Грехи отцов отпустят дети

– погода прекрасная, начало лета, а в подмосковном особняке с участком в полгектара на Рублевке обещается мне отдельная комната и полный пансион. – Поедем вместе, – даже предложил я Римке. – О, нет, дорогой Пал Сергеич! На выходных я занята. Однако в этой реплике читалось иное: «Мы ведь пробовали уже жить вместе, не правда ли? И ничего не получилось. Не хочу повторяться».

И ни к чему хорошему он не привел. Хотя нынче иногда мне вступает идея: а  может, дать Пашке еще одну попытку? Не исключено, что, наученные горьким опытом, мы станем с ним бережней относиться друг к другу – и к совместным чувствам? Но это все лирика. Пока что меня

Во всяком случае, она все время возникала, когда Николенька спал. И всегда хватала его, только что проснувшегося, обнимала и тискала. И дарила подарки. И от нее всякий раз пахло мамой, как он привык, – но и почти всегда чем-то новым. То поездом и угольной пылью. То алкоголем. То красками. Или табаком.

поворота в разговоре, Николай Петрович продолжал гнуть

пересаживались и образовывали новые пары и тройки по интересам. Невольно я подслушал разговор между Аркадием и Евгением: – Я все-таки серьезно думаю из страны уехать, – говорил другу Базаров. – И по всем подходящим мне лабораториям запросы разослал, даже и в Австралию. Хоть и жаль мне батьку с маманькой здесь оставлять, да и тебя, брат, тоже, а только ничего хорошего России в ближайшем будущем не светит. Как бы и нас тут всех под завалами не погребло. – Дезертируешь, значит? А сам говорил – бороться! За лучшее будущее для родимой страны. – Бороться – а как? Ну, вот я голодовку Сенцова поддерживаю и за его освобождение выступаю. И что? Как мне это выразить хотя бы? – Можешь на одиночный пикет у Госдумы выйти, – с язвительной усмешкой проговорил Аркадий. – Одиночный? Вот именно. Нет, брат, похоже, не нужны мы нашей Родине. Да что тут говорить! Кому на Руси нынче жить хорошо? Вам, барам. А я рабочая косточка. А у вас тут то коррупционер, то прижи