, сделал еще более дорогой подарок, принять который стоило ей некоторых усилий. Обнаружив в бархатной коробочке аметистовое сердечко на тонкой золотой цепочке, Елена восхитилась и смутилась одновременно. Такое мог подарить только любовник, но ведь любовниками они все еще не были…

– Не начинай отказываться, – предупредил Михаил. – Знаю я твою милую манеру! Тебя, наверное, воспитывали очень суровые родители, вбили в голову, что ничего хорошего ты недостойна!

– Правда. – Елена повесила на шею кулон и погладила мгновенно потеплевший аметист кончиками пальцев. – Но ты меня от этого отучаешь понемногу. Я скоро решусь назначить настоящее свидание… Только не торопи, ладно?

И Михаил согласился подождать.

Пауза растянулась еще на три месяца. Зима выдалась очень тяжелой для Елены. Простудился и заболел Артем, дело обернулось пневмонией. Его положили в больницу, и Елена практически жила там, наслаждаясь вновь обретенным общением с сыном. Ослабевший от болезни мальчик стал прежним – ласковым, доверчивым, бросил новые грубые замашки и тянулся к матери. Тем более отец приезжал к нему нечасто – его собственная мать, долго и тяжело болевшая, уже не покидала онкологического отделения, требовала все большей заботы и в конце февраля неожиданно, в одночасье, скончалась, хотя врачи предрекали ей еще как минимум год мучений.

К попыткам выразить соболезнования Руслан отнесся так агрессивно, что Елене показалось, будто он от горя сошел с ума.

– Да что ты прикидываешься огорченной, ты же ее никогда не любила! – рявкнул он, сбрасывая с плеча руку жены.

– А я и не обязана была ее любить, – отступила обиженная женщина. – Но я ее уважала, и мы ладили. Хорошо, не будем говорить об этом. Я понимаю, тебе тяжело.

Тогда же, в конце февраля, Руслан устроился на вторую работу и почти перестал бывать дома. Теперь он часто ездил в командировки, и Елена сутками оставалась одна. Выздоровевший сын вернулся в интернат и с упоением нагонял упущенное на тренировках. За время, проведенное в больнице, мальчик вырос на полголовы, разом возмужал и стал говорить солидным баском, смешившим мать. Как ни странно, она отпустила его без прежней тревоги. Елена убедилась, что сын действительно нуждается в самостоятельности и уже представляет собой личность, твердую в своих желаниях и решениях. И это окончательно развязало ей руки. Когда Михаил в очередной раз позвонил и уже без всякой надежды спросил, могут ли они в ближайшее время увидеться, она вдруг, сама себе поражаясь, произнесла:

– Да, и знаешь, ну их, эти рестораны. Пора устроить настоящее свидание.

– Мадам, неужто вы наконец поняли, что я не маньяк? – Михаил пытался принять шутовской тон, но было слышно, как он взволновался. – Не передумаешь? Не верится как-то!

– Будешь издеваться, передумаю, – пригрозила она. – Только вопрос, где встретимся? У меня исключено, я все время буду дергаться.

– Мне бы тоже не хотелось разыгрывать сценку из анекдота, как муж вернулся из командировки, – все еще шутливо подхватил Михаил. – Давай тогда у меня?

– Ты ведь живешь один? – уточнила женщина, хотя уже успела это выведать.

К слову, о себе и своей прежней семье Михаил говорил очень неохотно, как будто эта тема портила ему настроение. Елена знала лишь, что развод стоил ему большой крови, жена наняла отличного адвоката, который всеми правдами и неправдами произвел такой раздел имущества, что Михаил остался практически на бобах. Правда, в понимании Елены эта «нищета» была настоящим благополучием. У ее приятеля осталась квартира в престижном районе Москвы, новый спортивный автомобиль и какие-то деньги в банке. Утрачен, по его словам, был загородный особняк и еще родительское жилье в историческом центре. Все это она слушала, как некую сказку о жизни, которой сама никогда не жила и жить не надеялась. У нее самой за плечами была коммуналка, а у Руслана, еще в детстве при– ехавшего с родителями из Набережных Челнов, и вовсе – комната в рабочем общежитии. Нынешняя панельная «двушка» в спальном районе была пределом их мечтаний и возможностей, и только ближайшие родственники знали, ценой каких трудов и лишений она им досталась.

– Один? Разумеется! Значит, у меня! Нужно будет только немного прибраться. – Михаил поверил наконец в серьезность ее намерений и заговорил деловым тоном: – Знаешь, когда мужчина живет один, квартира ни на что не похожа.

– Я не буду придираться, – улыбнулась Елена.

– Все же не хочется выглядеть в твоих глазах свинтусом, – возразил тот. – Завтра вызову на дом клининг, они отдраят эту берлогу, и тогда назначим день. Обычно я приглашаю уборщиков раз в полгода, когда самому становится противно там появляться, но ради тебя готов наводить чистоту хоть каждую неделю!

– Ну, и кто из нас сейчас тянет время? – невольно съязвила она. На самом деле, ей было даже лестно, что Михаил так ревностно готовится к их встрече, смешило только, что этот долгожданный момент все время откладывается.

И вот вчера, встретившись с нею в городе, мельком, Михаил передал ключ от квартиры. Всего один ключ – это ее удивило. Сжав его в кулаке, Елена склонилась к открытому окну машины и остановила взявшегося за руль мужчину вопросом:

– А что, у тебя всего один замок?

– Что? – высунулся тот наружу. – Прости, не расслышал?

– Я попаду в квартиру с одним ключом? – переспросила Елена. – А как в подъезд?

– В подъезде сидит консьержка, отличная тетенька. Скажешь, куда идешь, она тебя впустит. А дверь я закрою только на верхний замок, извини, других дубликатов нет. Все-все, пока!

Торопливо чмокнув воздух, Михаил поднял стекло и тронул машину с места, так что женщине пришлось отступить обратно на тротуар, глядя ему вслед.

Это свидание на лету оставило неприятный осадок. Сперва Елена усомнилась, не рано ли сдалась, потом испугалась, что, напротив, слишком затянула с этим решением. «Может, он успел перегореть, остыть, и теперь я его совсем не так интересую, как раньше? Мужчины не любят долго ждать, за исключением мазохистов… Если так, я последняя дура! Такого человека больше не встречу, так и буду вариться в этом кислом супе, в который превратилась моя жизнь!»

Вечером она зашла в парикмахерскую и впервые за последние годы не только постриглась, но и попросила сделать укладку. Знакомая парикмахерша поинтересовалась, по какому случаю торжество?

– Начинаю новую жизнь, – туманно ответила Елена.

– Правильно, – поддержала та, на миг прекратив ожесточенно чиркать ножницами и сбрызгивая из пульверизатора неподатливую прядь. – Под лежачий камень вода не течет. У меня вот сестра сидела, сидела до тридцати пяти в девках, прямо мхом поросла, и с горя записалась в секцию йоги. Что вы думаете, через месяц нашла себе там мужика, непьющего, некурящего, здорового! Через полгода замуж вышла, сейчас беременная ходит. Стоило-то всего шаг в сторону сделать, и счастье вот оно, оказалось, рядом!